Прочитайте онлайн Буколики. Георгики. Энеида | ПРИМЕЧАНИЯ
ПРИМЕЧАНИЯ
Научная критика, перевод, подражание — три пути, по которым входит наследие Вергилия в культурную традицию нового времени.
Вергилий считался классиком уже в античности. «Буколикам» Вергилия подражают в своих эклогах римские поэты Кальпурний (I в. н. э.) и Пемесинан (III в. н. э.). Влияние «Энеиды» можно увидеть в римских эпических поэмах I века н. э. — «Фиваиде» Стация, «Пунических волнах» Сплия Италика, «Аргонавтике» Валерия Флакка, «Фарсалия» Лукана. К этому же времени относится первый перевод «Энеиды», принадлежащий Полибию, вольноотпущеннику императора Клавдия. — таким образом, первым «иностранным» языком для Вергилия оказался древнегреческий (Полибию же принадлежит перевод Гомера на латинский).
Знание Вергилия — знак римской образованности, римской цивилизации, как для нового времени это знак цивилизации европейской. В риторических школах Древнего Рима на поэзии Вергилия учили грамматику, шлифовали стиль, оттачивали построение речей.
Первыми научными исследованиями поэзии Вергилия могут считаться связанные с той же практикой риторических школ комментарии к тексту — толкования реального, грамматического, мифологического и метрического характера. Среди первых комментаторов «Энеиды» — люди из ближайшего окружения Вергилия: Азиний Поллион, Луций Варий и Мелисс, вольноотпущенник Мецената. Этим же временем (I в. н. э.) датируются образцы римской полемической критики — направленное против «Энеиды» сочинение Корбилия Пиктора «Бич Эпея» и книга Аскония Педиана, защищающая Вергилия от «завистников» и «хулителей».
Наиболее известные из ранних комментариев — не дошедшие до нас комментарии Юлия Гигина к «Георгикам» и «Энеиде», Люция Аннэя Корнута к «Энеиде», Эмилия Аспра к «Буколикам», «Георгикам» и «Энеиде» (все I–II вв. н. э.); более поздние — комментарии к «Энеиде» Элия Доната (ему же принадлежит написанная на основе не дошедшего до нас жизнеописания, составленного Светонием, биография Вергилия) и Тиберия Клавдия Доната (IV в. н. э.). В неполном виде дошел до нас комментарий к «Буколикам» Марка Валерия Проба (I в. н. э.). Классическим комментарием ко всему корпусу произведений Вергилия считается комментарий Сервия (Мавр Сервий Гонорат, IV в. н. э.).
С этой же традицией школьного и библиотечного изучения, которую в средние века продолжили монастыри, связан процесс переписывания рукописей. Вергилий всегда оставался главным предметом изучения и эталоном мастерства в школе, переписывание его произведений не прекращалось вплоть изобретения книгопечатания — благодаря этому мы имеем семь основных списков его поэм с датировкой от II–III до XV века.
Уже в толкованиях Элия Доната и Сервия проступают черты той «легендарности», которая ляжет в основание «мифа о Вергилии», сотворенного в средние века. В средневековье сложилось как бы два образа Вергилия. Один — Вергилий, изображавшийся на витражах соборов, пророк, предсказавший явление Христа, «светлый» Вергилий, томящийся среди своих языческих богов. Эта традиция идет еще от раннего христианства. Блаженный Августин видит в Вергилии «душу, христианскую по природе», святой Иероним ставит его выше всех языческих поэтов и включает его в круг изучаемых авторов в основанной им монастырской школе в Вифлееме (IV в. н. э.).
