Прочитайте онлайн Джереми Полдарк | Глава десятая

Подобающий уход Джуда начался в два часа пополудни, за день до самих похорон. Пруди вложила всю свою скорбь в эти приготовления, и в большой комнате хижины воздвигли стол из старых ящиков. Другие старые ящики за пределами дома служили стульями и столами для тех, кто не смог протиснуться внутрь. А таких было множество, пока вечерний ливень не прогнал их прочь.

Пруди, как главная скорбящая, смогла набрать достаточно черной одежды, чтобы устроить впечатляющее представление. У ее кузины имелись черные кожаные чулки, а Пруди состряпала юбку из купленного в лавке тетушки Мэри Роджерс отреза саржи. Собственную старую черную блузку она украсила траурными четками и кусками драного кружева, а Шар Нэнфан принесла черную вуаль. В этих одеяниях Пруди трудно было узнать, она восседала на почетном месте во главе стола, не пошевелившись во время всего обеда, ее сопровождали кузина Тина, Шар Нэнфан, миссис Заки Мартин и еще несколько женщин помоложе на дальнем конце стола.

На поминки пригласили и преподобного мистера Оджерса, но тот вежливо отказался, так что почетное место рядом со скорбящей вдовой отдали Полу Дэниэлу, старому другу Джуда. С другой стороны сидел констебль Вейдж, ведущий расследование убийства, также присутствовали Заки Мартин, Чарли Кемпторн, Седовласый Скобл с Джинни, Нед Боттрелл, дядюшка Бен и тетушка Сара Трегиглы, Джек Кобблдик, братья Карноу, тетушка Бетси Тригг и еще пятнадцать или двадцать прихлебателей.

Обед начался в два часа пополудни с большого глотка бренди, а потом все принялись пить и жевать с такой скоростью, словно нельзя было терять ни минуты. Поначалу великолепная вдова ела не с такой охотой, как остальные, поднося пищу под вуаль. Но когда бренди пробудило ее жизненные силы, она откинула символ скорби и стала уплетать за обе щеки вместе с остальными.

К пяти часам первая часть обеда была закончена, а к закату многие женщины стали расходиться, им следовало позаботиться о своих семьях, и число людей в комнате уменьшилось до пары десятков. Это всё равно было вдвое больше, чем следовало, чтобы нормально дышать в душегубке, наполненной дымом от очага и трубок. Кувшины с бренди, ромом и джином ходили по кругу, для вкуса к ним добавляли сахар и воду. Теперь начали петь псалмы. Дядюшке Бену Трегиглу, как старейшине церковного хора, доверили руководить, а Джо Пермван наигрывал на скрипке, словно царапал ржавый металл. Они спели все псалмы и хоралы, что знали, и еще некоторые, которых не знали, а потом перешли к патриотическим песням. Четыре раза спели «Боже, храни короля» и дважды «Пусть Трелони умрет», и еще несколько слишком пикантных песенок, если смотреть в более формальном свете.

Но теперь никто не чувствовал, будто присутствует на официальном мероприятии, а меньше всех Пруди, с сияющим, как штормовой фонарь, носом. Ее уговорили встать и исполнить песню с таким припевом:

«А когда он помер и закрыл глаза,

То больше денег не видал никогда».

Тогда тетушка Бетси поднялась и изобразила свой знаменитый танец, закончив его на коленях у констебля Вейджа. Возгласы, которыми их встретили, поникли до стыдливой тишины, когда все поняли, что пара пересекла границы приличия.

Пруди сунула ноги в домашние тапочки и снова медленно поднялась.

— Мои дорогие, дорогие друзья, — сказала она, — молю, не обращайте на меня внимания. Не смотрите на мою скорбь. И не обращайте внимания на старика, лежащего вон там, которого завтра закопают. Это только наше личное с ним дело. Вам нет причин вести себя тихо, как мышки, только из-за этого. Ешьте, пейте и делайте, что душе угодно, не его это дело, как я поступаю с евонными деньгами, когда он отправляется в вечный сон, — она передернула могучими плечами и окинула всех сердитым взглядом. — И вообще, как это он столько лет мог прятать от меня золотишко. От собственной жены! Ну почти что от жены, разницы никакой.

Чарли Кемпторн хихикнул, но констебль Вейдж торжественно ткнул его по ребрам и покачал головой — не время и не место демонстрировать вульгарное веселье.

— Всю мою благословенную жизнь, — сказала Пруди и икнула, — он был моим светочем, моим стариком, если хотите знать правду. Старым тощим котярой. Пройдохой, каких поискать. Гроша ломаного не доверишь. Но такой уж он был, кто спорит. Такой уж он был, мой старик.

Пол Дэниэл шмыгнул носом. После мгновений веселья и выпитого спиртного все стали сентиментальными.

