Прочитайте онлайн Объект власти | ИСПАНИЯ. МАРБЕЛЬЯ. 5 МАРТА, СУББОТА
ИСПАНИЯ. МАРБЕЛЬЯ. 5 МАРТА, СУББОТА
Темно-синяя громада седьмой серии «БМВ» затормозила рядом с кафе. Из автомобиля вышли двое. Первый — водитель — был молодым человеком, лет двадцати пяти, одетым в светлые брюки, красный джемпер с характерным крокодильчиком на груди и легкую светлую куртку. В начале марта в Марбелье было около двадцати градусов, но иногда становилось прохладно, температура опускалась до шестнадцати-семнадцати градусов. Второй мужчина был гораздо старше — лет под пятьдесят. Он был одет в светло-серые брюки и черную водолазку. Глядя на него, было трудно определить, каким количеством денег он обладает. Однако внимательный наблюдатель оценил бы его обувь, сшитую на заказ в Милане, брюки из английского «Харродса», водолазку из кашемира и, наконец, часы, стоимость которых превышала сорок тысяч долларов. Выйдя из машины, этот человек сразу же направился в кафе, где его уже ждали.
Ожидающий сидел за небольшим столиком на веранде, глядя на приближающегося к нему бизнесмена. Об этой встрече они условились заранее. В начале марта в придорожных кафе всемирно известного испанского курорта Марбелья обычно мало посетителей. Кроме одиноко сидевшего за столом Андрея Михайловича, на веранде больше никого не было. А в зале сидели только двое его помощников, но о том, кто они такие, никто не знал. Они обеспечивали страховку этой встречи.
Вновь прибывший прошел к столику на веранде и сел рядом с Андреем Михайловичем, кивнув ему в знак приветствия. Они были знакомы достаточно давно и не видели смысла в официальных рукопожатиях. Из недр кафе к ним поспешил официант.
— Что угодно сеньору?
— «Эспрессо», — ответил новый посетитель. Его водитель остался у машины.
Официант вернулся внутрь заведения. Приехавший мужчина взглянул на сидевшего рядом Андрея Михайловича, перед которым стояла почти пустая кружка пива.
— Что у нас? — спросил он.
— Все нормально, — ответил Андрей Михайлович. — Офис мы уничтожили, свидетелей убрали, документы сожгли. Осталась одна женщина, которая меня видела, сейчас мы ее ищем.
— Это ваши проблемы, — торопливо отмахнулся приехавший, не желая слышать подробностей. — Меня интересует, как продвигается решение нашей задачи.
— Работаем, — отозвался Андрей Михайлович.
— Столько месяцев? — напомнил приехавший. — Вы знаете, сколько денег мы уже потратили?
— Конечно. Но результат будет. У нас появились некоторые проблемы. Как мы и предполагали, группу Дзевоньского спецслужбы смогли вычислить. Эта группа вела себя слишком шумно. Все эти их перелеты, статьи в газетах, многочисленные контакты с ненужными людьми и, наконец, убийство несчастной женщины, которая работала в их офисе. Дзевоньский и его люди были обречены, их рано или поздно должны были взять. План у них был интересный, но авантюрный.
— Вы так спокойно говорите о своей неудаче, словно расписываете мне шахматную партию.
Официант принес чашечку кофе и торопливо удалился. Он уже понял, что эти двое назначили встречу на холодной веранде, чтобы поговорить без свидетелей.
— Нужно быть готовым жертвовать пешками и фигурами, чтобы победить в партии, — добродушно пояснил Андрей Михайлович. — Должен вам сообщить, что Дзевоньский и его группа были лишь первой линией нашей атаки. У нас в запасе — резервный вариант генерала Гейтлера. Он уже выходил со мной на связь, позвонив мне еще первого марта. Гейтлер уверен, что российские спецслужбы начали с ними игру. Отдаю должное его интуиции, он исчез за несколько минут до штурма дачи. И сейчас готовит свой план самостоятельно. Даже я при желании не смогу его найти.
— И мы должны ждать, когда он снова позвонит?
— Я дал ему другой номер телефона, о котором не знал Дзевоньский. А прежние два сменил. Но ждать мы не будем. Нужно признать: мои бывшие коллеги сумели доказать, что не разучились работать…
— Мне не совсем понятно, чему вы радуетесь?
Андрей Михайлович усмехнулся. Он был лет на десять или пятнадцать старше своего собеседника. И терпеливо продолжил:
— С самого начала было понятно, что обеспечить абсолютную секретность операции невозможно. Кто-то где-то как-то может проговориться. А когда задействовано такое количество людей и большие деньги, возможность осечки возрастает многократно. Поэтому было решено использовать Дзевоньского и его группу в качестве основной ударной силы, на которую будет отвлечено все возможное внимание российских спецслужб.
