Прочитайте онлайн Джереми Полдарк | Глава шестая

Читать книгу Джереми Полдарк
4818+13726
  • Автор:
  • Перевёл: группа Исторический роман

Глава шестая

На следующей неделе должно было состояться квартальное собрание акционеров Уил-Лежер, и настал черед мистера Тренеглоса развлекать остальных у себя в Мингузе. Прибыль в размере пятнадцати процентов на вложенный капитал означала шестьдесят процентов годовых, весьма удовлетворительный результат. Три года назад на шахте работали пятьдесят шесть человек. Теперь их стало больше сотни, шахта стала песчинкой процветания среди приходящей в упадок округи.

Однако Росса совершенно не удивило, когда мистер Ренфрю снова предложил прекратить пробивать тоннель к старой выработке Треворджи, а шахтеров занять более продуктивным трудом. Такие предложения поступали и раньше, но главным образом от мистера Пирса, однако их отклоняли. Росс уже некоторое время понимал, что кое-кто из его коллег перешел на сторону мистера Пирса, и теперь ждал и не брал слова, как намеревался. Мистер Пирс тоже молчал, словно оба ожидали, пока объявят о своем решении занимающие нейтральную позицию акционеры.

Заговорил Хеншоу:
— Думаю, нам следует продолжать еще месяц или два. Мы продвинулись уже так далеко, что было бы жаль сейчас остановиться.

— А мне кажется, мы уже миновали ту выработку, — сказал Ренфрю. — Пропустили ее. Мы можем продолжать еще многие годы, но так и не пробьемся туда.

— Нет, если судить по старым картам, — гаркнул мистер Тренеглос, пытаясь перекричать шумы в своей голове. — Помните ту старую карту, где выработка Треворджи поворачивает и ответвляется в сторону Марасанвоса, а мы еще не добрались до той ветки. Но я всё равно разочарован. Никогда не думал, что это будет так долго. Это высасывает всю нашу прибыль.

— Но тем самым мы можем найти вторую жилу, — сказал Росс. — Так что нельзя говорить, что это совсем уж неприбыльно.

— Да, — согласился мистер Пирс, присоединившийся к спору. — Но самые большие залежи нашли в противоположной стороне. Мы преуспеем гораздо больше, если будем пробиваться дальше на северо-восток, это и проще сделать, и качество там лучше.
Он почесался.

Мистер Тренеглос расстегнул верхнюю пуговицу брюк.
— Что ж, так много кто говорит. Не сомневаюсь, мы можем себе это позволить, ведь так? У нас приличная прибыль и прекрасные перспективы. Но будь я проклят, всё обдумав, я начинаю склоняться к противоположной точке зрения. Мы ведь не для осушения это делаем, мы вырыли тоннель через долину, а теперь еще строим тоннель под холмом. О чем вы говорите, Пирс? Что?

Пирс потряс головой в парике, отрицая, что что-то говорил.

— Я дважды уговорил всех продолжать работы, — сказал Росс, — но не хочу делать это снова, если остальные против. Я по-прежнему считаю, что нам следует продолжить, именно я с самого начала это и предложил, но когда жалованье работников месяц от месяца накапливается, то это в конце концов выливается в круглую сумму. Так что я больше не буду ничего говорить и поставлю вопрос на голосование.

Они проголосовали. Девяносто голосов (Росса и Хеншоу) были за продолжение работ, сто пятьдесят — против.

— Но нужно кое-что прояснить, — сказал Росс. — Я нанял на работу людей, и их нужно не уволить, а найти им другое занятие.

Мистер Ренфрю закатил глаза.
— Я бы предпочел расширение основного ствола. Там по-прежнему мало воздуха, так что мы наверняка можем задействовать людей там.