Другой Вергилий — колдун, чернокнижник и маг. Это превращение произошло также в средние века. Переосмысляется имя его деда с материнской стороны — Магий. Показывают зеркало, с которым Вергилий якобы занимался магией; изображение Вергилия носят как талисман; его книги используются для гаданья. Вергилий становится героем легенд, связанных с его «черной» репутацией. Он — маг-наставник в сказании о семи мудрецах, вошедшем в «Долопатос», собрание легенд конца XII в., объединенных Иоанном из Альта-Сильвы. Иоанн Сольсберийский (XII в.) приводит легенду, где с чарами Вергилия связывают основание Неаполя. В начале XVI века эти легенды были собраны в сборник и вскоре переведены на другие языки. По одной из них, Вергилий родился в Арденнах после основания Рима, в Толедо обучался магии, которой извел впоследствии императора римлян, влюбился в дочь вавилонского султана, основал Неаполь и таинственно исчез во время бури на море. Этот миф о черном Вергилии связан с представлением о Вергилии, сверхъестественным образом «предсказавшем», «предчувствовавшем» христианство.
Аллегорически-христианскому истолкованию языческого содержания подвергаются в средние века все три произведения Вергилия. «Буколики» становятся в то время особенно популярны. Это объясняется не только тем, что в таинственном младенце эклоги IV видели Христа, но и тем, что сама пастушеская основа жанра приобретает характерно «средневековый» смысл: образ буколического пастуха соотносится с образом Иисуса как доброго пастыря, в соотношение «пастух и его стадо» вкладывается значение «пастыря и его паствы». Кроме того, золотой век IV эклоги Вергилия у буколистов-подражателей приурочивается к своему времени и связывается с весьма реальным носителем. В эклогах придворных поэтов Карла Великого (IX в. н. э.) Алкуина, Муадвина-Назона, Ангильберта обещанный Вергилием золотой век расцветает именно при императорском дворе. Распространению буколического жанра способствовала и его диалогическая форма. Излюбленный средневековый жанр — дебат — представлял собой наглядное состязание персонифицированных абстракций: «Спор Души и Тела», «Спор Разума и Плоти», «Спор Смерти и Человека» и т. п.; сюда же относятся бесчисленные «споры» цветов, животных, лиц разных званий. Состязание буколических пастухов легко входит в эту общую традицию средневекового состязания.
«Георгики» уступают «Буколикам» в популярности, но символико-христианское осмысление распространяется и на них. Раннехристианский римский писатель Боэций (ок. 480–524 гг.) истолковывает историю Орфея и Эвридики как аллегорию души, мятущейся между высоким и низким началами; в трактате епископа Рабана Мавра «О Вселенной» (IX в. н. э.) описание Вергилием полей толкуется как аллегория человеческого рода, сельскохозяйственные инструменты символизируют орудия, обрабатывающие «поле господне», и т. д.
Аллегорически-христианскому толкованию поддавалась и «Энеида» с ее шестой книгой — «адом», и Сивиллой, указывающей Энею золотую ветвь (символ бессмертия души) и почитавшейся в средние века святой, и, наконец, с благочестивым характером самого героя поэмы. Христианский писатель VI века н. э. — Фульгенций видит аллегорический смысл «Энеиды» последовательно в песне, стихе и слове. В XII веке Иоанн Сольсберийский пытается истолковать в аллегорическом духе даже имя героя поэмы: «Эней» — возводится им к греческому ennaϊos («обитающий») и осмысляется как аллегория души, обитающей в теле.
В «Божественной комедии» Данте Вергилий выбран в провожатые поэта и как великий мастер, и как христианин до рождества Христова, и как олицетворение Разума (в то время как Беатриче — олицетворение Веры). В христианско-аллегорической традиции использована «Энеида» и в «Доме славы» (1383–1384) Чосера, принадлежащем к жанру «видений».
К «Энеиде» обращается также светская латинская поэзия средневековья. Знаменитый придворный поэт Карла Великого Алкуин (IX в. н. э.) в эпической поэме «О святых Йоркской церкви» использует форму «Энеиды». Пронизана реминисценциями из «Энеиды» и другая эпическая поэма светского характера того времени — поэма Ангильберта о Карле Великом и его дворе. В IX веке была написана латинская поэма «Вальтарий», где древнегерманская сага облечена в вергилианскую форму.
