Прочитайте онлайн Безрассудные сердца | ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Абигейль поерзала в седле, стараясь понять, то ли за последнюю неделю окрепли мышцы, то ли просто притупилась боль. Она внимательно следила за другими всадниками, надеясь по их сигналам определить, нашли ли разведчики воду и подножный корм для скота. Теперь она знала, что, обнаружив воду, они сообщат об этом Бойду и сразу же будет разбит лагерь. Наступит долгожданная остановка.
Неделю назад в это время Абигейль уже ждала бы вечера, когда сможет прижать к себе маленького Майкла в своем священном убежище — роскошной спальне. А сейчас у нее вызывала величайшее нетерпение мысль о предстоящем ужине, состоящем из бобов и хлеба из кукурузной муки, а также о том, чтобы сидеть на земле, а не верхом на лошади.
Абигейль непроизвольно поискала глазами силуэт высокой фигуры Бойда. Она уже хорошо узнавала его по посадке на лошади и могла найти среди группы других мужчин. И хотя она усиленно старалась не признаваться себе, что следит за ним, за прошедшую неделю Бойд не сделал практически ни одного шага, который был бы ей неизвестен. Известно ей было также и то, что из-за нее он временами замедляет движение стада. Это вызывало противоречивые чувства. С одной стороны, было приятно, что он проявляет такую заботу о ней, но, с другой стороны, она понимала ее неразумность, поскольку остальным приходилось терпеть неудобства. Несмотря на все усилия, Абигейль до сих пор не могла полностью привыкнуть к верховой езде, жизни под открытым небом и ко всему тому, что связано со скотом. Не говоря уж о тех чувствах, которые по-прежнему вызывал в ней Бойд.
Она с облегчением вздохнула, заметив знакомые очертания походной кухни, правда не удержавшись от мысленного пожелания, чтобы вместо нее оказался ее дом на ранчо. К сожалению, перегон скота не мог закончиться так быстро, как хотелось бы.
Теперь ей уже было известно значение сигнала, когда она увидела, как Бойд крутит шляпой над головой. Погонщики на краю стада отъехали в сторону, давая место для поворота животных в указанном Бойдом направлении. Тем временем Генри уже открывал ящик с провизией — сейчас он разведет огонь и начнет готовить ужин.
Абигейль была удивлена решением Бойда остановиться так рано, ведь солнце стояло еще высоко. До наступления темноты оставалось не менее двух часов. Но она не сожалела об этом.
Как бы откликаясь на ее беззвучный призыв, подъехал Бойд и остановил рядом с ней свою лошадь.
— Перед тем как тут раскинут лагерь, я хочу кое-что тебе показать.
Абигейль с трудом сдержала вздох и поскакала вслед за ним, переведя Долли в галоп. Они оставили позади стадо и взобрались на высокое плато, заросшее можжевельником. Больше всего на свете ей хотелось встать на твердую землю и отдохнуть.
Но по мере того, как они углублялись в ставшую лесистой местность, Абигейль все больше была заинтригована тем, куда ведет ее Бойд. Кроны деревьев становились все гуще, и у нее возникло детское ощущение, что они забираются в волшебный лес. Земля была покрыта множеством различных цветов. Высокие стебли водосбора вперемешку с темно-красными бархатистыми цветками первоцвета и другими цветущими растениями образовывали красочный ковер.
В уединенной лощине как редкий полированный сапфир блестело небольшое озеро. У Абигейль захватило дух. Она перевела Долли на медленный шаг и с радостной улыбкой обернулась к Бойду.
— Как прекрасно!
— И практично.
Она непонимающе помотала головой.
— Я подумал, что ты, может быть, захочешь искупаться. Мы находимся в пути больше недели.
Его заботливость тронула, но и озадачила ее. Отсутствие возможностей помыться могло явиться главной причиной, убедившей ее в ошибочности решения принять участие в их поездке. Но Бойд не воспользовался этим аргументом. Абигейль попыталась посмотреть ему в глаза, но он отвел взгляд в сторону. Неожиданно ее позабавила мысль о том, что он чувствовал себя так же неловко, как и она, приведя ее в такое уединенное место.
— Спасибо. Я с радостью воспользуюсь возможностью помыться. Она с легким беспокойством осмотрелась. — Ты уверен, что я буду одна и никто сюда не подойдет?
— Я посторожу.
— Что?
Кончики его ушей покраснели, но голос оставался ровным. Он указал на заросли можжевельника около озера, закрывающие ее от нескромных взглядов.
