Прочитайте онлайн Коза на роликах | Глава 3В ПОДВАЛ ВЫСОКОГО ИСКУССТВА
Глава 3
В ПОДВАЛ ВЫСОКОГО ИСКУССТВА
Когда подруги добрались до дома Кислицына, город поглотил мрак. Его как могли разгоняли редкие фонари, но во дворе магазина «Соболь» решили на них не тратиться, и свет доходил только из окон жильцов.
– Ну и где нам спрятаться? – тряслась от холода Василиса.
– Можешь не прятаться, нас и так никто не видит, темень-то! – отозвалась Люся, которая тоже в чужом темном дворе чувствовала себя неуютно. – Давай вот здесь на лавочках устроимся, ну словно мы обычные старушки и у нас вечерний променад. Мы будто бы звездам радуемся.
– Ну и сколько нам тут радоваться? А смотри-ка, у Кислицыных свет во всех комнатах горит.
– А где их окна? – насторожилась Люся. – Ты бы, Васенька, пригляделась, может, что интересное высмотришь.
– Вон, на третьем этаже, видишь? Да нет, другой подъезд, там, справа от их окна. Видишь? А теперь наблюдай, я-то не могу, не так воспитана, чтобы в чужие окна таращиться.
Васеньке очень хотелось и самой за Кислицыным понаблюдать, да ей не позволяла близорукость, однако не напоминать же об этом лишний раз!
– Ничего не вижу. Нет, какие-то тени, – бормотала Люся, пялясь в окно.
– Да чьи тени-то? – нервничала Василиса. – Ты приглядись хорошенько – женщина там или мужчина? Это Кислицын?
– Откуда я знаю, там шторами все закрыто!
Подруги больше часа вглядывались в светлые квадраты кислицынских окон и чуть было не пропустили самое главное.
– Люся! Смотри! Да не на окна смотри, вон из подъезда видишь кто выходит!! – зашипела Василиса, съеживаясь на лавочке.
Из подъезда, оглядываясь, вышел Кислицын. На поводке рядом с ним уверенно шагал ротвейлер. Пара дошла до конца дома и свернула за угол.
– В сквер пошли, бежим! – вскочила Люся.
– Ты, главное, про конспирацию не забывай! – грохотала сапогами Василиса. – Сейчас народу никого, мы с тобой очень заметны.
Подруги бежали за Кислицыным, прячась за деревьями, хилыми кустиками и редкими постройками, пока тот не остановился на грязном пустыре. Когда-то на этом месте стояли бараки, потом решили снести этот городской позор и выстроить здесь красивый, стеклянный дом быта. Бараки снесли, а на стеклянный дом денег не хватило, вот и раскинулась плешь пустыря в стороне от старых обжитых дворов. Днем тут играли ребятишки в омоновцев, а вечером людей не наблюдалось, местечко было неуютным и мрачным. Кислицыну было не так жутко, рядом с ним бегал серьезный охранник. Подруги выглядывали из-за кучи ломаных кирпичей и старались не шевелиться: собака в любой миг их могла обнаружить. Цель у них была ясная – проследить за Анатолием Кислицыным. Но вот как за ним следить, если он никуда не идет, а просто гуляет с собакой? С другой стороны, упускать такую встречу тоже было неразумно.
– Люся, – зашипела Василиса. – Ты вон за те кустики спрячься и затаись, а я… Я покажусь Кислицыну, огорошу его внезапностью.
– Только ты аккуратненько, вдруг он и в самом деле людей боится, а тут ты… огорошишь. Я, Васенька, не хочу тебя обидеть, но на тебя и при свете-то смотреть не великое удовольствие, а…
– Ползи в кусты! Учит она… – подтолкнула Василиса подругу и принялась глубоко дышать – готовиться к броску.
Люся будто тень растворилась в темноте; Василиса подождала минут пять и решилась. Насвистывая что-то легкомысленное, она подобрала какую-то палку с земли и направилась прямо к Кислицыну. Пес, завидев приближающуюся тень, вздыбил загривок и тихонько зарычал.
– Спокойно, Олаф, спокойно, – похлопал его по спине Кислицын и крикнул: – Женщина, идите смелее, он не тронет!
Судя по голосу, удирать от испуга он не собирался.
– А я ведь к вам, Анатолий, – медово заговорила Василиса. – Домой к вам приходила, а мне ваша матушка сочиняла, что у вас психика нарушена, идиотом стали…
– Что вам от меня нужно? – моментально изменился голос Кислицына, мужчина стал ныть, всхлипывать и дрожать, видимо, не хотел ставить матушку в дурацкое положение и старался выглядеть именно идиотом. – Уходите, я вас боюсь!
– Прекратите придуриваться! Я теперь вижу, что вы совершенно мыслящее существо! Скажите мне лучше…
Кислицын понял, что дальше ломать комедию ни к чему, но и сдаваться не собирался.
– Ничего я вам говорить не собираюсь! И вообще, кто вы такая? Лучше ступайте по-хорошему, а не то вам поможет моя собака.
– Ага. А собачка-то не ваша, – покачала головой Василиса, – это Риммы Рудиной пес. А мы все никак не могли понять, куда же он делся. Нашелся, значит. Может, вы подскажете, где находится и сама Римма?
– Олаф! Чужой! – крикнул Кислицын, и собака рванула на Василису.
– Олаф, апорт!! – не растерялась Вася и швырнула палку в кусты. Пес с тем же пылом рванул за палочкой. – Уважаемый, я тоже собак не первый раз в жизни встречаю, редкая псина не захочет поиграть, верно? Ее легко переключить, – упивалась собственной речью Василиса Олеговна. – Ну так что, вы до сих пор не знаете, где Римма?
В кустах раздался крик, писк и возня, но ни Василиса, ни Кислицын на такую мелочь внимания не обращали.
– Не хотите говорить, не надо, я и сама знаю, Римма у вас. А ее ребенок тоже с вами?
– Ее ребенок? – вдруг насторожился Кислицын. – Какой ребенок? Не может быть! У Риммы есть ребенок?
Больше он говорить с Василисой не стал, громко свистнул пса и побежал к дому.
– Кислицын! Подождите! Давайте с вами встретимся!! – неслась за ним Василиса, спотыкаясь о кирпичи и обломки бревен. – Ну постойте же!!
Кислицын не ответил, и даже шагов его уже не было слышно.
– Люся! Ну какого черта ты там сидишь?!! – со слезами обиды кричала Василиса. – Что, трудно было выскочить, упасть ему под ноги, да? Мы б его свалили… Люся!! Ну вылазь же из кустов!
Люся не появлялась, зато из кустов послышался настоящий бурлацкий стон, долгий и низкий, как паровозный гудок.
– Люся, Люсенька, ты где?! – кинулась подруга в густые темные ветки.
– Не насту… черт, куда ты на меня скачешь?!! – завизжала Люся под ногами Василисы. – Ну что за японский бог! – уже тихонько выла она. – Скажи, Вася, на хрена ты меня посылаешь в засаду, а потом туда же швыряешь разъяренных псов?!
– Я не швырялась псами, я только палочку бросила…
– «Па-а-аалочку броо-оо-сила!» Куда ты зафигачила ту палочку?! Там же я сидела!