Несколько минут акционеры обсуждали этот вопрос, дело решилось, и собрание уже подходило к концу, но тут мистер Пирс откашлялся и заявил с извиняющейся улыбкой:

— Есть еще одно дело, о котором мне следовало сообщить раньше. Я дожидался подходящего случая, вот как. Так сказать, один из наших акционеров, от имени которого я выступаю, ну вы понимаете, мистер Бенджамин Окетт, продал свою долю в шахте мистеру Генри Коуку. Не знаю, захочет ли мистер Коук посещать собрания, но я думаю... думаю, что он предпочтет, чтобы его интересы тоже представлял я, как и в случае с мистером Океттом. В любом случае, продажа только что состоялась, и в апреле я смогу сообщить вам об этом подробнее.

Он продолжал говорить, время от времени почесывая живот и тщательно избегая взгляда Росса.

— Кто? Кто? — прокричал мистер Тренеглос. — Никогда о нем не слышал. Наверняка виг. Где он живет? Чем занимается? О... он джентльмен. Что ж, это хороший признак. Надеюсь, столь же сговорчив, как и Окетт. Приведите его как-нибудь, если он захочет. Нам нечего скрывать. Это ведь общее мнение, верно?

Остальные согласились.

— Интересно, вы знаете, за какую сумму он продал свою долю? — осведомился капитан Хеншоу.

— Нет, любезный сэр, не имею ни малейшего представления, — отозвался адвокат.

— В прошлом месяце мне предложили за мою долю четыреста пятьдесят фунтов, — сказал Ренфрю. — Это пятнадцать фунтов на каждые вложенные пять. Весьма искушающе. И показывает, как в наши дни люди гоняются за стоящими вложениями.

— И как зовут того человека, который делал вам предложение? — поинтересовался Росс.

— Зовут его Гарт. Никогда о нем не слышал. Говорил, как чиновник, а не как джентльмен.

— Как я понял, вы не намерены продавать?

— Нет, — ответил мистер Ренфрю, с удивлением глядя на выражение лица Росса. — Я решил, что лучше оставаться в деле, не говоря уже про оборудование, которое я поставляю.

Собрание вскоре закончилось, и капитан Хеншоу с Россом, как у них уже вошло в привычку, поехали домой вместе в надвигающемся тумане.

— Что ж, — сказал Хеншоу, стараясь быть дружелюбным, — почти три года назад вы выплатили четыреста пятьдесят фунтов за долю доктора Чоука. В то время я посчитал, что это гораздо больше реальной стоимости. Но ваши ожидания оправдались. Теперь я думаю, что старику Окетту предложили больше пяти сотен, чтобы он решил продать свою долю.

— Я тоже так считаю.

Хеншоу никогда не любил, когда Росс оказывался к нему той стороной лица, которую пересекал шрам. Шрам был наполовину скрыт длинными волосами, но всё равно его хвостик спускался по щеке, как знак безрассудства и нетактичности, качеств, которые Хеншоу отвергал, будучи человеком миролюбивым и добродушным.

— Не думаю, — сказал он, — что это как-то повлияет на работу шахты, вообще-то нет, и потому мистеру Как-там-его-зовут придется согласиться с мнением большинства. В любом случае, когда прибыли так хороши, жаловаться не на что.

— Да, — согласился Росс.

— Обидно, что работы в сторону Треворджи ни к чему не привели, но, вероятно, мы сможем снова их начать через несколько месяцев.

Они некоторое время шли молча.
— Интересно, миссис Тренвит по-прежнему стоит на своем? — спросил Росс.

— Миссис Тренвит? Вы о том, не собирается ли она продавать свою долю? Можете не сомневаться. У нее просто нюх на прибыль, так что она не расстанется со своей долей так запросто.

— Есть два вида прибыли.

— Да, ну что ж, если она продаст, то это ведь всё равно несерьезно? Доли в других шахтах меняют хозяев каждый день, если в наше время находятся желающие их купить. Соглашусь с тем, что лучше бы всё оставалось как есть, но не думаю, что пара новых акционеров может перевернуть всё вверх дном.