Героико-эпическую традицию Вергилия приняла в средние века в свое русло и традиция рыцарского романа античного цикла, где описывались подвиги Гектора, Энея и других героев Троянской войны с явной симпатией к троянцам. В параллель «Роману о Трое» (ок. 1160 г.) французского поэта Бенуа де Сен-Мора в конце XII века появился «Роман об Энее» — первое подражание «Энеиде», написанная на французском языке поэма французского трувера Жака Сальведра де Грава. Вергилиевский герой стал здесь куртуазным рыцарем, который служит своей даме Лавинии. Эта переделка «Энеиды» была переведена на фламандский язык (1170–1190) Генрихом фон Вальдеке и стала одним из первых фактов проникновения куртуазности в немецкую литературу.
Куртуазно-аллегорический характер принимает эпизод Энея и Дидоны и в «Романе о Розе» (1270) француза Жана де Мэна.
Отношение средневековья к триптиху Вергилия пронизано характерным для той эпохи чувством иерархии. Хронологическая последовательность произведений Вергилия воспринималась в средние века как иерархия, заложенная в самой природе вещей: здесь и градация социальная (пастух — земледелец — солдат), и иерархия стиля (низкий — средний — высокий), и иерархия растений (бук — фруктовые деревья — лавр), и иерархия места действия (лес — поле — город), и иерархия животных (козел — бык — конь); здесь и иерархия трех образов жизни поэта (созерцательный — чувствительный — активный).
В эпоху Ренессанса увлечение классической древностью сказалось на отношении ко всей поэзии Вергилия.
Буколическая традиция имеет в это время огромное распространение. В ней выделяются два течения. Первое из них — буколики, написанные на латинском языке непосредственно в подражание эклогам Вергилия. Таковы эклоги Петрарки, Данте. Пастушеская форма этих эклог скрывает сложное философско-религиозное содержание. В эклогах Петрарки, например, традиционная буколическая формула восхваления возлюбленной объединяет в себе несколько значений — любви к своей возлюбленной Лауре, к возвышенной поэзии, к божественной Истине и к господу. Другое течение в буколической традиции Возрождения — идиллия сентиментально- галантного характера. В этом новом буколическом жанре к чертам классической буколики присоединяется галантность французской пасторали, где менестрели и рыцари объясняются в любви пастушкам; здесь присутствует также игровой драматизм средневековых дебатов, приключенческий элемент рыцарского романа. Во всех этих идиллиях изображается идеальная утопическая страна Аркадия, где живут влюбленные пастухи и пастушки. Вместе с тем изображение имеет и аллегорический смысл. Такого рода идиллия может быть и романом, и драмой, и лирикой. Первый образец романа-идиллии — «Амето» (1341) Д. Боккаччо. В этом романе «низкая» любовь деревенского пастуха становится возвышенной любовью, когда он слышит рассказы семи влюбленных нимф, символизирующих семь добродетелей. Написанный в подражание «Амето» роман-идиллия «Аркадия» (1502) Я. Санадзаро, прозванного «неаполитанским Вергилием», рассказывает о пастухе, который ищет в Аркадии забвения от жестокой любви; роман имел необыкновенный успех и, в свою очередь, вызвал ряд подражаний и переводов на другие языки. А в сборнике испанских эклог Гарсиласо де ла Бега (1503–1536) цитаты из Вергилия переплетаются с цитатами из Санадзаро. Не меньше, чем «Аркадия», был популярен роман-идиллия «Диана» (1542) испанского поэта Хорхе де Монтемайора. Небезынтересно, что в «Дон-Кихоте» Сервантеса «Диана» оказывается первой книгой из собрания хитроумного идальго, спасенной от сожжения. Первая драма-идиллия появилась в 1554 году — «Жертва» Аго- стино Беккари, поставленная в Ферраре. Наиболее известные драматические идиллии — «Аминта» (1573) Торквато Тассо, о любви пастуха и нимфы, и «Верный пастух» (1590) Джамбаттисты Гварини. Вергилиевская лиро-эпическая форма эклоги сохранена в идиллиях Клемана Маро (1496–1544), где французским пастухам покровительствует греческий Пан, а также в знаменитом «Календаре пастуха» (1579) Э. Спенсера (1552–1599), где пастухи носят уже типично английские имена, и в эклогах Луиджи Аламанни (1550).
