Прочитайте онлайн Мудрость палача | День девятый. Москва. Воскресенье. 1 июля (продолжение).

День девятый. Москва. Воскресенье. 1 июля (продолжение).

Антон Федорович приехал с работы только в седьмом часу вечера. И ему пришлось выслушать все слова, которые в таких случаях говорят рассерженные жены своим мужьям. Они были приглашены в гости на пять часов, и ему пришлось спешно переодеваться под рассерженными взглядами своей благоверной.

– Я ведь тебя еще вчера предупреждала, просила не опаздывать, – бушевала супруга. – Почему обязательно нужно было сегодня отправляться на работу?

– Я меня были важные дела, – оправдывался он, надевая чистую рубашку.

– Нужно было отложить свои дела на завтра, – продолжала бушевать супруга.

– Ну, что ты говоришь, Даша, – всплеснул руками Антон Федорович, – ты ведь знаешь, где я работаю. Если меня срочно вызвали, значит, в этом была необходимость. В конце концов я обязан быть на своем рабочем месте.

– Я тебе давно говорила, чтобы ты бросил свой КГБ, – закричала супруга, – твои однокашники уже академики, а ты все еще профессор! И никогда не будешь даже членом-корреспондентом.

– При чем тут КГБ? – Он наконец нашел галстук, который хотел надеть с белой рубашкой. – Ты знаешь, что КГБ нет уже восемь лет. А ты все еще не можешь успокоиться.

– Нужно было уходить в науку, – не унималась жена, – а не сидеть с этими стукачами.

– А я чем занимаюсь? – разозлился Антон Федорович, затягивая узел галстука. – Разве не наукой? Ты ведь знаешь, как финансировались лаборатории моих друзей, в том числе и академиков. А наше финансирование не прекращалось ни на минуту за все эти годы. Ты ведь сама говорила, какое это счастье, что я попал именно в эту службу.

– Когда я такое говорила? – разозлилась жена, тут же отказываясь от собственных слов. – Чего ты придумываешь?

В подобных случаях лучше не спорить. Он нашел свой пиджак и, выходя из комнаты, обратился к супруге:

– Я уже готов.

– А я еще нет, – сказала в ответ жена, непоследовательная, как и все женщины. Он развел руками в ответ, но решил промолчать.

Еще через полчаса они уже направлялись в гости к старому другу Антона Федоровича, профессору Чирковскому, с которым они были знакомы уже более тридцати лет.

Александр Павлович Чирковский был известным врачом, специалистом по пластической хирургии. Кроме того, профессор был страстным собирателем марок. Именно в клубе филателистов и познакомились в конце шестидесятых Чирковский и Стадник. Хобби коллекционеров марок сродни болезни. Настоящие коллекционеры могут иной раз часами с увлечением обсуждать достоинства какой-нибудь марки. Когда Чирковский и Стадник познакомились, они были еще достаточно молодыми людьми. Чирковскому было чуть больше тридцати, а Стадник был немного моложе. И с тех пор длилась их дружба, основанная на большом увлечении обоих ученых. Антон Федорович женился, заканчивая институт, на первокурснице, учившейся на том же, что и он, факультете. В двадцать три года у него родилась первая дочь, а через четыре года – вторая. Теперь он был отцом двух уже взрослых дочерей.

Чирковский женился поздно, в тридцать два года. Его супруге было тогда под тридцать. Ребенок у них родился только через четыре года. Рождению Юры радовались обе семьи, и вообще Антон Федорович считал себя его своеобразным крестным отцом. Мальчик рос у него на глазах. Он закончил среднюю школу с золотой медалью, поступил в престижный Московский институт международных отношений, а закончив его семь лет назад, неожиданно принял предложение работать в Службе внешней разведки, чем привел в ужас своего отца. Впрочем, Антон Федорович, работавший специалистом-экспертом в КГБ СССР не один десяток лет, поддержал решение своего крестника.

Юрий, как и следовало ожидать, оказался толковым сотрудником и за пять лет дважды получал звание досрочно, сумев стать капитаном Службы внешней разведки в достаточно молодом возрасте. Он в совершенстве владел английским и французским и, к огорчению своей матери, не собирался менять место работы.

Антон Федорович и его супруга вышли на улицу и, остановив первое попавшееся такси, поехали на Кутузовский проспект, где жили Чирковские.

