Прочитайте онлайн Анатом | Глава 15

Глава 15

Вернувшись с кладбища, куда вопреки наказу отца — оставаться дома, все же отправилась Катя, она поднялась в свою комнату и заперлась, чтобы никто не мог ее потревожить. Если бы знал барон Облич, так увлеченный своим расследованием, что княжна была совсем рядом, когда он проводил так называемую беседу с юродивым мальчиком. Как он разгневался бы.

Катю спасло только то, что Антоша, зная упрямство своей хозяйки, все же захватила с собой, когда ехала присматривать за княжной в дом барона, черное траурное платье и черную шапочку с вуалькой. Спрятавшись под вуалькой и укутавшись в черную шубку девушке все же удалось остаться незамеченной, среди нескольких членов своих семьей, пришедших так же почтить память умершей Великой княгини.

Катя едва вошла на тропинку ведущую к могиле ее матери, сразу же заметила благородную фигуру Облича. Он стоял гордо расправив плечи и зорко осматривался. Конечно девушку очень удивилась его присутствие в этом царстве мертвых, но подходить и расспрашивать о причинах она не осмелилась.

Позже, когда она услышала жуткие, пробирающие до костей крики, безумного ребенка, она вся побледнела и внутренне задрожала, что очень удачно скрыла вуалька. Но все же стойко выдержала это испытание. Когда все закончилось, Катя буквально полетела в сторону княжеской кареты, ожидающей процессию у входа, запрыгнула внутрь и захлопнув за собой дверцу без помощи откинулась на бархатные подушки. По возвращении остальных родственников, она уже справилась с дыханием и сидела с легкой улыбкой на устах, будто ничего не случилось.

Только Оля бросила на сестру странный, понимающий взгляд, но предпочла промолчать, чтобы не тревожить и без того хмурого отца.

Именно от сестры закрылась Катя, когда приехала домой. Именно от ее серьезных разговоров она пряталась. Она решила дождаться пока Ольга не уедет куда-нибудь и тайком сбежать из дома.

Вечером, когда Оля все же отправилась по приглашению графини Николаевской, на званный ужин, где должны были собраться все самые титулованные и важные персоны Петербурга, Катя прикинувшись больной осталась дома.

Увидев в окно как отъезжает карета, Катя быстро поднялась и крикнула служанку, чтобы та помогла ей собраться.

День, выпавший также на годовщину смерти ее матери, был освещен еще одним, очень важным событием. Так случилось, что именно его Катя выбрала для одной важной поездки. Именно в этот день, каждый месяц подряд, она выезжала за город, в сторону Гатчины. Но никто из ее родных не знал, куда и зачем ездит девушка.

Катя отложила расческу, приоткрыла дверь и крикнула в коридор:

— Тоня!

Служанка не появилась в первые минуты, и Катя крикнула еще громче.

— Чего шумите Екатерина Дмитриевна? — проворчала Антонина.

Она появилась на лестнице и направилась в комнату хозяйки.

— Я же не девчонка уже, чтобы бегать по коридорам, как только вам чего-то вздумается. Надо было об поездке вашей договориться.

Катя не обратила на ворчание служанки внимания.

— Все готово? — встревожилась Катя, боясь, что ее поездка может сорваться.

— Готово ваша светлость. Осталось только вам собраться. И поедете.

— Он спрашивал куда я еду? — Катя имела ввиду отца.

— Нет. Не видела я его. Может потихоньку убежите, он и не заметит, как обычно, потом я ему скажу.

Катя спешно подошла к зеркалу и села.

— Заплети меня и я поеду.

Антоша послушно выполнила просьбу своей подопечной, и отошла.

— И все же ваш отец разгневается, когда узнает, что вы ездили к нему одна.

— Я не одна, я с охраной, — спокойно ответила Катя.

— Вы, прекрасно понимаете о чем я говорю.

Катя обернулась, и просверлила служанку грозным взглядом.

— Хочешь нажаловаться на меня? Иди, расскажи ему сейчас. Ты ведь ждешь не дождешься когда меня куда-нибудь отправят. В монастырь например! Как нашу тетю!

