Прочитайте онлайн Бюро гадких услуг | Глава 7 ТОЧНОСТЬ – ВЕЖЛИВОСТЬ КИЛЛЕРОВ
Глава 7
ТОЧНОСТЬ – ВЕЖЛИВОСТЬ КИЛЛЕРОВ
После того как Анино семейство удалилось, Люся быстро зацепила Малыша на поводок и устремилась с ним на улицу. Василиса поспешила следом – одну подругу оставлять было страшновато. По пустынному скверу они бродили недолго, быстро замерзли. Конец сентября выдался на редкость неприветливым, стояла самая мерзостная погода – зимние вещи надевать вроде как еще рановато, а осенние уже не греют. К тому же у Василисы пальто было особенного кроя. Кажется, он называется «летучая мышь», хотя на мышь в этом наряде Василиса не сильно смахивала, а больше напоминала улетевшую с балкона старую скатерть. Пальто когда-то было жутко модным, зато холодным, и Василиса всякий раз, когда дул пронизывающий ветер, покрывалась синюшной пупырчатой кожей.
– Пойдем домой, Люся, я замучилась зубами вибрировать.
– Малыш! Догоняй! – крикнула Люся и, точно страус, огромными шагами понеслась к подъезду.
Возле двери собственной квартиры она немного притормозила – никак не могла нашарить в кармане ключи и попросила подругу:
– Вася, подержи Малыша.
Василиса Олеговна придержала щенка, но едва открылась дверь, собака резво понеслась по вымытому полу, оставляя на нем куски грязи.
– Вася! Ну я же тебя просила! Вот теперь сама пол мой! Я весь вечер сегодня с тряпкой на карачках… прямо как Хаврошечка какая… а ты…
– Люся, я тебе удивляюсь. Ну чего ты там вымыла? И мыть-то нечего было. К тому же, уж ты меня, конечно, извини, как ты моешь? Середину поелозила, а по углам…
– Ах вот как, да? Тогда сама мой! – уперла руки в бока Люся.
– И помою, какие проблемы. Только завтра… – Василиса уже жалела, что начала неприятный разговор, она-то вообще полы предпочитала не мыть.
– Нет уж, сейчас мой, а я посмотрю, поучусь.
Делать было нечего, и Василиса Олеговна приступила к влажной уборке. Причем убирать надо было старательно, а то Люся со свету сживет.
– Ну вот, видишь, как надо, – ползала Василиса на коленях, глубоко залезая тряпкой под полки в коридоре. – Ну вот, ты еще говоришь, что четыре раза мыла! Здесь рваный мячик…
– Это Малыш принес! – поспешно оправдалась Люся.
– Так я не спорю, но надо же было… А вот тут еще какая-то палка, коробка, твои колготки рваные, железяка… Люся! Да у нас какой-то хлев, а не квартира! А ты еще говоришь, что моешь.
– Да я и смотрю, – уже тихо соглашалась Люся.
– А и нечего смотреть, бери вон мусорный пакет и иди выкинь, не нюхать же эту прелесть всю ночь! Иди, а я пока домою.
Люся, не одеваясь, сгребла мусор и понеслась из дома вон. Нет, уж лучше на улице померзнуть, чем под гневным взглядом подруги ежиться. Когда она начинает ворчать, тогда куда угодно побежишь.
Когда она вернулась и согрелась, ссора вроде бы утихла. Подруги разомлели в чистоте, и Люся выволокла на середину комнаты ветхую кипу старинных журналов мод.
– Вот, давай Ольге моей платье присмотрим свадебное, – предложила она.
– Да разве здесь что присмотришь, в этом-то старье? Сейчас, видела, какие продают, – даже из тебя можно красавицу сделать, а чего уж про Ольгу говорить. Помнишь, мы свадьбу проводили, у невесты наряд был – здесь так, тут вот так, и юбка чуть не от горла начинается, и вся пышная, как клумба!
– Так это потому, что невесте через месяц пора в роддом было.
– Твоей Ольге уже давно туда пора, сколько уж пустышкой бегать…
Люся оскорбилась за дочь так, что задергался кадык.
– Ну уж! Знаешь! Зато твой Пашка – каждый год детей приносит. Тоже мне аист!
– Он, между прочим, нацию восстанавливает! Ему приходится за таких вот, как твоя Ольга, ночей не спать! Если бы не он, вымерли бы уже все к чертям!
Давненько подруги не ссорились. Зато сейчас отрывались вовсю.
– И вообще! Не смей мне указывать, во что наряжать мою дочь! – в исступлении кричала Люся, и тут раздался грохот.
Грохнуло где-то на улице, но с такой силой, что у подруг в окнах зазвенели стекла. Кот от неожиданности вякнул и шмыгнул под диван, Малыш тявкнул и, задрав голову, смачно взвыл.
– Люся-я, – еле слышно прошептала Василиса. – Я же тебя просила, не кричи. От твоего крика всякие катаклизмы случаются. Сейчас, наверное, землетрясение началось.