— Верно, — ответил Росс.

Они приблизились к развилке.
— Выпьете со мной, перед тем как отправиться домой?

— Нет, благодарю, сэр. Мне уже достаточно. Я лучше поспешу домой, пока еще светло.

Росс свернул к яблоневому саду, в сторону дома. Когда в поле зрения показалась парадная дверь, он увидел рядом незнакомую лошадь.

В прихожей его встретила Джейн Гимлетт.
— Сэр, если позволите, там вас пришел повидать один джентльмен. Он здесь уже с полчаса. По имени Тренкром. Вы велели мне всегда предупреждать, чтобы вы знали, входить вам или нет.

— А где миссис Полдарк?

— В доме, с мистером Тренкромом, сэр.

Росс снял шляпу и пригладил волосы. Присутствие мистера Тренкрома объясняло стоящую снаружи лошадь, но как объяснить появление самого мистера Тренкрома? Он был не в том настроении, чтобы принимать гостей. Но Демельза одна, и больше никого. Росс вошел.

Жена в белом муслиновом платье стояла к нему спиной, разливая чай. Гость сидел лицом к нему в самом большом кресле.

Мистер Тренкром был одним из тех немногих людей, у которых всё получалось. Как и Уорлегганы, он обладал талантом превращать свои интересы в деньги, но в отличие от них не имел амбиций по завоеванию более высоких позиций в обществе. Он родился сыном торговца шерстью, о чем ему постоянно напоминали. Вкладывал деньги в рыболовецкие суда, имел доли в прокатных станах, в оловянных мастерских, в маленьких лавках маленьких городков. И повсюду деньги приумножались и приносили всё больше и больше. Инвестиции в «Карнморскую медную компанию» стали почти единственной серьезной потерей за всю его карьеру, и Росс не видел его с тех пор, как предприятие рухнуло. Конечно, все, в особенности члены городского совета, знали, в чем состоят его главные интересы.

Внешне он выглядел крепким, но имел в жизни всего двух врагов: таможенников и собственные бронхи.

— Капитан Полдарк, — произнес гость почти беззвучно. — Простите, что не встаю. Был сильно болен этой зимой. Сырость ни к чему хорошему не приведет. У вас очаровательная жена. Я сказал, что спиртное не буду. Она сделала чай. Чудесно. Как поживаете? Мой любезный сэр.

— Я нахожу наш климат изнурительным, — ответил Росс.

Демельза взглянула на него и тут же увидела, что надвигаются неприятности.

— Будешь что-нибудь, Росс?

— Что-нибудь покрепче, — сказал он. — Вы так далеко заехали в этот унылый вечер, мистер Тренкром.

— Да, как видите. Я уже несколько лет не был в этих местах. Какие угнетающие новости из Франции, капитан Полдарк. Говорят, Мирабо снова серьезно болен и почти ослеп. Может и умереть.

— В последнее время я не особенно слежу за их политическими событиями.

— Я тоже только изредка. Но это такой постоянный контраст. Мне сказали, что если Мирабо не станет, то это будет подобно землетрясению. Позиция короля. Очень шаткая. Англия не может просто стоять в сторонке и наблюдать.

— Не думаю, что нас касается происходящее с Людовиком.

— Что ж, в общем-то это верно. Но есть же какие-то границы.

— Границы с обеих сторон. Ведь у нас есть армия и флот.

— Да-да, разумеется, вы правы. Но всё же я серьезно опасаюсь за будущее.

Росс сел в кресло и положил руки на подлокотники.

Все замолчали.