– Люсенька… Ну не подумала, ну убей меня, дуру, а?
– Хорошая мысль. Теперь как вот до дома добираться? – негодовала Люся, пытаясь подняться.
– Так это тебя так Олаф? – ужаснулась Василиса. – Вот зверь!
– Какой там зверь, это не он. Он только за палочкой скакнул, а я уже сама из кустов-то вылетела. Да неаккуратно, ногу подвернула, даже стоять не могу. Ой-ой-ой, как больно, ступить невозможно…
– Ну и чего было лететь, ломая ноги? – пришла в себя Василиса. – Никто на тебя не кидался. Можно было осторожно выйти, пес бы не тронул.
– Откуда ты знаешь? Еще неизвестно, что бы он сказал, если бы ему Кислицын палку не бросил! – тихонько хныкала Люся.
– Ничего бы не сказал! Ротвейлеры, это такая порода… они не умеют говорить! Люся, а Кислицын к палке не подходил. Он же со мной разговаривал!
– Конечно, с тобой, с кем еще! Я же тебе говорю – я закричала, тут Кислицын и швырнул палку обратно! С чего пес-то унесся!
– Люся! Кислицын к палке не подходил! Он стоял со мной, ты что, мне не веришь! – все больше таращила Василиса глаза на подругу. – Люся, он потом только свистнул собаке, честное слово!
– Ну да, я слышала свист. А кто же тогда… Вася, возьми меня на руки, и быстрее побежали домой, что-то мне здесь совсем неуютно…
Василиса взяла подругу на руки, но сил хватило ненадолго, руки расцепились, и Люсенька хрястнулась о землю. Резво вскочив на здоровую ногу, она уцепилась за шею подруги, и та понеслась, согнувшись пополам, со скоростью, какую только могла развить женщина с таким «горбом».
Опомнились они только у себя дома, когда заперли дверь на все замки и плотно задернули шторы. Василиса немедленно кинулась принимать ванну, только так она могла успокаивать расшатавшиеся нервы, и уже оттуда Люся услышала ее въедливый голос:
– А скажи, Люся, чего ж ты на мне ехала? Почему не напомнила, что автобусы ходят? Я ж тебя столько остановок перла!
– Так, Васенька, у нас же все равно денег на билеты не было, и потом, перепугалась я, от волнения себя не помнила, – оправдывалась через стену Люся.
– Чего пугаться? Там в кустах был наш друг, который за тебя палками швырялся, а ты ему даже спасибо не сказала!
Люся поежилась.
– А если друг, почему прятался? И знаешь, Вася, как вспомню – темень кромешная, пустырь заброшенный, в кустах кто-то прячется… какое там спасибо!
Василиса появилась в дверях через полчаса: распаренная, будто вареная свекла, зато в добром настроении.
– Ладно, забудем про страшного друга, давай лучше подумаем, как тебя такую завтра в театр вести?
Люся сидела на диване, разглядывала ногу и с каждой минутой огорчалась все сильнее – нога раздувалась прямо на глазах.
– Надо врача вызвать, – покачала головой Василиса. – Дело серьезное, вон как ее разбарабанило, не дай бог какая гангрена или столбняк…
Без врача не обошлось. «Скорая» приехала уже ближе к полуночи, врач осмотрела ногу, плотно перебинтовала и сообщила, что произошел вывих. Ничего страшного, однако какое-то время ступню лучше не тревожить.
– Как же я завтра? – растерялась Люся, когда Василиса проводила врача. – Мне обязательно надо там быть.
– Будешь. Никто и не заметит, что ты неполноценная, будешь сидеть аккуратненько в сторонке, улыбаться да прислушиваться, может, кто-то о Рудиной говорить станет. Только вот как тебя доставить?
– А я Ольге позвоню! У Володи же машина, пусть меня отвезет! – обрадовалась Люся. – Сейчас же позвоню, договорюсь, для Ольги еще не поздно.
Через минуту она уже щебетала:
– Оленька? Это мама!
– Мама?! Что-то стряслось?! – переполошилась Ольга. – Ты здорова? У тебя все в порядке?
– Да все у меня в порядке, не волнуйся. Я чего звоню, я только что ногу вывернула, совсем пошевелить не могу, а завтра мне надо в театр.
– Мама! Как то есть вывернула? Совсем?
– Да нет, нормально все, но она толстая, распухла, и наступить не могу, а мне в театр завтра!
– Мам, ну какой театр? Выздоравливай, а потом я тебе на какой хочешь спектакль билеты куплю.
– Нет, ты не поняла, я сама там играю!
– Мама…
– Ну, Оля! Люди попросили, уговаривали сыграть! Я не могу отказаться, ты же знаешь, ну и потом, сама подумай, кто меня сможет заменить? Нет, Оленька, идти надо, но я не могу…
– Вот и хорошо, дома посидишь.
– Ничего хорошего! Пусть завтра Володя отвезет меня на машине. Оля, ты же знаешь, это не каприз, ну может он хоть раз в жизни отвезти тещу?!! Василиса уже отказывается меня на руках таскать, ей и без того еще с Малышом гулять. Вот, кстати, хорошо, что теперь не придется на эти занятия бегать!
Ольга усмехнулась в трубку:
– Чего же, мамочка, хорошего? Тебе сейчас как никому надо себя в форме держать, тобой такие люди интересуются, м-мм! Прямо скажу, настоящий миллионер! С виду обычный старичок, неказистый даже, говорят, все тебя добивается… Так во сколько Володе заезжать завтра?
– Подожди-ка! Какой это неказистый миллионер моей руки просит? А может, ты ошиблась? – не могла поверить в счастливую звезду Люся.
– Мама! Ну какие шутки! Да ты его знаешь, только вот не очень жалуешь. Советую на одежду не смотреть, ну и возрастом он не мальчик, конечно. Да ты неужели не видела его? Мне говорили, что ты просто его не желаешь замечать. Так Володе во сколько за тобой?
– В шесть… – пролепетала Люся и положила трубку на рычаг, не попрощавшись.
Василиса принялась тормошить подругу:
– Люся, ну что, приедет завтра Володя? Люся! Ты чего, опять что-нибудь вывихнула?
– Васенька, ты только подумай, у меня в ухажерах миллионер затесался, а я к нему с кислой миной. Где же я могла его видеть, где же он затесался?.. Все, Вася!! Я вспомнила! Это на собачьей площадке! Только там за мной старичок увивался, больше я отродясь спросом не пользовалась. Надо же! А он ничего… в кроссовках белых… он миллионер, оказывается. А я дура! И группу теперь ту не найдешь, наверное…
Василисе не нравились разговоры о старичках-миллионерах, когда они не касались ее персоны, поэтому она решила почитать подруге на ночь что-нибудь из классики, где бы ярко высмеивались браки по расчету. Однако пока она искала книгу, Люся уже снова схватила трубку и набирала номер.
– Оленька! Это снова я, мама. Оля, не надо завтра Володю, он же работает. Ты мне лучше скажи, ты Наталью Бедрову знаешь?
– М-мм… у нее же тоже собака, да? Тогда знаю.
– Оленька, мне нужен ее телефон.
– Телефон… ага, он у меня в старой книжке, я этой Бедровой еще литературу по воспитанию щенков давала… Так, записывай!