– Ой, – так же тихо залепетала Люся, – я все время забываю. Только, по-моему, это взрыв был.
Подруги подползли к окну – на самой середине двора горел мусорный бак. Неизвестно, по чьему проекту в центре уютных зеленых дворов красовались эти зловонные баки. Содержимое их каждый день увозила машина, однако бывало, что дворник что-то поджигал на бетонированной площадке. Но такого костра за все время проживания в этом дворе подруги не наблюдали.
– Смотри-ка, кто-то мусор взорвал, – проговорила Люся.
– Правильно, это протест. Я всегда говорила, что мусорку надо было установить не здесь, а вон там. Здесь же дети играют, женщины белье вешают, и эти баки…
– Надо же, все продумали – взорвали в такое время, когда никого поблизости нет. Никто не пострадал, вот что значит точный расчет, – перебив подругу, похвалила Люся неизвестного пиротехника и со спокойной душой улеглась в кровать.
Вскоре на улице раздался вой сирены. Кто-то, вероятно, не поленился сообщить о взрыве по телефону куда следует, и приехали милиция и пожарные. Но подруги этого уже не слышали, они сладко разглядывали мирные сны.
Утром в их квартире яростно зазвенел телефон.
– Мама! Вы как? Живы? – кричал в трубку взбудораженный Пашка.
– Вашими молитвами, – буркнула Василиса, не желая просыпаться.
– Фу-ты, отлегло, – выдохнул Пашка и бросил трубку.
– Вот какой! Захотел помириться, так и скажи прямо, чего будить ни свет ни заря. Заполошный, – перевернулась Василиса на другой бок.
Но телефон снова зазвонил:
– Алло, Вася, вы живы? – послышался встревоженный голос Марии Игоревны.
– Да вы что? Где-то вышло объявление, что у нас сегодня погребение? – не выдержала Василиса.
– Нет, просто в местных новостях передавали, что в вашем дворе сегодня ночью произошел взрыв. Официальные органы сообщили только предположение, что неизвестные преступники, скорее всего, пытались подорвать машину видного бизнесмена, его машина стояла ближе всех к очагу взрыва.
– Вранье. У нас во дворе нет видных бизнесменов. Дома наши старые, здесь одни бабки живут.
– Ну, что услышала, то и говорю, – не сдавалась Машенька и добавила: – У меня для вас сюрприз есть, я через часик загляну.
Василиса еще раз попыталась заснуть, но, видимо, всхрапнуть ей была не судьба. Зазвонили в дверь, и Малыш принялся заливисто лаять. Лаять на двери он научился совсем недавно и делал это с большим удовольствием.
– Не встану, пусть Люся поднимается, – буркнула себе под нос Василиса и принялась постанывать, якобы во сне.
Подруга от таких стонов должна была проснуться. А если уже проснулась, просто обязана была догадаться, как глубоко и сладко спит Василиса, из чего ей следовало сделать вывод, что вылезать из нагретой постели и идти встречать гостей надо именно Люсе. Но Люся иногда была на удивление бестолкова. Она даже не додумалась проснуться! И Василиса, шаркая тапками, поплелась к двери.
В комнату ураганом ворвался Антон Петрович с чемоданом в руках.
– Все! Я к вам на постоянное проживание! – взвинченно объявил он и решительно устроился на диване. – Я больше не могу подвергать свою жизнь опасности. Эта неуемная Анна вечно таскает меня по прогулкам. Вместо того чтобы сидеть тихонько, она, будто нарочно, показывает меня всем, как макаку в зоопарке. А мне надо прятаться! Мои фанаты еще не забыли обиды. Вы слышали ночью взрыв? Это было покушение на меня. Меня хотели убить! Они думали, что я где-то рядом.
– Ваши фанаты думали, что вы спите в мусорном бачке? По-моему, взорвалось как раз там.
– Ах, я вас умоляю, не надо сарказма! Они специально подорвали самую середину двора. Били на авось – не пришибут, так хоть напугают.
Василиса была не накрашена, что называется, «не при лице», она совсем не выспалась, и беседовать с Антоном Петровичем ей совсем не хотелось. Тем более что и тот больше не стал тратить время на разговоры, а спешно рухнул на диван, сунул под голову чемодан и захрапел, точно бульдозер.
– Ну и спи, потом разберемся, – решила Василиса и юркнула в спальню.
– Вася, к нам прокрался мужчина, – услышала она, когда голову ее уже стало поламывать от пересыпания.
Перед кроватью стояла Люся и переминалась с одной босой ноги на другую.
– Это не мужчина, а Антон Петрович, – отмахнулась Василиса, поднимаясь с постели.
Услышав, что хозяйки проснулись, гость тоже подскочил и с новым жаром начал высказывать свое негодование, теперь уже Люсе.
– А чего это Анька за ним не бежит? – спросила Люся подругу.
– Она окно вставляет! – обиженно доложил мужчина.
