Прочитайте онлайн До второго потопа | 53Курская битва

53

Курская битва

Готтфрид Золль потерял сон. Летом сорок третьего года в его душу пришел панический страх. По ночам он видел, что Черный ангел роняет свое оперение. Темные облака перьев отделялись от едва видимого силуэта и опускались на землю, чтобы накрыть немцев новой пеленой жестокости и безумия. Теперь, после Сталинграда, появлялось все больше подданных Рейха, которым становилась понятной катастрофа, затеянная Гитлером, и чтобы она не стала понятной всему народу, облака безумия падали, и падали на душу и разум людей. Готтфрид знал, сейчас Адольф с помощью Черного ангела попытается собрать воедино все зло, накопленное в немецкой душе, чтобы усилить в ней воинственный дух и достичь перелома в войне. Весы войны действительно застыли в равновесии. Столкнувшись зимой и весной сорок третьего года еще в нескольких битвах, армии обессилели, и на фронте наступило долгое затишье. Такого затишья еще не бывало. Подступал уже июль, а на фронтах уже три месяца царила тишина.

Это была тишина подготовки к новому, главному этапу войны. Готовилась особенная битва. На сей раз никто не заботился о том, чтобы ввести противника в заблуждение и осуществить неожиданный маневр. Сталин видел, что фашисты готовятся срезать выступ Курской дуги, длиною в 150 километров, а Гитлер понимал, что русские создадут на пути его клиньев глубокую оборону и будут стоять до конца. Оба готовились к лобовой схватке, понимая, что на сей раз ни военная хитрость, ни толщина брони не будут играть главной роли. Все будет решать сила духа.

Черный ангел изо всех сил старался укрепить воинственность немецких соединений. Сегодня перед немецким солдатом возник вопрос, который никогда не возникал ранее: неужели противник воюет лучше него? Этот вопрос появился после Сталинграда и немецкий солдат должен был сам ответить на этот вопрос только одним ответом: нет, лучше меня никто не воюет. Я пришел на русскую землю, чтобы стать ее хозяином и я должен доказать свое право таким хозяином быть.

Немецкий солдат знал, что ему придется наступать на численно превосходящие силы русских, что его танки в большинстве своем уступают советским танкам, что русские вгрызлись в землю, и выкуривать их придется неимоверными усилиями. Но он был отважным, умелым и стойким солдатом. Он был уверен в своем превосходстве над «недочеловеками», которых комиссары заставляют воевать под дулами пулеметов. Миллионная армия немцев, сконцентрировавшаяся вокруг Курской дуги, наполнялась неукротимым желанием идти в бой, чтобы доказать, что поражение под Сталинградом было всего лишь мелким эпизодом в сравнении с предстоящим разгромом русских под Курском, который войдет в историю боевой славы вермахта и решит судьбу всей войны.

Но Готтфрид Золь видел, что Черный ангел совсем не так могущественен, как казалось поначалу. Нет! Это исчадие ада оказалось слабее тех сил, которые ему противостояли. Готтфрид не знал, кто эти силы, но умом своим понимал – они одолевают Черного ангела. А он, издыхая, несет гибель немцам и многим другим народам. Он – враг человечества и слуга его – Адольф Гитлер является таким же врагом, как и он.

Когда репродукторы доктора Геббельса сообщили о том, что под Курском началась величайшая битва всех времен, Готтфрид понял – наступает начало конца Черного ангела и его земных слуг.

Если напрячь зрение, то можно высмотреть с высоты «ласточкиного гнезда» то, что наиболее интересно в нужный момент. И по сей день, различим, в равнинах под Курском, дым небывалого сражения, который почему-то затмевается облаками лжи и выдумок. Немало людей по разным причинам льют ложь на великий подвиг русского человека в этой битве. Чего только не услышишь от этих людей. Но, пожалуй, главное заключается в том, что якобы даже и в этой битве советские маршалы показали себя не лучшим образом, и потери сторон были не в нашу пользу. Мы потеряли больше техники и больше людей, находясь в обороне, что противоречит одному из основных законов войны: наступающая сторона теряет втрое больше, чем обороняющаяся. Значит, снова маршалы безжалостно жертвовали жизнями солдат, претворяя в жизнь известный лозунг «Бабы еще нарожают».