Приехав, они долго извинялись, объясняя хозяевам дома, что Антона Федоровича задержали на работе неотложные дела. Застолье было уже в полном разгаре. Оно проходило, как обычно, весело, тамадой за столом был профессор Абашидзе, известный в столице офтальмолог. Собравшиеся отмечали день рождения хозяина дома, которому исполнилось шестьдесят три года. Юрий тоже запоздал и приехал вскоре после Стадников.

Они сидели за столом до девяти часов вечера, после чего подали чай, и Чирковский пригласил Антона Федоровича в свой кабинет – показать ему марки. Все знали о хобби обоих друзей и остались в гостиной, чтобы им не мешать. Чирковский с гордостью показывал альбом с новыми приобретениями, его интересовало мнение друга.

Они так увлеклись, что не заметили, как в кабинет вошел Юрий. Извинившись, он прошел к полкам, очевидно, ему нужна была какая-то книга.

– Ты посмотри на эту марку, – возбужденно говорил Александр Павлович, – мы ведь с тобой искали ее уже десять лет.

– Где ты взял это чудо? – обрадовался Антон Федорович, наклоняясь над альбомом. – Настоящий шедевр! – Ты помнишь, как нам говорили? Что в Москве ее не найти.

– А я нашел, – гордо заявил Чирковский, демонстрируя марку. Когда речь шла о его коллекции, он превращался в настоящего фаната.

Юра с улыбкой наблюдал за отцом и его старым другом.

– Я звонил тебе все утро, чтобы рассказать об этом, – бережно доставая марку, сообщил хозяин дома, – но ты был на работе. Ты посмотри, какие зубцы. Она ведь была выпущена как юбилейная, но потом тираж был уничтожен из-за ошибки в тексте. Вот эта ошибка, – показал он, – видишь? Они неправильно напечатали название государства.

– Говорят, что во всем мире существует только десять экземпляров этой марки! – восторженно произнес Антон Федорович. – Нужно было меня найти. Я бы все бросил и приехал утром, чтобы на нее посмотреть.

– Я же говорю, что звонил, – напомнил Чирковский, – но Даша сказала, что ты на работе. Какая работа может быть у вас в воскресенье? Можно подумать, что ты ловишь бандитов. А может, ты был где-то в другом месте? – подмигнул другу Александр Павлович.

– В моем возрасте? – засмеялся Антон Федорович, разглядывая марку. Он затаил дыхание, так ему нравился этот небольшой кусочек бумаги с зубчиками.

– А почему тебя вызвали на работу в воскресенье? – спросил Чирковский, возвращая марку на место.

– Слушали магнитофонную пленку, – отмахнулся Стадник, жадно прильнув к марке, – погиб наш генерал, и у него нашли магнитофонную пленку. Вот мы теперь с ней и возимся.

Юра замер с книгой в руках. Он оглянулся на говорившего. Стадник даже не понял, что он сказал, настолько увлекло его созерцание марки. К тому же он не чувствовал себя здесь чужим. Рядом был друг, с которым они были знакомы столько лет, и мальчик, который вырос у него на глазах. Мальчик, который к этому времени был уже офицером СВР.

Стадник говорил, не поднимая головы, поэтому он не видел, в какое смущение повергли его слова «крестника». Юра смотрел на друга своего отца, явно намереваясь у него что-то спросить. И не решался. Так продолжалось около минуты. Затем Юра повернулся и вышел из кабинета, решив не беспокоить гостя. Пройдя в свою комнату, он достал мобильный телефон и набрал номер.

– Георгий Самойлович, добрый вечер, – поздоровался он, – это говорит капитан Чирковский. Кажется, наши подозрения оправдались.

– Что вы имеете в виду?

– На месте гибели Лосякина были обнаружены не только деньги...

– Понимаю, – перебил его Георгий Самойлович, очевидно, не желавший вести подобный разговор по телефону. – Я вас точные сведения?

– Абсолютно, – горько сказал Юрий. Ему было неприятно, что он воспользовался доверием старого друга своего отца, но он понимал, как важна эта информация для его ведомства.

– Приезжайте, – услышал он в ответ, – нам нужно поговорить.

Юрий положил трубку. Оглянулся на кабинет отца и пошел к выходу.

– Ты куда? – спросила его мать.

– Я скоро вернусь, – сказал он на прощание.

Мать пожала плечами. Впрочем, она привыкла, что у ее взрослого сына иногда возникали подобные неотложные дела. Она даже не могла предположить, что его заставило выскочить из дома невольное признание Антона Федоровича, проболтавшегося о найденной пленке.