«Георгики» всегда уступали «Энеиде» и «Буколикам» в популярности. В эпоху Возрождения с ее интересом к ботанике и практическому садоводству «Георгики» начинают играть более заметную роль и как практическое наставление начинающему земледельцу, и как поэтический образец. Петрарка в торжественной речи на Капитолии (1342 г.) контаминирует цитаты из «Буколик» и «Георгик»; в латинской поэме «Сельский житель» (1483) Полициано, написанной в подражание «Георгикам», деревня противопоставляется городу; тот же вергилиевский образ счастливого земледельца возникает в «Возделывании сада» (1546) Луиджи Аламанни и «Пчелах» (1539) Джованни Ручеллаи.
Среди почитателей «Георгик» во Франции — Пьер Ронсар, Жоакен Дю Белле и Мишель Монтень, считавший «Георгики» лучшим произведением Вергилия. В Англии довольно хорошо знали «Георгики» Спенсер и Шекспир.
Влияние «Энеиды» распространилось по всем основным направлениям ренессансного эпоса. «Энеида» — образец для прямого подражания в эпических поэмах, написанных на латинском языке; здесь можно назвать «Африку» (1341) Петрарки и «дополнение» к «Энеиде» — так называемую тринадцатую книгу «Энеиды» (1428) Мафея Вегия (вплоть до 1820 г. она включалась во многие издания Вергилиевой поэмы). И национальная эпопея, обращенная к мифическому прошлому своего народа и государства, становится непосредственной имитацией поэмы Вергилия: во «Франсиаде» (1572) Ронсара Франция, как и Рим у Вергилия, основана бежавшим из-под Трои героем (Франком), претерпевающим все испытания Энея.
Как фундамент классического стиля «Энеида» используется в попытках создать героическую поэму на современный сюжет в манере классицизма. Такова поэма «Лузиады» (1572) португальского поэта Камоэнса. Эпос с любовноприключенческими мотивами средневековых рыцарских романов заимствует из «Энеиды» целые эпизоды. К этой традиции можно отнести «Тезеиду» (1339–1340) Боккаччо, «Неистового Роланда» (1516–1532) Ариосто, «Королеву фей» (1591–1596) Спенсера. Наконец, «Энеида» — часть сюжетной основы христианской эпопеи в «Освобожденном Иерусалиме» (1581) Торквато Тассо.
В эстетической теории гуманизма Вергилий занимает особое место. «Энеида» как образец риторики, логики, морали, как сама поэзия — общее место ренессансных поэтик. Характерно, что для теоретиков Возрождения поэзия Вергилия — образец не столько «умения», «искусства», сколько оригинальной силы, гения (Монтень, «Опыты»), в чем позже ему отказывали романтики; именно в этом отношении он считался выше Гомера и Феокрита. В предисловии к своей «Франсиаде» Ронсар строит на «Энеиде» свою теорию эпопеи. Манифест поэтов Плеяды «В защиту и прославление французского языка» (1549), написанный Ронсаром совместно с Дю Белле, объявляет подражание Вергилию одной из основ, на которых должна формироваться национальная литература.
Эпоха Возрождения — время первых научных изданий Вергилия. Editio princeps относят к 1469 году, оно появилось в Риме, издатели — Конрад Швейнгейм и Арнольд Паннарц. Через некоторое время (в 1475 г.) в Венеции вышло издание с комментариями Сервия. В 1501 году Вергилий вышел в знаменитой типографии Альда Мануция, с которой связаны многие первые издания классиков. На протяжении XV и XVI веков издания Вергилия выпускают столь же крупные типографии в Париже, Флоренции и Антверпене.
