Прочитайте онлайн Анатом | Глава 16

Глава 16

О том, что княжна покинула черту города, Иштвану сообщили сразу. Но место, куда она направилась, он узнал лишь спустя какое-то время. Когда вернулся второй агент, незаметно проследивший за княжеским экипажем.

Он и так был раздосадован тем, что поиски таинственного убийцы не дали никаких результатов, а тут еще и выходка взбалмошной княжны, которой он строго настрого запретил покидать границы Михайловского замка.

Дождавшись агента, Иштван сразу же поскакал в сторону Гатчины не обращая внимания на снег и ветер больно бьющий в лицо. Франц с легкостью справлялся с ровной, протоптанной дорогой. И вскоре Иштван увидел очертания мрачного дома, в отдалении заброшенную деревушку, рядом с которой и стоял этот мир прискорбных душ.

Он был на распутье дорог, одна из которых уходила в деревню, а вторая к лечебнице, когда на встречу ему выехал офицер Илларионовского полка. Увидев всадника, офицер замер. Узнав Иштвана он подъехал, отдал честь и протянул ему записку.

— Ваше благородие, Ее императорское высочество, просила вас прибыть. Знал бы, что все будет так просто… — довольный что с такой легкостью выполнил поручение, улыбнулся офицер.

— Что здесь делает княжна! — хмуро спросил Иштван, — вы должны были охранять ее, а не сопровождать на увеселительные прогулки.

— Ваше благородие. Я не могу сказать вам всего, но только Екатерина Дмитриевна не на прогулке и не в гостях, она родственника навещает.

Иштван развернул письмо и пробежал глазами по тексту. Сухо и довольно официально она требовала его немедленно прибыть.

«Она вновь в беде», мелькнула у Иштвана мысль.

— Сколько солдат ее охраняет? — спросил он у иллариновца.

— Двадцать четыре. — не задумавшись, быстро ответил тот.

Иштван пришпорил коня, и понесся в сторону дома. Офицер поскакал следом. Когда они были на месте, Иштвана встретили двое караульных, один из них принял коня, второй пошел провожать в небольшой особняк, стоящий обособленно от других зданий больницы. Он ввел Облича в просторную комнату на втором этаже и вышел. Профессиональным взглядом Иштван бегло сосчитать всех караульных, и остался доволен. Дом был под надежной охраной.

Катя стояла у окна, спиной к нему. Он вошел, закрыл за собой дверь, девушка услышала шаги и обернулась. Когда она увидела сыщика, то смахнула слезу и спросила слишком официальным тоном:

— Догадываетесь ли вы, зачем я вас сюда пригласила?

— Нет.

Тогда княжна провела его к кровати и откинула полог. Увидев крепко спящего юношу, Иштван непонимающе нахмурился. Он заметил явное сходство у молодого человека с нежными чертами лица княжны, но не стал озвучивать свои мысли.

— Что это значит? — спросил Иштван.

— Тот кого вы сейчас видите, является страшной тайной нашей семьи. Никто и никогда прежде не входил в эту комнату, кроме нас и прислуги. Вы первый кому я расскажу правду. Пойдемте, присядем, он может проснуться.

Катя вышла в небольшую дверь, ведущую в соседнюю комнату. Прошла и села на диван. Иштван вошел следом.

— Тот, кого вы только что видели… — начала девушка, и запнулась. Она тяжело вздохнула. Видно было как тяжело ей даются слова, но собравшись с мыслями она закончила, — это мой брат, Дмитрий.

Иштван удивился. Он никогда не слышал о существовании этого брата у Екатерины Дмитриевны. Теперь понятно почему Романовы скрывают своего родственника. Нельзя давать людям повод для разговоров. Если вдруг в определенных кругах узнают о болезни одного из сыновей Великого князя, это может стать серьезной проблемой для всей царской семьи. Люди хотят видеть на престоле здорового царя, если на семье лежит это пятно, князь мог лишиться всех своих прав. Вероятно, из этих соображений князь прячет от света своего больного ребенка.

Катя посмотрела на Облича и грустно пояснила:

— Он родился таким, сразу после меня. Он мой брат близнец. Врачи пытались спасти мальчика, но все было тщетно. Мама не знала себя от горя, но семейным советом было решено скрыть его порок от людей, чтобы он не лег темным пятном на репутацию всей нашей семьи. Отец построил для мальчика этот дом, в отдалении от города, и вот уже восемнадцать лет, Митя находится под присмотром доктора Павленко. Его болезнь не лечиться. Но благодаря уходу за ним, мы продлеваем ему жизнь. Он живет за решеткой, как дикий зверь, и безмерно рад уже одному тому, что просто живет, даже не зная, что есть другой мир, другая жизнь, которой он лишен. Он словно маленький ребенок, несмышленый и наивный. Доктор говорит, что жизнь его продлится еще несколько лет. А пока он живет лишь нашими молитвами.

