Прочитайте онлайн Дама непреклонного возраста | Глава 5 Храните детей в сберегательной кассе

На работе Зинаида чувствовала себя уже достаточно уверенно. Она лихо шлепала по рукам студентов, когда те хватали бутерброды с икрой, вместо оплаченных – с килькой, грозно стрясла с Аркадия Валерьевича лишний стольник себе на чай – а зачем он своим воем спугнул совершенно приличную пару, заглянувшую в бар? И даже пообещала одной стареющей леди включить завтра запись Утесова.

Вечером в зале бара снова собрались театральные трудяги. Модели, как и вчера, капризничали и ломались, швеи отказывались исправлять огрехи, и все вместе требовали вина, фруктов и денежной премии.

Фрукты в баре кончились еще на прошлой неделе, Татьяна в угаре семейных дел так и не сподобилась их заказать, но клиентки упрямо требовали яблок с ананасами. Тогда Зинаида попросту вспорола жестяную банку с консервированным ананасом и принесла каждому по креманке.

– А почему ты сегодня одна? Боева отлынивает? А за зарплатой придет? – строго спросила Ия Львовна, пододвигая к себе сразу две вазочки – свою и Вероники.

– Да понимаете… – замялась Зинаида. – У Татьяны семейные проблемы…

– У нее еще нет проблем, – поджала губы вредная тетка и шлепнула по руке Веронику Моткову, когда та потянулась за своей креманкой. – У нее проблемы появятся, когда она за деньгами придет. Кстати, Елена Сергеевна! Одна моя знакомая мужа выгнала. Представьте – пьет, как верблюд, и добро бы воду! Подозрение на алкоголизм. Вот она и выгнала. Я могу вас с ним познакомить. Так-то он мужчина отзывчивый… Ну, а что? Вон, я видела, даже крокодилов люди в доме заводят и прочую нечисть. А чем алкоголик хуже? Та же нечисть!

Зинаида отошла от столика. И все же вопрос, куда подевалась Татьяна, волновал многих. То мельком спросят, то специально остановят – Татьяна просто так никогда из бара не пропадала. Подбежала Лидочка Данилова:

– Зин, а Татьяна где? Я ей хотела рецепт одного коктейля дать. Представь, вчера мой разлюбезный с похмелья мучился и попросил морсика. Я намешала малинового варенья и вдруг увидела, что там плесень. Говорила ведь маме, когда она варенье варила, – не жалей сахара, а она для моего мужа всегда жмется, вот и появилась плесень. Пришлось добавить размятой клубники, сока облепихи – свекровь привезла, потом горчицы… С горчицей случайно вышло: схватила ложку и давай все это перемешивать, а потом оказалось, что она вся в горчице была. Чтобы окончательно отбить запах плесени, я еще и водки плеснула… полбутылки. А потом льда бросила! Ну и тот морсик мужу сунула. Ты не представля-а-а-аешь! Он выпил, глаза из орбит высунул и прохрипел: «Лидка… что там у тебя в брюхе болтается? Давай показывай!» И ему понравилось! Вот, ей-богу, не вру! Теперь хочу рецептом поделиться. Деньги нужны, а так бы ни за что секрет не продала. Я такие сапожки видела… В них бы в субботу по «языку» пройти – закачаешься! Нет, ты не подумай, я рецептом бескорыстно поделюсь, всего за полторы тысячи. Как думаешь, даст Татьяна? А, кстати, где она?

– Понимаешь, Лида, у Татьяны сегодня… не рабочий день. Ну, звезды так встали, что работать ей никак нельзя!

Данилова скисла. Самое неприятное, что она уже купила эти сапожки, взяв деньги из заначки мужа. Тот копил на зимнюю резину для машины и складывал сбережения в старую утятницу. Каждый раз, когда Лида готовила курицу в утятнице, она заботливо вытаскивала перемотанные деньги, а потом складывала их обратно, уже в чистую. И всегда считалось, что никто и не догадывается, где таится заначка. Сегодня Лидия просто была уверена, что такой рецепт Татьяна без внимания не оставит. Если честно, она специально выдумала его вчера вечером, после того как принесла домой сапоги и сказала мужу, что купила их на премию. А теперь что будет, если супруг решит заглянуть в утятницу? Страшно представить!

– Слышь, Зин, а может, мы ей домой позвоним? А то вдруг я рецепт кому другому продам? Жалко же! – безнадежно ныла Данилова.

Зинаида вдруг приблизилась к самому лицу Лиды и проговорила:

– Вот что, давай сделаем так: ты мне вот на этот листочек напишешь адреса всех работниц, а я завтра же переговорю с Ивской, чтобы она тебе срочно выписала премию. Идет?

– Ага, так она тебя и послушала… – недоверчиво пробубнила Лида. – Если бы так, то я и сама б могла…

– Ты б не могла, – утешила ее Зинаида. – А меня она послушает, потому что… Неважно почему. Короче – тебе сроку до завтрашнего вечера.

Только теперь до Даниловой что-то дошло. Она вдруг глубоко вздохнула, и ее арбузная грудь уехала к подбородку, да там и осталась, потому что выдохнуть Лида не решалась.

– Я поняла… – с замиранием сообщила она. – Ты расследуешь убийство Софьи, да? Мне девчонки говорили! О-бал-деть! Слушай, а чего ты мучаешься? Знаешь, кто Софью придушил? Вероника!