— Тем не менее, — сказал мистер Тренкром, — я приехал к вам, чтобы не просто обсудить внешнюю ситуацию, как вы могли заметить. Несомненно.
Он закашлялся. Для такого крупного мужчины этот звук казался несвойственным, его подобное горе тело задрожало, а в конечном итоге он издал откуда-то глубоко изнутри тонкий сиплый звук, как будто кто-то душил маленькую собачку. Вытерев рот, Тренкром продолжил. 
— Первая цель — возобновление нашего знакомства. В чем мы преуспели. Вторая — необходимо прояснить ваше положение дел. Всё ли благополучно. Третья цель — поговорить о моем деле. Значит, если...

— Полагаю, — сказал Росс, — что нам нужно поговорить о том, что вы предлагаете. Так мы быстрей придем к взаимопониманию и сможем позже поболтать о моих делах.

Мистер Тренкром улыбнулся Демельзе.
— Ваш муж всегда сразу переходит к сути дела. Мне нравится его прямолинейность. Конечно... Но все зависит от процветания его предприятий, и насколько он заинтересован в моих. Однако...

— Половина округи заинтересована в ваших предприятиях, мистер Тренкром, — сказал Росс.

Улыбка толстяка превратилась в усмешку, плавно переходящую в тонкий вымученный кашель.

— Вполне резонно, что у людей есть причина беспокоиться о моем благополучии, капитан Полдарк. Торговля сейчас не в лучшем состоянии. Я не знаю, как долго у меня получится сохранять прежние объемы.

— Уверяю вас, что дела никогда не шли так хорошо.

— Ох, дела далеки от процветания. Позвольте мне объяснить.

Мистер Тренкром задыхаясь, будто взбирается на крутой холм, продолжил свои объяснения. С каким-то кошмарным предчувствием Демельза налила Россу чашку чая, позабыв его пожелания, и Росс этот чай выпил. 
Дела, как сообщил мистер Тренкром, идут довольно бойко, насколько позволяет уровень потребления. Люди пьют много, как никогда, и хотя денег у них мало, для дешевой, но качественной выпивки рынок сбыта всегда находится. Тренкром напомнил, что с ними он откровенен, как ни с кем другим. Гость говорил уверенно и знал, что это оценят.

Свет в комнате постепенно угасал, но никто не обращал на это внимания. Где-то в задней части дома Гимлетт колол дрова. Каждая новая серия звуков начиналась с предварительного постукивания, которое становилось всё сильнее, тяжелее и медленнее, пока не обрывалось скрипом расколотой древесины. Через окно сумеречное, покрытое облаками небо казалось серым, как железо.

Мистер Тренкром объяснил, что самая большая трудность в торговле — это выгрузка товара. Верскоу, служащий таможни в Сент-Агнесс, и его помощник Коппард — крепкие орешки, всегда начеку и всегда наготове, чтобы поймать на месте преступления. Предпринимались попытки смягчить их и урезонить, но в ответ они лишь обратились за подкреплением. И ходят слухи, что они его получат. Было бы намного проще, сказал мистер Трекнром, будь эти таможенники благоразумными, как на разгрузке в Ньюквее и Фалмуте, где чиновникам отдавали процент от прибыли с контрабандных товаров, и вопросов у тех больше не возникало.

Мистер Тренкром допил чай и улыбнулся, молчаливо согласившись, когда Демельза потянулась к его чашке. Это обстоятельство, сказал он, привносит достаточно трудностей, которые начались с тех пор, как четыре года назад здесь появился Верскоу. Что хуже всего, среди деревенских нашелся доносчик или доносчики. Это все началось в Сент-Агнесс в прошлом году, поэтому они стали выгружаться в Соле, где сделать это гораздо сложней. А за последние шесть месяцев то же самое стало происходить и в Соле, и теперь дела зашли практически в тупик.

А сейчас, сказал мистер Тренкром, на юге, где находится множество гаваней и заливов, положение обостряется. А на северном побережье такая ситуация может стать причиной разорения и, возможно, даже чего-то большего. Только в прошлом месяце из-за внезапно разразившейся плохой погоды его судну «Все как один» сообщили об отмене разгрузки, поскольку их уже поджидали, и пришлось плыть к мысу Ландс-Энд, где с подветренной стороны нет ни заливов, ни бухт или гаваней, а это означало катастрофу. Судно отплыло к архипелагу Силли и вернулось на следующую ночь, однако они могли лишиться всего экипажа и ценного груза. Ничто не стоит такого риска.