Люся записала продиктованный номер, попрощалась с дочерью и только тогда по-настоящему успокоилась.
– Завтра попрошу, чтобы меня Наталья отвезла в театр, она неплохая девушка, однажды уже довозила меня до дома, совсем бесплатно. Наталья должна знать, как найти миллионера.
– Значит, мы сейчас будем богатого жениха выискивать, личной жизнью займемся, а у кого-то, может быть, вообще уже никакой жизни не осталось! Ты не настоящий детектив! Мы еще не всех убийц переловили, а ты – в миллионерши! Буржуйка!! – презрительно сморщилась Василиса. – Запомни, Люся, нелюбимый муж еще никому не принес счастья, это старая истина!
– Вот именно, старая! А новая истина такая: нет нелюбимых мужей, есть мало зарабатывающие супруги!
Уснули подруги, так и не помирившись.
В драматический кружок, бесстыже именующий себя театром, «артисты» собирались к семи вечера, но звонить к Бедровой предусмотрительная Люся начала уже с самого утра, едва Василиса вывела Малыша на прогулку.
– Алло! Мне бы Бедрову. Ах, Наташенька, это вы?! Ну да, это сотовый, кто же еще… А я кто? Я та женщина, помните, которую вы довозили с собачьей площадки… да-да, фотокорреспондент нового журнала! Я очень хотела бы сегодня с вами встретиться. К шести, если можно… мне тут надо в одно местечко заскочить, а заодно и кое-что узнать у вас… нет, не про вас… Ах, ну конечно, мы вами займемся! Как и обещала, фото на развернутый лист… Какой адрес? Диктую, записывайте…
Вскоре явилась Василиса с Малышом.
– Ну и погодка, – отряхивала она вязаную шапку от мокрого снега. – Нам сегодня в театр, а в чем идти, просто ума не приложу. Не хочется выглядеть нафталином.
Люся, опираясь о стену, побрела на кухню, обрадовать гулен завтраком.
– Ты, Васенька, не беспокойся. Мы же не фотомодели с тобой, чтобы модную одежду демонстрировать. Можешь надеть курточку, вон ту, с капюшоном, брючки, и очень славненько.
– Ты же знаешь, я не люблю ту курточку: у нее капюшон каким-то колом торчит, я будто палач в ней. Нет, видно, придется мне что-то новенькое купить, – с глубоким вздохом сообщила она, втайне надеясь, что Люся не слишком будет возражать.
Люся не возражала. Зачем? К чему тратить драгоценные нервы, денег-то на куртку все равно нет.
– Конечно, Васенька, покупай, – с легким сердцем согласилась она.
К шести часам подруги были уже готовы. Когда за окном прогудела машина, им осталось только обуться.
– Ну, давай, Люся, карабкайся на шею, – пригласила Василиса.
Однако подруга проявила такт и решила ковылять по лестнице самостоятельно.
– Я уж думала, вы никогда не соберетесь, – открыла дверцу молодая женщина в светлой шапочке, как Василиса поняла – Наташа Бедрова.
– Нас к дому Рудиной, пожалуйста, – махнула рукой Люся. – Вот, Васенька, познакомься, это Наташа, замечательная девушка.
– А вы что, уже начали обо мне материал собирать? – сверкнула улыбкой Наташа. – Смотрю, телефон мой узнали…
– Так это мне дочь Ольга дала, ты у нее книги по собаководству… – начала было объяснять Люся, но вовремя спохватилась, что по-свойски перешла на «ты», лукаво заиграла глазами и интригующе проворковала: – Не скажу-у, еще не время, придется потерпеть. А сейчас мне бы хотелось кое-что услышать об этом вашем мил… милом старичке в белых кроссовках.
Василиса презрительно хмыкнула: новая идея засела в Люсенькиных мозгах, точно жвачка в собачьей шерсти. Похоже, Наташе тоже не понравилось такое повышенное внимание неизвестно к кому.
– А вы что, теперь про него печатать будете? – обиженно спросила она. – А обо мне? Опять потом?
Люся знала, как успокаивать молоденьких девушек:
– Милая моя Наташа, ну тебе же неинтересно, если с тобой стану беседовать я, у меня были мысли познакомить тебя с братом, у него разговор лучше получится. И к тому же фотограф он от бога, умеет настоящую красоту подать.
Наталья вспыхнула, но Люся ее остудила:
– Только он немного занят сейчас, сама понимаешь, создание журнала дело непростое. Так что там со стариком?
– Я, честно говоря, не знаю его. Мы ведь и занимались всего ничего, но если вы хотите…
– Да!
– Тогда я расспрошу о нем, номер телефона узнаю, адрес, а потом вам перезвоню. Только у меня вашего телефона нет.
Люся быстро выхватила из сумочки ручку (они взяли с Василисой, чтобы переписывать роли) и размашисто начертала на газете.
– Вот. Непременно позвони. А сейчас вон к тому подъезду.
– Вы же говорили – к дому Риммы…
– Мы же не к ней, а только в ее двор. Нам в театр, – поспешила пояснить Василиса. – И очень вас прошу, поближе к подъезду, а то Люся так неприлично прыгать будет, она же не воробей.
Наташа подогнала машину чуть не к самой подъездной двери. Подруги распрощались и, кряхтя, освободили салон.
– Чего это ты наплела девчонке про какого-то брата? У тебя что, на самом деле родственник имеется? – толкнула в бок подругу Василиса.
Люсенька еле удержалась на ноге.
– Я не плела, чего толкаешься?! Это я так со свидетелями работаю. Ты же тоже, когда на меня ролики надевала, не мечтала, что я стану тинейджером!
Люся была права, поэтому разговор замяли, и женщины с большой осторожностью стали спускаться в подвал, где и располагалось царство местной Мельпомены.
В подвале было сумрачно, пахло сырыми тряпками и раздавался недовольный мужской голос:
– Вероника Абрамовна, сколько раз вам говорить, надо легко прыгать! Легко! Невесомо!.. Хотя с вашим весом… Стоп! А почему в зале посторонние?!
Прямо на Василису неизвестно откуда выскочил маленький, щуплый человечек и от возмущения чуть не захлебнулся:
– Кто вас пропустил?! Я спрашиваю… Нет, я так не могу! У меня на носу спектакль, а тут… Откуда вы, милые крошки? – откровенно издевался он.
Крошки немного подрастерялись, но только в самом начале. Люсенька скромно откашлялась в кулачок и, точно пионерскую клятву, звонко отчеканила:
– Мы по зову сердца! Пришли служить искусству и поднимать культурный уровень народонаселения!
– Поня-аатно… – скривился маленький мужичок. – Тоже, что ли, в артистки?
– Куда возьмете…
– В артистки, – поправила подругу Василиса, греметь тазами она не собиралась.
– Ну что же, давайте смотреть, на что вы годитесь, – вальяжно уселся на трубу бывший сантехник и кивнул Люсе. – Пройдитесь… Нет-нет, пока не входите в образ, просто пройдитесь. Вы что – издеваетесь?
Люся не издевалась, она не могла идти, поэтому неловко скакала на одной ноге.
– Вы издеваетесь, да?! – все больше накалялся самодельный режиссер, и Василисе пришлось погасить его гнев.