— Я буду там и увижу, если кто-то появится, а если я тебе понадоблюсь… — Он прочистил горло, что еще больше позабавило ее, и добавил: — Просто крикни меня.
Еще раз оглядевшись, Абигейль убедилась, что он выбрал отличное место — уединенное, безопасное. От мысли, что есть возможность соскрести с себя всю грязь и выстирать заскорузлую от пота, перепачканную одежду, тело ее зачесалось. Она с благодарностью улыбнулась ему.
— Я ненадолго.
— Не торопись. Сколько потребуется, столько и купайся.
Пока Бойд занимал сторожевую позицию у опушки леса, Абигейль вытащила из седельной сумки сверток с чистым бельем и куском мыла. Один только запах ароматного мыла поднял ее настроение. Она положила чистую одежду на плоский камень у кромки воды и бессознательно огляделась. Никогда ей еще не приходилось раздеваться под открытым небом, и она чувствовала что-то порочное, расстегивая пуговицы на рубашке. Раньше она никогда не осмелилась бы ни на что подобное.
Неожиданно ей вспомнились индейцы и свои страхи на прошлой неделе. О них хотелось поскорее забыть. Абигейль помнила слова Бойда и была уверена, что он не привел бы ее сюда, если бы это было опасно. Тем не менее она опять посмотрела вокруг и не заметила никакого движения — только ветки деревьев колыхались от легкого ветерка. Стащив сапоги и сняв одежду, она еще раз посмотрела на зеленую стену деревьев и вошла в озеро.
Бойд слышал тихое плескание воды. Через некоторое время всплески стали более энергичными. Не требовалось особой проницательности, чтобы догадаться, что Абигейль была совершенно голой и находилась всего в десятках ярдов от него. Это несколько его взбудоражило. Он слез с лошади и бросил поводья волочиться по мягкой траве.
Бойд сознавал, что ему нужно держать мысли и чувства под контролем. Но достаточно было минуты слабости, чтобы оказаться во власти воспоминаний. Сразу вспомнилась и ожила картина, которую приходилось все время отгонять от себя. Он как бы вновь ощутил ее свежее дыхание, губы, мягко поддающиеся давлению его губ, учащенное биение ее сердца и тяжесть груди, наполнившей его ладонь.
Он посмотрел на свои огромные грубые руки. Руки, которыми он касался Абигейль. Руки, наверняка совершенно отличные от тех, которые она знала в прошлом. Абигейль привыкла к утонченному обхождению. Ее муж обучался на востоке страны, откуда происходила и она сама. И хотя Майкл Ферчайлд оказался очень способным хозяином ранчо, он родился богатым. Как и Абигейль.
Знание всего этого не уменьшало его желания. Бойд надеялся, что оно пройдет. Но желание возрастало с каждым днем. Наблюдение за ее смешным и простодушным восприятием окружающего только усугубляло положение. Когда Абигейль падала с лошади — а она и теперь иногда падала, — он не знал, то ли ему рассмеяться и отмахнуться, то ли, презрев все обычаи, тут же заключить ее в объятия.
В нем постоянно жила мысль, что сравнительно недавно он мог подойти к ней почти как ровня. Тогда он думал, что тоже наследует ранчо, а вместо этого сейчас управляет чужим. А обычаи здешнего общества строги и бескомпромиссны. В тысячный раз Бойд напоминал себе, что наемные работники не могут вступать в близкие отношения с владелицей ранчо. И никто из них даже и вообразить не мог, как будет выглядеть некая владелица ранчо, лежа в прозрачной воде горного озера, перекатывающейся по ее молочно-белой коже.
Проведя рукой по давно небритому подбородку, Бойд с трудом удержался от того, чтобы повернуться и пойти обратно к озеру. Направляя взгляд строго в сторону от места, откуда доносился плеск воды, он мял носком сапога окружающую его траву.
Перегон скота, несмотря на то, что Абигейль совсем не была приспособлена к нему, оказался для него гораздо более тяжелым, чем для нее. Бойд все время помнил, что эта женщина собиралась избавиться от него, убрать его с ранчо, которое он считал своим домом, и от ребенка, к которому он безнадежно привязался.
Абигейль продолжала забавлять и удивлять его. Но одновременно он стал уважать ее еще больше. Ни разу не слышал он ее жалоб о длительности дневного перехода, о своем физическом состоянии, о твердости земли, на которой она спала, о безвкусной пище, которую ела. Абигейль ни разу не упомянула о своих мучениях и боли, а он знал, что у нее все болит и ноет. Непривычная к таким большим переходам женщина должна была жестоко страдать, но она молчала об этом.
