Прочитайте онлайн Обманщица | Глава 9
Глава 9
Коди была потрясена. Растерянная, она стала вырываться. Никогда ей и в голову не могло прийти, что Люк совершит нечто подобное, да еще на глазах у людей! Он ведь говорил, что находит ее непривлекательной, что она его не интересует, что поэтому с ним она в безопасности. И вот теперь…
— Что вы себе позволяете? — возмущенно зашептала она, когда он оторвался от нее.
— Хуана наблюдает за нами. Я сказал, что вы — моя женщина. Хоть раз в жизни не спорьте и молчите, — распорядился он, подхватывая ее на руки.
Остальным обитателям лагеря могло показаться, что он действует в порыве страсти, но Коди ясно видела его предупреждающий взгляд. Черпак, который она сжимала в руке, выпал из ее ослабевших пальцев, и она обняла его за шею. Это какое-то безумие! Средь бела дня! Посреди лагеря! На виду у всех! Люк видел все эти восклицания в глубине ее зеленых глаз и тихо пробормотал:
— Просто поцелуйте меня.
— Но… — начала было она.
— Пожалуйста, — прошептал он, снова находя губами ее рот.
Губы Люка с внезапной настойчивостью снова овладели ее губами, и Коди вдруг перестала соображать, перестала бороться. Она говорила себе, что это из-за Хуаны, из-за того, что та не сводит с них глаз, и ей надо постараться, чтобы объятие выглядело убедительным. Она говорила, что всего лишь помогает Люку убедить эту женщину, будто принадлежит ему. Она говорила, что только притворяется, будто его поцелуй доставил ей удовольствие… но на самом деле никакого притворства не было. Поцелуй Люка оказался самым изумительным поцелуем в ее жизни. За последние годы ее несколько раз целовали молодые люди, пытавшиеся ухаживать, но ни один из них не пробуждал в ней таких ощущений.
Невольный вздох, почти стон, слетел с ее уст, и она почувствовала, как вздрогнул и напрягся Люк при этом звуке. Внезапно его губы, замершие на ее губах, стали жесткими и требовательными, но это не было больно. Люк подчинял ее себе, и, к ее полному изумлению, она наслаждалась этим.
Коди еще теснее прильнула к нему, потому что вокруг все плыло и кружилось. Она смутно сознавала, что он куда-то ее несет, но ей было все равно. Когда поцелуй наконец закончился и она оглянулась вокруг, то увидела, что он пронес ее мимо Хуаны, которая, не скрывая отвращения, разглядывала их.
На мгновение, лишь для того чтобы бросить пару слов Хуане, Люк остановился в дверях хижины.
— Может, тебе лучше вернуться к огню и приглядеть за стряпней? Сестра Мэри будет некоторое время занята другим огнем и не сможет тебе помочь.
Проговорив все это низким хрипловатым голосом, он повернулся и исчез в хижине, захлопнув за собой дверь.
Хуана застыла на миг в ярости. Нечасто бывало, что мужчина ей отказывал, и теперь в ее груди бушевала ревность. Ее так и подмывало поднести к их хижине горящий факел, лишь бы не давать какой-то набожной святоше завладеть тем, что она жаждала заполучить сама. Она едва сдержалась. Однако, не желая слушать страстные ахи и стоны, которые вскоре начнут доноситься изнутри, она круто развернулась и пошла прочь, доваривать свою стряпню.
А внутри хижины Люк поставил Коди на ноги. Она попятилась, прижимая пальцы к губам и растерянно глядя на него. Она выглядела так, как и должна выглядеть непорочная девственная монашка, на которую напал насильник. Никогда в жизни ее маскарад не сочетался так идеально с ее переживаниями. По правде говоря, у нее перехватило дыхание и она лишилась дара речи от того, что только что произошло между ними. Никогда в жизни не испытывала она подобных чувств. Даже не подозревала, что их можно испытать. Теперь она уставилась на Люка, не понимая, почему простой поцелуй заставил ее сердце забиться как бешеное, почему у нее все плыло перед глазами.
— Зачем вы это сделали? — прерывистым, задыхающимся голосом спросила она.
— Ш-ш-ш, — тихо произнес он, прислушиваясь, не крутится ли по-прежнему рядом с хижиной Хуана.