– Понимаете, – начала она, смахнув несуществующую слезу, – Люсенька вчера так неслась в ваш драмкружок…
– У нас театр! – взревел мужичок.
– Вот-вот, я и говорю, так неслась, что подвернула ногу. Настоящие люди искусства по своей натуре благородны, и я думаю, мы с вами не станем выгонять бедняжку из-за хромоты…
Режиссер похлопал глазами, старательно переварил услышанное и только потом закивал головой:
– Конечно, мы не станем. А вы сами? Вы тоже хромая?
– Я – нет! – гордо ответила Василиса и прошлась.
Прошлась по бетонному полу, среди толстых труб и свисающих отовсюду грязных тряпок, прошлась как королева!
– Ну что же, немножко развязно, пошловато, но пойдет, ничего. Пройдемте в репетиционный зал, я вас с труппой познакомлю.
Репетиционным залом оказалась небольшая комнатка с яркой лампочкой, со скамейками и колченогим столом в центре. На скамейках сидели люди разного возраста и с разными выражениями на лицах. Откровенно зевала какая-то толстушка, хмурилась древняя бабушка и стреляла глазами девчонка. Две женщины в углу о чем-то сварливо шептались и бросали на новеньких колючие взгляды. Были здесь и двое мужчин, один из которых несомненный красавец, а другой хоть и не такой лощеный, но тоже достаточно видный, чтобы украсить данное театральное общество. И среди этих людей, возможно, находился кто-то, кто смог лишить жизни неплохую женщину Римму.
Режиссер подскочил к столу и заговорил.
– Дорогие мои, – с чувством тряхнул головой режиссер, и одинокий локон упал на его морщинистый лоб, – сегодня в наши ряды мы принимаем двух членов. Они еще не артистки, нет, но мы им попробуем доверить ведущие роли…
Народ неодобрительно загудел. Послышались голоса:
– А чего это сразу? Пусть прозу прочтут! Не дай бог, опозоримся из-за них!!
Режиссер согласился, сел и насупился.
– Читайте прозу, – обратился он к Василисе. – Например, «Отчего люди не летают?!». Давайте.
Василиса высоко задрала голову и с тоской в глазах возопила:
– «Отчего люди не летают?!»
Дальше она не знала. Похоже, режиссер тоже не помнил, потому что он долго ждал продолжения, затем глазки его посоловели, медленно прикрылись, и нос звучно щелкнулся о столешницу.
– Так! – Он вскочил, сам испугавшись своего недостойного поведения. – Все ясно, эта дама… как вас?
– Василиса.
– Ага, а меня Кирилл Назарович. Эта Василиса будет у нас играть Козу! Все равно Римма сегодня не придет. Все, приступаем к репетиции!
– Как… как козу? – расстроилась Вася. – А что, человеческие роли уже все разобрали?
– Не огорчайтесь, – скривила губы в усмешке одна из сварливых дамочек и сверкнула очами на красавца. – Мы ставим спектакль «Коза и семеро козлят», откуда же там люди? А вы кого играть будете? – обернулась она к Люсе.
– Я? Я могу играть на баяне, – оживилась та.
Режиссера этот факт привел в неописуемый восторг.
– На баяне!! Свихнуться можно! Значит, наша «Коза» мюзиклом будет! Очень хорошо! Сейчас начнем репетировать. А что же вы с собой баян не притащили? Жалко, жалко… Ну да ладно, давайте пока на саксофоне играйте.
Он куда-то метнулся и притащил старый, позеленевший от времени пионерский горн.
– Дуйте!
С «саксофоном» у Люси случился конфуз: не хватило сил продуть вековую пыль.
– Ну что ж, давайте тогда под тра-ля-ля. Как вас… Василиса! Возьмите роль, вот слова перепечатанные. Приступаем!
Тут уж Люся не подвела, всю репетицию она трепала артистам нервы тонким омерзительным пением. В конце концов некая хмурая бабушка, Вероника Абрамовна, которая играла Второго Козленка, не выдержала, деликатно подошла к Василисе и попросила:
– Вы не могли бы посоветовать своей подруге осипнуть… ну хоть на парочку дней, пока наш Кирюша баян не найдет?
– Люся! Довольно музыки, – махнула рукой Василиса, и подруга, крякнув последний раз, послушно смолкла.
Василиса решила продолжить знакомство с тактичной бабушкой и в первом же перерыве подскочила к ней.
– Ой, так волнуюсь, прям задохнулась вся. В первый же день – и Козу! Главную роль! – обмахивалась она листками со словами. – Вот интересно, а куда это ваша прежняя прима делась? Неужели сама от такой роли отказалась?
– Да разве ж у нас кто по доброй воле откажется? Это еще летом можно, а сейчас или горячую воду перекроют, или отопление отключат, и к кому пойдешь? Вот и прыгаю козлом на старости лет.
– Да неужели ж управы нет никакой?
– А у кого ее искать? Римма вот ходила, да что толку?
– А кто эта Римма? – прикинулась несведущей Василиса.
– Это прежняя Коза. Почему-то вот не пришла… – махнула рукой Вероника Абрамовна и уткнулась в свои слова.
Василиса придвинулась к ней еще ближе и, глупо хихикая, продолжала:
– А что у вас здесь за люди? Не станут они на меня сердиться за то, что я главную роль перехватила?
– Да чего уж вы? У нас на эту роль никого силком не затянешь! – буркнула бабушка, потом подумала и придвинулась к самому носу сыщицы. – Недобрая эта роль. Мы уж Кирюшу просили и спектакль другой ставить, да он уперся, что твой козел! Ведь мы же с лета с Козой мучаемся, да.
– А что такое? – тихо спросила Василиса.
Старушка выкатила глаза и страшным шепотом сообщила:
– У нас на Коз мор, честное слово! Сначала Кристина была, еще летом. Из соседнего дома, с одиннадцатой квартиры. Красивая такая девка, она в наш театр записалась для тренировки, хотела на артистку учиться. Уже совсем спектакль готов был, а она возьми и утони! Такие похороны были, что ты! Мы даже с Кирюшей месяц не собирались. А потом снова стали репетировать, только теперь уже Козу Юлька играла, с четвертой квартиры. Она постарше Кристины была, ей уж двадцать шесть стукнуло. Но играла хорошо. У нее такая Коза веселая была, мы прямо все падали здесь. И тоже – пропала Юлька! Потом нашли ее где-то, вроде похожа, она не она… мать опознавать ездила, по какой-то там экспертизе, по клеткам, признали, что вроде как Юлька это… А теперь вот Римма. Мы даже и спрашивать боимся, что с девчонкой. Так что ты смело играй, тебе никто палки в колеса вставлять не станет.
Василиса сидела серая, точно подвальная стена, бодрый голосок Люси теперь раздражал и нервировал.
– А я козочку доить буду, малых детушек кормить буду! – вдохновенно пела та, оправдывая доверие режиссера.
– Люся, я же тебя просила, не надрывайся! – растоптала песню «доярки» Василиса и снова придвинулась к старушке: – И что же вы думаете, Риммы уже нет в живых?