– Она, значит, вставляет. А ты отсыпаешься? Мы тебя, как порядочного мужика, к бабенке определили, думали, помощь ей какая будет, а ты! Я смотрю, чемоданчиком уже разжился! – прорабатывала его Люся.
Но Василиса решила действовать по-другому.
– Если сейчас же не застеклишь окна, я сама тебе бомбу подложу, прямо под подушку! – сурово рявкнула она и выставила мужичка прямо в носках на лестничную площадку. Слабое сопротивление Антона Петровича результатов не дало.
Освободившись от непрошеного гостя, подруги вспомнили про Егора Тарасова. Еще вчера надо было его навестить, но Василиса была прикована к детям и одну Люсю пустить к неизвестному мужчине не захотела.
И вот они тряслись в общественном транспорте, направляясь по адресу, который Люся раздобыла у неизвестного мужчины в милиции. Ей даже пришла в голову забавная мысль: может, и зря они таскаются по всему городу? Достаточно ежедневно занимать очередь среди вызванных свидетелей в отделении милиции, очень много интересного разузнать можно. Надо бы обсудить эту мысль с Василисой, но не сейчас, вон как подруга хмурит брови, наверняка готовится к серьезному разговору. Лучше ее в такие минуты не тревожить.
– Ой, Вася! Смотри, какой магазин! – вскричала вдруг Люся, увидев из окна автобуса крупную витрину, где воздушным белым облаком парило свадебное платье. – Давай выйдем!
И она так стремительно заработала локтями, что по салону прокатился неодобрительный гул. Водитель заслышал шум и, испугавшись неведомо чего, остановил автобус, не доезжая положенного места.
– Ну вот, пальто помяла… – удрученно разглядывала Василиса свой наряд, выскочив из автобуса.
– Вася! Да кто на тебя смотрит? Бежим! – рванула Люся подругу за рукав, и они ворвались в магазин.
Почудилось, будто они попали раньше срока на небеса – такое все вокруг было воздушное, белое, розовое, невесомое… – Ой, Вась! Смотри, какое чудо! Вот Ольге-то подарок будет! – растерянно бродила между манекенами Людмила Ефимовна.
Василиса тоже потрясенно толкалась возле пышных кринолинов, изумительных кружев и тончайшего атласа. Она вообще говорить не могла, только качала головой и цокала языком.
– Вася, мне вот это платье жутко нравится! У нас же есть деньги, давай Ольге купим, – не могла успокоиться Люся. – Или вот это… Слушай, давай я на себя примерю, а? Все говорят, что Ольга на меня похожа.
– Ну если хочешь, конечно, примерь. Девушка! Дайте нам вот это платьице! – окликнула Василиса скучающую девушку-продавца.
– А вы себе хотите? – точно улитка, выкатила глаза девица. – Вы не перепутали? Вы… в таком наряде… Простите, вас тоже замуж берут?
Василиса чуть не задохнулась от такой наглости. Она молча вытащила плотненькую пачку денег из надежного женского хранилища – лифчика – и собралась было бросить девице на чай синенькую тысячную купюру. Девушка замаслилась от удовольствия, но вредная посетительница отчего-то раздумала одарить продавщицу, а вальяжно сунула денежку в карман. Этот зрелищный жест возымел результат – девица, увидев достойное скопление денег у странных посетительниц, запрыгала вокруг не слишком приглядных дам, точно дрессированная болонка.
– Нет-нет, вам лучше вон то платьице примерить! Посмотрите на оттенок цвета… А каков фасон… Заметьте, в эти пазы вплетаются живые цветы.
– Хорошо, где у вас примерочная?
Спустя минуту Люся уже стояла перед Василисой в подвенечном наряде. Подруга смотрела на Людмилу Ефимовну тепло, по-матерински.
– Люсенька, я вот на тебя смотрю и думаю: есть же такие люди – на них что угодно напяль, а они все равно пугалом смотреться будут. Ну глянь, куда ты лиф подтянула?
– Так, а чего делать-то? У него нет никаких лямочек, все сползает. С ума сойти, такие деньжищи платье стоит, а материала на лямки все равно не хватило! – отчаивалась Люся, держа платье обеими руками, чтобы не сползало.
– Ты ничего не смыслишь! Это же декольте! Специально, чтобы открытая грудь волновала жениха. Спусти платье, открой грудь… Вот так… Нет, Люся, тебе нужно платьице под горлышко… Ну что ж оно у тебя все на полу? Мы же его еще не купили!
– Оно мне длинное… И большое…. Давай ты померь. У Ольги как раз твой рост. Хотя нет, у Ольги меньше. Все равно надень.