К этому же времени относятся и первые переводы. В 1467 году «Буколики» вышли на немецком языке в издании Ульриха Целля в Кельне, в 1482 году — на итальянском в переводе Бернардо Пульчи, в 1492–1496 годах — на испанском в переводе Хуана дель Энчина, в 1512 году — на английском в переводе У. Кэкстона. Первый французский перевод «Буколик» был сделан Мишелем Гильомом де Тур в 1516–1519 годах. В 1532 году вышел перевод эклоги I, выполненный Клеманом Маро. В 1555 году Ришар де Бланк выпустил перевод всех эклог на французский. Из немецких переводов этого времени наиболее известны перевод Стефана Рикка (1567) и вольный перевод Абрагама Флеминга (1589). Из ренессансных переводов «Георгик» наиболее известны перевод Хуана дель Энчина на испанский, изданный совместно с переводом «Буколик» (1492–1496), Мишеля Гильома де Тур на французский, также изданный вместе с «Буколиками» (1516–1519), Абрагама Флеминга на немецкий (1589).
Первые переводы «Энеиды» принадлежат к XV веку — прозаические на испанский язык Энрико де Виллена (1427), на французский Гильома де Лeруа (1483) и поэтический на английский У. Кэкстона (1490). В 1509 году появился знаменитый поэтический французский перевод «Энеиды» Октавиана де Сен-Желе, в 1515 году — немецкая версия так называемой 13-й книги «Энеиды» Мафея Вегия в переводе Томаса Мюрнера, в 1533 году — знаменитый перевод «Энеиды» на шотландский язык, выполненный Гэваном Дугласом. От XIV — начала XV века сохранилось несколько анонимных итальянских переводов отдельных книг «Энеиды». В 1540 году в Венеции шесть кавалеров перевели шесть первых книг поэмы в честь своих дам — одним из «переводчиков» был кардинал Ипполито Медичи. В 1556 году вышло первое полное издание Вергилия на итальянском языке, подготовленное Лодовико Доменики (перевод шести кавалеров в нем сохранен). Постепенно итальянские переводы становятся все более свободными, «Энеида» остается лишь предлогом для собственной фантазии многочисленных перелагателей. Дю Белле принадлежит перевод четвертой (1552) и шестой (1561) книг на французский. Пользовались известностью поэтический перевод Л. Демазюра на французский язык (1560) и Фэра, переложившего на английский девять книг (1562); в 1573 году он был дополнен Твином. В 1582 году Ричард Стейнхерст опубликовал свой перевод английским гекзаметром первых четырех книг «Энеиды». Тогда же появился и перевод александрийским стихом, выполненный Норманом Свиром и братьями д'Анье. Первый поэтический волвный перевод «Энеиды» на немецкий язык был сделан Иоанном Шпренгом в 1601 году.
Для литературы XVII и XVIII веков наследие Вергилия продолжает сохранять значение живой традиции.
В буколической традиции этого времени различаются несколько направлений. Как прямое подражание эклогам Вергилия с традиционным состязанием пастухов в пении и воспеванием возлюбленной написаны несколько пастушеских стихотворений Д. Мильтона (1608–1674) и А. Попа (1688–1744). Роман-идиллия «Астрея» (1607) Оноре д'Юрфе, где пастухи приобрели утонченность французских аристократов, связана с возрожденческим романом-идиллией типа «Аркадии» Санадзаро.
В «Рассуждении о природе эклоги» (1688) французского писателя Б. Фонтенеля (1657–1757) буколический жанр осмысляется как прямой призыв к добродетельной и счастливой жизни, приобретает характер дидактики. Так написаны идиллии знаменитой «десятой музы» Франции мадам Дезульер и прозаические идиллии немецкого писателя Соломона Гесспера, где пастушеская условность решена в духе рококо.
Появившаяся в конце XVIII — начале XIX века сентиментальная идиллия с ее интересом к пастуху как к «маленькому человеку» (Э. Юнг, 1683–1765, и Т. Грей, 1716–1771 — в Англии; И.-Г. Фосс, 1751–1826 — в Германии) связана скорее с Феокритом, чем с Вергилием. Кроме того, пастуха в этом типе идиллии часто заменяет учитель, сельский священник, так что о прямом следовании буколической традиции, а тем более традиции Вергилия, здесь говорить нельзя.