Так ли это, знает один Господь, потому что среди военачальников были разные люди. Были и такие, которые по – отцовски заботились о солдате, были и жестокие душой. Ход Курской битвы говорит об ошибках командиров с обеих сторон. По – другому и быть не может в умопомрачительных условиях гигантской смертельной схватки.

В период битвы был критический момент, когда враг прорвал на южном фасе обороны все оборонительные пояса и вышел на оперативный простор. Это был неожиданный и серьезный проигрыш советского командования. Такого не ожидал никто. Но и враг не ожидал, что в резерве Ставки имеется Степной фронт с его танковой армией, которая на небывалой скорости примчалась в район прорыва и остановила врага. Поэтому мы погрешим против истины, если приуменьшим способность наших маршалов воевать. Они предусмотрели ход сражения настолько, насколько его можно было предусмотреть, и нашли нужный способ остановить свирепого бронированного зверя. Фронтами руководили лучшие военные умы схватившихся сторон: Николай Ватутин, Иван Конев, Константин Рокоссовский, Вермахтом командовали Эрих фон Манштейн, Гюнтер Ханс фон Клюге, Вальтер Модель, Герман Гот.

Через несколько дней после начала битвы, батарея Булая, находившаяся в резерве, получила приказ занять позиции на окраине центральной усадьбы совхоза «Октябрьский». Это было довольно далеко от передовой, и Севка недоумевал: неужели немцы смогут преодолеть такую укрепленную оборону и прорваться сюда, в чистое поле? Битва шла уже неделю. С утра до вечера с фронтовой полосы докатывалась канонада. Работали тысячи артиллерийских орудий, реактивных минометов, рвались авиационные бомбы. В небе косяками проходили сотни самолетов, несущие смертельный груз на поле сражения. Среди солдат курсировали самые невероятные слухи, но ясно было одно – немцев нет, значит, наша оборона держится.

На батареях царило напряженное ожидание. Все понимали, что нахождение в резерве – дело временное, и скоро до них также дойдет пламя смертельной схватки. Ни они, ни их высшие командиры не знали, что в немецком плане «Цитадель» предусматривался внезапный поворот танкового клина с Обояньского направления на Прохоровку. Здесь, под Прохоровкой, равнинная, мало пересеченная местность, давала танкам возможность на большой скорости крушить тылы советской обороны.

12 июля батарея была поднята по тревоге в пять часов утра. Заняв позиции, солдаты увидели на горизонте мелкие точки немецких танков. Их было бессчетное количество. Похоже, их появление было неожиданным, потому что имевшихся на позициях резервов было явно недостаточно для того, чтобы отразить такую атаку.

Танки приближались, и теперь Булай смог в бинокль рассмотреть их боевые порядки. Впереди клина шли могучие «тигры». Их было немного – штук 15–20. За ними следовали старые знакомцы Т-3 и Т-4, сосчитать которые было невозможно, а далее – бронетранспортеры с солдатами. В самом конце наступающих порядков угадывались самоходные пушки «Фердинанды». Севка уже знал, что немцы не выпускают их вперед потому, что у них нет средств борьбы с пехотой.

Немцы шли достаточно медленно. Движение их определялась скоростью тяжелых «тигров», которые были несравненно медленнее юрких и скоростных Т-3 и Т-4. Но и в этом неспешном движении чувствовалась непреодолимая мощь. «Будто стена надвигается» подумал Булай, глядя на стальные туши тяжелых танков. Люки танков были открыты и в них виднелись фигурки офицеров. Немцы любили идти в атаку таким способом, пока противник не откроет огонь. Севка не видел в бинокль их лиц, но представлял, как самоуверенно, и самодовольно они всматриваются вперед, в русские позиции. Наверное, у них не было никаких сомнений в том, что своей армадой они сомнут любое сопротивление.