Теперь в белые кружева облачилась Василиса. Ей было значительно лучше, чем подруге, в таком наряде. Правда, платье было чуть коротковато и из-под пышной юбки выглядывали худые щиколотки в теплых колготках, но это если приглядываться, а в целом…
– Васенька, посмотрись в зеркало! – охала рядом Люся. – Ну просто Царевна-лягу… Лебедь. Да, Царевна Лебедь! Слышь, Вась, жалко, что в наши времена таких платьев не было, да? А знаешь, выходи замуж, мы тебе это платье купим. А чего? Вон Антона Петровича только свистнем, ему все равно на ком жениться, он и на тебе женится. А ты зато такой невестой денек побудешь… а?
Василиса себе нравилась. Никогда в жизни она не надевала свадебного платья, а это, оказывается, такая радость. Да что там, просто счастье – вот так вот нарядиться в белое воздушное платье и почувствовать себя невестой, чистой, непорочной… Хотя с непорочностью это она, пожалуй, переборщила. Кто же сейчас в загс пойдет, если непорочный. Сейчас и платьица такие специально шьют – тыковкой, чтобы размеры любви не сильно в глаза бросались. И все равно здорово!
– К платью очень пойдет страусовое перо, – назойливо лезла с советами продавщица. – Его пушок как раз подходит к структуре ваших волос и удачно скрывает редкую растительность.
Это она зря сказала. Василиса волосами никогда не была богата и тщательно свой недостаток скрывала. Любой, кто замечал, что кудри ее достаточно жиденькие, автоматически оказывался в числе ее недругов.
– Нет, Люсенька, посмотри. Я с этим пером, как цирковая лошадь! И вообще, что за мода такая – из хвостов у страусов перья выдергивать? Такую мерзость и на голову?!
Продавщица ненадолго отошла в сторону, дав дамам насладиться собственной красотой. В магазине других посетителей не было, и подруги спокойно оглядывали себя в огромное зеркало, которое находилось возле входа в салон. Василиса настолько залюбовалась собой, что даже не заметила, как возле окна замер с открытым ртом рослый мужчина, и мороженое, которое он держал в руке, медленно закапало ему на пальто.
– А вот другая модель, – услужливо мельтешила перед глазами подруг девушка-продавец. – И вот это можно примерить.
Но Василиса уже не хотела влезать в белоснежные одеяния.
– Спасибо, девушка, если можно, мы сами, – решительно отказалась от ее услуг Людмила Ефимовна.
– Люсь, а тут какие-то другие фасоны, – подозвала подругу Василиса. – Это, наверное, специально для родителей. Ух ты! Вот, глянь! Нет, тебе опять большое, снова, как карандаш в стакане, торчать будешь.
– Ой, а вот это мне нормально, смотри, какой костюмчик!
Люся держала в руках восхитительное изделие. Оно состояло из двух предметов – легкого платьица нежно абрикосового цвета и шазюбля такого же тона, только с редкими мелкими цветами по низу. Люся набросила на себя костюм и пришла в неописуемый восторг. Глаза ее сияли, и она уже ясно видела себя в центре свадебного стола именно в этом костюме. Вероятно, на нее нашел кратковременный столбняк, потому что, когда к ней вернулась способность что-то соображать, Василиса уже расплатилась и теперь вытаскивала из ее рук костюмчик и складывала в шуршащий пакет.
Они все-таки добрались до нужного адреса. Дверь в одиннадцатой квартире им открыла крепкая, неопределенного вида женщина. В нос сразу же шибанул стойкий кошачий аромат и запах чего-то кислого. Недобро глянув на пришедших, женщина громко крикнула:
– Ну! И кого надоть?
– Тарасов Гоша здесь проживает?
– Егорка-то? А черт его знает, проживает или уже нет! Нету его дома уже неделю, а к нему и звонют, и ходют… Просто замучилась уже к двери скакать да всем объяснять. А я, чай, не молодка уже.
– Нам бы с вами поговорить, мы бы заплатили, – вкрадчиво предложила Василиса.
– А и чего не поговорить? Платите и говорите, сколь надо.
Женщины вошли в длинный коридор, из которого вели двери в четыре комнаты. Дышать здесь было уже совсем затруднительно – кошатиной воняло так, будто воздух был тягучий, как ликер. Пол был затоптан и усеян окурками, точно в сельской конторе к концу рабочего дня. Похоже, улица у них здесь еще не заканчивалась.
– Сюда проходите, – позвала их незнакомка.
– Зинк! Кого там холера принесла? – раздался крик из комнаты.
– Не к тебе! Сиди и не высовывайся! – рыкнула Зина.
– А и что, что не ко мне? Я спрашиваю – кого приперло? – высунулось из двери еще одно морщинистое лицо. Женщина увидела Василису с Люсей и приветливо обратилась к ним: – Вы к кому будете?
– Не твое дело, зараза! Сгинь! – цыкнула на нее Зина, а потом повернулась к гостям и стала заметно ласковее: – Пойдемте, женщины, вон в ту дальнюю комнатку.
– Не-е-ет, погодьте! – окончательно выскочила из двери вторая жительница одиннадцатой квартиры. – Я все слышала. Вы про Гошку спрашивали, так? А Зинка вам обещала про него все обсказать, ежели вы ей заплатите, так?