Семнадцатый и в особенности восемнадцатый век — время наибольшей популярности «Георгик». Английский поэт, драматург и литературный критик XVII века Д. Драйден (1631–1700) называет «Георгики» «божественным творением» Вергилия, Вольтер видит в Вергилии прежде всего творца «сладчайших» «Георгик».
В подражаниях и переработках поэмы вергилиевский «счастливый селянин» становится дворянином, наслаждающимся жизнью в своей усадьбе, причем хозяйственные наставления касаются садоводства, опущенного у Вергилия: «Сады» (1665) Рене Рапэна на латинском языке, «Английские сады» (1772–1778) Вильяма Мейсона, «Садовые Георгики» (1784) У. Купера.
Новейшие подражатели поэмы развивают римскую тему «Георгик». В Англии, например, на теме «похвалы Италии» возникает целая серия поэм, посвященных хвалебным описаниям усадеб «счастливой Англии». Материал «Георгик» служит основанием и сельскохозяйственных трактатов того времени.
Эстетика классицизма XVII и XVIII веков узнает в «Энеиде» и ее герое образец именно классицистического совершенства. «Энеида» является образцом для трагедии, и Расин строит «Андромаху» на коллизии третьей книги Вергилиевой поэмы. В 1674 году «Энеида» иллюстрирует каноны классицистического эпоса в «Поэтике» Буало и в «Письме в Академию» Ф. Фенелона, а в 1728 году она рекомендуется объектом для подражания в «Опыте об эпической поэме» Вольтера. В эпической практике XVII века следы «Энеиды» есть в написанных по гомеровскому сюжету «Приключениях Телемака» Фенелона, где классическая эпопея сталкивается с эпопеей воспитательного характера, а в XVIII веке Вольтер смог проверить свою теорию, написав эпическую поэму «Генриада» с использованием основных сюжетных линий «Энеиды» и с прославлением Генриха IV в параллель прославлению Вергилием Августа.
В XVII и XVIII веках расцветает бурлескная традиция переработок «Энеиды» — травестированная «Энеида» Лалли в Италии (1633), П. Скаррона во Франции (1648–1658), А. Блумауэра в Австрии (1784–1788). К этому времени принадлежат и наиболее значительные переводы из Вергилия. Известен французский перевод «Буколик», сделанный Грессе Блуа (1734). Классическим переводом «Георгик» считается перевод на немецкий язык И.-Г. Фосса (1798–1800). В лоне английского классицизма появился перевод «Энеиды» Д. Драйдена (1697), ставший таким же классическим переводом для Вергилия, как перевод А. Попа для Гомера. Во Франции классическим долгое время считался перевод Жака Делиля, выдержавший около полусотни изданий («Георгики» — 1769, «Энеида» — 1804). Вторую и четвертую книги «Энеиды» перевел Ф. Шиллер (1759–1805), эпизод о Нисе и Эвриале начал переводить Ф. Гельдерлин (стихи 176–317).
Эпоху в филологическом изучении Вергилия составили амстердамское издание 1676 года Николая Гейнзия и комментированное издание немецкого ученого Христиана Гейне (1729–1812).
Классицизм видит в Вергилии, и особенно в «Энеиде» и ее герое, воплощение долга и разума и поэтому ставит «организованного» Вергилия выше «дикого» Гомера. Романтики, особенно в Германии, отталкиваясь от классицистической регламентации, в той же «организованности» Вергилия видят недостаток оригинальности, гения, считают его холодным подражателем Гомера. Но неприятие Вергилия романтизмом XIX века — скорее реакция на классицизм, чем на самого поэта.
При всей насмешливой неприязни романтиков к Вергилию, Рене Шатобриан (1768–1848) высоко оценивает его в «Гении христианства» (1802), Гюго (1802–1885) до конца жизни любил перечитывать «страшные» места из «Энеиды», Ш. Сент-Бёв в «Этюде о Вергилии» (1859) видит в «Энеиде» человечность, чувствительность и нежность. Характерно, что романтики и переводили из Вергилия. У П. Шелли (1792–1822) есть перевод эклоги X, Д. Китс полностью перевел «Энеиду» (перевод до нас не дошел). У У. Вордсворта (1770–1850) был замысел полного перевода поэмы, — в его бумагах найден фрагмент перевода первой книги. Вторую книгу перевел на итальянский язык Д. Леопарди (1798–1837).