Зинаида сглотнула ком в горле, и ее лоб вмиг покрылся испариной.

– По… кх… почему ты так решила? – от волнения просипела она. – Почему ты думаешь, что Вероника?

– А кто? – изумленно вытаращилась Лидия. – И потом она, паразитка, такая вредная, пусть в тюрьме посидит, может, подобреет.

– И все? Только поэтому? Ф-фу ты, я думала, и в самом деле. Иди, выполняй. Да, кстати, чтоб ты знала: тюрьма еще никого добрее не сделала. А уж невиновных… Иди, перепиши адреса.

Данилова охотно кивнула, потрусила от стойки, и зал бара тут же наполнился ее криками:

– Девчонки! Все немедленно ко мне! Давайте-давайте, мне надо ваши адреса переписать, у вас убийцу искать будут. Вероника, тебя это особенно касается! К тебе первой придут!

Зинаида от огорчения чуть не расколола фужер. Не зря говорят: заставь дурака…

Неожиданно Лидка поперхнулась на самой высокой ноте.

– Вау! – присвистнула Моткова Вероника, а под седалищем Ии Львовны скрипнул стул.

Даже Альбина Агапова срочно втянула живот и жеманно сквасила губы сердечком.

Зинаида оглянулась: прямо к ее стойке направлялся Игнатий Плюх. Черное шикарное пальто английского пошива развевалось, как бурка у казака, прекрасно уложенную прическу не растрепал даже ветер, светлый пуловер, исключительно стильные брюки и… войлочные ботинки. Что ж, ну, недотягивал Плюх до модели! Да их, те ботинки, и не видно было вовсе, если не приглядываться.

– Привет, – хмуро поздоровался он с Корытской. – Решил тебя встретить, а то чего доброго дел наворотишь. Да и приглядеться к вашему коллективу надо. Давай мне… Слушай, у тебя зубы болят, что ли? Чего ты такая… перекошенная?

Зинаида вовсе и не перекошенная была. Еще утром, желая сразить Плюха своей неприступностью, а также красотой и умственными способностями, она отработала легкую ироническую усмешку, добавила в нее чуть-чуть превосходства, самую каплю цинизма и даже крошку презрения. Получилось нечто среднее между улыбкой Джоконды и усмешкой гуимплена. Но Зинаиде нравилось. А Плюх все старания способен осмеять.

– Зин, чего ты? – упрямо допытывался тот. – Что-то с Вадькой случилось?

– Ты – экстрасенс! – криво усмехнулась Зинаида. – С Вадькой случилось – его похитили!

Плюх опять отмахнулся:

– Да я понял. Потом тебе расскажу. Ты мне пока соку дай. Есть у вас натуральный, свежевыжатый?

– Ага, тыквенный. Только что отжала, – не переставала фыркать Зинаида.

В их разговор влезла Вероника. Она, вихляясь, как обычно, подошла к стойке, картинно облокотилась на нее, выпятив худой зад, и неприлично уставилась прямо в глаза гостя.

– Ва-аще! Так, блин, пить захотелось. Мущщи-и-ина, угостите даму коктейлем, раз уж здесь толчетесь. А вы, кстати, кто? – голосом любопытной первоклашки пропищала она. – Я вас здесь не видела.

– Я вас тоже впервые наблюдаю, – игриво ответил Плюх.

Моткова от его мужского заигрывания буквально захлебнулась слюной. Плечи у нее принялись дергаться из стороны в сторону, лицо жеманно перекосилось, и дива растопыренной пятерней картинно поправила прическу.

Зинаида метала молнии в сторону Вероники, но та официантку и вовсе за живую не считала, поэтому разливала обаяние на посетителя без угрызений совести. А шельмец Плюх продолжал томно закатывать глаза:

– И какое волшебное имя у этой прелестницы?

– Моткова она. Вероника Моткова. Волшебства – целый вагон! – не выдержала Зинаида. – Она здесь излишнюю худобу демонстрирует. Показывает, как можно удачно скрыть выпирающие кости.

Вероника полыхнула на официантку яростным взглядом, фальшиво хихикнула и принялась объяснять, роняя нижнюю челюсть:

– Ва-а-аще, меня угва-арили поучаствовать в этом пра-аекте. Блин, надо же украсить этот театр уродов! Тут же ловить некого – одни слонопотамы! А за мной зритель, блин, прям, как за рублем носится! Пришлось согласиться. Ныда-аели эти заграничные фотосессии… А вы просто так здесь паритесь или…

– Я – «или», – только и успел ответить Игнатий.

И тут же он был оттеснен от стойки мощной десницей Ии Львовны. Даме не совсем понравились некоторые высказывания сотрудницы, и она занервничала.

– Погоди-ка, вертихвостка! Это кто здесь мамонт? – зычно вопросила она и щелкнула коллегу по выпяченному заду.

– Я не гва-арила «мамонт», – вскочила и нервно задергалась Вероника.

От тяжелой ручищи Ии Львовны шлепнутое место нестерпимо зудело, и Вероника пыталась незаметно почесать пятую точку. Она и кособочилась, и кукожилась, но незаметно не получилось.

– Нет, ее послушать, так мы здесь просто отбросы какие-то? – набирала обороты бухгалтер. – Ее послушать, так только на нее народ и ходит. На нее! Ха! Вы слышали? Я говорю – ха! Три раза.