Зинка, видимо, поняла, что с соседкой лучше не пререкаться, а действовать молча и быстро. Она ухватилась за подол Василисы и потянула ее в комнату, Люсе же женщина попросту перегородила путь к отступлению своим торсом. Но соседка не сдавалась.
– А я вам больше скажу! – орала она. – Потому что Зинка ничего про него не знает, она и дома-то бывает только раз в неделю. А я весь день туточки, каждое слово слышу, ухо от двери не отрываю. Я-то вам за ваши денежки такого порасскажу… – затараторила бабка, отпихивая Зину от сыщиц.
Василиса вырвала подол и повернулась к ней. И в самом деле, бабка наверняка все слышит. Вон, не успели они зайти, а она уже знает, зачем и по какому вопросу. Люся тщетно подпрыгивала, пытаясь вырваться из-за мощной спины Зинаиды.
– Куда?! – взревела Зинаида и загородила дорогу толстыми руками. – Не пушшу! Я первая им двери открыла, значит, и деньги мои!
– Дык ты ж ничего не слышишь! – больше для посетительниц, чем для нее, трещала морщинистая бабка. – Глуха, как тетерев! Вон и орешь, точно буйвол! Че ты можешь сказать?
– А не смогу сказать, так совру. Твое како дело?
И тут на сцене домашнего театра появилось новое действующее лицо.
– Женщины, ну сколько ж можно кричать? Я никак Толика спать уложить не могу, – жалобно обратилась к спорщицам высунувшаяся из третьей комнаты молодая.
– Цыть!! – разом шикнули на нее обе бабки. – Твой Толик с перепою мается. Ишь, спать он не может… Не хрен пить было! А то вчера здесь скакал козлом, всех по матушке посылал, а сегодня он спать не может… Вишь, порядочные люди беседуют, выдь отседа!
– Молчать! – рявкнула Василиса, а затем совсем тихо произнесла, обращаясь к бабкам: – Сейчас мы пойдем к вам и поговорим вчетвером. Деньги получите обе. Но чтоб не врать!
– Мне больше надо, я больше слыхала, – скороговоркой обронила вторая бабка.
– Посмотрим на ваше поведение. Если будете орать, уйдем, и вы вообще ни с чем останетесь, – донесся из-за спины Зинаиды голос Люси.
Женщины молча двинулись в комнату к шустрой бабенке. Оказалось, что ее зовут Клавдия Михайловна. Клавдия Михайловна сегодня явно решила заработать, потому что теперь она говорила полушепотом, премило улыбалась и даже разлила по чашкам растворимый кофе. Зина же, напротив, чувствовала себя неуютно – она и в самом деле была глуховата, не слышала и половину того, что шептала Клавдия, поэтому напрягалась, выпадала из беседы и вообще нервничала, но буянить боялась, чтобы ее не лишили денег вообще. А Клавдия, уперев кулачок в дряблую щечку, тихо повествовала, точно рассказывала сказку:
– Егорку мы знаем давно, почитай, с самого рождения…
– Клавдия Михайловна! Договорились же не врать. Ну с какого рождения, если он к нам уже в зрелом возрасте въехал! – послышался из-за двери тоненький голосок молодой соседки. Ей, вероятно, удалось-таки утолкать похмельного мужа в постель, и у нее появилась возможность подслушать, что там творится за соседской дверью. – Хотя какой там зрелый – ему сейчас тридцати нет. А когда въехал, было и того меньше?
Клавдия Михайловна продолжила, будто ее и не перебивали:
– Ну вот, молодой, значит, совсем. Приехал, у него ни ложки своей, ни вилки, все я давала. Зин, верно?
Зина закивала, хотя явно ни слова не расслышала.
– Жил спокойно, никого к себе не водил. Даже с Толиком не пил, а тот у нас, как прицепится, фиг отвяжется.
– Ну что вы такое говорите! – опять раздался за дверью обиженный голосок третьей соседки. Что и говорить, в этих коммуналках люди живут одной семьей! – Что вы такое говорите! Толик сам ему не предлагал! Он его и за мужика-то не считал!
– Цыть, Аська! Ешо ты на деньги рот раззявила! – рявкнула Клавдия Михайловна и опять плавно продолжила рассказ: – Вот я и говорю, никаких хлопот с парнем не было. Только и ходила к нему така молоденька девчонка. Мы-то думали, что у них свадьба намечается, радовались потихоньку…
В общем, из всего того, что с грехом пополам Василисе с Люсей удалось узнать при столь знаменательной беседе, складывалась такая картина.
