Прочитайте онлайн Анатом | Глава 14

Глава 14

Снова ему снился этот сон. Снились ледяные пальцы смерти, смыкающиеся на тонкой шее княжны. Всю ночь он держал ее за руку, чувствуя ее тепло, но тревожные мысли и беспокойство за нее не уходили.

Утром его разбудил тихий стук в дверь.

Иштван проснулся, и, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить крепко спавших женщин, вышел. У дверей караулил илларионовский офицер. Он чинно вытянулся и отдал полковнику честь.

— Чего хотел? — сонно спросил Иштван, приглаживая растрепавшиеся волосы.

— Внизу вас ждут.

— Кто?

— Некий господин Димитриев, утверждает, что дело необычайной важности.

— Ну раз необычайной, надо идти, — усмехнулся сыщик, офицер лишь слегка дернул уголком губ, что означало, что он тоже улыбается.

Когда-то Иштван был таким же, восковым солдатом, с металлическим стержнем вместо позвоночника, но армейская жизнь казалась ему скучной и обыденной, поэтому Иштван решил уйти в жандармерию.

Долгая ночь, проведенная на стуле, неприятно отдавалась болью в спине, и общей усталостью. Но привыкший к трудностям, воспитанный казармой и закаленный армейской жизнью, Иштван не обращал на это внимание.

На первом, он столкнулся нос к носом с полковым командиром, по привычке и с спросонья, чуть было не отдал ему честь, но вовремя опомнился и улыбнулся. Командир заметно повеселел, увидев лицо довольно известного в светских кругах человека. По военному поклонился и прошел в комнату, где сидели его офицеры.

Илларионовцы, как по прошлой памяти называл бывших однополчан Иштван, уже по хозяйски освоились в его доме. Пока несколько человек дежурили у входа, остальные отдыхали в белой комнате. Доносились приглушенные голоса, и тихий гортанный смех. Иштван покачал головой, пораженный таким свойским поведением этих бравых офицеров и прошел в кабинет.

Там его дожидался Димитриев. Лицо помощника было мрачным, а движения нервными и резкими.

— Что случилось? — спросил Иштван.

— Черт знает что, начиная со вчерашнего вечера и заканчивая этим утром. — Петр осмотрелся в поисках стула, но все давно было вынесено офицерами, и кабинет теперь казался пустым и заброшенным. — Даже присесть негде! А я смотрю, тебя замучила ностальгия по армейской жизни?

— Да брось ты. Их Его высочество прислал, Екатерину Дмитриевну охранять.

Услышав о том, что княжна все еще находится в доме сыщика, Димитриев лукаво улыбнулся.

— От тебя что-ли ее охраняют? — пошутил он.

— Ты по делу? Давай говори! — одернул забывающегося друга Иштван.

— Агенты, приставленные к телу графа — они мертвы.

— Убиты? — вскричал Иштван.

— Все до одного. Также как доктора, в шею, одним ударом и все…Сегодня сменный караул с расчетом нашел их тела у могилы. Там еще один мужик был, из сторожей, так его тоже, с нашими заодно.

— А граф? — с тревогой в голосе, заранее не предчувствуя ничего хорошего, спросил Иштван.

— Пропал.

Иштван тяжело опустился в свое кресло, единственное находящееся в комнате, стащить которое у офицеров просто не хватило духа. Вот и все. Троих лучших агентов, словно шутя и играя. Что же это за тварь? И как она действует? Иштван был на все сто уверен в надежности и профессионализме своих людей, и так легко, как кроликов…

Димитриев уловил настроение друга и горько усмехнулся:

— Ну что, доигрался, Шерлок Холмса? Устроили засаду! Да мы можно сказать ему графа на блюдечке принесли, и ленточкой повязали… И место же, где взять можно указали. И время и дату! Что теперь делать?

Но Иштван не слышал насмешки друга, он пытался размышлять:

— Я вот все думаю, Петя. — задумчиво поглаживая подбородок, начал Иштван. — Зачем ему нужны эти тела? Не обычные, а с особенностями. И так он щепетильно за ними охотиться. Упустить боится. Зачем? Зачем человеку нужны такие уродцы? Ведь всему должно быть логическое объяснение. Но эти поступки совершенно не объяснимы, глупы и не логичны.

— А может он фанатик? Есть такие, я слышал однажды. Считают себя санитарами, и уничтожают все, что на их взгляд эстетически не соответствует свету.