– Н-не знаю… – пожала плечами Вероника Абрамовна. – Уж если б что серьезное, сообщили бы, наверное…
– Кому? Кому бы сообщили? У нее здесь есть друзья? Подруги?
– Подруг нет, точно знаю, а друзья…
– Вероника Абрамовна! – ворвался в беседу двух женщин вертлявый режиссер. – Ну что это за посиделки вы мне здесь устроили? Быстро на сцену!
– Подождите! Вероника Абрамовна… – попыталась удержать старушку Василиса, но та уже выпрыгнула на середину комнаты и принялась тяжело скакать, изображая козленка.
– Легче! Ну легче же!! Женщина! Вы, хромая! Пойте громче! Там, на задних скамейках! Прекратить ржание!! Сейчас будет выход Волка, приготовиться Козе!
Василиса уткнулась в листок с текстом, и ее выдернули на «сцену». Что уж там она говорила, у нее в памяти не задержалось, зато врезался в сознание внимательный, острый, как заточка, взгляд Волка – красивейшего мужчины коллектива.
Домой возвращались уже собственным ходом. Люсенька, как смогла, доковыляла до остановки, пыталась разговорить подругу, но та молчала, будто ей заклеили рот. А значит, надо было набраться терпения до дома и уже там выпотрошить из Василисы все новости – Людмила Ефимовна знала это по своему опыту.
– Ну и что там стряслось? – усадила она Василису на кухне перед кружкой горячего чая. – Неужели что-то важное нашла?
Василиса жадно хлебнула из кружки, ошпарилась, но, похоже, этого даже не почувствовала. Зато у нее разлепился рот.
– Люся! Мы нашли логово зверя! Ты себе не представляешь, оказывается, в этом театре идет целенаправленный убой Коз! То есть тех, кто играет Козу в спектакле!
– Что это за чушь, Васенька? Ты прям любыми путями на себя одеяло тащишь, – недоверчиво хмыкнула Люся. – Вот сколько раз замечаю: стоит мне выйти на передний план, как твоей жизни начинает что-то угрожать.
– Какой, к черту, план! – взвилась Василиса. – Эту Козу до меня трое играли! Слушай и анализируй! Первая была Кристина, она утонула…
– Ну так с кем не бывает…
– Ладно, слушай дальше: вторая была Юля, девушка двадцати шести лет, ее вообще еле нашли, родная мать с трудом опознала, а третья… Сама догадаешься?
– Римма? – уже испугалась и Люся.
– Она. Правда, сведений о ее гибели еще не поступало, но ведь Юля тоже сначала пропала. А у тебя только одеяла на уме!
Люся в растерянности хлебнула из кружки кипяток.
– Вася, ну его к чертям, театр этот. Не пойдем больше туда, да и все!
– Поздно. Меня уже на главную роль назначили, – смирилась Василиса, потом вдруг сморщилась и всхлипнула: – Когда меня не станет, ты Пашку моего не бросай. Он у меня вообще сиротинкой останется…
– Не вой раньше времени! – очнулась Люся. – Завтра заявимся к твоей сиротинке на работу и спросим, что это за дела творятся в очагах культуры? Пусть своих орлов отправит разобраться.
Василисе такое в голову не приходило. Получалось, что выход у нее все же был – сын сможет защитить мать в крайнем случае. В самом крайнем.
– Люся, ты сильно-то не паникуй, чего разошлась? У нас до следующей репетиции целая неделя. А пока я в образ не вживусь, я думаю, меня не станут тревожить. Надо за неделю управиться с преступником.
Люся с сомнением покачала головой, похоже, Василиса не понимала всей серьезности.
– Люсь! А ты знаешь, это даже хорошо, что меня Козой выбрали! – вдруг оживилась Василиса. – Не всякий преступник на мать милиционера накидываться станет. А я еще и хвастаться начну, что мой сынок никакого полка омоновцев не пожалеет за родную-то мать, точно? Пусть он нас боится, а не мы его!
Эта пылкая речь слабо утешила Людмилу Ефимовну, однако сидеть дома и ждать было и того хуже.
– И значит, что мы делаем? – на всякий случай уточнила она.
– Завтра надо просочиться в милицию и попробовать узнать, что же там такое с Рудиной, ну жива она или нет, в конце-то концов?!
– Тебе же Пашка говорил, что у них в тот день как раз огнестрел был, – вспомнила Люся. – Помнишь, он рассказывал, что убили молодую женщину, у нее еще ребенок пяти лет остался…
– В том-то и дело! Про ребенка только Пашка и говорил. Больше никто ни разу про ребенка не упоминал. И еще, я тогда сильно не вглядывалась, но Рудину, мне кажется, не застрелили, ее как-то по-другому… Поэтому ты завтра и наведаешься в милицию, порасспрашиваешь там кого-нибудь…
– Я? Кого же я расспрошу!? Да и нога у меня того и гляди свернется. Ах да, – вспомнила Люся про опасность, нависшую над Василисой, отчего-то возникла мысль, что той и вовсе могли свернуть голову. – Конечно, сбегаю. А сейчас давай всех сегодняшних артистов перепишем и напротив них маленькую характеристику, как во всех порядочных аналитических отделах делают. Потом узнаем, чем каждый из них занимался в ту пятницу, когда Рудину обидели. Ну а там уже методом исключения…
Василиса притащила все тот же многострадальный, измятый листок и вывела на нем кудрявым почерком: «Список подозреваемых». Первым в этот список она внесла рокового красавца.
– Люсь, ты не знаешь, как того длинного зовут, который Волка играет?
Люсенька оказалась на высоте. Она важно проковыляла к своей куртке и вытащила оттуда старенькую записную книжку, где ровным столбиком были выписаны все фамилии участников спектакля.
– Это ты когда? – охнула от удивления Василиса.
– Пока вы по сцене носились, блеяли на все лады, я с одной дамочкой разговорилась. Заметила, может быть, тетка такая в фиолетовой кофте, она у них костюмером. Вот она мне всех и назвала. Я притчу сочинила, что хочу стих посвятить этому театру и все имена с фамилиями мне просто необходимы для рифмы. Даже попросила в двух словах характер каждого описать. Правда, мне после этого пришлось придумать дифирамб сначала костюмерше.
– Ну ты… чего уж так-то… стихи какие-то…
– Как раз по имиджу – ты же сама меня выставила такой влюбленной дурой-театралкой, которая из-за драмкружка ноги ломает!
Подруги начали переписывать артистов. Красавец-мужчина с острым взглядом звался Иннокентием Хлебовым, работал неизвестно где, но, видимо, за солидную зарплату, так как вещи носил дорогие, приятно пах и даже следил за руками. Так, во всяком случае, утверждала костюмерша. Неизвестно, за какие грехи он отбывал срок в этом драмкружке, но относился к делу серьезно и в данном спектакле весьма успешно играл роль коварного Волка. На него особенно обратили внимание обе сыщицы, уж слишком подозрительно было само пребывание красавца в столь затрапезном балагане. Другой мужчина затесался сюда по чистой случайности, он представлял администрацию местного домоуправления и просто пришел поглазеть на приятных барышень. А поскольку последняя приятная особа – Римма явиться не соизволила, он крепко держался рядом с Хлебовым. А вот что нужно было самому Хлебову в компании рыхлых домохозяек, для сыщиц оставалось загадкой. Потом Василиса аккуратно вписала имена двух подруг – Ирину Горбатову и Елену Круглову. Дамочки были интересного возраста – обеим было около сорока, имели неполные семьи, недобрые взгляды и огромные виды на симпатягу Волка. Следующей была записана Анжела – грудастая девица, шестнадцати лет от роду, которая играла роль Первого Козленка. На всякий случай в список занесли и хмурую Веронику Абрамовну, хотя по мнению Василисы, та никак не могла участвовать в нападении на Римму. Куда ей нападать, самой бы удержаться – такой вес на тоненьких, будто веточки, ногах.