Катя уронила голову, закрыв лицо руками и заплакала. Впервые Иштван увидел ее слезы. Впервые она показала ему свою слабость и ранимость. Он видел, что это не кокетливые слезы светской дивы. Это были чистые слезы, невинной души. Да, именно так плачет душа раненная в самое сердце.

Теперь все встало на свои места. Иштван понял, отчего Екатерина Дмитриевна так непредсказуема. Она живет двумя разными жизнями, пытаясь прожить этот век не только за себя но и за брата. Она радуется тому, чему не может порадоваться он. Она наслаждается каждым моментом, чтобы успеть передать ему свою любовь и свои чувства.

Внутри этой прекрасной девушки шла постоянная борьба, борьба не на жизнь а на смерть. Она доподлинно знала, каким может быть человеческое горе. Сколько боли оно может принести, и всеми силами старалась бороться с этой своей слабостью. Вот откуда столь частые перемены в настроении и такое наигранное, но легкое отношение ко всему, что происходит в жизни.

— Впервые мама привела меня к нему, когда нам с Митей было по пять лет. Я ужасно испугалась, и он долго плакал, не понимая моей реакции. И тогда я поняла, мне стало так жаль его. В тот момент я уже знала, что он моя частичка, он мое сердце. Я почувствовала, что мне плохо когда ему плохо, я плачу когда ему грустно, смеюсь — когда он радуется. Он моя душа. А сама я пустая. Я часто думала, а что было бы со мной, родись он первый, — прошептала Катя, — и эти мысли терзают мое сердце. Я ведь сильная, я справилась бы. Зато он был бы здоров.

Иштван подошел к девушке и бережно обнял ее за плечи.

— Не надо Катерина Дмитриевна. Пути господни неисповедимы.

Катя вскинула голову, ее лицо сияло злостью.

— Идите скажите это моему бедному Митеньке. Может он поймет ваши слова.

Иштван не ожидал такой реакции и слегка опешил.

Катя уже успела взять себя в руки, и с величием настоящей императрицы поднялась.

— Не за этим я вас позвала, — вдруг холодно сказала девушка. — Я хотела вам кое-что показать.

Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с кожаной тетрадкой. Открыла на нужной странице и положила перед Иштваном на небольшой столик.

— Смотрите.

С первого взгляда Иштван не сразу понял, что именно изображено на этом сумбурном рисунке. Но всмотревшись, он увидел, что это чье-то лицо, и острый нос и пустые, прозрачные глазницы, и совершенно белое лицо.

Иштван не поверив своим глазам, наклонился поближе и в тот же момент картина стала цельной и единой, на него смотрело лицо убийцы. На него смотрела сама смерть.

— Я так понимаю автор рисунка — ваш брат? — сделала вывод сыщик.

Катя кивнула.

— Он увидел его в окне, сегодня днем, и сразу начал рисовать. Он так испугался, что просил закрыть все шторы и выключить свет.

Иштван выпрямился.

— Не возражаете если я осмотрю дом? — серьезно спросил он.

Катя не возражала и Иштван тщательно, миллиметр за миллиметром проверил каждое окно, каждый уголок, проверил все ли часовые на своих местах.

Уже стемнело когда он закончил свой осмотр.

Он нашел Катю в комнате, которая была рядом с комнатой князя и предназначалась только для родственников.

Она сидела за столом и листала альбом.

— Вы закончили, — не поднимая головы, спросила княжна, прекрасно зная, что он и никто другой.

— Да. Нужно обладать недюжинным талантом, чтобы проникнуть в этот дом незамеченным. Ваши люди, насколько они надежны?

— Только самые преданные, те что служат у нас уже много лет.

— Значит, вашему брату ничего не угрожает. Не возражаете, если я проведу ночь в его комнате?

— Если вы можете спасти его, то наш дом в полном вашем распоряжении. — грустно ответила Катя, — Кроме вас мне некого просить о помощи.

Иштван оставил Катю в комнате, а сам отправился в спальню князя. Расположившись в кресле, он достал свой револьвер и замер в ожидании. Он не знал когда может прийти убийца, и рискнет ли призрак проникнуть в дом, но опасность уже нависла над юным князем, и теперь оставалось только ждать.