— Мы имеем дело с очень опасным человеком, друг мой. С опасным и безгранично умным. Ты бы видел глаза княжны, когда она говорила о человеке пытавшемся задушить ее, сколько было в ее жестах, словах и взгляде неподдельного ужаса. Она явно видела то, что мы с тобой можем себе только представить. Но может ли этот монстр существовать на самом деле? И кто он, слуга дьявола или фанатичный приверженец бога?

Вдруг Иштван подался вперед.

— Петр! А ведь княжна единственная кто выжил после встречи с ним! Она видела его и выжила.

— Ты думаешь она в опасности?

— Кто знает? Знать бы что у этой твари на уме, и какую цель он преследует, я бы тогда смог понять как защитить девушку от его преследований.

— Мне кажется эти переживания излишни, — поделился своими соображениями Петр. Екатерину Дмитриевну так хорошо охраняют, и я сомневаюсь что он решиться прийти к ней.

— Знаешь, что за мысли крутятся у меня в голове — Смерть словно идет по пятам! Она дышит нам в затылок, насмехаясь и издеваясь. Мы делаем шаг, она ступает следом и заметает за собой следы, не оставляя в живых никого!

Иштван поднялся с кресла, сложил руки за спиной и подошел к окну. Он был взволнован и встревожен. Петр редко видел своего друга в таком угнетенном состоянии.

Бросив взгляд в окно, Иштван закурил и начал мерить комнату широкими шагами.

— Мысли крутятся, но они так призрачны и мне не понять, целостности всей картины. Что-то мы упустили! Еще в самом начале! Какой-то важный момент!

Несколько минут Петр следил за другом взглядом.

— Иван присядь, ты утомляешь меня своей нервозностью. — спокойно сказал Петр. Обычно это он отличался своей нервозностью и слишком активной подвижностью.

Иштван будто не слышал друга. Вдруг он остановился.

— Надо ехать на кладбище! — воскликнул Иштван. — Он идет по нашему следу, мы пойдем по его следам! И посмотрим, кто кого переиграет! Пойду, предупрежу Екатерину Дмиритевну, что мне надо уехать! Ты верхом?

Димитриев кивнул.

— Распорядись пока подготовить Франца. Димидыча найдешь на кухне! — выходя из кабинета, через плечо бросил Иштван.

Франц был любимым русаком барона. Еще в Илларионовском полку, они с этим молодым на тот момент и совершенно неуправляемым жеребцом столкнулись твердостью характера. Иштван долго приручал его, а затем резко подмял своей напористостью, жеребец не ожидал от своего нового друга такой прыти, и вскоре сдался. Он стал самым покорным из всех военных рысаков. Когда Иштван уходил из гвардии, Франц всем своим видом дал понять своих хозяевам, что последует только за тем, кто его приручил. Так они стали лучшими друзьями. Франц был самой преданной лошадью, с его огромными добрыми глазами и идеальной боевой выправкой, он остался рядом с тем, кого приняло его сердце.

Иштван вбежал по лестнице. И вошел в комнату. Катя уже не спала. Она сидела на постели, а Антоша заплетала своей хозяйке косы. Проворчав какие-то глупости, на то, что молодой господин уже даже не стучится, Атноша накинула на девушку одеяло, чтобы скрыть изгибы ее тела от мужского взгляда, и сделала всего лишь шаг назад, оставаясь на страже добродетели своей госпожи.

Иштван подошел к постели больной девушки. Ее лицо еще не обрело привычный румяный оттенок. Она была очень бледна и выглядела измученной. Но не смотря на ужас который девушка пережила накануне, в ее глазах вновь загорелся уже знакомый сыщику озорной блеск.

— Вы что-то хотели? — посмеявшись про себя нерешительности Облича, спросила Катя, изящно изогнув свою бровь.

Иштван прокашлялся.

— У меня к вам один вопрос. Перед тем как вчера это случилось… — он осекся, не зная как лучше сказать то, что хотел, чтобы не сильно теребить девичью память.

— Перед тем как Аверьянов бросился вниз? — спокойным тоном, как будто этот факт вовсе не волновал ее, помогла ему Катя.

В ее голосе не звучало тревоги, и Иштван облегченно выдохнул.

— Да. Я хочу, чтобы вы вспомнили, он успел вам что-нибудь сказать?

— Ничего такого, что могло бы привлечь ваше внимание, — передернула плечиками Катя, — хотя… — она задумалась, вспоминая, — он что-то говорил о том, его другу, кто-то заплатил за одно письмо.

— Письмо? Не то ли письмо, которое он отправил Татьяне?

— Не просто отправил, а даже сам лично доставил. — уточнила Катя, уже подробно вспоминая слово в слово все сказанное перед смертью Аверьяновым, — Точно, Боренька так и говорил. Я не виноват, я не хотел и я не знал. Это же ужасно. Я слышала, что Таня погибла, но я не думала, что это убийство. Все это так жутко и неприятно.