Танки еще не приблизились к дистанции прицельного огня, когда в небе появились наши штурмовики ИЛ-2. Их было много. Выстроившись в карусели, они начали методично атаковать врага ракетными снарядами. Но те упрямо продвигались вперед, оставляя позади загоревшиеся машины. Севка пытался вести им счет, но подступившее волнение не давало сосредоточиться. Ясно одно – их было невообразимо много. Это были отборные части дивизии «Рейх».

Штурмовики ушли, и по батареям прошла команда «к бою». В цепочке орудий артиллерийского полка, растянувшейся на два километра, началось шевеление. Да, война стала другой. Батарейцы деловито суетились у орудий, будто это не соревнование со смертью, а простая работа. Только напряженность в движениях и четкость в командах говорили о том, что люди собрали в себе силы на решающее испытание. Булай ожидал данных наводки по телефону, чтобы сделать первый залп. Однако до первого залпа дело не дошло. В настильном полете над позициями появились новые немецкие штурмовики «Хеншели», которые начали поливать батареи из пулеметов и бросать бомбы. Солдаты залегли в окопах. Падая на дно укрытия, Севка взглянув в небо, и увидел, что над «Хеншелями» мелькнули крылья с красными звездами. Завязался воздушный бой. Танки тем временем подошли на дистанцию прямого выстрела и ударили по батарее из своих орудий. Взрывы снарядов заставили Булая подняться и выглянуть из окопа. Открывшееся зрелище поразило его. Вся равнина перед позициями была покрыта надвигающимися серыми коробками, выплевывавшими выхлопы сизого дыма. Их были сотни. Небо стало серым от множества крутящихся в схватке самолетов. Разрывы фонтанами выкидывали землю в воздух, и казалось, вся панорама состоит из этих фонтанов. Уши болели от воя, грохота, визга и свиста орудий смерти. Булаю казалось¸ будто ни тело, ни разум не принадлежат ему. Он стоит среди какой-то фантастической картины, в которой ему не дано ни голоса, ни движения, Это было ликование смерти, и смерть стала приближаться на него в виде трех «тигров», взявших направление на батарею. Не слыша себя, Севка поднял батарею к орудиям. Ему казалось, что бойцы двигаются медленно, как после долгой болезни. Они выползали из укрытий, и занимали позиции у орудий, преодолевая в себе отупение от шока, и желание вернуться в окопчики.

Севка давал команды на прямую наводку. Батарейцы не слышали его, но делали так, как он командовал, потому что другого быть не могло. «Тигры» приближались и были хорошо видны. Батарея слаженно добавила свой залп в какофонию боя. Четыре снаряда по очереди ударили в два танка, но только высекли из их брони искры.

– По гусеницам цель! – кричал Булай, понимая, как сложно поразить движущуюся мишень в гусеницу. Вскоре бронебойные болванки стали вспахивать землю рядом с гусеницами «тигров», но попадания не было. До позиций батареи танкам оставалось не больше двух минут хода, когда Булай увидел, что навстречу им, пригибаясь, бегут несколько пехотинцев с бутылками зажигательной смеси в руках. Немцы также увидели бойцов. «Тигры» остановились и начали поливать их из пулеметов. Затем продолжили движение в обход залегшей группы. Но как только они повернулись к группе боком, от нее отделилось два бойца и стали бегом догонять танки.

– Смерти не боятся, черти, и смерть их не берет – подумал Севка, глядя, как фигуры солдат мелькали в дыму разрывов. Приблизившись к танкам, солдаты метнули на моторные отсеки зажигательные бутылки. Вскоре из кормы «тигров» повалил черный дым, а затем в отсеках вспыхнуло пламя. Танки остановились, из открытых люков показались танкисты.