— Что вы такое говорите, Ваше высочество, — искренне оскорбилась Антоша, — как же я могу желать вам плохого. Я же вас еще крошкой на руках носила.

— Тогда ступай! — металлическим тоном приказала Катя, — Ты мне больше не нужна. Дальше я справлюсь сама!

Антоша печально посмотрела на княжну и вышла.

Катя собрала заранее приготовленные подарки, и вышла из комнаты.

По пути она все наткнулась на отца. Тот хмуро посмотрел на дочь. Посмотрел на коробки которые она держала в руках и серьезно спросил:

— Я кажется, запретил тебе выходить из дома без охраны. Тем более, после всего случившегося…

— Но я с охраной, — ласково перебила его Катя. — Выгляни в окно, твои оловянные солдатики уже ждут меня. К тому же доктор сказал, что мне просто необходимо сменить обстановку, после пережитого стресса. Отдохнуть, развеяться.

— Куда же ты едешь?

— К Нани, — весело воскликнула девушка и лукаво улыбнулась.

Так Катя называла свою подругу детства, княжну Анастасию Лопухину. Имение Лопухиных находилось в двадцати километрах от города, и поездка туда обычно затягивалась на два-три дня. Князь знал об этом, и хорошо зная Лопухинаи его милую дочурку, со спокойным сердцем отпускал туда Катю. Но если бы он хоть раз поинтересовался, бывала ли Катерина в доме Лопухиных так часто как она ему говорила, Дмитрий Константинович был бы неприятно удивлен и даже разгневан. За все время, Катя навестила подругу от силы два раза, все остальное время она ездила только в нужное ей место.

Князь недовольно нахмурился, но останавливать дочь не стал. Почувствовав облегчение, Катя быстро чмокнула отца в колючую щеку и выбежала на улицу.

Дорога до места, куда тайно ездила Катя, занимала обычно около часа, даже при хорошей погоде. А в этот день, с самого утра шел снег, что значительно затрудняло путь.

Когда сани великой княжны, сопровождаемые дюжиной конных илларионовцев, выехали за черту города, дорога стала совершенно невозможной. Катя то и дело куталась в теплые медвежьи меха, которыми ее укрыли. А иногда даже приходилось прятаться под них с головой.

— Долго еще? — выглянув в очередной раз из-под своей теплой защиты, устало спросила княжна.

— Нет, Ваше высочество, подъезжаем. — крикнул извозчик.

Катя откинула меха и к своей радости увидела знакомые края. Вдалеке, за белоснежным пустырем, виднелась постройка из нескольких домов. Один из них был самый большой. Это был — главный, господский. Остальные поменьше, это — людские помещения. И был еще один, двух этажный, построенный совсем близко к господскому дому. На окнах его виднелись глухие решетки, и ставни были плотно закрыты. Имя этому мрачному месту, куда так часто ездила Катя, было: «Дом презрения для душевнобольных имени доктора Павленко».

Катя так грустно вздохнула, что даже ямщик невольно пожалел свою госпожу. Каждый раз привозя ее в это место, он видел как глаза ее невольно наполняются слезами, и как печально она становится. И действительно, заброшенность и отчужденность этого жуткого место, создавала вид был совершенно удручающий.

«Родной мой, держат тебя как звереныша» — с грустью подумала Катя, и смахнула невесть откуда взявшуюся слезу.

Сани остановились у парадного входа, у главного корпуса больницы. Солдаты помогли Кате спуститься и проводили внутрь.

Весь первый этаж больницы, занимал просторный холл и кладовые для хранения лекарственных препаратов. Поэтому в воздухе витал запах медикаментов.

Всех пациентов лечебницы содержали на втором и третьем этажах здания. Кабинет доктора Павленко, основателя и владельца этого дома прискорбных и лишенных, находился в самом конце коридора, на первом этаже.