Коди разозлилась. Сначала он страстно целует ее на глазах у всего поселка и чуть ли не пар не пускает, а теперь стоит тут как ни в чем не бывало, безучастный, как полено.
Коди просто кипела от злости, сама не понимая, что ее больше злит: что он поцеловал ее тогда или что не целует сейчас. Господи, о чем она думает! Ей ведь это совершенно безразлично. Ну и что, что он не хочет ее как женщину. Она и сама его совсем не хочет. Да, не хочет! Ей нужно только одно: побыстрее поймать его, привезти Логану и получить за это деньги. И все!
— По-моему, она ушла, — наконец сказал он, поворачиваясь к Коди. — Прошу прощения за то, что пришлось поцеловать вас, но Хуана не поверила, когда я сказал ей, что вы моя женщина. Нам надо было устроить этот спектакль, чтобы ее убедить.
— Ну и как? Удалось нам это?
— Надеюсь. Она предложила мне себя, а я отказался. — Он смущенно пожал плечами. — Она не могла поверить, что я предпочитаю вас ей. Так что я должен был это показать.
— Ах так. — Самолюбию Коди сегодня наносили удар за ударом. — А что мы будем делать теперь?
Он задорно ухмыльнулся:
— Останемся здесь достаточно долго, чтобы убедить ее и любого, кто за нами наблюдает, что вы на самом деле моя женщина… во всех смыслах.
А она-то волновалась из-за поцелуя!
— Это унизительно. Они сочтут меня распутной. Целомудрие — один из библейских заветов. Вести добродетельную жизнь — единственный путь в рай.
— Не тревожьтесь. — Упрек заставил его поморщиться. — Я не собираюсь покушаться на вашу добродетель, так что с моей стороны ей ничего не грозит. Просто надо будет сделать так, чтобы об этом никто не догадался.
— Пусть так, но как мне глядеть людям в глаза, когда я стану проповедовать? Они же все будут думать, что мы с вами…
Коди почувствовала, что краснеет. Она знала, он припишет ее румянец смущению из-за того, что их считают любовниками, хотя на самом деле она вспомнила их поцелуй. Когда она прильнула к нему, обхватила его шею, когда дотронулась до его плеч… его тело было таким… твердым… А когда он нес ее в хижину, на секунду ей захотелось… захотелось, чтобы все было по правде. При воспоминании об этом сердце ее забилось сильнее.
— Я всегда считал, что безгрешные священники — народ довольно нудный. Может, после этого приключения ваши проповеди станут более увлекательными, — весело сказал он. Люк злился, и сам не мог понять почему. Что-то такое произошло, пока он нес ее в дом, что-то странное…
— Ох, ну что вы говорите! — Коди отвернулась.
Люка рассмешило ее возмущение. Он смеялся все время, пока они ждали.
Сидевшая около очага Хуана напрягала слух, пытаясь уловить, о чем они говорят, но смогла различить лишь его смех. От этих беззаботных звуков ревность ее запылала еще жарче. Это
Между тем в хижине Коди по-прежнему стояла спиной к Люку, размышляя, что будет дальше.
— Сестра Мэри…
Он произнес это примирительным тоном, так что она посмотрела на него через плечо. К ее ужасу, он разделся до пояса. При виде его обнаженного тела у Коди пересохло во рту.
— Что вы делаете? — ахнула она, круто поворачиваясь к нему. Она вдруг подумала, какой же он красивый. Ей захотелось дотронуться до него, и мысль эта ее совсем смутила. Она с трудом заставила себя отвести глаза.
— Играю свою роль, а вы что думаете? Просто закрытая дверь Хуану не убедит. У нее глаз острый.
— Так что же, вы собираетесь ходить голым, чтобы ее обдурить?
Он снова лукаво улыбнулся:
— Только если
Коди совсем перетрусила. Она схватила Библию и прижала к груди.
— Вы не Адам, я не Ева, и здесь определенно не райский сад. Так что свои штаны оставьте на себе!
Люк согнулся пополам от смеха.
— Ладно. Штаны останутся на месте, но как быть с вами? Вы не можете вернуться к очагу помогать Хуане, выглядя так, будто я до вас не дотрагивался.
— Что вы имеете в виду? — Она широко открыла глаза, потому что он решительно надвигался на нее.
— Повернитесь спиной.