Мужчины начали привыкать к ней, она даже стала им нравиться. Абигейль расспрашивала их о семьях, женах или подружках и с искренним интересом отвечала на их вопросы. Уже не один погонщик с тоской поглядывал на нее. Подобно сказочной принцессе, оказавшейся среди дюжины жаб, она сияла красотой, начиная от макушки золотоволосой головы и кончая глубинами своего доброго сердца.
И в то время, как она излучала сияние, он прятал возрастающую страсть под маской показной угрюмости. Наверное, такое отношение беспокоило ее, но она не показывала виду и, казалось, умышленно находила множество путей, чтобы вызвать его на откровенность, а затем с сочувствием положить нежную руку на его руку, большую и грубую. Боль, которую она вызывала, убеждала его в том, что ее благополучие — погибель для него.
— Бойд?
Он тут же повернулся. Каждый его нерв был напряжен.
Абигейль неуверенно поднималась по узкой выемке. Ее длинные золотистые волосы, только что вымытые, были собраны на затылке. Чистое лицо сияло после освежающего купания. Он опустил взгляд ниже. Тонкая полотняная рубашка пристала к влажной коже. Только прозрачный лифчик отделял ее грудь от рубашки.
Она подходила все ближе. Бойд проглотил слюну, заметив, что через намокшую рубашку, прилипшую к телу, хорошо видны ее груди. Темно-розовые круги сосков звали к себе, и Бойд почувствовал, как напряглось в ответ все его тело.
Он наблюдал за выражением ее лица и знал, что она разделяет его желание. Как бы в ответ ее соски поднялись. Во рту у Бойда пересохло, и он сделал шаг вперед. Его глаза блуждали по ее фигуре — так смотрит слепой, впервые увидевший луч света. Даже бриджи прилипли К ее телу, подчеркивая округлость бедер и безупречные очертания ног.
Покрасневшие лучи заходящего солнца пробивались сквозь высокие кроны сосен и играли бликами по всей фигуре Абигейль, еще больше подчеркивая ее нежную красоту. У Бойда перехватило дыхание. Ему показалось, что перед ним стоит богиня красоты, что настоящая Абигейль все еще плещется в озере, а создание, возникшее перед ним, лишь плод его воображения.
Но, заметив, как дрожит ее нижняя губа, он понял, что она существует в реальности. И сильно напугана. Он видел страх в ее глазах, заметил побледневшие щеки и крепко сжатые в тревоге руки. В какой-то момент ему показалось, будто она думает, что он воспользуется их пребыванием в безлюдном месте.
— Бойд? — Голос у нее был хриплым, напряженным.
— Да?
— О чем ты думаешь?
«О том, что я хочу бросить тебя на землю, ощутить вкус твоих сладостных губ и бесконечно любить тебя».
— А что?
Она махнула в сторону окружающих их деревьев.
— Просто здесь очень уж уединенное место.
«Уединение — это именно то, что нам нужно, Абигейль». — Тебя это нервирует?
Она сдавленно засмеялась.
— А почему бы мне нервничать?
«Потому, что нам опасно находиться так близко друг к другу». — Действительно не вижу причины. — Бойд сделал к ней еще один шаг, и она отклонилась назад.
Глаза ее потемнели, голос задрожал.
— Нам, вероятно, лучше поторопиться обратно, чтобы не пропустить ужин.
— Еще рано.
— Рано? — В ее голосе не слышалось ни беспокойства, ни усталости — только тревожное ожидание, даже томление.
Он смотрел ей прямо в лицо, но затем взгляд опустился на ее слишком откровенную рубашку. Абигейль напряженно следила за его взглядом, и неожиданно щеки ее покраснели.
— Нам нужно немного подождать, — тихо сказал он.
— Я надену плащ. — Она пошла к своей лошади, достала из седельной сумки плащ и надела его. — Мы можем ехать обратно.
Ему хотелось сказать, что сейчас они, конечно, могут убежать от того, что возникло между ними, но всегда уходить от неизбежного не удастся. Рано или поздно придется посмотреть правде в глаза. Протянув руку, он коснулся ее дрожащей щеки и убедился, что она с таким же нетерпением, как и он сам, ожидает дальнейших действий. Невыразимая страсть захватила их обоих, горячая и непристойная в своей примитивности. Расстояние, разделявшее их, как будто исчезло, воздух сгустился так, что стало трудно дышать. Желание забило где-то внутри ключом, поднимаясь вверх, и, наконец, прорвало все сдерживающие его оковы, которыми он сам сковал свои чувства. Его ищущие руки рыскали по ее телу, и она трепетала в ответ. Бойд еще крепче прижал ее к себе. Остатки сопротивления дрогнули и сломались. Абигейль обмякла в его руках.