— Сочувствую, — сказал Росс. — Но в чем мораль этой истории?

— Мораль в том, капитан Полдарк, что мы должны найти другое место для разгрузки. И на многие мили вокруг оно есть только у вас.

Демельза замерла с чашкой в руках, переводя взгляд с одного лица на другое.

— Мне кажется, — тихо произнес Росс, — вы переоцениваете возможности бухты Нампары. И глубина там небольшая, и у берега есть несколько опасных скал.

«Я-то это прекрасно знаю, — подумала Демельза, — вчера чуть не села на мель».

Мистер Тренкром снова издал такой звук, будто душит маленькую собачку.
— Я ничего не переоцениваю, капитан Полдарк. Бухта не идеальна, но в тихую ночь мы без затруднений там выгрузимся. И это совсем неподалеку от мест продажи нашего груза. И за бухтой не слишком уж наблюдают. Все можно сделать без лишнего шума.

— Пока кто-нибудь не донесет, что все изменилось.

— Что ж, нам нужно ввести систему конспирации. И заглядывать в эту бухту два-три раза в год, не чаще. Вы же со своей стороны можете изображать, будто ничего не знаете.

Росс встал и подошел к окну. Демельза так и застыла с чашкой в руках.

— Что касается меня, — произнес Росс, — всем будет понятно, что я полностью в курсе происходящего. Но оставим пока это. Что же вы предложите мне, чтобы я откликнулся на вашу просьбу?

— Росс, — позвала Демельза, но он не обратил на нее внимания.

— По поводу этого мы договоримся, я уверен. Процент с прибыли. Или фиксированная сумма с каждой выгрузки. Мы раньше уже вели совместные дела и не станем ссориться по этому поводу.

В глазах Росса блеснула искорка интереса, пока он продолжал смотреть на сад, но хозяин постарался, чтобы гость этого не заметил.
— Боюсь, — вслух произнес он, — я хотел бы услышать конкретное предложение. Предпочитаю обдумывать подобное, взвешивая риски и выгоды. Пока мы знаем только о рисках.

— Кхм. Что ж... — мистер Тренкром протянул пухлую руку за чаем, который Демельза все еще держала в руке, — благодарю вас, мэм. Восхитительно. Между друзьями это довольно непросто. Хочется, чтобы всё было честно. Но всё уже не так, как прежде. Всё усложнилось. Как вы сами это представляете? Пять процентов от дохода вас устроит?

— А вы можете предложить фиксированную сумму с каждой выгрузки?

— Как насчет пятидесяти фунтов?

— Я думал, — ответил Росс, — что вы пришли поговорить о деле, мистер Тренкром.

Толстяк подул на чай, и от его дыхания на поверхности забурлили пузыри.

— Разве это плохое предложение? Я так не думаю. Пятьдесят фунтов — деньги неплохие. Что вы сами предлагаете?

— Двести пятьдесят фунтов с каждого груза.

— Но, сэр! Это невозможно! Вы не понимаете, — мистер Тренкром чувствовал себя уязвленным, — это оставит всё предприятие вовсе без прибыли.

— У меня и у самого есть подобный опыт, — сказал Росс, — пятнадцать лет назад, когда я был еще мальчишкой, мы с отцом делали по одной-две ходки в год на Гернси. Мы забивали наш крошечный куттер бренди, джином и чаем на сотню фунтов, а если решали — а так иногда случалось — то могли продать груз сразу после того, как приплыли, и по двойной цене. Ваш куттер, «Все как один», привезет в десять раз больше груза и более дорогого, да и цены выросли. Не так уж трудно получить прибыль.