Переписав всех подозрительных, подруги с чистой совестью отправились на отдых – Василиса сегодня сильно перенервничала, а у Люси стала ныть нога, к тому же надо было продумать нелегкую задачу: как подобраться к всезнающим сотрудникам милиции, чтобы они с радостью поделились сведениями.
Проблема с милицией была почти неразрешимая: и Василиса, и Люся имели достаточно знакомых этой благородной профессии, однако ни один из них никакими сведениями с ними не делился. И все же Люся нашла выход, во всяком случае, появилась слабая надежда на успех.
– Васенька, ты должна мне помочь, – появилась она утром у кровати подруги, когда та еще досматривала сны. – Вася! Немедленно просыпайся и начинай помогать!
Васенька разлепила веки и вздрогнула – перед ней, точно привидение, в белой ночной сорочке до пола, покачиваясь на одной ноге, стояла Люся и размахивала листком.
– Васенька, у меня есть идея! Сегодня мы обязательно узнаем, что там с Риммой. Вася, поднимайся скорее, у Малыша к тебе, по-моему, тоже какая-то просьба.
У Малыша просьба с утра была всегда одна и та же – он требовал прогулки. Поэтому Василиса, шатаясь, побрела наводить красоту.
– Ну, и что ты придумала? Как ты будешь пытать нашу доблестную милицию? – уселась она за стол, когда вдоволь набегалась с собакой по аллее.
– Вася, я все придумала, только ты мне должна помогать и ничему не удивляться, обещаешь?
Василиса крякнула и согласилась, в конце концов, наобещать можно чего угодно.
– Вася, немедленно беги, купи водки. Три бутылки.
– Ты решила споить все наши органы? – подняла бровь Василиса.
– Наши органы тремя бутылками не споишь. И закуски прихвати праздничной: икры там кабачковой, сыра плавленого… четыре штучки, пельменей… Ну придумай сама.
– Я, конечно, Люсенька, прихвачу, только подскажи: килька в томате за праздничную закуску сойдет?
– Вася! Не вздумай! Мы же не бомжи какие-нибудь!
Василиса только пожала плечами и пошла собираться. Она искренне не могла уразуметь: отчего это сырки плавленые закуска праздничная, а килька не в таком почете? До вечера подруга ни о чем больше не распространялась, а только лукаво подмигивала и запиралась в туалете с ручкой и тетрадкой. Сначала Василиса хвостом бродила за ней и просила хоть намекнуть, что она придумала, потом плюнула на это дело и пошла готовить ужин. Люся в это время страстно грызла карандаш, закатывала глаза к люстре и корчила брови шалашиком – что называется, соображала. В восемь вечера неожиданно зазвонили в дверь, и Люся, забыв про больную ногу, кинулась открывать.
– Это ко мне!
В дверях стоял Витя Потапов и нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
– Здрасьте, теть Люсь, – поздоровался он и шагнул в прихожую.
Витя Потапов работал вместе с Павлом Курицыным в милиции, с женщинами был знаком и даже изредка считал их умными личностями. Поэтому и беседовать было решено именно с ним.
– Витенька, проходи, – засуетилась Люся и стала припрыгивать на одной ноге вокруг гостя. – Витенька! У меня для тебя сюрприз! В комнату проходи, не задерживайся!
Потапов прошел в комнату и насторожился: в самом центре красовался празднично накрытый стол. Потапов лихорадочно начал перебирать в уме даты, не пропустил ли случайно юбилей кого из подруг.
– Витенька, не морщи лоб, все равно не догадаешься, – лучилась Люся.
– Ну не томите… – сдался парень.
Василиса тоже в нетерпении комкала угол выглаженной скатерти: у подруги появилась дурная манера не открывать секретов.
– Дорогие мои! Можно я не буду вставать? – наслаждалась их растерянностью Людмила Ефимовна. – Дорогие мои… Я написала книгу!!
– Врешь! – выдохнула Василиса. – Когда ты ее пи…
Резкий щипок заставил Василису замолчать и срочно запихнуть в рот сырок «Дружба». Пока подруга давилась продуктом, Люся охотно объясняла Вите Потапову причину торжества.
– Витенька! Я написала книгу! Это сборник стихов, посвященный родной милиции!
– И что… и кто их согласился печатать? – прошелестел тот, потеряв голос от восхищения.
– Еще не знаю, я их никуда не носила. Витя, ты будешь первым ценителем. Несколько четверостиший я смогу, пожалуй, вам сегодня озвучить! Выпьем же за это!!
Витя не стал настаивать на прослушивании, а вот рюмочку опрокинул с большим удовольствием. Василиса уже поняла, куда клонит подруга, и, прожевав наконец сырок, торжественно выкрикнула:
– Люся! За твои мозги!!
Витя молча тряхнул головой и за мозги выпить тоже не отказался. Весьма охотно он опрокинул бы пару стаканчиков за печень, селезенку и весь организм в целом. Затем, не давая гостю как следует закусить, Люся трепетно поделилась:
– Я так боюсь, что они не найдут отклика в душе читателей. Давайте за то…
– …Чтобы нашли! – выкрикнула Василиса, но в Потапове вдруг взыграло благородство, он собрался с силами, отодвинул рюмку и возжелал выслушать произведение.
– Теть Люся! Я готов, читайте…
Люся немножко растерялась, произведение она еще не накропала, так только, кое-какие наброски. На помощь пришла Василиса.
– Витя, не настаивай. Поэт сам должен предложить свой опус нашим ушам.
Василиса так торжественно говорила, что растроганная Люся не устояла. Достав откуда-то из-под себя смятый листок, она набрала побольше воздуха в грудь и совершенно чужим, писклявым голосом объявила:
– Отрывок из произведения Людмилы Петуховой! Посвящен Виктору Потапову!
Виктор вскочил, громко захлопал в огромные ладоши и, не ожидая приглашения, вылил в себя рюмку водки.
– Еще! Людмила Ефимовна! Еще прочтите! – ревел он, будто на стадионе. Василиса тоже вскочила, опрокинула рюмку и даже растроганно клюнула подругу в щеку.
– А теперь про Пашку! Про сына давай! – возопила она.
Люся готовилась обрабатывать только Потапова, поэтому на Павла стихов заготовлено не было. Но дабы не огорчать подругу, Люсенька тут же выдала экспромт:
Экспромтик, видимо, получился так себе, потому что довольное лицо Василисы как-то сникло, щеки затряслись, а в глазах появились слезы. Витя же, напротив, обрадовался второму стиху намного больше:
– Классно! Теть Люся, дайте автограф! Ой, а вам, тетя Вася, не понравилось? Чего вы, как прокисли?