Время тянулось долго. В комнате, кроме тихого сопения спящего юноши, и мерного тиканья настенных часов, не слышно было ни звука. Вдруг Иштван явно почувствовал, что в комнате есть посторонний. Ему показалось, что тихо открылась дверь, но не главная, оттуда непременно появилась бы полоса света, так как он приказал не гасить свет в коридоре, а другая дверь. Та о которой он по всей вероятности не знал. Та, что как это было принято в таких домах была тайной и пряталась где-то глубоко в стене. Сейчас Иштван ругал себя, за то, что не предположил этой возможности прежде. Но время уже ушло, и теперь оставалось только уповать на счастливый исход дела.

Несмотря на то, что вошедший ступал тихой, кошачьей поступью, Иштван отчетливо слышал каждый его шаг. Все это было словно игра больного воображения, воспаленного темнотой и страхом.

Почему не скрипели полы? Почему не слышно было дыхания? Кто был здесь еще? Может это все и на самом деле ему только кажется? Или правду говорили те, кто хоть краем глаза видел это странное существо. Оно и есть сама смерть! По спине у Иштвана пробежал холодок, даже он истинный скептик, почувствовал этот могильный холод. На одно лишь мгновение ему стало жутко.

Вдруг все стихло.

Иштван сидел на стуле у постели князя, на расстоянии вытянутой руки и в любую минуту готов был напасть. Не зная, с чем же он должен будет сражаться, со своими страхами или все же с реальным существом. Когда движение прекратились и комната снова умерла в своей безмятежной тишине, и это вызвало новый приступ ужаса.

Иштван боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть незваного гостя. Возможно, это воображение играет с ним эту шутку.

Послышалось сопение, и спящий на постели юноша начал ворочаться. И в этот момент, Иштван отчетливо услышал как что-то стукнуло. Тихо, едва слышно, но в полной тишине этот звук показался громче выстрела Адмиралтейских пушек.

Иштван словно кошка, в два шага преодолел расстояние до постели и в темноте ощутил чье-то прикосновение. Крепко удерживая свою жертву, Иштван крикнул:

— Ко мне!

Дверь распахнулась, и вместе с вооруженными солдатами в комнату ворвался яркий свет из коридора. Когда Иштван увидел то, что так крепко удерживал в своих руках, он никогда не смог бы пересказать или прочувствовать снова. Ни в каком, даже страшном сне не возможно описать тот не человеческий ужас, который являло собой совершенно безликое лицо, с плотно сжатыми губами и выпученными прозрачными глазами. Его острые скулы нервно заходили, а веки, полностью лишенные бровей гневно задрожали.

На одно лишь мгновение, монстр сам опешил от того, что произошло. Поняв вдруг, что его поймали, жуткий гость громко взревел и дернулся в сторону. Иштван заметил как в его руках блеснул острый клинок, который еще мгновение и мог войти в шею бесстрашному сыщику. Столько силы было в этом бескровном монстре, что даже Иштван не смог его удержать.

Офицеры вскинули оружия, в комнате вспыхнул свет, который разбуженная шумом включила внизу горничная. И ослепленное ярким светом, застигнутое врасплох в своем жутком обличии, существо быстрыми пряжками бросилось к отверстию в стене.

В мгновение ока монстр исчез в темноте потаенной двери. Иштван успел сделать только один выстрел ему в спину, но промахнулся. Существо исчезло, растворившись в темноте тайного хода.

В доме все ожили. Проснулся юный князь и испуганно взирая по сторонам заплакал. На его плач из соседней комнаты выскочила Катя, накинув поверх ночной сорочки лишь тонкий халат.

Все стояли в замешательстве. Офицеры судорожно крестились. Они так и не выстрелили, до конца не разобравшись, с чем только что столкнула из судьба. Если и жил на свете дьявол, то эта тварь была его единственным сыном.

Один Иштван быстро взяв себя в руки, бросился следом за монстром. Проход, по которому пришло существо, был запущенным, и им явно никто не пользовался уже очень давно. Впереди слышалось хрипение, и тяжелое дыхание. Сначала коридор спускался вниз, винтовой лестницей, затем вел очень долго вперед и заканчивался выходом за главным корпусом больницы.

Иштван бежал вперед, размахивая перед собой руками, чтобы не натолкнуться на что-нибудь острое. Оказавшись на улице, он заметил впереди темную фигуру всадника. Прижавшись к спине лошади, тот промчался по узкой тропинке словно ветер, и исчез за поворотом.

Иштван поспешил вернуться.

Катя сидела на постели, обняв брата и гладила его по голове, пытаясь успокоить. Митя трясся от страха, но уже не плакал.

— Вы знали про тайный ход? — грубо спросил Иштван, — почему мне ничего не сказали?

Катя испуганно посмотрела на сыщика.