Мистер Тренкром слегка насупился.
— Ох уж эти мелкие плавания для личных нужд. Они дают большую прибыль, что формирует ложное впечатление. Нет издержек. Не нужно содержать целую организацию. При коммерческом подходе все иначе. Мне нужно содержать куттер, платить жалование — как правило, часть груза. Подмазывать. Организовывать доставку. Посыльных, что объезжают в поисках заказов. Склады, мулы. Веревки. Сети, снасти. Совсем другое дело, любезный сэр. Да вы знаете, сколько я плачу погонщикам только за то, чтобы вывезти товар с берега? Пол гинеи за ночь, плюс все расходы на еду и выпивку, плюс полмешка чая весом в сорок фунтов — или его эквивалент, который они могут, если захотят, перепродать за двадцать пять шиллингов. Или еще больше. Я не могу себе позволить платить вам более ста фунтов за раз. Кроме того, вам ничего не нужно делать. Просто будете тихо сидеть у себя в доме. За задернутыми шторами. Всё сделают другие. Просто за привилегию пользоваться вашей бухтой.

— Мне жаль. Мне не хочется заниматься этим за подобную цену, — Росс покачал головой.

— Вообще этим не занимайся, Росс, — заявила Демельза.

— Но почему? — поворачиваясь к ней, спросил Тренкром. — Уверен, вы согласитесь, это не что-то опасное, о чем стоит беспокоиться. Люди придумывают законы. Не Бог. Довольно неразумно, что за эти жизненно важные предметы должна уплачиваться пошлина. Вы бы заработали две-три сотни фунтов в год. Очень неплохо, несомненно.

— Эта бухта — на моей земле, — произнес Росс. — Если вы выгружаете груз в Сент-Агнесс или Соле, или на пляже Хендрона, никому нет дела, кроме тех, кто этим занят. Но если вы станете выгружать здесь, то удивитесь, насколько мне будет тяжело выглядеть невинным, когда мулы топают почти у меня под окнами. Я уже один раз предстал перед судом и не хочу оказаться там снова. Чтобы я пошел на такой риск, побуждающий мотив должен быть серьезней. Я высказал предположение, каким он должен быть.

— Нет, Росс, — сказала Демельза. — Нет!

Росс перевел на нее взгляд.
— Я не буду скрывать от мистера Тренкрома, что сейчас нам очень бы пригодились эти деньги. В противном случае я бы и слушать его не стал. Так что ему решать.

Полчаса спустя огромный толстяк в большом коричневом плаще отъехал от дома верхом на гнедой лошади и направился в сторону долины. Уже стемнело, но выглядывающая из-за облаков луна освещала путь. Дорога до Сент-Агнесс была безлюдна, и человеку робкому не понравилась бы, но мистер Тренкром был не так слаб, как казалось. Кроме того, с собой у него имелась пара пистолетов. Удрученно ссутулив плечи, он с расстроенным видом поехал через лес.

Когда гость скрылся из виду, Росс закрыл дверь, постоял в нерешительности в прихожей и вернулся в гостиную.

Подойдя к буфету и налив себе выпить, Росс бросил напряженный взгляд на спину Демельзы, которая зажигала свечи.

— Уорлегганы, — сказал он, — все-таки добрались до Уил-Лежер. Сегодня приезжал Пирс и сказал, что Бенджамин Окетт продал свои акции. Их представитель — некто по имени Коук.

Демельза не ответила.

— Я знал, что это лишь вопрос времени, — продолжал он. — Кто-нибудь из семи акционеров рано или поздно поддастся искушению получить большую прибыль. Не стоит удивляться, если и Пирс продаст свою долю. Так что теперь Джордж в нашей компании.

— Какое это имеет значение? — спросила она.

— Что? — он задумчиво на нее посмотрел.