– Это она не прокисла, – приступила к главному Люся, – это она переживает… печалится, можно сказать. Ее мои стихи на мысли натолкнули…
Витя понимающе притих и с уважением кивнул на Василису:
– А вы, Василиса Олеговна, всегда печалитесь, когда думать приходится?
– Витенька, ты не понял! – обиделась за подругу Люся. – Она вспомнила, как совсем недавно, в прошлую пятницу, мы ехали в автобусе и одна пожилая дама рассказывала, что в их доме убили девушку. Молодую такую, Римму Рудину. Между прочим, девушка проживала на вашем участке, по улице Громова, семь.
Виктор тоже пьяненько закручинился.
– И вот! – Люся, как могла, толкала Потапова на откровенность. – Василиса горюет, не знает, что дальше-то с девушкой произошло!
– Да! А что с ней произошло дальше? – загорелись глаза у Вити.
– Вот мы тебя и хотели спросить!
– А я чо, крайний, что ли?
– Здрассьте! – возмутилась Люся и отодвинула бутылку водки от гостя подальше. – А кому я тут дифирамбы пела? Кто у нас самый ответственный милиционер? И не вздумай говорить, что ничего не знаешь! Немедленно утешай Василису, докладывай, что там такое с Рудиной!
Похоже, что Потапов и в самом деле не понимал, о чем идет речь, но, как умел, кинулся утешать мать друга. Неловко облапил женщину, ткнулся куда-то в область уха и долго хлопал ее по спине, как колхозную кобылу.
– Да ладно, Витенька, я уже ничего… я ж понимаю, – расплавилась от мужской ласки Василиса. Но Люсеньке совсем не это нужно было от Потапова.
– То есть как это – ничего! Ты все равно ее так не успокоишь! Да хватит ее по ребрам-то наглаживать! Говори лучше, что там случилось с Рудиной?
– Да я-то откуда знаю?! Я и фамилии такой ни разу не слышал! И вообще, с чего вы взяли, что с ней что-то случилось?
Люся уже метала молнии и вот-вот готова была сорваться:
– Я же тебе говорю, нам женщина сказала, что Рудину эту убили! И позвонили в милицию, она сама позвонила!
– Да врет она все, никто нам не звонил, – отмахнулся Потапов и потянулся за следующей рюмкой. – Давайте лучше, теть Люся, за вас выпьем!
– Нет, погоди! Как это не звонил? Да я сама лично… посмотрела ей в глаза и поняла – звонила! – упиралась Люся. Она чуть было не проболталась, что лично набирала ноль один… или два? Вот черт! Неужели и правда… Это Ольга ей заморочила голову каким-то пожаром, черт возьми, Люся и в самом деле набирала ноль один, неужели она звонила пожарным?!
Люся прикрыла глаза и совершенно отчетливо вспомнила, что набирала ноль… один!
– Тетя Люся, вам плохо?
– Это у нее, Витенька, от славы голова закружилась немножко, – объяснила Василиса.
– Ага… – промямлила Люся. – Ты, Витенька… ты иди, плохо мне что-то..
Виктор не стал задерживаться. И чего, в самом деле, и без того уже посидели прилично. Он вежливо попрощался и, чуть пошатываясь, вышел. Василиса любезно закрыла за ним дверь и стала убирать со стола. Люсенькина идея потерпела крах, это очевидно: Потапов так и не сознался, но все же это не повод покрыться молочной бледностью. Неужели Люся и вправду возомнила себя поэтессой? Василисе, например, ее вирши совсем не понравились, особенно про раздетого многодетного Пашку! По разоренному столу среди тарелок важно вышагивал Финли и брезгливо тыкался мордочкой в рюмки. Обделенный Малыш достать до тарелок не мог и поэтому пытался стянуть всю скатерть со стола вместе с остатками ужина.
– Малыш, не бушуй, – потрепала его по курчавой голове Василиса. – Иди вон лучше к Люсе, слизни звездную пыль, видишь, она никак от похвалы отойти не может!
– Вася, – еле слышно пролепетала Людмила Ефимовна, – я не от славы, я… Вася, поклянись самым дорогим, что у тебя есть, что ты не станешь на меня кричать…
– Люсенька, тобой клянусь… – нежно улыбнулась подруга. – Говори немедленно, что ты опять натворила, несчастье мое?!
– Вася, я тогда… Помнишь, мы от Рудиной бежали сломя голову? Ну я еще такая взволнованная была, что ничего не соображала, помнишь? А ты тогда ко мне привязалась – «позвони в милицию, позвони в милицию», помнишь?
– Ну? – насупилась Василиса.
– Ты, Васенька, сама виновата, видела же, что я раздавлена горем, испугана, у меня голова огнем горела, поэтому я к пожарным и позвонила.
– А в милицию?
– А про милицию я не вспомнила, вернее, я думала, что звоню в милицию. Понимаешь, я номера от волнения спутала, набрала ноль один вместо ноль два. А там мне ответили: «Дежурный слушает». Понимаешь, Вася, у них там тоже, оказывается, дежурные есть. Я им и сообщила, что на улице Громова труп. Адрес назвала, а они, наверное, подумали, что если там только труп, а вовсе даже не пожар, то и ехать никакого смысла… Вася! Поставь бутылку на место! Вася!! Ты самым дорогим клялась!!
Василиса схватила недопитую бутылку и нервно отпила глоток прямо из горлышка.
– Все понятно, – вытерла она губы рукавом, – теперь все понятно. А я все никак не могла додуматься, отчего нас еще не арестовали? Труп есть, подозреваемые, то есть мы, тоже есть, отчего же нас никто еще на допросы не вызывал, в камеру не приглашал. Ни соседи не всполошились, ни знакомые, родственникам никто не сообщил. А оказывается, в милиции еще никто и не знает, что Рудина убита…
– Я думаю, Васенька, такие-то новости в милицию никогда не поздно сообщать, правда же? – Осторожненько поднялась Люся и принялась подобострастно заканчивать на столе уборку. – Вася, ты не переживай, сейчас еще не поздно, я схожу в автомат и позвоню.
– Нет уж! Извини, Люся, но ты наказана! Недоверием! Я сама пойду! – гордо выпятила Василиса губу и пошла одеваться.
С наказанием Люся смирилась быстро, не очень-то и хотелось тащиться на улицу с больной ногой. К тому же времени едва только девять, а телефонная будка буквально у соседнего дома, так что подруге можно не бояться. Но Василиса уже поняла, что с наказанием погорячилась, и на все лады принялась причитать:
– Ах нет-нет, Малыш, не собирайся со мной, я иду не на прогулку. У меня опасная миссия. Мне надо доделать то, что не сумела выполнить Люся. Да! Люся! Ты спросишь, Малыш, что может быть опасного в родном дворе? О-о-о-о! Как ты глуп! В такое время интересной женщине, как я, и вовсе не следует появляться на улице одной! Грубым словом меня может оскорбить грабитель…
«Конечно, взять-то с тебя нечего!» – фыркнула про себя Люся.
– …Какая-нибудь ревнивица может плеснуть мне в лицо серной кислотой, а маньяк-насильник и вовсе воплотить свои дикие фантазии! Люся! Черт возьми, ну сколько ты будешь одеваться?!