Катя сказал о смерти княжны спокойно, и Иштван похвалил ее мысленно за храбрость. Эта хрупкая девушка столько пережила и с такой стойкостью она вновь улыбается так, будто бы наперекор судьбе и людской молве, будто бы ничего не случилось.

Иштван замялся. Как сказать девушке, что он должен оставить ее. Ведь он обещал ее оберегать. Но если сейчас не довести дело до конца, то последствия могут быть более ужасными, чем он может себе сейчас даже представить.

Катя словно поняла, что за борьба идет у него внутри. Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой, показывая свои маленькие, жемчужные зубки и весело сказала:

— Вам надо работать, господин сыщик. Я все понимаю. Я уже в порядке, и к обеду мы сможем покинуть ваш дом.

— Что вы, ваше высочество! — воскликнул Иштван, — я ни в коем случае не выгоняю вас!

— Ах оставьте, Облич. Я и так слишком долго пользовалась вашим гостеприимством. И я понимаю, что мои друзья, — Катя сказала «друзья» с легкой иронией, имея ввиду охрану присланную Дмитрием Константиновичем, — уже довольно поднадоели вашему слуге. К тому же у Антоши полно дел по дому. Мы уезжаем с благодарностью, за ваше гостеприимство. Но как говорят, надо и честь знать.

Иштван не стал возражать. Катя под надежной охраной Илларионовских офицеров поедет домой, к тому же Иштван приставит к ее дому еще пару агентов, чтобы иметь возможность проследить за девушкой, зная ее непредсказуемость, порой буквально граничащую с глупой опрометчивостью.

Он оставил Катю в удивительно для случившегося радужном настроении, и от этого ему было легче.

Иштван приехал на кладбище, где вчера утром так помпезно, с почестями похоронили графа вопреки всем обычаям на второй день после смерти. Но судьба и злой рок не дали останкам убитого пролежать в земле. Кто-то все же решил надругаться над покойным.

Иштван терзался мыслями, кто и зачем? Зачем кто-то неизвестный убивает невинных людей? Зачем он собирает их тела.

Возле могилы графа расхаживали люди в мундирах. Двоих покойников, уже унесли, оставался только Тамилин и неизвестный Иштвану старик.

Тамилина Иштван знал лично и очень хорошо. Он сам принимал его на службу и сам рекомендовал для этого дела. За исполнительность и высокие достижения в поимке и раскрытии нескольких опасных для государства революционных групп Тамилин несколько раз приставлялся к наградам. Отец троих детей, муж и любимый сын, так глупо и печально оборвалась его героическая жизнь, что Иштван невольно почувствовал укол совести.

Томилин лежал недалеко от разрытой могилы, с раскинутыми в стороны руками, лицом наверх. На его шее виднелся кровавый подтек, такой же как у предыдущих жертв. Неизвестный старик лежал вдалеке, по всей видимости сторож с кладбища, как решил Иштван. Он видимо пытался убежать, но не успел, и смерть настигла его как другие свои жертвы.

Димитриев поежился, осматривая стройные и ровные ряды кладбищенских тропинок. Дорогие кресты, каменные надгробия.

— Ты хоть представляешь, что может начаться, если не дай бог все это осветят в персе. Лейб — доктор императора, дочь премьер-министра, агенты Департамента, это же насмешка над всей Императорской полицией. Он буквально плюет нам в лицо. А мы даже не знаем, подпольщики ли это? Или обычный сумасшедший? Или слишком опасный гений?

— Ты думаешь я не думал об этом? — спросил у друга Иштван, — Каждую минуту.

Он осмотрелся и подозвал к себе одного полицмейстера Деревянко, господина ответственного, но довольно поверхностного и от этого весьма хамоватого.

— Кто-нибудь видел как это произошло? — спросил Иштван у подоспевшего по первому зову чиновника.

— Нет, ваше благородие. Мы всех опросили. По ночам здесь обычно безлюдно. Все свидетели мертвы. Иван Аркадьевич, наши волнуются, жаждут мести.

Иштван бросил на полицмейстера властный взгляд.

— Обыскать каждый сантиметр, может все-таки кто-нибудь видел. — приказал он.

Чиновник бросился раздавать приказы своим людям. В этот момент, раздался колокольный перезвон. Иштван поежился и перекрестился. Как это символично — в церкви наверняка отпевали покойника.