— Какое это имеет значение? Мне не нравятся Уорлегганы так же сильно, как и тебе, но если им хочется иметь долю в твоей шахте, мы ничего не сможем поделать. Украсть твою долю они не могут. Вот что имеет значение. И это не оправдывает того, что по нашей земле будут перевозить бочки.

— Двести фунтов очень даже оправдают, — резко ответил он. — На меньшее я не согласен.

— Они не спасут тебя от тюрьмы.

— Благодарю, но я туда не сяду.

— У тебя не останется выбора, если корабль будет ждать засада.

— Вздор. Знаю, что рискую, но не больше, чем Тренкром. К тому же можно заявить, что мы не знали. Возможно, нам не поверят, но доказать обратное не смогут.

Она положила руку на каминную полку.
— Я не смогу снова через это пройти! Все это тревожное время, пока шел суд, я не спала, ходила весь день словно в тумане. Представляла себе разное. Как тебя увезли, повесили, бросили гнить в тюрьме. Те дни в Бодмине... всё, что я сделала... или пыталась сделать! Это нечестно! Только не это, не так скоро. Это нечестно по отношению к тебе... и к другим!

Росс снова посмотрел на нее и понял, что жена сильно расстроена. 
— Теперь тебе везде мерещится опасность, — смягчился он. — Немного контрабанды, что тут страшного? Я лишь опасаюсь, что слишком завысил цену. Поэтому и скинул пятьдесят фунтов. Сегодня, после всех этих новостей об Уорлегганах, мистер Тренкром был просто ангелом во плоти.

— Скорее уж дьяволом! — яростно произнесла она. — Не иначе.

— Возможно, мне стоит смириться с недавней выходкой Джорджа, но это не в моем духе. К тому же, ты, наверное, забыла, что мы продали весь наш скот, твою брошь, лошадь, часы и новую мебель. Заметь, не для того, чтобы избавиться от долгов, а чтобы отсрочить их по крайней мере на год. Проблемы не решатся сами собой, если мы будем наслаждаться сельской жизнью и плести венки из маргариток. Уж лучше сесть в тюрьму за это, чем за что-нибудь другое.

— Я этого не вынесу! — воскликнула она. — Не хочу, чтобы твой ребенок рос в страхе.

Росс поставил бокал.
— Что?

В дверь постучали, и в комнату вошла Джейн Гимлетт.
— Желаете ужин, как обычно? На всякий случай я поставила разогревать пирог.

— Как обычно, — ответила Демельза.

— А ветчину? Там еще приличный кусок, хотя довольно жирный.

— Тоже подавай, — сказала Демельза.

— Булочки получились замечательные. Подумала, вы захотите это знать, — добавила Джейн и вышла.

Они скучали по бою часов. В камине шипело свежее, не совсем сухое полено. Пытаясь убежать от пламени, на одном конце деревяшки пузырилась влага.

— Когда ты узнала? — спросил Росс.

— В сентябре.

Он всплеснул руками.
— О Боже...! И ничего мне не сказала...!

— Ты не хотел.

— Что?

— Ты сказал, что больше не хочешь детей... после Джулии.

— Я так не говорил... и не скажу. 
Он поднял стакан и снова поставил, так и не отпив. Через минуту Росс добавил:
— Появиться в нашей жизни, а затем умереть. Но если появится новый ребенок... это совсем другое.

— Насколько другое?

— Просто... другое.

— Хотелось бы верить.

— А почему нет? Это же правда, — он повернулся. — Не знаю, что сказать... и как сказать... Я просто тебя не понимаю. Даже в прошлый раз ты сказала об этом раньше. Когда родится ребенок?

— В мае.

Он нахмурился, пытаясь отгородиться от воспоминаний.

— Знаю, в том же самом месяце, — с отчаянием в голосе сказала она. — Хотела бы я, чтобы было иначе. Но так уж случилось. Не удивлюсь, если ребенок родится в тот же день, как и три года назад. Все повторяется — поездка в Тренвит и остальное. Но ведь история не может повториться. Не верю, что может. В любом случае, я очень сожалею.