— Зачем?
— Повернитесь и все.
Услышав в его голосе нетерпение, она послушно повернулась и почувствовала прикосновение его рук: он вытаскивал у нее из волос шпильки, удерживавшие тяжелую массу локонов в старомодном тугом пучке.
— Погодите!
— Вы должны выглядеть так, словно я занимался с вами любовью, — произнес Люк, продолжая распускать ей волосы.
— И как же это? — Ой, что она говорит?!
— Счастливой… сытой… жаждущей большего, — проговорил он намеренно тихим обольстительным голосом, взбивая ей локоны.
При этих словах дрожь пробежала по ее телу. Она стояла, напряженно выпрямившись, а он хихикал у нее за спиной. Наконец полностью освобожденные от шпилек волосы рассыпались пышной массой. Их шелковистая мягкость поразила его. Она держалась с ним так резко, все время настороже, ощетинившись, так что он представлял себе ее волосы грубыми и шершавыми на ощупь. Вместо этого перед ним предстала роскошная грива сверкающих кудрей.
— У вас чудесные волосы, — произнес он тихо. Еще раньше она удивила его своей отзывчивостью на его поцелуй. Какое-то мгновение ему казалось, что она получает от него удовольствие.
— Спасибо, — осторожно ответила она, не понимая, почему у него изменился голос, не понимая, почему она вся задрожала, когда его пальцы погрузились в ее волосы. Она закрыла глаза, но его образ, высокого, худощавого, голого до пояса, стоял в них, не исчезая, а он продолжал разглаживать пышные локоны.
— А теперь повернитесь, — слегка осипшим голосом велел он.
Это вернуло ее к реальности, и Коди мысленно обругала себя. Рядом с ней находится Люк Мейджорс! Она должна доставить его правосудию! Что с ней происходит? Круто обернувшись, она яростно сверкнула глазами.
— Кончили растрепывать мне волосы? — прошипела она, вкладывая в вопрос все возмущение, которое смогла в себе разжечь.
Люк вдруг обнаружил, что всматривается в ее лицо. Разрумянившиеся щеки в сочетании со сверкающим облаком волос придали ей необычайную прелесть. Даже несмотря на очки. Он нахмурился и мысленно встряхнулся. Перед ним стояла не какая-нибудь там соблазнительница, а сестра Мэри. И ему следует хорошенько помнить об этом. Он привез ее сюда, чтобы спасти, а не погубить.
— Еще только одна деталь.
Он протянул руку и расстегнул верхние пуговки ее платья, остановившись, только когда дошел до крепко прижатой к груди Библии. Затем, не в силах сдержаться, он поднял руку и осторожно провел пальцем вниз, по щеке, по изящному изгибу шеи, туда, где ткань платья разошлась, приоткрывая грудь. Взглянув ей в лицо, он промолвил:
— Теперь у вас вид женщины, которую только что как следует любили.
Несмотря на все адресованные себе упреки, Коди стояла, зачарованная нежностью его прикосновения. Однако при этих словах вся сжалась.
— И вам это доставляет удовольствие?
— Огромное. — Он снова ухмыльнулся. — Нам надо, чтобы все выглядело правдоподобно. А теперь идите помогать Хуане.
С этим он повернулся и вышел из хижины без рубашки и с улыбкой на губах.
Со своего места у огня Хуана наблюдала за Люком. Он надевал рубашку, и движения его говорили о том, что перед ней самец, удовлетворенный, самодовольный и уверенный в себе. Он зашагал прочь, а Хуана провожала его глазами, пока он не скрылся из вида, и внутри у нее мучительно сводило от неудовлетворенного желания. Она поклялась себе, что найдет способ привлечь к себе красавца стрелка.
Коди выждала несколько минут, прежде чем выйти из хижины.
— Иди-ка сюда, — помахала ей поварешкой Хуана. — Один огонь ты, может, и погасила, но этот не залей ни в коем случае.
— Не думай, что я охотно участвую в этом разврате. Грех окружает нас, и мы должны с ним бороться. Даже когда он грозит затопить нас, даже если вынуждает делать что-то против своей воли, мы должны стараться поступать правильно.
— Кажется, я не слышала из хижины твоих криков о помощи.