Начиная с XIX века влияние Вергилия становится менее непосредственным, приобретая значение тщательно оберегаемого культурного наследия. Намеки на сюжеты из произведений Вергилия встречаются у В. Теккерея (1811–1863), Г. Флобера (1821–1880), Анатоля Франса (1844–1924). Но открытие новых аспектов поэзии Вергилия принадлежит уже в основном сфере научного исследования. Труды филологов конца XIX — начала XX века возвращают «Энеиде» репутацию оригинального произведения, а не рабского подражания гомеровским поэмам. Современную вергилиану отличает интерес к внутреннему строю поэзии Вергилия, к взаимосвязи формы и содержания в каждом из его произведений и во всех произведениях в целом. Развивается тенденция символического истолкования, утверждается трагический пафос поэзии Вергилия, особенно «Энеиды».
Образ трагического Вергилия, познавшего несовершенство языческого мира и осененного благословением ангела в час своей смерти, возникает в романе известного австрийского писателя Германа Броха (1886–1951) «Смерть Вергилия» (1941).
В русской литературе влияние Вергилия значительно менее ощутимо.
Идиллическая традиция имеет в России довольно широкое распространение в XVIII — начале XIX века, но это в очень малой степени традиция Вергилия. В идиллиях А. Сумарокова (1717–1777), Я. Княжнина (1742–1791), Вл. Панаева (1792–1859) угадывается влияние французских идиллий позднего классицизма. Идиллические стихотворения Г. Державина (1743–1816) («Призывание и явление Плениры», «Спящий Эрот») почти не отличаются от его анакреонтики. У Н. Карамзина (1766–1826) («Филлида») идиллия сливается с романсом, у В. Жуковского (1783–1852) («Жалоба пастуха») — с элегией. Знаменитые идиллии ХIХ века «Отставной солдат» A. Дельвига (1798–1831) и «Рыбаки» Н. Гнедича (1784–1833) имеют своим образцом скорее Феокрита, а также немецкую идиллию XVIII века. «Буколики» Вергилия встречаются в виде непосредственных реминисценций в «Ниссе» B. Тредиаковского (1703–1769) и «Полидоре» М. Ломоносова (1711–1765).
Русские переводы «Буколик» немногочисленны: перевод эклоги I В. Рубана (СПб. 1770); перевод александрийским стихом, сделанный А. Мерзляковым (СПб. 1807); перевод И. Соснецкого (М. 1871).
«Георгики» не вызвали подражаний и переделок в России. На русском языке они впервые появились в переводе В. Рубана (СПб. 1774). Перевод А. Воейковым «Садов» Ж. Делиля, написанных в подражание Вергилиевым «Георгикам», явился как бы косвенным переводом «Георгик». Переводы XIX века принадлежат университетским филологам А. Раичу и И. Соснецкому.
В советское время «Буколики» и «Георгики» вышли в переводе С. Шервинского: Вергилий, Сельские поэмы: Буколики, Георгики, перевод, вступительная статья и комментарии С. Шервинского, «Academia», M. — JI. 1933.
Непосредственное влияние на русскую литературу оказала «Энеида» в XVIII веке. Русская классическая эпопея от «Петриды» (1730) А. Кантемира до «Александриады» (1836) Д. Кашкина вырабатывала эпический язык и стиль на «Энеиде» в сочетании с гомеровскими поэмами. Вергилиевско-гомеровский язык — образец и для «чистой» героико-мифологической эпопеи («Телемахида» В. Тредиаковского, 1766; характерно, что, являясь переложением «Приключений Телемака» Фенелона, «Телемахида» имеет обороты, встречающиеся не у Фенелона, а у Вергилия и Гомера), и для героико-национальной эпопеи исторического характера: «Петрида» А. Кантемира, «Петр Великий» (1760–1761) М. Ломоносова, «Россиада» (1779) В. Хераскова.