— А как говорил, когда напьется! Говорил! Мог бы проповедника перещеголять в любой день недели, даже в воскресенье. Но уже многие месяцы был не в себе. Это всё с ним сделали эти грязные лживые воры и убийцы. Он прям угасал. Вон оно как. Джуд прожил трудную жизнь, и под конец это сказалось.

Она резко села, не успев закончить, потому что колени подогнулись. Констебль Вейдж встал. Когда его не призывал долг службы, он работал колесным мастером.

— Братья и сестры, — произнес он. — Вы прекрасно знаете, что я не из слабаков, но не годится, если мы закончим этот обед, не помянув нашего дорогого брата Джуда, только что отбывшего к цветущим полям и зеленым лугам рая. Злодеи его пристукнули, но закон их настигнет, не сумлевайтесь.
Он приложил руки к животу.

— Точно, точно, — откликнулась Пруди.

— Так что не стоит забывать о пустом месте за этим столом, — Вейдж огляделся, но не заметил ни единого незанятого ящика. — О пустом месте за этим столом, — повторил он, — и будет правильно и подобающе, если мы поднимем стаканы за дорогого усопшего брата.

— Ыыы, — сказала Тина.

— За нашего дорогого брата, — провозгласила Пруди, поднимая стакан.
Все выпили.

— Пусть покоится с миром, — добавил Джо Пермван.

— Аминь, — сказал дядюшка Бен Трегигл, его локоны затряслись.

— Вот же несчастная жизнь, — посетовала тетушка Сара. — От колыбели до могилы — не успеешь щелкнуть пальцем. Я всё это видала. Как выходят в этот свет и как уходят. Такова моя работа, заставляет задуматься.

— Аминь, — прибавил дядюшка Бен.

— Я бы лучше кажный день рыбу ловила, — заявила Бетси.

— Многих было обряжать трудней, чем Джуда, я уж навидалась, — продолжила Сара. — Лежит вроде человек-человеком, а посередке-то и пусто, так-то вот.

— Аминь, — сказал дядюшка Бен.

— Да хорош уже со своим «аминь», старик, — рявкнула Пруди. — Мы еще не в церкви. Завтра скажешь свои молитвы.

Чарли Кемпторн захихикал. Он хихикал и хихикал, пока кто-то не пристыдил его, что он перебудит гостей, которые уже спят на полу.

— Для живых я бы всё могла сделать, — сказала Бетси. — Но когда доходит до покойников, у меня аж мурашки по телу. — Я даже до бедняги Джо не могла дотронуться, а ведь в последние лет пятьдесят он был моим единственными братом. 
И она начала тихонько плакать.

— Слышь, Нед, — сказала Пруди. — Вытаскивай-ка затычку из следующего бочонка бренди. Жажда замучила, никак нахлебаться не могу. Еще совсем рано.

Боттрелл поглядел на нее, сощурившись, и отправился в соседнюю комнату, служившую сегодня кухней. Пруди снова села, сложив свои мощные руки, и оглядывала окружающих с довольным выражением. До сих пор всё шло гладко. Большая часть оставшихся гостей останется на ночь, а завтра, как она с удовольствием предвкушала, всё начнется по новой. Похороны в полдень, а гроб принесут пораньше, если всё будет в порядке, и положат снаружи на сооруженную из ящиков и коробок скамейку. Другие скорбящие вернутся сразу после завтрака и начнут петь псалмы.

Псалом, а потом стаканчик, псалом, еще один стаканчик, и так до одиннадцати. Тогда мужчины поднимут гроб и пронесут его ярдов сто, а Нед Боттрелл будет следовать сзади с бочонком бренди, чтобы они могли спеть псалом и освежиться, потом еще сотню ярдов и снова пропустить по стаканчику, пока не доберутся до церкви. Они должны туда добраться до двенадцати, если смогут, конечно. Пруди вспомнила, как после обильных поминок Томми Джобса несущие гроб мужчины растянулись на земле за полмили до церкви.

— Когда я только начинала обряжать к погребению, меня прям в дрожь бросало, и я всё приговаривала про себя заклинание, которому меня научила бабуля Нэнпаскер, она была белой ведьмой. Перед тем как прикоснуться к усопшему, я говорила: «Да спасет нас Господь от мистификации и токсикации, колдовства и ведовства, отравления и представления, дьявольщины и бесовщины. Аминь. Розмарин, пижма и вереск, могильная трава». И никогда мне не причиняли вреда.

— Батюшки святы, — сказала Пруди.

— Аминь, — сонно отозвался дядюшка Бен.

Но когда Нед Боттрелл ворвался обратно в комнату, то сон как рукой сняло. Он не принес бренди, а его лицо было белым.

— Его нет! — заорал он.

— Бренди! — охнула Пруди, вскочив на ноги. — Кто его спер? Всего-то час назад оно лежало там...

— Но ведь не все три бочонка! — всполошился констебль Вейдж.

— Мы бы их услышали. Нельзя же забрать бочонки, не...