Да, к Тарасову приходила подруга. И довольно часто. Соседи отмечали, что девица не из бедных, одета, как манекенщица, – во все новое, красивое, но ничего больше о девице узнать они не смогли. Даже имени ее не расслышали, Егор любимую «киской» величал. Клавдия Михайловна самолично приклеивалась ухом к дверной щели, чтобы лучше слышать, что там за ней происходит, но ничего, кроме обычной срамной возни, за дверью не происходило. Однако, учитывая, что отношения Егора с девицей уже давно перебрались в постель, соседи по секционке, вздыхая, готовились к свадьбе. Аська красивым почерком переписала график дежурств, согласно которому молодой придется месяц дежурить, так сказать, «на новенького». Клавдия Михайловна привинтила свой кухонный стол к полу шурупами, дабы никому не пришло в голову позариться на ее метры, а Зинаида к своим двум котам притащила еще и кошечку, мол, теперь молодым, скорее всего, понадобятся котята. Однако время шло, а красиво одетая девушка так и не переезжала в их коммуналку. Тогда жильцы решили, что Егор сам к ней переберется, а посему срочно был брошен жребий, кому достанется освободившаяся комната. Жребий бросали семнадцать раз, и всякий раз довольным получался кто-то один. Решили, что жребий должен бросить сам Егор, но тот неожиданно исчез. Он никого не предупредил, уехал потихоньку и как раз тогда, когда началось его дежурство. Такого наплевательства никто не ожидал, потому жильцы квартиры и вскакивали сейчас на каждый звонок, надеясь, что вернулся Тарасов. Он в наказание должен будет целый месяц мыть полы в коридоре, чистить ванну и драить туалет.
– Так-таки и не слышали, как звали девушку? – удивилась Василиса. – А что вы еще о ней можете сказать?
– А и ничего. Как звали? Он ее все «киской» величал, а больше-то ничего нам и не известно. Она ведь приходила тайно, старалась на глаза нам не попадаться. Ну а мы-то чего, с расспросами лезть станем! – чопорно поправила платье на коленках Клавдия Михайловна. – Правда, однажды Зинаида попыталась Егорку-то расспросить, дак он на ее так зыркнул, что мы и не лезли больше.
– А вы не заметили, к нему никто не приходил, кроме девушки? – спросила Люся.
– Нет, никто, это я вам точно говорю, – авторитетно заявила Клавдия Михайловна.
– Ага, никто. Зато ему звонили, вот! – пискнула под дверью Аська.
– Вот шкилда! Да кто тебя спрашивает? – опять разволновалась Клавдия Михайловна.
– Мы спрашиваем. Девушка, войдите сюда, пожалуйста, – пригласила Василиса. – Кто ему звонил?
– Я не знаю, не представились, только все женщины, – робко протиснулась в двери молодая соседка. – Одна-то, скорее всего, та, «киска», голос на ее похож был. А другая звонила только два раза. Судя по голосу, это уже зрелая дама. И она была очень взвинчена. Она даже мне не поверила сначала, что его дома нет.
Одним словом, произошло следующее.
Звонок прозвенел рано утром. Соседки спали, а Ася только что проводила Толика на работу и сидела на кухне с чашкой кофе и с сигаретой.
– Позовите к телефону Егора Тарасова, – властно потребовал женский голос. Ни тебе «извините», ни «пожалуйста».
– Его нет, – сухо отрезала Ася и решила уже бросить трубку, но в ней неожиданно раздался неприятный смешок, и молодая женщина услышала, как звонившая сказала:
– А вы хорошенько поищите. Неужели и в самом деле нет?
В следующий раз позвонили буквально вчера. Так же, рано утром. И так же звонившая потребовала:
– Егора Тарасова позовите.
– Нет его! – Тут же узнала неприятную собеседницу Ася.
– И когда будет?
– Он мне не докладывается! Между прочим, я его соседка по секционной квартире, и он мне не обязан сообщать, куда и зачем уезжает!
– Так Тарасов живет в секционке? – искренне удивились на другом конце провода. – Странно…
Трубка запикала короткими гудками, и больше та женщина не звонила.
– Мы уж подумали, не случилось ли чего, – продолжала рассказывать Ася. – Уж больно та «киска», когда звонила, нервничала. А ее он бы непременно предупредил, если бы надолго уехать собирался, очень он любил девчонку.
– Ага, точно, – тут же поддакнула вторая соседка. – Бывало в постель завалятся, а он ей бормочет: «Я за ради тебя, киска, готов на что угодно! Я любую старуху ограблю, любую бабу оберу! Даже через жизнь переступлю, если надо, но ты у меня, точно кукла, жить станешь. Ни в чем отказа знать не будешь. А о своем муже-сухаре и не вспомнишь!» Я-то сразу, как речь таку выслушала, замок на своей двери сменила, может, и впрямь по головушке треснет ради денег, у меня ж ить на книжке цельных три тыщи на смертный день скоплено.
– А говорили – безобидный, – напомнила Василиса.
– Так ить не треснул же!
Василиса с Люсей выслушали всех соседок. Вернее, двух – Зина сидела, точно гипсовое изваяние. Что делать дальше, они не знали.