Перевод Н. Гнедича сделал поэму Гомера фактом русской литературы. Этого не случилось с «Энеидой». Поэма вошла в русскую поэзию XIX века скорее материалом для литературных намеков и отсылок; так произошло с «Подражанием Данте» (1832) А. Пушкина или с его же «Городком» (1815).
Взгляды на «Энеиду» как на холодное, подражательное произведение нашли отклик у Пушкина («…чахоточный отец немного тощей «Энеиды» — «А. Л. Давыдову», 1824) и у В. Г. Белинского («Разделение поэзии на роды и виды»).
С бурлескной традицией связаны «Вергилиева Энеида наизнанку» Осипова (изд. 1791 г.) и «Перелицованная «Энеида» И. Котляревского. Эта последняя пользовалась в России и на Украине чуть ли не большим успехом, чем сам оригинал. В отличие от травестии Осипова, представляющей собой переделку на русский лад бурлеска Бламауэра с довольно грубым комикованием, «Энеида» Котляревского предлагает гибкий сплав сатиры на действительность с несколько насмешливой грустью по поводу героического прошлого Украины.
Первый полный русский перевод «Энеиды» — александрийским стихом — был сделан В. Петровым: «Еней. Героическая поэма Публия Виргилия Марона» (первая книга — 1770 г., остальные публиковались позже). За ним последовал перевод трех первых книг В. Сапковского (СПб. 1775). В 1808–1809 годах фрагменты из «Энеиды», также переведенные александрийским стихом, напечатал А. Мерзляков. Наконец, в 1822 году В. Жуковский напечатал под названием «Разрушение Трои» перевод второй книги, сделанный гекзаметром.
Тридцать лет спустя, с конца 1851 года, «Современник» стал печатать (по одной книге в номере) полный перевод «Энеиды» размером подлинника, сделанный И. Шершеневичем. На этот перевод откликнулся подробной (не опубликованной при жизни) рецензией Н. Добролюбов, писавшиий: «…трудно передать вполне верно и художественно такое произведение, которое проникнуто чуждым для нас миросозерцанием, служит отражением чуждой современному человеку жизни, написанное на языке, навсегда умолкнувшем для нас…» («О Вергилиевой «Энеиде» в русском переводе г. Шершеневича», 1853–1854). В 1868 году И. Шершеневич издал свой перевод отдельной книгой в Варшаве. Чистым курьезом остался перевод И. Соснецкого, сделанный рифмованным анапестом (1878). Вскоре вышли переводы А. Фета (совместно с Владимиром Соловьевым; М. 1888) и И. Квашнина-Самарина (1893).
В. Брюсов, отдавший много лет переводу «Энеиды», принимался за него дважды, исходя из совершенно различных переводческих принципов; однако работа осталась незавершенной, последние пять книг перевел Сергей Соловьев. В этом переводе «Энеида» вышла в издательстве «Academia» в 1933 году. Сравнительный анализ русских переводов «Энеиды» содержится в статье Ф. А. Петровского «Русские переводы «Энеиды» и задачи нового ее перевода» (сборник «Вопросы античной литературы и классической филологии», М. 1966).
В настоящем томе «Библиотеки всемирной литературы» «Буколики» и «Георгики» публикуются в переводе С. Шервинского, коренным образом переработанном для этого издания; перевод «Энеиды», выполненный С. Ошеровым в 1954–1969 годах, публикуется впервые.
В основу перевода положено издание: P. Yergilii Maronis Opera… edidit… Albertus Forbiger. Partes I–III, Lipsiae, 1873–1875.
Учтены также следующие издания: P. Vergilius Maro, Opera omnia, vol. I–III, recensuit 0. Ribbeck, Lipsiae, 1859–1868; «Oeuvres de Virgile», texte établi et commenté par Benoist, Paris, 1918; «Vergil's Gedichte», erklärt von Th. Ladewig, Berlin, zwölfte Auflage, 1902–1907.