Катя шла спокойно, уверенно держа спину. Офицеры, держа руки обтянутые в белые замшевые перчатки на рукоятках своих полковых сабель, шли на шаг позади девушки, сверкая своими золотыми эполетами. Их шаги сливались в один четкий ритм, и разносились гулким эхом по пустым коридорам.

Сверху доносились другие звуки — жуткие. Стоны, крики, плачь. Катя давно уже старалась не слушать, этот хор несчастных людей. Они вечно стонут и плачут, умоляют и зовут. Это было страшно и неприятно. В какой-то момент Катя она стала просто отключаться от окружающей ее реальности, не замечая этих привычных, для заведений подобного рода, голосовых сопровождений.

Отличием клиники доктора Павленко от других подобных заведений — были громкие имена и принадлежность к высшему обществу всех содержащихся здесь пациентов. По разным причинам они оказывались в этом доме погибших душ, но неизменно с одним диагнозом. Содержались все пациенты на платной основе и уход за ними, был соответствующим высокой оплате. Поэтому-то здесь было так много домов для слуг и медицинского персонала.

Доктор Павленко, явно обрадованный визитом Великой княжны, быстро поднялся в своем кресле и бросился встречать девушку. Раскланиваясь он затараторил:

— Ваше высочество! Екатерина Дмитриевна! Безмерно рад, что вы снова решили навестить нас. Позвольте целовать вам ручки, — Катя нехотя протянула ему руку, и едва он дотронулся до ее нежной кожи быстро отдернула, доктор продолжал, — Митенька — то в последнее время все вас зовет. Плачет! Никого видеть не хочет! Вы ведь для него единственная отрада!

Катя холодно кивнула. Ей не нравился этот доктор, но из уважения к тому, что он с рождения помогает ее Митеньке, девушка терпела эти льстивые и фальшивые речи, и совсем уж приторные излияния нежности и уважения.

— Как он? — сухо спросила девушка.

— Очень хорошо! Сегодня даже сам ложкой пытался поесть. Все нахваливают его, он большой умница. А вчера, вот учудил! вчера за рисование взялся. Может, покажет вам свои картины.

Катя достала кошелек, и протянула доктору несколько ассигнаций, номиналом пятьдесят рублей каждая.

Доктор взял деньги и спрятал во внутренний карман.

— Пойдемте. — указывая на дверь сказал он.

Они вышли через черный ход, ведущий прямо к отдельно построенному особняку. По стилю общего комплекса, было видно, что особняк где отдельно содержался таинственный пациент, построили значительно позже остальных.

Он был рассчитан только на него одного, и содержался там за все время его возведения один и тот же господин.

Обслуга в этом доме тоже жила на отдельных условиях, они были привязаны к своему пациенту, и не общались с другими.

Это дом часто вызывал приступы зависти у людей, работавших в главном корпусе. Имя пациента хранилось в строжайшей тайне. Случались даже неприятности, рожденные простым человеческим любопытством. Все видели, что навещают загадочного пациента крайне редко, и исключительно члены царской семьи. Кто-то шутя называл его «Железной маской», кто-то принцем Икс. Но как бы то ни было, эта персона вызывала неподдельный интерес, как у персонала, так и пациентов.

Доктор открыл дверь своим ключом, и вошел. Катя вошла следом, офицеры остались стоять у дверей.

Внутри было светло. Катя скинула с себя шубку, передавая ее встречающему лакею, и поспешила к лестнице.

На первом этаже здесь располагались не жилые комнаты: музыкальная, столовая и гостевая, следующие одна за другой — по кругу. Но из-за характера заболевания содержащегося здесь пациента, эти комнаты так никогда и не использовались.

Из холла на второй этаж вела широкая, деревянная лестница, покрытая красным паласом. На втором этаже находились жилые комнаты. Самые маленькие, расположенные возле лестницы принадлежали слугам и прикомандированным к пациенту офицерам-илларионовцам. Самая большая комната в особняке, расположенная чуть подальше от лестницы, принадлежала самому пациенту.

Катя, следуя за доктором, поднялась на второй этаж, и перед тем как войти, нервно поправила прическу.