– Осколочным заряжай – крикнул Севка – цель по башне.

Расчет был верным. Ударив в броню, осколочные снаряды рассыпали вокруг град осколков, поражавших выскочивший экипаж.

– Вот так! – проорал осипшим голосом Булай и увидел, что на позиции его батареи выбрасывая столбы дыма, переваливаясь и бряцая гусеницами, ворвался третий «тигр». Он уже раздавил соседнее орудие и крутился на окопчике, в котором укрылся боец. Окопчик был неглубоким, и из под гусениц стали появляться раздавленные руки и ноги солдата. В люке танка был виден высунувшийся по грудь офицер, направлявший его движение. Гарь и дым над позициями не позволяли водителю ориентироваться через смотровые щели. Немец держал у рта переговорное устройство и отдавал команды. Лицо его было спокойно, свист пуль и осколков, казалось, его не тревожит. Танк уже разворачивался на башню, у которого находился Булай.

– Ну, давай, давай, гад, ползи поближе – подумал Булай – получи гостинец.

Он выхватил из ящика противотанковую гранату, перевалился за бруствер и вдоль него, невидимый из танка, пополз ему навстречу. Когда Севка увидел бронированный бок махины, поравнявшейся с ним, он привстал из-за бруствера на колено и швырнул гранату под гусеницу. Ухнул взрыв, и в какофонии боя Булай вдруг услышал тихое звяканье спадающих звеньев. Немцы не стали отсиживаться в машине. Люки «тигра» открылись и из них полезли танкисты в черных комбинезонах. Они организованно заняли позиции, и стали стрелять в батарейцев из своих парабеллумов.

– Не торопись, не дергайся – говорил себе Булай. Он перекатился за убитого бойца, вынул свой ТТ, и выцелил командира танка, который стрелял с колена, спрятавшись за катками. Плавно нажал на спуск и немец, разбрасывая руки, рухнул на землю. Затем Булай вскочил и бросился к группе своих солдат, которые пошли на немцев в рукопашную, но вдруг увидел, что земля отделяется от его ног, и он взлетает вверх, а под ним вращается поле боя. Он увидел, что по этому полю несутся советские танки, много танков. Но радость не пришла в душу Булаю. Его душа была занята другим делом. В железной симфонии битвы, под взрывы, вой, и скрежет железа она улетала в небо.

Битва затихла только с наступлением темноты. Необозримое поле было усыпано десятками подбитых танков и бронетранспортеров и бесчисленными телами людей. Невыносимо пахло гарью. Стороны не разошлись. Они обессилено попадали на землю, чтобы утром продолжить бой. Для фашистов это будет бой за их немецкое превосходство, для русских – за право на будущее.

Первые санитарные команды появились на поле запоздно. Они собирали раненых при свете луны, относили и грузили их на полуторки, которые уходили в тыл с этим стонущим и истекающим кровью грузом. Полуторок было много.

Санитары приняли Булая за убитого. Он лежал на земле, в окровавленной форме, неестественно подогнув под себя ногу, не подавая признаков жизни. Взрывной волной от снаряда его подбросило вверх, а затем ударило о землю так, что жизнь, казалось, вышла из него. Но ангел – хранитель и на сей раз протянул над ним свою спасительную длань. Из одиннадцати осколков, попавших в его тело, ни один не ударил в жизненно важный орган и не перебил центральных артерий. Проходя мимо, молоденькая санитарка задержала на Севке взгляд. Что-то неуловимое подсказало ей, что этого покойника надо посмотреть. Она расстегнула на недвижном теле гимнастерку и приложила ухо к левой половине груди. Среди ночного затишья и карканья воронья девушка ощутила редкие и тихие удары сердца.

– Живенький он, пушкарик-то наш. Живенький, грузите его, мальчики.

Курская битва закончилась для Севки первым боем, хотя она продолжалась без малого два месяца и унесла почти четверть миллиона русских жизней.