— Да нет же, — рявкнул Нед Боттрелл, пытаясь перекричать шум. — Не выпивки, а тела!

Мало-помалу во всё нарастающем гуле голосов из него вытянули правду. Влекомый нездоровым любопытством и профессиональной гордостью, он взял с кухни лампу и заглянул под навес, просто чтобы поглядеть, по его словам, удобно ли старику в его новеньком гробу. Гроб был там, но тело исчезло.

Некоторые были потрясены не меньше Неда, но Пруди взяла дело в свои руки. Сначала она заявила Неду, что он уже так набрался, что толком и не разглядит, на месте ли старик, она готова поставить гинею. Но когда Нед пригласил ее поглядеть самой, сказала, что ноги ее не держат, и послала вместо себя констебля Вейджа. Когда тот вернулся, он долго откашливался и похлопывал себя по груди, но в конце концов подтвердил рассказ Неда. Пруди осушила еще один стакан и встала.

— Они еще и тела крадут, — грозно сказала она. — Сами знаете, как это бывает! Видать, те же самые лживые воры и убийцы, которые прихлопнули его в понедельник ночью. Давайте же, ребята.

С весьма решительным видом с десяток человек под предводительством вдовы протолкнулись под навес и уставились в изготовленный Недом Боттреллом ящик. Это была хорошая плотницкая работа, и даже в это кризисное мгновение Нед не мог сдержаться от довольного взгляда. Но ящик оказался пуст.

Пруди чуть его не раздавила, когда плюхнулась на край и разрыдалась.

— Ну вот, ну вот, — произнес Пол Дэниэл, внезапно пробудившийся от сна из-за всех этих звуков и притащившийся под навес, не поняв, в чем дело. — Похоже на то, что его застали врасплох. Мы все были готовы к худшему.

— Застали врасплох, это уж точно, — сказал Джо Пермван. — Но куды ж его унесли, вот загадка.

— Нельзя устроить похороны без покойника, — заявила Бетси Тригг. — Это неприлично.

— Ну вот, ну вот, — повторил Пол Дэниэл, поглаживая Пруди по свисающим волосам. — Крепись, дорогуша. Все там будем в конце концов. Бедняки иль богачи, господа иль работяги, святые и грешники. Мы все должны крепиться.

— Да пошел ты! — неблагодарно рявкнула Пруди. — Башкой-то покумекай! Я хочу знать, куда дели моего старика.

Ненадолго настала тишина.

— Нужно поглядеть, — сказал констебль Вейдж. — Может, его далеко и не унесли.

Это показалось разумнее, чем ничего не предпринимать, и зажгли еще две лампы. Когда открыли дверь, то оказалось, что льет дождь и стоит кромешная тьма, но потоптавшись и поколебавшись, они разбились на три отряда, а женщины вернулись обратно к столу, чтобы утешить Пруди.

Пруди была безутешна. Это просто позор, сказала она. Сначала был муж, а теперь нету, вот как получается, а еще заявила, что не переживет такого. Бетси Тригг была права, нельзя хоронить без покойника. Эти лживые воры и убийцы не только украли у нее старика, но и лишили удовольствия увидеть, как его достойно погребут. Завтра все вернутся, чтобы устроить приличные похороны, тут ведь еще три нетронутые бочонка с бренди, пироги да кексы, еще и священника пригласили, могилу выкопали, а класть в нее и некого. Такого ни одна душа не вынесет.

Тетушка Сара Трегигл решила, что поможет скоротать время, рассказывая историю о том, как обряжала одного покойника, который помер, стоя на коленях, но никто, похоже, не желал слушать, и в конце концов она замолчала, повисла тишина. Как оказалось, так было ничем не лучше, и дядюшка Бен, не принимающий участия в поисках по причине преклонного возраста, повернулся к Джо Пермвану, не участвующему в поисках по причине ревматизма, и попросил его что-нибудь сыграть. Джо сказал: ладно, он как раз и сам хотел это предложить, и достал скрипку. Но он так надрался, что когда стал играть, производимые им звуки оказались еще хуже тишины. По словам Пруди, словно кто-то пиликал смычком по его собственным кишкам.

Тогда Бен предложил спеть, но никто не был в настроении, и Пруди обиделась, когда Джек Кобблдик захрапел из угла под окном. Оскорбление на оскорблении, заявила она. Однако, как его ни толкали, он не пробудился, и от него отстали.

Затем Бетси Тригг услышала шаги у двери, и все с нетерпением приготовились услышать новости от вернувшихся поисковых отрядов.

В дверь прохромал Джуд Пэйнтер собственной персоной. Он был в своих лучших подштанниках, весь промок и очень зол. От дождя Джуд прикрывался скатертью, позаимствованной из пивнушки вниз по улице, хотя толку от нее было немного.

— Да чтоб вас, — угрюмо буркнул он, — чего тут происходит-то? И где моя трубка?