Она нежно обняла Игнатия за плечи, и мужчина потерялся в ее пышных формах.

– А я так скажу: народ ходит полюбоваться мной! Верку-то, когда она идет по «языку», с последних рядов и не заметно – тонкая и кривая, как сабля! А вот я…

Рекламу о себе любимой прервала Данилова. Она настырно влезла между Плюхом и бухгалтершей и, делая вид, что мужчина ее нисколько не интересует, стала тыкать в Зинаиду свернутым листком.

– Вот, Зина, я выполнила наше с тобой серьезное дело. Возьми, думаю, мы спасем сотни людей. Не толкайтесь, Ия Львовна! Проявляйте больше благодарности к бойцам невидимого фронта. Мужчина, уберите руку с моего бедра, я вам не какая-нибудь легкомысленная бухгалтерша! Зиночка, здесь все, как ты просила.

Зинаида развернула листок: аккуратным почерком на нем были написаны адреса всех работников. У некоторых даже два.

– Это я по прописке и по проживанию, – пояснила Лидия и напомнила: – А Ивская сейчас у себя. Ты, Зиночка, хотела ей про премию шепнуть, так, может, поспешишь?

Волшебное слово «премия», как хлыстом, стегануло нежный слух Ии.

– Эт-то какую премию ты клянчишь? – развернула к себе Данилову мощная бухгалтерша. – Зачем тебе Ивская? Ты будто бы не знаешь, что без моего благословения никаких премий не бывает!

Зинаида подмигнула Даниловой, та быстренько отскочила от стойки и потрусила за столик.

– Так вернемся к нашим верблюдам… – томно обернулась Ия Львовна к мужчине. – Я приглашаю вас на показ в эту субботу. Когда за вами заехать?

Плюх с огромным усилием вывернулся из крепких объятий и, немного помятый, но не сломленный, лихо тряхнул кудрями:

– Вопрос с показом, – пропыхтел он, – предлагаю решить цивилизованно, за столиком.

Зинаида только засопела от обиды. Правильно! Сейчас он усядется за стол, будет вести допрос, а ей потом идти по второму разу! И кто перед ней откроется? И вообще, он же хотел только приглядеться, так чего ж по столикам-то? Еще неизвестно, до чего они там договорятся!

– Граждане! – рявкнула Зинаида во все горло. – Прошу в течение пяти минут освободить помещение! Сегодня укороченный день!

В зале бара раздался гул.

– Однако, – продолжала Зинаида, – в честь Международного дня Пожилого человека, могу поработать в виде подарка. Исключительно для пожилых. Ия Львовна, вы остаетесь?

Возмущенная Ия, которая почти доперла Плюха до своего столика, разъяренным кабаном повернула обратно.

– С чего это мне подарок? – прошипела она. – Какой я тебе пожилой человек? Да я только жить начинаю! Девочка почти!

– Значит, уходите? Я так и думала, – мило улыбнулась Зинаида и стала собирать со столиков посуду.

Зал опустел быстро. Только разгулявшаяся бухгалтерша никак не могла покинуть приятного мужчину, а тот, как нарочно, крепко прилип к стойке.

– Молодой человек! – трубила дама у выхода. – Поторопитесь! Я жду!

– Не могу, – перекосился Игнатий. – У нас с Зинаидой еще много работы.

Пока Ия соображала, как бы уничтожить Зинаиду морально, в ее сумочке завопил сотовый телефон.

– Я уже еду, мой птенчик! – заворковала она в трубку, немедленно забыв про Плюха. – А чего вкусненького купить моему кролику? Бутылочку «Хеннеси» и шоколадку? Ах, мой червячок! Сейчас мамочка все привезет!

И мамочка исчезла за дверью.

– Это она что же, сына спаивает? – поразился Игнатий.

– Молодого любовника. Ты же слышал – «мой кролик», – мечтательно закатила глаза Зинаида. – Когда у меня будет любимый мужчина, я его тоже буду звать «мой кролик». Это так нежно, пушисто и… напоминает ферму!

Игнатий только закашлялся в кулак.

– А тебе нравится? – все еще витала в мечтах Зинаида Корытская. – Ты послушай, как звучит: «мой кролик!…»

– Хрень какая, – ругнулся Игнатий и немедленно пожалел.

Зинаида вдруг смерила его долгим, пристальным взглядом и выдала:

– Та-ак… Значит, все что мне нравится, это хрень? А как тебя зовет собственная жена?

Плюх оторопел.

– Ну, же! Не стесняйся! – подзуживала Корытская. – Она тебя зовет мотыльком? Или бегемотиком? Нет, она тебя кличет тушканчиком! Скачи ко мне, мой тушканчик! Или лучше – пупс! Это брутально – пупс!

Зинаида специально выискала в словаре непонятное слово и теперь им щегольнула. Правда, не была уверена, правильно ли его произнесла, в нужное ли время, а уж что оно обозначает, она и вовсе не знала, зато Плюх был сражен наповал.

– Знаешь, – дернулся тот. – Если бы у меня и была жена, и вот так вот, с брутальным тушканчиком… я бы был вдовцом. Я не понимаю, Зинаида, ты что, обидеть меня хочешь, что ли?