— Кто бы меня спас? Ты? Однажды, Бог даст, я спасусь от этой судьбы, и грехи мои будут мне прощены. А сейчас я могу лишь терпеть его прикосновения и надеяться, что скоро этому придет конец.
Хуана смотрела на нее во все глаза, презирая и жалея.
— Эх, проповедница, какая же ты дура.
— Ты считаешь меня дурой, потому что я верю в святость брачных обетов? Потому что я верю, что мужчина будет больше уважать тебя, если не дать ему щедро то, что он хочет сильнее всего? Не по своему выбору оказалась я здесь и подвергаюсь этим непристойностям. Но я буду молиться, зная, что Бог хранит меня от дальнейших бед.
— На твоем месте я бы молилась скорее вернуться в его постель, а не спастись от нее.
Коди видела ревность в глазах Хуаны.
— Не тогда, когда тебя затащили в нее против воли. Ты должна хранить самый драгоценный дар, свою любовь, для брака с мужчиной, который полюбит тебя и будет всю жизнь о тебе заботиться.
Но Хуана только расхохоталась ее словам. Если бы Люк Мейджорс захотел ее, она бы никогда не покинула его постели.
День клонился к вечеру. Джек Логан сидел с Фредом Халлоуэем в конторе шерифа. Настроение у него было препаршивое. Единственное, что он сумел сделать хорошего за две недели после побега из тюрьмы, это дать Джессу денег для уплаты налогов за «Троицу». Но он не получил никаких вестей ни от Люка, ни от Джеймсон. Может быть, им сейчас грозит опасность, а он должен сидеть на одном месте и терпеливо ждать. Он извелся от этого.
— Не слышали, есть какие-нибудь новости о Харрисе?
— Ничего хорошего, — ответил Фред. — Позавчера я разговаривал с доктором, и он сказал, что у Джонатана не прекращается лихорадка и он то приходит в сознание, то снова теряет его.
— Каково должно быть сейчас его жене? — Образ Элизабет Харрис преследовал Джека. Он не мог забыть, в каком отчаянии была она в ту ночь, как хотела посмотреть в лицо людям, стрелявшим в ее мужа. Она сейчас, наверное, убита горем.
— По словам доктора, она почти все время проводит у постели Джонатана.
— Необыкновенная женщина.
— Вы хотите сходить к ним в дом, проведать Джонатана? Не знаю, сумеет ли он нам что-то рассказать, когда ему станет получше, но очень хотелось бы послушать, что он скажет о роли Мейджорса в этой истории.
— Очень интересно. Если я вам зачем-то понадоблюсь, то я навещу Харрисов, а потом отправлюсь в гостиницу.
Джек вышел от шерифа и направился к дому банкира, одному из самых красивых в городе.
Сняв шляпу, он поднялся по ступенькам крыльца и постучал в дверь.
— Рейнджер Логан, как приятно вас видеть, — улыбнулась ему Элизабет.
— Добрый вечер, миссис Харрис.
Она вышла к нему из дома, нервно приглаживая волосы.
— Есть какие-нибудь новости? Вы нашли эту банду?
— Нет, мэм, но не тревожьтесь, найдем непременно. В конце концов Эль Дьябло будет болтаться на веревке.
Элизабет вздрогнула от прозвучавшей в его словах ярости.
— Спасибо.
Взгляды их встретились, и на мгновение он потерял дар речи. Она была такой прелестной… и ранимой. Но он тут же вспомнил, зачем пришел.
— Я зашел узнать, как чувствует себя ваш муж. Есть какие-нибудь перемены?
Она кивнула и чуть улыбнулась.
— Вчера лихорадка спала. Ему гораздо лучше.
Джек заметил, что она как-то не слишком радуется этому.
— Не знаете, когда он достаточно окрепнет, чтобы поговорить со мной? Мне очень важно знать, что скажет он об ограблении.
— Вы можете поговорить с ним сейчас, но он очень быстро устает.
— Спасибо.
— Есть еще одна вещь, которую я должна вам сказать.
Джек выжидательно посмотрел на нее.
— Доктор ушел немногим больше часа назад. Теперь, когда Джонатану лучше, он смог осмотреть его тщательнее. — Она замолчала, пытаясь справиться со слезами. — Пуля повредила ему позвоночник. Мой муж… парализован. Он будет до конца жизни прикован к инвалидному креслу. — Лицо ее исказилось от невыразимой муки.