– Нету Егора! Не приходил! – вдруг басом изрекла Зина. Она усмотрела, что беседа подошла к концу, а следовательно, близился и час оплаты. Вероятно, женщина правильно посчитала, что за ее говорливость много не заплатят, вот и решила сказать хоть что-нибудь. – Куда уехал, черт его знает! Мы уже и к нему в комнату заходили, думали, может, адрес какой где валяется. Только ничего нет.
– Подождите! – подпрыгнула Люся. – Вы заходили в его в комнату?
– А чего такого? Мы так частенько делаем. У нас же сначала-то у всех одинаковые ключи были, это уж потом каждый себе новый замок вставил, а Егор и не переставлял. Так у нас все ключи сохранились. Кому надо – открывает. Вот у Клавдии сын позавчера приезжал с молоденькой женой, куда она их спать покладет? У самой-то не развернуться, вот к Егору в комнату она их и шуранула. Ежели бы Тарасов-то вернулся, ух и потеха была бы!
Клавдия Михайловна немного порозовела от неловкости и тут же накинулась на Зинаиду.
– Я-то хоть людей, а ты-то… Вы знаете, она кошек туда запирала. Притащила себе новую кошку, ну и с котом их оставила. «Чтоб не стеснялись», – сказала. Фу! – скривилась старушка.
– Вот вам деньги, а комнату Егора нам откройте, – попросила Василиса, и женщины наперегонки понеслись ковырять ключами дверь тарасовской комнаты.
Комнатка Егора Тарасова была какой-то совсем уж крохотной. О том, что здесь живет молодой одинокий мужчина, говорило все – и скудная, безвкусная обстановка, и батарея пустых пивных бутылок, и пыль, нежным мохером устилавшая пол. Василиса окинула комнату беглым взглядом – если что-то и здесь спрятано, то только в ящике стола, а туда в присутствии всей соседской гвардии так просто не заглянешь. А заглянуть ой как надо! Да и вообще – просмотреть все как следует, ведь делся же куда-то Тарасов. Выручила Люся. Она, конечно, слабо была знакома с правилами проведения обыска, как, впрочем, и все присутствующие, поэтому ей ничего не стоило солидно заявить:
– Граждане, вы являетесь понятыми.
Граждане как-то сразу сникли, живость в их глазах исчезла, а Зинаида и вовсе попыталась незаметно улизнуть, опрокинув при этом единственный стул.
– Гражданка, вы куда? – гневно уставилась на нее Василиса, и та еще быстрее заработала ногами.
– У меня молоко… надо с плиты снять… – грубо лгала на ходу Зина.
– Ага… А у меня, кажется, Толик просыпается. Я скоро, – шмыгнула мышкой за дверь Ася.
– Ну а вы? – встала перед Клавдией Михайловной Люся.
– А что я? У меня сериал начинается. И вы, между прочим, не имеете никакого права не давать мне его смотреть!
Через минуту подруги остались в комнате одни. Лазить по чужим квартирам, разумеется, вопиющее беззаконие, Люся с Василисой сами это понимали. Но в этой секционке такое было не впервые, и уж во спасение самого Егора можно было не стесняться.
Стол открылся довольно быстро. Пока Василиса перебирала листки и прочие бумажки, Люся уверенно шерстила карманы одежды, висевшей в шкафу.
– Люсь, смотри, – позвала Василиса.
В руках она держала телефонную книжку. У каждого, у кого дома есть телефон, существует и такая семейная книжка, где можно найти номера телефонов самых разных людей, от слесарей до троюродной бабушки соседей. У Тарасова книжечка была узенькая и длинная, такую в карман не спрячешь.
– А я всегда думала, что одинокому мужчине удобнее номера телефонов держать в записной книжке при себе, а не дома, – задумчиво проговорила Василиса.
– Не скажи. Вот у моей Ольги какой толстенный органайзер был, она туда все телефоны переписала и, помимо них, записи каждый день строчила. И что? Через полгода там уже ни одного свободного листка не осталось, пришлось новый покупать. А для телефонов она себе тогда отдельную книжку завела. И потом, Тарасову некого было бояться, у него же ни жены, ни матери. От кого таиться? Нет, что я тебе объясняю! Тебе что, не нравится то, что мы нашли эту книжку? А если нравится, забирай ее, да давай домой проваливать, не ровен час – хозяйка комнаты с дружками или, того хуже, Потапов со своими сотрудниками нагрянут.
Домой они ехали молча. Но едва вошли в квартиру, Люся тут же забыла про все на свете и побежала примерять обновку, приобретенную перед посещением тарасовской секционки. Она и так столько терпела.
Через минуту из спальни Людмилы Ефимовны выплыло очаровательное создание – Люся нашла под диваном старые, облупленные босоножки с высоченными каблуками и теперь колыхалась на них в новом абрикосовом костюме. Размер был ее, и цвет тоже. Вообще, одеяние было Людмиле Ефимовне как нельзя впору, правда, одна незначительная деталь портила все впечатления – костюм абсолютно не скрывал прелестей Люсиного тела. Иными словами, он был совершенно прозрачным.