— Сожалеешь? О чем?

— О том, что так вышло. О том, что произойдет. О том, что на твои плечи ляжет еще один груз, которого ты не хочешь.

Он подошел и встал рядом с ней у камина.
— Перестань плакать и возьми себя в руки.

— Я не плачу.

— Но хочешь. Именно это мучило тебя всю зиму?

— Не мучило, — возразила она.

— Как скажешь. С сентября ты от меня отдалилась — смотрела отчужденно, как овечка из-за изгороди. Я не мог до тебя достучаться. Это из-за ребенка?

— Если так, то возможно.

— Потому что считала, что я его не хочу?

— Потому что ты сам так сказал.

— Черт побери, ты должна знать, что я не привык иметь дело с женщинами, ты хранишь в себе скрытую женскую обиду, которая гложет тебя многие месяцы напролет, а потом хладнокровно выкладываешь её на блюдечке, объясняя свою странную уклончивость на протяжении всей зимы...

— И ничего я не храню!

— Что ж, я думал, ты можешь отличить теоретический случай от практического, очевидно, это не так.

— Я не очень-то хорошо образована.

— И я не намного больше. Погоди, — он ударил ладонью по каминной полке, — погоди. Если ты спросишь меня, хочу ли я еще детей, я скажу, «нет». Мы почти нищие, все наперекосяк, мы потеряли Джулию. Верно? Это теория. Но если ты говоришь, что носишь под сердцем ребенка, как бы я не был против такой перспективы, я скажу «да», хотя по всем вышеназванным причинам эта перспектива мне всё еще не нравится, но перспектива — это не ребенок, а ребенку я рад. Тебе понятно, что я имею в виду?

— Нет.

Он уставился на табакерку, стоящую на полке, исчерпав свою первую обиду, его мысли сейчас занимало то, что повлечет за собой эта новость. Снова всплыли воспоминания о Джулии. Гроза в день ее рождения, два приема по поводу крестин, пьяный дебош Пэйнтеров в день поездки Демельзы, большие надежды, любовь, гроза в день смерти дочери. Всё это шло вереницей, как по шаблону, подобно поставленной циником греческой трагедии. Это снова случится. Начало истории уже повторилось, и уже не важно, что будет дальше.

Росс посмотрел на нее сверху вниз. Что все это для нее значило? Недели недомогания, мучения в конце, затем месяцы неустанной заботы. Всё это они уже проходили с Джулией, и даже больше, а сейчас всё потеряно. Имеет ли он исключительное право на скорбь? Росс никогда так не поступал, и все же...

— Я до сих пор не заметил, что ты поправилась, — сказал муж уже немного мягче.

— К апрелю я буду выглядеть, как мистер Тренкром.

Впервые за долгое время они смеялись вместе, но ее смех по-прежнему опасно граничил со слезами, а его смех c трудом побеждал раздражение.

Росс положил руку на плечо жены, пытаясь выразить нечто, что не мог произнести. Это прикосновение несло такой странный смысл. Крепкое пожатие было таким успокаивающим, домашним, приятным — прикосновение хорошо знакомого и любящего человека, но при этом несносного. Прикосновение к другой руке на Рождество было словно электрическим разрядом. Потому ли, что он любил Элизабет больше, или потому, что знал ее меньше?

— Если тебе еще небезразлично, что с нами произойдет, — сказала Демельза, — то тебе следует больше беспокоиться о своих начинаниях.

— Я по-прежнему беспокоюсь обо всех своих начинаниях, уж поверь. Я всячески стараюсь оставаться на стороне закона, — Росс выпустил плечо жены. — По крайней мере, на той стороне, с которой он слеп... Благодарение Господу, у нас хотя бы есть поблизости приличный доктор.

— Я всё равно предпочла бы миссис Заки, — сказала Демельза.