Зинаида отвернулась к стойке, а потом резко обернулась и со слезами в голосе заканючила:

– На-а-адо же – оби-и-и-деть его! Ну и что? Ну и хочу! А может, мне не хочется, чтобы ты тут у меня под ногами крутился? Может, мне не хочется…

Плюх не стал ждать полной версии, повернулся и вышел быстрым шагом.

– …чтобы ты ко мне от любимой жены убегал. Уже пора решиться – или с ней, или… дело расследовать! – договорила Зинаида уже в закрытую дверь.

Обидно, но ее высокого порыва Игнатий даже не оценил, потому что не услышал.

Корытская судорожно всхлипнула и принялась за дело – она уныло наводила порядок в баре, считала деньги и расставляла стулья по местам, а в голове обиженной пчелой металась мысль: Плюх, паразит, так ее и не проводил! Нет, определенно он не рыцарь.

– Ну и подумаешь! – старательно фыркала она, пытаясь себя ободрить. – Сейчас пойду домой, составлю подробный план работы по захвату преступника или преступной группировки… Интересно, что же хотел Плюх рассказать про исчезновение Вадика? Если сам не признается, придется завтра звонить, пытать по телефону.

Тут у Зинаиды мелькнула одна странная, но теплая мысль: если у Плюха есть жена, почему ее никто не видел? И даже не слышал? Врет он! Никого у него нет! А если нет, зачем врет? Не хочет, чтобы на него рассчитывали? Мо-ожно подумать, кто-то рассчитывает… Ох, черт, не об этом надо думать!

Еще раз оглядев прибранный зал, Зинаида посмотрела на себя в зеркало и перекосилась. И к чему было напяливать на себя шляпу? Хотелось убить наповал Плюха? Совершенно идиотская затея, тем более что видок у нее в этой шляпе, как у черепахи Тортиллы. Нет, шляпы – не ее головной убор. Куда больше ей идут вязаные шапочки по пятьдесят рублей десяток. Но ведь с таким стильным пальто шапочку не наденешь, вот и приходится, как бледной поганке, с обвислыми полями…

Погода на улице бесчинствовала. Если днем еще вовсю светило солнышко, то к вечеру температура понизилась, откуда-то взялся сумасшедший ветер, а небо так и квасилось плаксивыми тучами. До остановки идти немного, но и это расстояние Зинаида преодолевала сейчас с большим трудом. Да и как идти, если тебе в лицо, будто сама собой, кидается пожелтевшая листва вместе с ветками, целые газетные листы, а то и вовсе какие-то бумажки сомнительного назначения! А новый порыв ветра и вовсе бесцеремонно сорвал злополучную шляпу и радостно покатил ее по тротуару. Зинаида кинулась было за шляпой и вздрогнула: боковым зрением заметила, как за угол дома резко метнулась черная тень.

– Так… Это что же? Это за мной, что ли? – растерянно пробормотала Зинаида и, плюнув на шляпу, поспешила к остановке.

Теперь она прислушивалась к любому шороху за спиной и явно ощущала: за ней идут. Еще несколько метров храбро просеменив, Зинаида плюнула на все бесстрашие и, не жалея каблуков, кинулась к остановке.

Автобус подошел как нельзя кстати. В салоне Корытская огляделась и успокоилась: никаких сомнительных лиц не было, и ощущение слежки постепенно растаяло. Возникло оно снова только тогда, когда она уже подходила к своему подъезду. Но уж здесь-то Зинаиду испугать было трудно: если что, можно было крикнуть Петю с первого этажа, а тот так любит разборки, что выбегает по первому кличу. И что самое важное, он сначала месит кого попало, а потом начинает дотошно разбираться, а по какому, собственно, случаю заварушка.

Зинаида прислушалась. Тень не отставала и вела себя нахально. Тот, кто за ней шел, практически не прятался.

– Если вы хотите отобрать кошелек, берите, мне не жалко! – бесстрашно развернулась Зинаида лицом к опасности. – Только там денег нет. А если – убить, сразу предупреждаю: промахнетесь, потому что сейчас темно, а я буду прыгать! Быстро прыгать, я умею.

На всякий случай она приготовилась защищаться сумочкой. Сегодня она прихватила из бара кусочек сервелата, баночку с персиковым компотом, бутылочку с неизвестным вином, которая на полке бара совершенно не смотрелась, и еще нарзан, так что вес сумочка имела.

– Ну! Подходи! – звала она злоумышленника.

– Зин, я тебе шляпу принес, – пробурчал знакомый голос, и на свет вышел Плюх.

– Игнатий? Так это ты? – чуть не расплакалась Зинаида. – Да чтоб ты с этой шляпой… Ты… ты… Знаешь что? А вот ничего! И не ходи за мной! Еще, главное, порядочным бандитом прикидывается! Робин Гуд! Отдавай шляпу!! У-у, всю помял… Жевал ты ее, что ли?

Игнатий Олегович подал шляпу и скупо бросил:

– Я тебя специально до дому провожал, чтобы никакие порядочные и непорядочные бандиты не позарились на твою непутевую голову. А ты вместо…

– Ага, специально, да? – мартышкой извернулась Зинаида. – А почему тогда не на машине? Я сначала так и подумала, что это тебя носит, а потом все же решила, что у тебя ума хватит на машине меня подвезти, а ты…

– А я и хотел! Только вдруг бы ты в машину сесть не захотела? Я за тобой на такси. Нельзя же тебе одной по темноте, неужели непонятно?