— Мне очень жаль. — Его охватило неудержимое желание привлечь ее к себе и сказать, что все будет хорошо, что он все исправит. Но что он мог поделать?!
— Это не ваша вина. — Она отвернулась, пряча свою печаль. — Просто Джонатан в такой ярости. Он сказал мне, что предпочел бы умереть, чем жить получеловеком.
Джек ласково коснулся ее плеча:
— Уверен, что он не думает так на самом деле. У него есть столько всего, ради чего стоит жить.
При этих словах она снова поглядела на Джека. Устремленные на него глаза лучились мягким светом, и голос, когда она заговорила, звучал тихо и нежно:
— Он в глубине дома, в нашей спальне. Вы можете с ним поговорить.
Она провела его к большой спальне и медленно открыла дверь.
— Джонатан, здесь рейнджер, о котором я тебе говорила… Рейнджер Логан хочет поговорить с тобой об ограблении.
Джонатан Харрис неподвижно лежал посреди широкой постели. При звуке ее голоса он повернул голову и посмотрел в ее сторону. Лицо его казалось пепельным, взгляд темных глаз был жестким.
— Мистер Харрис, я рад, что вам лучше.
— Вы называете это «лучше»? — огрызнулся он. Он был очень слаб, но ненависть дала ему силу, и голос звучал громко. — Лучше бы я умер. Но сначала хочу поглядеть, как этого ублюдка повесят!
— О ком вы говорите?
— О Люке Мейджорсе! Я с самого начала знал, что добра от него не будет! А потом он еще сказал, что я об этом пожалею… Что ж, я уже жалею.
Джек насторожился:
— Он сказал, что вы пожалеете? О чем? Что там случилось, когда началось ограбление?
— Он явился, чтобы получить заем для уплаты налога за ранчо. Но я ему отказал. Я сказал ему, что таким, как он, мы займов не даем.
— Каким таким? — Джек почувствовал, как его захлестывает ярость при этих словах.
— Мейджорс — наемный убийца… стрелок. Как раз перед тем как в меня выстрелили, я заявил ему, что займа он не получит. Он не держал у нас вкладов, его ранчо было убыточным. Тогда он стал мне угрожать, сказал, что я пожалею.
— А что случилось, когда началась стрельба?
— Он вставал, когда мужчина позади него объявил, что это ограбление. Мейджорс выхватил пистолет, и они оба выстрелили. Тогда я и был ранен.
— Вы уверены, что в вас стрелял Мейджорс?
— Конечно, уверен! Они все были вместе! Нам не надо таких типов в нашем городе. — Харрис говорил с таким пылом, что почти сумел приподняться на локте.
— Вы своими глазами видели, как он в вас выстрелил? Не мог это быть тот второй человек?
— Вы не видели выражения его лица, когда я заявил ему, что займа он не получит. Он выстрелил в меня точно так же, как потом застрелил шерифа Грегори. Найдите его, Логан. Найдите его и убейте!
Джонатан без сил снова упал на постель, на лбу от напряжения выступила испарина.
— Убейте его, — глухо повторил он. — Мне жаль, что он не убил меня. Лучше смерть, чем такая жизнь.
— По-моему, сейчас вам лучше уйти, — проговорила Элизабет из-за спины Джека.
Он повернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Элизабет ласково сказала несколько слов Джонатану и вышла к Джеку.
— Извините, что я его так расстроил. Но мне было необходимо услышать о том, что случилось, от него.
— Я понимаю… и ценю то, что вы для нас делаете. — Она отперла дверь.
— Если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, миссис Харрис, только дайте мне знать. Я остановился в гостинице «Хоумстед».
— Вы очень любезны, рейнджер Логан, и, пожалуйста, зовите меня Элизабет.
— А я Джек.
— Спасибо… Джек.
Они попрощались, и она вернулась к постели мужа.
Джек направился было в гостиницу, но по дороге изменил решение. После того как он выслушал рассказ Харриса о том, что произошло в банке, ему требовалось выпить. Все без исключения были уверены, что Люк участвовал в ограблении. Джек понимал: ему будет чертовски непросто доказать невиновность друга. Голова у него шла кругом. Он вошел в салун, взял бутылку виски и стакан и уселся в одиночестве за дальний столик.