— Я не знала, богом клянусь. — прошептала она, — Он мог его убить?

— Не мог! Я был рядом, — в том же тоне ответил Иштван, и обернулся на офицеров, — почему не стреляли?

— Виноват, ваше благородие, растерялись? — виновато ответил один из них.

Опустив глаза, Иштван заметил темное пятно у самого входа. Он наклонился, провел пальцем по пятну. Это была кровь. Он выпрямился, и бросил суровый взгляд на дежурных по караулу:

— Призраки не истекают кровью. Обыскать округу, он ранен, далеко уйти не мог! — выкрикнул он.

Комната в тот же миг опустела, остались только Иштван, Катя и перепуганный произошедшим Митя. Не понимая всего ужаса того, что с ним могло случиться, он сидел прижавшись к сестре и тихонько завывал, укачиваемый ее заботливыми руками.

Прошло немного времени, и лекарства вновь возымели свое действие, князь начал успокаиваться и засыпать. Когда веки его сомкнулись, и дыхание выровнялось, Катя опустила брата на подушку и легла рядом с ним.

Иштван без слов погасил свет и придвинул стул к тайному ходу, закрыв тем самым дверь. Конечно вероятность того, что призрак вернется была слишком ничтожна, но рисковать он больше не хотел.

Он уже твердо решил, что завтра вызовет в дом свою охрану, самых надежных агентов Департамента.

Ночью он услышал, как кто-то зашевелился на постели. Пытаясь всмотреться в темноту, и заранее порадовавшись, что на этот раз шторы задернуты не глухо, оставляя возможность наблюдать за происходящем в свете полной луны. Он увидел как темная фигура поднялась и села. Это была Катя, Иштван узнал ее по упавшим на плечи волосам и по плавным движениям ее рук.

Посидев немного без движения, девушка тихо позвала:

— Господин сыщик, вы спите?

— Нет.

— Вы ведь тоже видели его лицо?

— Да.

— И что вы думаете? Что это? Разве может человек быть столь ужасным? За какие грехи Господь так наказал его? Мама всегда говорила, что господь наказал нашу семью за наших предков, и рождение Митеньки это искупление… Надо быть стойкими и сильными. Но это существо… он словно тень своей собственной жизни… призрачная, ужасная, неуловимая. Что за грехи он искупляет?

— Спите Екатерина Дмитриевна. Все решиться, все обойдется. — тихо сказал Иштван.

В эту ночь никто не спал, все были наготове Весь офицерский состав, охраняющий особняк князя был поднят на ноги и расставлен по периметру больницы. Иштван в очередной раз столкнулся с несравненной наглостью преступника. Он словно насмехался над полицией, выдумывая как бы еще больше унизить начальника и втоптать в грязь его репутацию. Сейчас он начал принимать действия преступника как личное оскорбление.

Вопреки общим опасениям, остаток ночи прошел без приключений.

* * *

Позже, ночью того же дня, в близлежащей деревушке, на завалинке сидел довольно странный человек.

Если быть точным по образу жизни он был вполне обычен. Лет ему недавно исполнилось двадцать. Прежде он служил в пехотном полку генерала Самохвалова, но месяц назад, из полка был уволен по состоянию здоровья.

Звали паренька Гришка Печеркин. Родился он под новый год, в семье ямщика и жены его, вольнонаемной прачки. С первых дней, мать заметила, что с сыном ее что-то неладное. Слишком крупным родился мальчик. Рос он, как говориться не по дням а по часам, и к пятнадцати годам вырос до 4 аршинов. Понимая, что явно отличается от сверстников своим богатырским ростом и телосложением, он как истинный русский мужик отправился в шестнадцать лет служить в армию. Гришка был покладистым и исполнительным. Пользовался уважением сослуживцев, и был на хорошем счету у начальства.

После отставки, он был направлен на службу в городскую полицию, в звании городового. С гордостью Григорий, как стали его называть новые коллеги по службе, носил форму стража порядка. Как бережно и трепетно он относился к своей шинели, как тщательно начищал свои сапоги, как гордился своей шашкой. Он был истинным городовым, символом царской власти и порядка, высокий и крепкий, спокойный и решительный — гордость империи.

На радость начальства он был не привередлив, и даже 150 рублей годовых, которые он как истинный сын отдавал матери, были для него наградой. Трудолюбив и чистоплотен в своих обязанностях.