У Зинаиды от мужской заботы громко заурчало в животе. Она уже и вовсе хотела было простить Плюху «любимую жену» и пригласить его на чай с ворованным сервелатом, но Игнатий вдруг просто развернулся и молчком пошел к остановке.

– Стой! – кинулась за ним Зинаида. – Вот только оказалось, что у тебя благородное нутро, как ты уже и удираешь. Постой же! Нам же еще надо один вопрос решить!

Плюх остановился и, глядя куда-то в сторону, покачивался с пятки на носок.

– В общем… я не права была, – извинилась Зинаида. – Ну хочешь, назови меня дурой.

– Дура!

Зинаида резко захлопнула рот и возмущенно выкатила глаза.

– Негодяй! – по привычке огрызнулась официантка и сникла. – Прости, забылась. Пошли чай пить. Я думаю, твоя любимая жена не заругает?

Плюх с места не трогался. Теперь он смотрел в другую сторону.

– Я вот никак не могу понять, какую жену ты мне лепишь все время? Ты что, видела меня в фате?

– Ты сам сказал… На кухне уснул, я хотела тебя в комнату затащить, а ты и давай распинаться: не домогайся, мол, меня, Анечка, у меня есть любимая жена и семеро детей с алиментами!

Плюх запыхтел, поджал губы, а потом выпалил:

– Знаешь, я от твоей Анечки скоро в барсучьи норы прятаться буду. С ней и не такого на себя наговоришь. Пошли, где там у тебя чай?

Зинаида, осмелев от переживаний, уцепилась за руку мужчины, почувствовала сильное тепло и расслабилась. И, как оказалось, преждевременно. Возле подъезда толкалась небольшая кучка подростков и кого-то явно поджидала.

– Саня, назад! Она не одна! – вдруг выкрикнул кто-то из толпы, и подростков смело в мгновение ока.

– Слушай, ветер-то какой! Прямо с головой шапки рвет, да? Я люблю, когда прямо с головой… Знаешь, я все хотела тебя спросить, – мурлыкала Зинаида, прижимаясь к плечу кавалера, – с чего ты взял…

– Подожди-ка! – насторожился Игнатий Олегович и попытался высвободить руку. – Зачем здесь стояли эти люди?

Зинаида руку не выпускала. Только-только у них начали складываться отношения, а тут какие-то люди, помехи!

– Ой, ну мало ли зачем? Чего ты вздыбился? Это же подростки! Сейчас у них все клубы позакрывали, а стоять-то им где-то надо, – отмахнулась Зинаида и снова уставилась на Плюха восторженными глазами.

Однако тот ее восторгов не разделял и упрямо не хотел любоваться сумасшедшим ветром.

– Нет, они не просто толкались от безделья. Они… они ведь тебя, Зина, поджидали. Ты слышала? Их спугнуло то, что ты не одна…

Возле крепкого плеча Игнатия Зинаиду не испугало бы и цунами, а уж какие-то подростки… Тем более что в центре агрессивной группы она явно разглядела Кристину. И хоть девчонка обещала ей какие-то жуткие страсти, Зинаида видела в лице Кристины своего человека. Ну, негодяйка, конечно, но чего уж она такого сотворить может?

– Успокойся, – отмахнулась она, – это Кристина была. Помнишь, я тебе о ней рассказывала? Она мне грозилась гадость устроить. Сейчас, наверное, на весь подъезд будет лозунг: «Зинка – от трусов резинка!» Меня так в детстве дразнили, я уж и обижаться перестала.

Однако стены в подъезде, кроме прежних надписей, ничем новым похвастаться не могли.

Заглаживая свою вину перед Плюхом веселым щебетом, Зинаида ввалилась в прихожую.

– Ой, ну наконец-то, – встретила их у порога Юлька. – А-то вас тут дожидаются. Дама какая-то печальная. Я уж ей и журналы показывала, и петь пыталась, а она никак не хочет радоваться жизни. Не понимаю, зачем с таким настроением в гости ходить?

– Например, чтобы поделиться горем, – отрезала Татьяна, появляясь в дверях. – Жду вас, жду…

У Зинаиды екнуло сердце.

– Таня, что? Звонили? – затараторила она. – Сколько просят? Тань, если много, ты торгуйся! Нет, на фиг, не надо торговаться, мы лучше фальшивок напихаем. Я видела, в магазине сторублевки продаются, правда, стоят, как натуральные. Ой, ну что ж мы у порога? Пойдемте в комнату. Юля, борщ я потом поем.

Татьяна что-то пыталась сказать, но Зинаида ее просто силой утащила к себе.

– Ну, и что вы мне говорили? – уставилась Таня Боева почему-то на Плюха. – И никто мне не звонил! И зря я только вас послушалась! И вовсе он не сам пропал!

– Подожди, Тань, ты что городишь? – ласково попыталась погладить подругу по голове Зинаида.

Подруга принципиально уворачивалась от дружеской пятерни, отчего голова ее болталась в разные стороны.

– Тебе надо… Выпить тебе надо, вот что! – решила Корытская и полезла в сумку. – Я вот тут… купила. Где же у меня фужеры?

Татьяна хоть и была крайне встревожена, при виде бутылочки вытаращила глаза:

– Зин, ты чего, хочешь меня уморить? Я не буду пить виноградный уксус.