Иштван поднял голову на звонницу. На самом верху, в арочных проема отчетливо виднелась хрупкая фигура подроста, который с жутким остервенением звонил в колокола. Он словно маятник, раскачивался на веревках, перепрыгивая от одной к другой, но не смотря на всю хаотичность его безумных движений, звук над кладбищем разносился ровный и правильный. Казалось, что эти огромные купола, играют какую-то загадочную и давно утерянную мелодию его отвергнутой души.

— Зачем он звонит? — спросил Иштван у Димитриева.

— Да кто ж его знает! — пожав плечами ответил Петр. — У святого отца спрашивали, говорит юродивый, сам не осознает что делает. Это у него от горя. В том году где-то на этом кладбище его мать порезали. Мальчик все видел, и с тех пор живет на звоннице, ни с кем не разговаривает и прячется, если завидит посторонних.

В голове Иштвана мелькнула догадка, как слабая надежда, он серьезно посмотрел на друга.

— Его опросили? — строго спросил он.

— Да что он скажет. Говорю же тебе — юродивый. Он имени то своего не помнит. — раздраженно отмахнулся Димитриев.

Иштван выругался и махнул одного из жандармов.

— За мной. — сказал он, когда офицер оказался рядом с ним.

Оставив Димитриева следить за тем, как увозят тела, они вдвоем направились в сторону церкви.

Церковь стояла в самом центре кладбища, и служила своеобразным разграничением между двумя классами покойников. С одной стороны хоронились люди высшего света, титулованные, чиновники и даже принцы и принцессы крови, с другой простой люд. Конечно изначально она строилась в стороне от кладбища, но со временем, когда первая часть огромной пустоши была заполнена простыми деревянными крестами, было принято разделить кладбище на две части и вновь умерших богачей и дворян стали хоронить с противоположной беднякам стороны. Так и случилось, что церковь оказалась стоять в самом его центре.

Колокольня пристраивалась позже, после того, как старая звонница обветшала и грозила обрушением. Ее не стали перестраивать, а просто построили рядом огромную, светлую башню, с удобной площадкой для звонаря, великолепными резными колоколами и с позолоченной крышей.

Иштван вошел в небольшую дверку, и поднялся по винтовой лестнице. Жандарм покорно следовал за ним.

На самом верху они уткнулись в массивную деревянную дверь, повешенную для довольно хрупкие крепления. Иштван подергал за ручку, она была заперта.

— Выбивай! — приказал он офицеру и отошел в сторону.

С одного удара офицер вынес запертую дверь, и в разные стороны полетели щепки. Дверь скрипнула и открываясь, с грохотом отлетела в стену.

Они вошли внутрь.

Внутри никого не было. Иштван обернулся на своего спутника, он собирался уже что-то сказать тому, когда сзади, с диким ревом, на него набросился странный зверек. Иштван не видел кто это, но предположил, что скорее всего это и есть тот самый мальчик, что звонил в колокола. Звереныш вцепился Иштвану в руку и начал рычать.

Жандарм схватил мальчику за шиворот, и грубо отдернул от начальника.

— Тише Миша! — крикнул на жандарма Иштван, видя, что тот собирается откинуть брыкающегося ребенка в сторону.

Жандарм замер, держа на весу, в одной руке, словно брошенного котенка, ревущего и брыкающегося мальчика. Ребенок и впрямь был похож на зверька. В ободранных одеждах, грязный, непричесанный, он вызывал только жалость. Не зря его прозвали юродивым. Взгляд у него был затравленным и перепуганным, но вопреки своим страха он готов был сражаться за свою жизнь до конца.

Иштван подошел к нему в плотную, и взял за руку. Мальчик замер, сверля чужаков яростным взглядом.

— Мы не причиним тебе вреда, — сказала Иштван. Он постарался придать своему голосу родительские нотки, в надежде успокоить ребенка.

Но вместо того, чтобы успокоиться, мальчик вновь попытался грызнуть Иштвана. Тогда жандарм тряханул мальчика со всей силы, и рявкнул:

— Тихо щенок!

Мальчик заскулил и замер.

— Ну и методы у тебя Миша! — недовольно воскликнул Иштван, но все же мысленно поблагодарил помощника. Сам бы он не смог так.

Облич оглядел мальчика с ног до головы, пытаясь понять, в каком тоне надо вести с ним разговор. И решил, чтобы не пугать того своим авторитетом и официальным тоном вести себя спокойно.

— Я задам тебе вопрос, а ты попробуй вспомнить. — спокойно сказал он ребенку.

Мальчик задрожал всем телом и закрыл грязное лицо руками.

— Не видел… не видел… не видел… — начал повторять он словно в бреду.

Миша снова тряхнул ребенка.

— Да успокойся! Никто тебя не тронет! — рявкнул он.