Она улыбнулась двум караульным, стоящим на посту у массивной двери, и вошла в просторную комнату.

Внутри было темно, и Катя удивленно воскликнула:

— Почему темно? Вы же знаете, он боится темноты.

— Он сам просил выключить, — виновато ответила служанка.

Катя дернула выключатель, зажегся свет, и в тот де миг раздался тихий голос.

— Кя-тя.

От ноток родного голоса, слезы сами заструились по румяным щекам девушки, и она непроизвольно схватилась за сердце, чтобы сдержать его в груди и не позволить вырваться на волю.

В самом центре комнаты, в блестящем инвалидном кресле сидел подросток. Ему было не больше восемнадцати. На искаженном лице юноши, хранившем на себе отпечаток страшной болезни, играла блаженная улыбка. Лоб его был через чур большим а глаза выпуклыми. Пытаясь улыбнуться, юноша открыл рот, показывая свои слишком большие зубы, из-за этой улыбки на белоснежную рубашку больного закапали слюни.

Катя бросила злобный взгляд на служанку, не обратившую внимание на этот неприятный момент, и подбежала к больному. С нежностью она начала вытирать ему слюни.

— Родной мой, сокровище! — зашептала Катя. — я приехала.

На лице подростка отразилась еще более идиотская улыбка, а на реснице блеснула слеза.

— Не плачь мое солнце! Я знаю, что меня долго не было! Раньше не могла! Ты простишь меня?

Юноша кивнул.

Катя платочком утерла его слезу и обняла его за колени.

— Как ты тут?

— Хашо. — ответил юноша.

— Доктор сказал ты начал рисовать? — ласково спросила Катя.

Он кивнул и дрожащей рукой указал на стол, где лежала большая кожаная тетрадь. На его лице отразилось столько радости и гордости, что Катя почувствовала как сжимается ее сердце.

Она поцеловала его лоб, и подошла к столу.

На тетради красивыми буквами было написано.

«Его Императорское Высочество, Великий князь Дмитрий Дмитриевич», он был родной брат Катерины Дмитриевны. Брат близнец, родившийся вместе с ней, в один день, в один час, лишь несколькими минутами позже. С самого рождения на нем стоял отпечаток этой страшной болезни.

Эту тетрадь, в которой только сейчас начал рисовать Митя, Катя подарила ему очень давно, и даже с любовью подписала ее.

Она открыла тетрадь и начала листать. Рисунки были размазанными и не несли в себе какой-либо идеи. Всего их было пять, но один, привлек Катино внимание. Она остановилась на нем, и всмотрелась. Когда ее сознание преобразило то, что было запечатлено на листке рукой больного князя, Катя вскрикнула и выронила тетрадь. Она обернулась и посмотрела на юношу. Он сидел в своем кресле, и в глазах его блуждал неподдельный страх, смешанный с облегчением.

— Где ты увидел этого человека, милый? — ласково спросила она у брата, стараясь не напугать его еще больше.

Юноша совсем изменился в лице, и скрюченной, дрожащей рукой указал на окно. Столько сил ему стоил этот жест, что Катя прослезилась и вновь упала на колени рядом с ним.

— Мой хороший! Родной мой мальчик! Я позову одного хорошего человека, он поможет нам! Мы не дадим тебя в обиду!

Князь растрогался и задрожал всем телом. В безмолвных рыданиях и пуская слюни, он пытался погладить сестру по голове. Катя схватила его руку и поцеловала.

Позже, когда Митя принял лекарства и лег в постель, Катя написала Иштвану записку. Вызвав высокого обер-офицера из своей свиты, она вручила ему конверт, продиктовав адрес.

— Вручишь Иван Аркадьевичу лично в руки, и подождешь. Поедете верхом, так будет быстрее. Если не захочет ехать сам, привезешь силой. Все понял?

Офицер кивнул и вышел.

Несколько минут Катя посидела за столом, всматриваясь куда-то в безликость белой стены, затем уронила голову на руки и горько заплакала.