– А это что, уксус? – дернула носом Корытская.

– Ну да, виноградный. Венгерского производства. Ты его «купила» у нас на полке? На стеклянной такой, в уголке, да?

Зинаида обиженно раздула ноздри:

– Как ты могла подумать? Я его в супермаркете взяла, вот здесь, возле дома!

– Татьяна, так что у вас произошло? – напомнил Игнатий.

Татьяна тут же забыла про уксус, снова разволновалась, достала платочек и попыталась успокоиться.

– Игнатий, вот вы мне сегодня говорили, что, скорее всего, Вадик сам исчез. А он не звонит!

– Я говорил и еще раз повторяю: я убежден, что похищение состоялось не без его участия.

Зинаида переводила взгляд с Татьяны на Игнатия и уже совсем ничего не понимала.

– Тань, Игнатий… Нет, а когда это он тебе успел сказать? – вклинилась она в разговор. – Что за дурь: Вадька сам себя похитил? Таня, возьми себя в руки и приведи голову в порядок. Нет, нет и нет, Игнатий такую чушь не мог сморозить!

– Плохо ты его знаешь, – парировала Татьяна. – Сегодня мы с ним долго беседовали, и он-таки убедил меня, что не стоит доводить себя до инсульта. Что, якобы, Вадик сам… и что он позвонит… А он и не позвонил! И не пришел! И пусть бы инсульт! И черт с ним!

Татьяна уткнулась в платочек и попыталась справиться с рыданиями. Зинаида медленно повернулась к Игнатию:

– Ты зачем обманом прорвался к Боевой, разбередил ей рану? И еще, главное, за моей спиной! Как некрасиво!

– Да уж какая красота! – хлопнул себя по коленям Плюх и в чувствах забегал по комнате. – Но неужели не ясно? Похитили Вадима… Ах, несчастный больной мальчик… Я вам еще раз говорю: не настолько он был болен, как вы считали. Да, он успешно поддерживал вас в неведении, но я-то врач и вижу немножко больше, чем вы. И заявляю: болезнь у Вадима – пройденный этап.

Зинаида не сводила восторженных глаз со своего друга. А ведь действительно врач, с этим не поспоришь, значит, Вадька не так уж был болен. И чего Татьяна сомневается?

– Да, Таня, Игнатий Олегович врач, так что прекрати сморкаться.

Татьяна насупленно молчала.

– Идем дальше!

Зинаида поспешно вскочила и приготовилась идти за Плюхом.

– Сядь, Зинаида, не кривляйся! – осадил ее Игнатий. – Я про похищение. Вот зря, Татьяна, вы не вызвали милицию! Зря! Они бы сразу указали на некоторые ляпы. Вы мне говорили, что из домашнего сейфа пропали десять тысяч. Так?

Татьяна молчком кивнула.

– Причем, не все пятнадцать, которые там находились, а только десять. И мы пришли к выводу, что их позаимствовал Вадим, ему, по-видимому, они очень понадобились. Зачем, если его неожиданно похитили? И пижама! Ее оставили заботливо свернутой на кресле. Зато ни куртки, ни обуви не оказалось. Хотелось бы посмотреть на таких гуманных похитителей. Они что же, предложили Вадиму переодеться, потом терпеливо дождались, когда он сменит тапочки на кроссовки, возьмет на карманные расходы немножко денег из сейфа, а затем грубо его украли? А он при всем этом героически молчал, позвать на помощь посчитал унизительным, да?

Татьяна только пожимала плечами. Зато Зинаида находилась в крайнем возмущении. По всему выходило, что Вадим и впрямь сам себя украл, да еще и матери записку придумал, чтобы та спокойно сходила с ума. Верить в такое не хотелось.

– А если… А если они его украли не из дома? – встрепенулась она. – Ну, может, он вышел за сигаретами…

– Вадик не курит, – прошептала Татьяна.

– Ничего, с такой жизнью закуришь! – успокоила ее Зинаида. – Вышел, значит, а тут на него раз – и накинулись! В рот ему кляп сунули, руки назад заломили, шапку на глаза, чтобы ничего не видел… Нет, он, конечно, вырывался, кричал, бедненький: «Ой! Не трогайте! Я больной несчастный ребенок! У меня отец – кретин!» Но похитители оказались сильнее, они его прикладом по голове, прикладом…

Татьяна снова взвыла.

– Стоп! Зинаида, куда тебя несет? – оборвал сюжет Игнатий, продолжая мотаться по комнате, ерошить волосы и хлопать себя по лбу. – Каким, к черту, прикладом? При чем здесь отец? Вряд ли на него стали бы так нападать средь бела дня, он же не президент нефтяной компании. Да и здесь не срастается. Это что же получается? Вадик вышел, на него напали, он покричал, и похитители прониклись, прослезились, а потом все вместе мило зашли в дом, написали записку, аккуратненько отсчитали десять тысяч – и о Татьяне побеспокоились, оставили пять тысяч на мелкие расходы – а потом снова тихо удалились. Так, что ли? Ересь.

– Точно, ересь. Вот ты, Игнатий, всегда как придумаешь какую-нибудь чушь… – согласилась Зинаида. – Тань, да успокойся, видишь, как получается: Вадик сам смотался куда-то… Кстати, а зачем?