На этот раз Иштван без слов, одним взглядом приказал офицеру больше так не делать, и вновь обратился к ребенку.

— Вчера вечером, один не хороший человек совершил здесь преступление. Ты видел его?

Услышав о преступлении, мальчик вновь затрясся, словно был сделан из какого-то непонятного жиле, и резко вытянул руки вперед. Иштван не дернулся от его жеста, но внутренне содрогнулся.

— Она придет за нами! — пророческим голосом закричал мальчик. — Она придет и заберет наши души! Они не знали, с чем столкнулись. Глупцы! Глупцы!

Взгляд ребенка стал совершенно безумным, глаза покрылись странной пленкой и заблестели от разрывающего детскую душу страха. Даже Миша невольно поежился от тона с которым говорил мальчик. Это был тон пророка, так Кассандра несла свои пророчества народу.

— О ком ты говоришь? — спросил Иштван, переглядываясь с жандармом.

— Смерть! Смерть! Смерть! За неверующими приходила сама смерть! Я видел эти глаза! Это глаза самой смерти! — истошно закричал мальчик.

Миша не выдержал того голоса, с которым ребенок издавал свои ужасные пророчества и бросил его в сторону мальчика. Тот словно котенок приземлился на четвереньки, и зарычал на своих мучителей.

Иштван вдруг вспомнил про рисунок Машеньки, лежащий в его кармане. Он достал его и показал мальчику.

— Его ты видел? — крикнул Облич.

Мальчик только взглянул на рисунок, так сразу дернулся и шарахнулся назад. Его всего затрясло от внутреннего страха. Он начал судорожно трясти головой, переводя взгляд с жандарма на Облича. В тот же момент он заскулил и ловко прыгнул на парапет. В одно мгновение он нырнул на внешнюю стену звонницы и исчез.

Иштван уж было решил, что ребенок разобьется и бросился к краю, когда заметил, что тот ловко зацепившись за выступы, начал карабкаться на крышу.

— Она придет за всеми вами! — продолжал вопить обезумевший ребенок. — Вернеться! Все вы ляжете под его словом!

Когда голос его стих, Иштван переглянулся с жандармом.

— Ну что думаешь?

— Он сумасшедший, ваше благородие. Хотя когда он заговорил про смерть, у меня аж мурашки по коже пробежали. Жутко так все это.

— Жутко Миша, не то слово как жутко. В том то и дело, что слишком жутко. Кто-то хочет, чтобы мы воспринимали нашего убийцу, как нечто сверхъестественное. Но все это дело рук человеческих, я уверен. Идем.

Они спустились вниз и вернулись к месту убийства.

— Что за крики? — спросил Димитриев. Кивая взглядом на звонницу, откуда все еще доносились отдельные обрывки слов безумного мальчишки.

Иштван молча достал картину Машеньки и протянул ее другу.

— Что это? — передернувшись от увиденного портрета, спросил Петр. — Прям портрет Дориана Грея. Умершая душа, внешне прекрасного человека.

— Не говори глупостей, — раздраженно осек друга Иштван, — Это наш убийца.

Петр повертел в руках странный рисунок.

— Ты начинаешь пугать меня? Этот мальчишка больной, он не понимает что говорит.

— Это мои слова. Я тебе говорю, что знаю. Мы должны искать этого человека.

— Человека? Ты называешь это существо человеком? Чье-то больное воображение породило этого монстра в воспаленном мозгу. Это не может быть живой человек, скорее всего маска или…

— Петр! Мы ищем его. Теперь я как никогда уверен, что эта тварь действует по чьему-то твердому слову. Как цепной пес. Его натравливают на жертвы. Найдем его — найдем хозяина. Покажи всем полицейским и жандармским офицерам. Путь художники зарисуют его и раздадут каждому, кто патрулирует улицы. Мы должны остановить его. Отчего-то мне кажется, что это не последнее убийство. Будут другие.

Димитриев пожал плечами и спрятал рисунок во внутренний карман своего мундира. Он одел перчатки, поправил фуражку и зашагал в сторону выхода.

Иштван еще несколько минут постоял перед разрытой могилой. Затем перекрестился, и мрачно сказал:

— Помоги нам господи пройти этот путь.

Затем развернулся и последовал за другом.

С каждым днем это дело запутывалось все больше и больше. У них был подозреваемый, сама мысль о котором вызывала трепет и страх даже у самых опытных служителей закона. Совершено отсутствовал мотив, и были лишь догадки, грозящий оказаться глупыми предположениями и нелепыми ошибками. Это дело, станет одним из самых сложных за всю историю его службы в Департаменте.