– Я уже готова, – появилась в дверях Людмила Ефимовна, нещадно хромая. – Я думаю, может, Малыша все же взять? Ну не такое опасное это задание – дойти до соседнего дома…
– Нет, Люсенька, у меня совершенно другая идея.
Через десять минут обе подруги, позвонив не просто по ноль два, а напрямую в родное отделение, тряслись в автобусе, направляясь к дому Рудиной.
– Они сейчас приедут, а мы из какого-нибудь укрытия посмотрим: если станут выносить закрытые носилки, то, значит, Римма погибла и нам надо срочно где-то прятаться, Потапов моментально нас вычислит, – разъясняла задумку Василиса. – А если «Скорую» вызовут, значит, девушка еще жива…
– Мало вероятно, – не верила Люся. – Ни один уважающий себя человек столько времени не сможет пролежать без первой медицинской помощи в таком-то состоянии… Эх, надо было хоть искусственное дыхание сделать…
Василиса только согласно кивала, не забывая сохранять серьезное лицо, все же не хотелось, чтобы кто-то в автобусе подумал, что в такое позднее время у них могут быть легкомысленные планы.
– Вася, а если они ничего не вынесут? – вдруг спросила Люся.
– Не забивай голову, что-нибудь да вынесут, милиция это или нет?
Подруги приехали раньше оперативников минут на сорок. Они уже успели укрыться за огромным ветвистым деревом, успели разглядеть все окна, когда, грозно фырча, к подъезду подкатил «газик». Переговариваясь, из него высыпались трое мужчин и кинулись в двери. В окна на лестничных клетках было видно, как они быстро взбежали на этаж и затормозили у квартиры. Потом один из мужчин стал звонить соседям.
Василисе ее слабое зрение не позволяло быть в курсе событий, поэтому она беспокойно вертелась возле Люси и не умолкая спрашивала:
– Люся! Ну Люся же! А сейчас что они делают?
– Сейчас вышел какой-то сосед. А теперь они двери взламывают!
– Ага, я вижу, свет зажегся. Люся, а теперь что?
– Откуда я знаю, там шторы, не видно ни фига…
Некоторое время никого не было, а потом мужчины снова появились в окне подъезда.
– Все, Вася, они выходят, соседи уже к себе ушли… Смотри!
Из подъезда вышли мужчины, и в прохладном воздухе хорошо слышались их голоса.
– Ну чего там? – спросил кто-то из машины, скорее всего водитель.
– Да ничего! Шутник какой-то разыграл, мать его!!
– Ничего?
– Только дверь зря…
Дальше подруги не расслышали, потому что машина снова зафырчала и тронулась с места.
– Ну и что? – дернула Василису за рукав Люся, когда машина выехала со двора. – Что делать будем?
– Домой поедем. Слушай, а чего мы Малыша с собой не взяли? Сейчас бы хоть щенок побегал…
Подруги прибыли домой в страшной задумчивости. Было ясно, что никого в квартире Риммы милиции обнаружить не удалось. И все же это не успокаивало, Римма исчезла. Ни живой, ни мертвой ее до сих пор нигде не было.
– Я поняла, – вздохнула Люся, – это ее Кислицын. Больше некому.
– Ты знаешь, мне почему-то тоже так кажется, – поддержала ее Василиса. – Сама подумай: мы приходим в гости, на хозяйку и не собираемся покушаться, сидим ждем, когда нам вынесут пирог, а тут вдруг заявляется этот Кислицын, тычет в нас собакой, а потом еще и спрашивает, где Римма!
– Дураку понятно, хотел от себя подозрение отвести.
– И тут он сразу убивает двух зайцев.
– И зайцев тоже?
– Люся, я образно! Он убивает двух зайцев: отводит подозрение от себя и нас ставит в дурацкое положение, то есть мы не можем сообщить в милицию, потому что нас же первых и станут подозревать, а он… Ну он забирает собаку и преспокойно уходит домой.
Люся напряженно думала.
– А потом он возвращается, так, что ли? – недоверчиво спрашивает она. – Трупа-то дома нет.
– Н-ну, может, и возвращается. Это уже мелочи, Люся. Главное, что этот Кислицын очень неприятный тип. Ведь ты смотри: он сначала прикидывается, что чем-то там заболел… душевно и посему никого не может видеть…
– Ага! А когда мы его подкараулили, так совсем на испуганного похож не был.
Несмотря на поздний час, надрывно затрещал телефон.
– Кому это в одиннадцать приспичило? – набычилась Люся, но, взяв трубку, сладко пропела: – Алло? Людмила слушает… Кто?.. Матвей Артемович? Почему же не помню, я вас просто не знаю! Какой борзый? Ах, с борзой?! Вам мой телефончик Наташа Бедрова дала? Конечно-конечно, как я могу вас забыть! Вы же такой славный милл…ый такой, в белых тапочках, как же, помню! В такой идиотской шапочке еще… Нет-нет, мне очень нравится, не стоит на собачью площадку шляпу кашемировую… Ну конечно… да… да… Буду рада…
Люсенька еще минуточку поворковала сладко и нежно прижала пищащую трубку к груди.
– Вася, он меня нашел. Мой принц… мой богатенький Буратино отыскал меня! Вася, как ты думаешь, мне еще не поздно поменять климат?
Никак подруга всерьез собралась покупать домик на Мальдивах, потому что глаза ее уже не видели старую «хрущевку», а блаженно взирали куда-то за окно. С Василисой же совершенно не было никакой возможности предаваться грезам. Тем более таким, в которых для нее не было места.
– Люся, это не он тебя нашел, это твоя Наташа Бедрова его на тебя натравила, она наверняка не знает, что у старичка миллионы в ночном колпаке зашиты.
– Какая славная девушка…
– Вот и я про то же. У меня идея! – решительно уселась Василиса за стол и вытащила все тот же потрепанный листок. – Нам необходимо вывести Кислицына на чистую воду, так?
– Угу.
– Нам он уже не доверяет, и лицами своими мы ему уже все глаза намозолили, так я чего придумала: надо Наташу к этому делу подключить, пусть познакомятся.
– А чего знакомиться, они знакомы, – очнулась от миражей Люся. – Она мне сама рассказывала. Только близкого знакомства у них не получилось, потому что Римма себе его предназначила. А теперь чего уж… пусть Наташа хотя бы делу поможет.
– Вот и хорошо, значит, мы завтра с ней обо всем договариваемся. Только надо что-то придумать, не хочется мне карты открывать. Они как-никак знакомые, а мы с тобой для них кто? Нет, Люсенька, согласись, до такой идеи ты бы не додумалась никогда!
Люся тяжело вздохнула:
– Может, и додумалась бы, но уж точно бы не предложила. Я ей и без того все мозги «богатым братцем» запудрила. Девчонка на знакомство надеется, а у меня не то что богатого, даже самого завалящего брата никогда не водилось… теперь вот… Кислицына ей…
– Не переживай, после операции мы ей обеспечим принца: Витя Потапов – чем не рыцарь? – нашлась Василиса. – Я вижу, из них выйдет прекрасная пара. Она волшебно мила и беззащитна, он… он… ну тоже ничего…