Игнатий остановился.

– А вот это мне неизвестно. Может быть, убежал к любимой девушке…

Зинаида уставилась на подругу:

– Тань, у него есть любимая девушка?

– Да нет у него девушек!

– А юноши? Тьфу ты, вырвалось… Ну, вдруг познакомился, пока больной лежал, да и вообще, не девушка, так еще что-нибудь, любимое… Может, он животных любит и в зоопарк побежал? Или, скажем, в компьютер у друга заигрался… – размышляла Зинаида. – А игровые автоматы, а клуб, а… Да мало ли куда он пойти мог!

– Ага! – снова захлюпала Боева. – А зачем тогда записка? Так бы и написал – ушел в клуб. И потом: какой клуб, если его вторые сутки нет? Он никогда не задерживался и всегда дома ночевал!

Зинаида теперь накинулась на Плюха:

– Вот и в самом деле! А зачем записка-то? И к чему ему врать, что его украли?

Плюх о чем-то раздумывал и вопроса Зинаиды не слышал. В общем-то, он и не слушал.

– Татьяна, он должен позвонить, – уверенно произнес он. – Правда, скорее всего, изменит голос и потребует выкуп. Иначе, зачем действительно эта сказка про похищение? А почему до сих пор не звонил… Может, у него еще те деньги не кончились. А как только кончатся…

– Господи! Так чего ж я у вас расселась?! – всполошилась Татьяна. – Вдруг они у него кончатся прямо сейчас, а меня нет! Побегу я. А если будут новости – позвоню.

– Я провожу, – поднялся Игнатий. – Мне еще кое-что спросить надо…

Он произнес это как-то неправильно. Получалось, что он не спрашивает это «кое-что» сейчас только потому, что ему мешает Зинаида. Корытская уже ринулась натягивать сапоги, дабы тоже проводить подругу, но, пораздумав, остановилась. Ну и пусть он ее провожает и спрашивает о чем угодно. Ей и вовсе не интересно, она все равно сегодня вечером Татьяне позвонит и все у нее выспросит.

Зина бросила сапог и, не дожидаясь, пока гости удалятся, направилась в кухню:

– Юля! Где там у тебя чудо кулинарного искусства – борщ? Кстати, мне никакой мужчина не звонил?

Гости захлопнули за собой дверь самостоятельно.

– Зинаид Иванна! Да какому мужчине вы сдались? – не думала, что балаболит, девчонка. – Никто не звонил. А где гости? Вы их уже разогнали? А я на них яичницу приготовила, три яйца лишних разбила! Придется Игорьку есть. Правда, он не переваривает яичницу, а что делать? Надо, чтобы в организме всего было вдоволь: и борща, и яиц, и хлеба…

Зинаида не слишком вслушивалась в философию Юльки. Она уныло хлебала надоевший борщ и подолгу застывала то с куском хлеба, то с полной ложкой возле рта. Ее глодали раздумья. Неужели Вадька и в самом деле так поступил с собственной матерью? Если бы Настя на такое решилась, она бы ее лично… Ой, а что б она сделала? Так же бы металась, как Таня. А Плюх молодец. Как быстро все сообразил! Ну, ему не привыкать, он же постоянно в людских организмах роется, может, и на голову операции делал, знает, чем она там забита. Но каков негодяй, а? Сам все выяснил, встретился с Татьяной, вопросы какие-то напридумывал! Так прям и тянет на себя лавры. Да и ладно, можно подумать, Зинаиде нужна слава! Ей нужна работа. Ивская же ясно сказала, что сделает ее менеджером, как только она разберется, что у них в театре творится. А уж кто там подробности выяснял, разве Ивской интересно. Так дело даже быстрее пойдет: Игнат будет заниматься Вадиком, а она, Зинаида, займется Софьей. Все же неприятно, что Валентина ужом извивается. Завтра же Зинаида к ней еще раз наведается. Нет, завтра у нее работа: бар в одиннадцать открывается, а закроется только в восемь, пока она доберется… Ну и что! А она перед работой заскочит. И ничего страшного, если бар откроется в двенадцать, все равно там с утра никого нет. И потом, она же не просто так гуляет, а раскрывает два очень важных дела.

– Вот, глядите! – как сквозь вату, донеслись до ушей Зинаиды Юлькины восклицания. – Сейчас она частенько так – сунется носом в тарелку и спит! Прямо с куском во рту дремлет. Даже опасаюсь, что когда-нибудь подавится. А что ж вы хотите, новая работа, заботы там разные, это ж вам не на диване валяться. Да вы не беспокойтесь, Зинаиде Ивановне труд только на пользу! Модой заинтересовалась, прям теперь так следит, так следит! Кровать к себе железную с мусорки приволокла, насилу мы с Игорьком уговорили выкинуть…

Но уж про кровать такое Зинаида спокойно слушать не могла.

– Юль! Чего ты врешь-то, а? И чего врешь? Эту плиту могильную… Ой! Настенька! Саша! Какие молодцы, что пришли!

В кухне и в самом деле уже давненько расположились дочь Зинаиды Настя и ее славный муж Александр и тоскливо ожидали, когда матушка соизволит их заметить.

– Мамочка, ты как? – чуть не со слезами в голосе спросила Настя.