И все у него в жизни было хорошо, и он был бы вполне доволен, если бы не одно обстоятельство. После смерти отца, его мать начала сильно пить. Сначала это происходило тихо, и втайне от сына, но затем стало происходить в открытую, среди бела дня. Она уже не стеснялась того, что сын видит ее грехопадение. Она понимала, что уже на дне, и оттого еще больше расходилась в своих гуляниях. Часто возвращаясь со службы, Гриша обнаруживал у себе в доме посторонних людей. В эти дни его мать особенно отличалась своим буйным нравом. Она не скупилась на выражение, и однажды когда Гриша отчаявшись предложил ей помощь врача, женщина отвесила сыну звонкую оплеуху и заорала:

— Жалкий урод! Я проклинаю тот день, когда на свою беду породила тебя на свет божий! Всю жизнь ты мне испоганил!

Гришка до сих пор вспоминал это день с болью в сердце. Но отказаться от матери не мог, поэтому и терпел ее пьянки и унижения.

«Господь будет милостив и как-нибудь справимся» — прошептал себе Григорий, отгоняя дурные мысли и затянулся папироской.

Вдруг со стороны сарая раздался тихий шум, будто крался кто-то. Было уже совсем темно, и Гришка опираясь на палку, с помощью которой ходил только дома, поднялся.

— Матушка ты тут? Что-то принести? Ты скажи я мигом! — Крикнул Гришка в темноту.

Никто не ответил. Тогда Гришка прихрамывая направился к сараю. На ходу выбросив папироску в кусты, он осмотрелся. Вокруг стояла замогильная тишина.

Все вокруг стихло, на много миль вокруг: не кричали вороны, не лаяли собаки, не орали гулящие кошки. Тишина была мертвой и оттого еще более ужасной.

Приблизившись к сараю, Гришка открыл дверь и чиркнул спичкой. Внутри все было как обычно, никаких признаков присутствия посторонних. Гришка зажег свечу, стоящую рядом с дверью, на выступе и прошел вглубь.

Вдруг он всем своим нутром ощутил, явно ощутил и прочувствовал, что за ним кто-то следует. Тихо, почти не дыша и двигаясь, просто возникло само осознание чьего-то присутствия. Гришка обернулся, и свет свечи, выхватил в темноте фигуру человека. Нависая над незнакомцем, Гришка сконфузился и сделал шаг назад.

— Ты кто? Чего тебе надо? — ни на секунду не испугавшись, считая, что это один из матушкиных друзей пьяниц, спросил Гришка.

Он решил, что один из завсегдатаев застолья просто перепутал двери и забрел в сарай. И надо было как можно вежливее, чтобы не спровоцировать потасовку и гнев и без того вечно недовольной женщины, направить гуляку по адресу.

Но незнакомец не отвечал. Он стоял в нескольких шагах от Гришки, в капюшоне глухо надвинутом на лицо.

Тогда Гриша сделал шаг вперед.

— Отвечай, кто ты, и что тебе надобно?

Гость снова промолчал. Но на этот раз он дал понять все без слов, он просто поднял голову и одним движением скинул с себя капюшон.

В тот момент, когда облик гостя замерцал в одиноком свете свечи, Гришка перекрестился.

Он увидел перед собой смерть, с белыми волосами, почти прозрачной кожей и белыми, пустыми глазами. Это был не человек.

Как человек верующий и суеверный Гриша все понял без слов. Пришло его время предстать перед божиим судом. Что он почувствовал в этот момент? Возможно жалость, что придется оставить мать совсем одну на этом свете, а возможно облегчение, оттого что жизнь его тягостная закончиться, ведь никто никогда не знал, как тяжело ему последнее время даются любые слишком долгие походы, как тяжелы были для него обычные дела. Он старел тогда, когда другие только начинали жить. Его рост давно был преградой, а не гордостью. И в тот самый момент, когда он увидел это лицо, лицо несущее ему осознание завершенности собственной жизни, Гришка облегченно выдохнул. Он так устал, и пришла пора поставить точку в его трудной и странной жизни. Лицо Григория осенила блаженная улыбка, он отбросил палку в сторону, и приложив не малые усилия опустился на колени.

Он знал, что так правильно, что смерть пришла за ним, вот отчего сердце вздрагивало каждый раз от тяжести носимого бремени, вот почему дурное предчувствие последнее время не оставляло его ни на минуту. Скоро он будет свободен. Настал его час. Оставалось только принять его с достоинством, с той же покорностью, с которой он прожил свою нелегкую жизнь.

Гришка закрыл глаза, склонил голову и в последний раз перекрестился.

— Давай! — решительно воскликнул Григорий и в тот же миг воздухе мелькнула худая рука, несущая смерть.

Почувствовав резкую боль в темечке, Гришка даже не вскрикнул, а лишь тяжело выдохнул, в последний раз и замертво рухнул на землю.