Мягкость против силы.
Желание взяло верх над осторожностью.
Они повалились на природный ковер этой долины. Нагретая солнцем трава встретила их тела. Запах диких цветов наполнил воздух, когда они смяли хрупкие лепестки и бутоны, упав на них. Его ладони ласкали ее шею, затем опустились вниз и остановились, нащупав ворот рубашки. Пальцы, ставшие вдруг огромными и неуклюжими, начали борьбу с пуговицами. Но ему все же удалось расстегнуть их, и теперь только узел на узкой ленте, поддерживающей лифчик, отделял взор от ее груди. С трудом, заставив себя быть осторожным, Бойд развязал узел и невольно задержал дыхание.
Кожа и тело Абигейль были восхитительны. Дуновение прохладного воздуха сморщило соски, и Бойд не смог остановиться, совершенно забыв о необходимости держаться друг от друга на расстоянии, о том, что у них не может быть совместною будущего. Он прижался губами к ее рту и понял, что она тоже забыла все предостережения.
Их вздохи слились в сладком дыхании. Бонд провел рукой по ее шее и спустился к груди, сжавшейся от холодного воздуха. Большой палец коснулся нежной кожи, и он услышал ее глубокий вздох. Бойд опустил голову пониже, взял губами один сосок, а потом другой, лелея их по очереди, и, когда Абигейль застонала от удовольствия, осторожно коснулся соска зубами и, почувствовал, как ее тело выгибается дугой. Дикое желание иметь ее всю захватило его и убило последние мысли о предосторожности. Он сорвал с Абигейль плащ, подсунул под нее и, прильнув упругим телом к ее телу, передал ей свое возбуждение, а потом нашел теплое возвышение между ее ног. Поскольку Абигейль носила сшитые по фигуре бриджи, на ней не было обычной путаницы верхних и нижних юбок, что позволило легко просунуть руки между ее бедер и ощутить ответную дрожь.
Быстро расстегнув пуговицы на ее бриджах, он спустил их ниже колен, проводя руками по шелковистой коже вдоль изгибов талии и бедер. Затем поискал треугольник золотистых кудрей. Его руки нашли это влажное жаркое место с такой стремительностью, что оба одновременно судорожно вздохнули. Бойд расправил нежные складки, не встречая сопротивления, только чувствуя ответную дрожь.
Вложив длинный палец вовнутрь, он нашел ее лоно влажным и ожидающим.
— Да, Бойд, — прошептала она, а его пальцы продолжали свою магию.
Чувства, испытываемые ею, оказались гораздо сильнее, чем можно было представить. Все правила приличия забылись под его руками, продолжавшими двигаться по ее телу. Где-то в глубине сознания шевельнулась мысль, что следовало бы запротестовать, но Абигейль не в силах была произнести ни слова возражения. С болезненным нетерпением она ожидала момента полной близости, чувствуя, как влага желания пропитывает ее, и зная, что только он сможет Погасить пожар ее страсти.
Под давлением его рук, продолжавших прижимать ее к себе, она изогнулась дугой. С уверенностью, ясно говорившей о его нетерпении, Бойд водил подушечкой большого пальца по кругу, пока не нашел вибрирующую точку удовольствия, и у нее перехватило дыхание. Она повернулась, подлаживаясь к его прикосновениям.
Его пальцы продолжали свои движения внутри ее, двигаясь внутрь и наружу, давая ясное представление о том, что он намеревался сделать. Чувствуя, что она находится на грани удовольствия, он не отстранился, а, наоборот, сунул свои пальцы еще глубже, пока она не вскрикнула.
Издали раздались звуки ревущего стада коров, смешавшиеся с ее страстным выкриком. В его сознание ворвалось непрошеное понимание того, что поблизости погонщики разбивают лагерь.
Несмотря на свое желание и намерение, Бойд понял, что продолжать следовать зову любви не стоит. Больше всего на свете желая сейчас удовлетворить ее и свою страсть, вложить частицу своей плоти в ее плоть, он понимал, что им придется подождать, как бы ни кричали от боли его тело и душа.
Отстранив от себя Абигейль, он увидел в ее глазах искру, но не мог понять — искру облегчения или искру сожаления.