– Настюша, что случилось? У тебя похитили Сашу? – не могла переключиться Зинаида. – Ой, да вот же он! Тогда чего ревешь-то?

– Я, мама, не реву. Ты как себя чувствуешь?

Зинаида отодвинула тарелку и побежала в комнату.

– Саша, Настенька, проходите. Сейчас мы с вами… Где же у меня фужеры? Ах ты черт, это же не вино! Саша! Я тебе хочу подарить уксус! Совершенно виноградный и абсолютно венгерского качества! Забирай, а то я его когда-нибудь выпью… А чего вы наведались? Просто так или что случилось?

Дочь с зятем переглянулись.

– Мам, а мы тебе такой модный пиджачок прикупили! – вдруг фальшиво принялась ахать Настя.

– Ага! – кивнул зять. – Как вчера про магнитные бури вы в полвторого ночи позвонили, так мы и кинулись покупать…

– А нам, мамуся, никак продавать не хотели, потому что модель эксклюзивная, – перебивая мужа, хвасталась дочь.

– Конечно! А как бы он продал? Ему ж от начальства, знаешь, какой нагоняй будет! – возмутился Саша. – Это еще хорошо, что Димка друг нормальный, вошел в наше положение и попросту упер!

Зинаиде уже не терпелось поскорее взглянуть на эксклюзивную вещь, которую можно только украсть, потому что продавать запрещено начальством.

– Давай, Настя, доставай, – торопила она дочь.

– Сейчас, сейчас, – тянула та из пакета что-то большое, мышиного цвета. – Только… только пиджачок… немножко без… без рукавов. Но ведь говорю – эксклюзив. Вот!

На ком-то Зинаида уже видела такой эксклюзив. Из головы вылетело, на ком, а видела точно. Не на знакомых, это точно, кажется, по телевизору… Наверное, когда показывали богатые загородные дома… А Настя теребила мать и вспоминать мешала.

– Мамуся, ты надень, надень… Вот, смотри… Саша, скажи хорошо, да? И размерчик… – Настя крутила мать в разные стороны, не переставая ахать.

Большого зеркала в комнате Зинаиды не было, поэтому полностью себя лицезреть она не могла, но судя по сквашенному лицу зятя, сильно подозревала, что пиджачок мог бы сидеть и получше.

– Саша, ну как? – со слабой надеждой спросила Зинаида.

– Ммм… Зинаид Иванна, а куда вам наряжаться-то? – дипломатично вывернулся тот. Однако взглянув на страшные глаза жены, тут же затарахтел: – Нет, это я к тому, что вам в таком пиджачке хоть куда теперь можно! Прям, хоть на работу, хоть с работы… Насть, а может, ей еще чего сверху накинуть? Чтобы не сильно людей шокировать… оригинальностью?

Зинаида уже не стала ждать, что ответит дочь, а решительно направилась к двери: в прихожей висело здоровенное зеркало. Правда, от старости оно было желтым, силуэт в нем просматривался слабо, но все же оно честнее, нежели любящая дочь.

– Ой, Зинаид Иванна, знаете… – выпорхнула из своей комнаты сияющая Юлька, но ее восторженность плавно перекатилась в ужас. – А что это… У нас что, теракт? Зинаид Иванна, немедленно объясните! Игорь, собирай вещи! Нам придется прыгать в окно! У нас тут такое…

– Юленька, зачем в окно? Я же только что поел, разобьюсь на фиг. Ты чего? – высунулся из двери взъерошенный Игорек.

– А я говорю – надо! – уже тряслась в истерике Юлька. – Вон, Зинаида Иванна бронежилет напялила и сбегать уже собралась! Игорь, ты не видел, где мой паспорт? Надо прихватить!

Зинаида в немой ярости вздыбила грудь. Так вот оно что! Пиджачок без рукавов – обычненький бронежилетик! И видела она его по телевизору именно тогда, когда дома состоятельных лиц показывали. На охранниках.

– Юля, уймись, – ухватила она квартирантку за подол, так как та уже кинулась напяливать на себя шубу из стриженого кролика, единственное свое богатство. – Да куда ты, Юля? Сними песцовую ушанку, сейчас октябрь на дворе, еще листья на деревьях болтаются, не все облетели. Ну, смотри, я уже снимаю бронежилет, видишь? Мне его просто померить принесли, просто померить!

Юлька недоверчиво уставилась на хозяйку. Из комнаты Зинаиды трусовато выглядывала Настя, и девчонка обратилась к ней:

– Что, в самом деле на примерку приносили, что ли?

– Мне хотелось, чтобы мама его носила, – начала Настя, но тут же спохватилась: – Но чисто так – вместо собачьего пояса, чтобы спину не продувало!

Юлька безнадежно помотала головой:

– Вам к такому «собачьему поясу» еще и черепаховую шапочку надо было захватить в виде каски. Игорек, чего ты высунулся-то, я не понимаю? Чего высунулся весь в трусах? Здесь женщины, а он прям в семейниках! Завтра чтобы мне такой же жилетик купил. Исключительно вместо корсета носить буду, – язвительно перекосилась она и удалилась к себе.

Распрощавшись с детьми, Зинаида улеглась пораньше: завтра с утра она собралась все-таки нестись к Валентине и должна будет умудриться не опоздать на работу. Сыщица завела будильник и, безжалостно исколотив подушку, улеглась обдумывать речь для лживой Валентины.