– Вась, ну, может, ничего, а? – чуть не плакала несчастная Люся.
– Да ничего, конечно… даже хорошо… местами… Ты не расстраивайся, у нас простыня новая есть, мы тебе аккуратненькую беленькую сорочку замаздрячим, никто и не догадается, что из простыни. А чего это оно такое прозрачное… А, ну конечно! Вот, Люся, стоит только раз положиться на твой вкус, и пожалуйста! Это же не костюм, а пеньюар для невесты! А ты еще удивляешься, отчего в нем раздетой себя чувствуешь.
– Господи! Неужели пеньюар? – извернулась Люся и ухватилась за ярлычок. – Точно. А что же эта мымра накрашенная нам ничего не сказала? Как думаешь, назад не примут?
– Я думаю, и не надо его назад тащить. Все равно никто не додумается, что ты отважишься на свадьбу к дочери заявиться в пеньюаре.
Телефонный звонок немного отвлек Люсю от раздумий.
– Вася, тебя.
– Мама! – по-слоновьи ревел в трубку Пашка. – Мама! Вы что там, свадьбу затеяли?
– Ой, Павлик, ну от тебя ничего не скроешь! – воскликнула обрадованная мать. Все же приятно, что сын с таким участием относится к Олиной свадьбе. – Люся уже и костюмчик купила. А я платье сегодня примеряла свадебное. Хорошее, только коротковато.
– Мама, – уже шепотом лепетал сын, – а что, платье обязательно? Может быть, лучше так, скромненько? Ну зачем такая шумиха?
– Паша! О чем ты говоришь! Что значит скромненько? Все будет пышно и шумно. И не надо нас переубеждать! – гнула свое Василиса.
– Ну хорошо. А как к этому относится жених, ну, что ты… в платье?
– Так он не знает, что ты! Мы же никому не скажем!
– Мама, об одном прошу, фаты не надо. Ну, ты себе только представь, это же дикость!
– Нет уж! Свадьба, она не каждый день случается. И что бы ты там ни говорил, невеста непременно должна быть в фате. Во всяком случае, таково мое убеждение.
Некоторое время трубка молчала, потом Пашка усталым голосом проговорил:
– Мама, я к тебе женщину пришлю. Она хорошая, у нас работает психологом. Может, ты поболтаешь с ней, ну так… о своем, о девичьем, а? Завтра утречком ты дома будешь?
– Психолога, говоришь? Нет, я не буду дома! У меня важные дела. Знаешь, я где-нибудь недели через три смогу ей уделить парочку минут, хорошо? А пока пусть она с кем-нибудь другим поболтает? Ну честное слово, не до психологов мне сейчас.
Василиса положила трубку и направилась на кухню, откуда уже доносились запахи жареной рыбы – Люся переоделась и трудилась над меню рыбного дня.
Утро началось с зарядки. Причем заряжались не женщины, а их питомцы. Неизвестно откуда Финли выудил Василисин клубок, из которого та уже второй месяц пыталась связать внучкам носочки, и принялся гонять его по комнате. Малыш тут же включился в игру и устремился за котом. Тот, прекрасно зная свои преимущества, сиганул на телевизор и оттуда дерзко махал хвостом. Малыш прекрасно знал, что телевизор – это святое. Именно перед этой коробкой часами могут застывать хозяйки, но кот-паршивец просто издевался. Василиса успела рявкнуть на щенка как раз в тот момент, когда он совсем было отважился грудью броситься на экран.
– Малыш! Фу! Иди, зови Люсю на улицу.
Люся старательно спала. За окном неприветливо хлестал дождь, и где-то глубоко внутри Люсиной души теплилась надежда, что Василиса сама сводит собачку на прогулку.
– Малыш, иди сюда, будем учиться новой команде, – что-то задумала Василиса. От нее пахло сосисками – вероятно, к дрессуре она подготовилась серьезно. – Смотри, Малыш, вот это сосиска. Я ее кладу вот сюда… Подожди… сидеть! Кладем вот сюда.
Люся почувствовала, как к ней под одеяло просунулась скользкая холодная сосиска.
– А теперь… Буди! – резко крикнула Василиса, и щенок прыгнул всеми лапами на кровать Люси. Морда его немедленно просунулась под одеяло, и сосиска провалилась в ненасытную утробу псины.
– Хорошо! Еще раз. Буди!
Теперь Малыш в благодарность еще и облизал все лицо притихшей Люси.
– Умница! Еще раз… Буди!
Тут произошел сбой. Финли, наблюдавший за странным процессом угощения Малыша, по команде резко прыгнул в постель к Люсе и ухватил сосиску первым. Малыш в оскорбленных чувствах взлетел на кровать, и началась бойня.
– Это… когда… нибудь… кончится?! – заорала взбешенная Люся.
Но домашние животные на какое-то время сделались обсолютно дикими, и только спокойный голос Василисы уже из кухни привел их в сознание:
– Кушать подано!