— То есть вы с самого начала знали, что используете их в качестве подставки?
— Почти. Конечно, если бы удался их авантюрный план, было бы хорошо. А если нет, то они должны были привлечь своими активными действиями внимание комиссии генерала Машкова, которая была создана сразу после того, как Хеккет передал через знакомого эксперта предложение Дзевоньского. С этой минуты наш поляк и вся его группа по существу были под прицелом.
— Я не понимаю ваших рассуждений. Выходит, что вы тратили наши деньги впустую, заранее зная, что у них ничего не выйдет? — разозлился приехавший, отодвигая от себя чашку уже остывшего кофе.
— Мы не исключали такой возможности. Если бы мы не тратили деньги, внимание спецслужб переключилось бы на другие варианты, что могло привести к ненужным для нас последствиям. Поэтому мы так спокойно расстались с группой Дзевоньского. А теперь готовы нанести свой собственный удар.
— «Резервный» вариант генерала Гейтлера?
— Нет. Это вторая линия прикрытия. Он, конечно, гений, но я уже давно не верю в гениев-одиночек. Их время закончилось.
— Тогда объясните подробнее.
— Не буду. Вам нужен результат, и вы его получите. А каким образом — это мое дело. Я не выйду за рамки составленной нами сметы.
— Ясно. Когда?
— Два месяца — предельный срок. Думаю, мы уложимся.
— Хорошо, — приехавший поднялся. — Куда переводить деньги? Как и раньше? В «Сити-банк»?
— Нет. Об этом счете знал Дзевоньский. Я записал для вас счета двух других банков. Эти банки не большие, о таких не пишут в газетах. Французский и швейцарский. — Андрей Михайлович достал из кармана небольшой листок бумаги, сложенный пополам, и протянул своему собеседнику. Тот быстро кивнул, забирая бумагу.
— Что еще?
— Ничего. Ждать.
— Почему об аресте группы Дзевоньского ничего нет в российских газетах? Я думал, что они используют такой шанс. Покушение на президента. Им всем дадут за это ордена и медали.
— Все предельно засекречено. Они знают, что еще не нашли Гейтлера, и поэтому не сообщают о своей успешной операции. Это своего рода игра, в которой обе стороны понимают, почему противник поступает именно таким образом. Самого Дзевоньского и его людей держат за городом в специальном центре бывшего ПГУ. Доступ туда крайне ограничен.
— Откуда вы знаете?
— Я работал в ПГУ, — напомнил Андрей Михайлович, — и ушел оттуда в пятьдесят два года. Вы никогда не спрашивали меня, как я оказался на Западе и почему не остался в Москве, где сейчас снова в фаворе бывшие чекисты и бывшие советские разведчики.
— Вы говорили, что у вас были неприятности, — вспомнил его собеседник. — Мы ведь знакомы с вами с девяносто пятого.
— Верно. Но мои неприятности начались из-за того, что один из руководителей внешней контрразведки ПГУ генерал Калугин оказался не очень порядочным человеком. Некоторые даже считали, что он сдал часть наших агентов. Я знал точно, что это не так. Калугин был слабый и не очень квалифицированный работник. К нам тогда, сразу после августа девяносто первого, прислали Бакатина. Тот пришел на волне революционного энтузиазма и все сразу развалил. За несколько месяцев. А Калугин вознамерился оседлать эту волну, сделать карьеру. Поэтому он стал еще большим демократом, чем все наши доморощенные либералы. И сам не заметил, как подсел на американские гранты, начал получать деньги от разных фондов, выступать на различных международных конференциях, организованных этими фондами. И сдавать своих бывших товарищей. Даже написал книгу, умудрившись таким образом сдать одного из наших агентов. В общем, покатился по наклонной. Руководителем ФСБ он не стал, не та квалификация, а вот предателем его назвать можно. Но когда он начал так себя вести, соответственно стали трясти и его бывших сотрудников. В первую очередь выперли меня. Хорошо, что сохранили пенсию. В девяносто третьем я получал восемь долларов в пересчете с тех рублей. Жена у меня умерла еще в девяностом, дочь стала взрослой. Я тогда женился во второй раз, но дочь не очень охотно приняла мою новую жену. Все это вы хорошо знаете. Когда вы согласились взять меня в вашу службу безопасности, то проверили мою прежнюю жизнь. Мне об этом известно. И вы знали, что я знаю. С девяносто пятого я работаю на вас и на ваших друзей. И благодаря вам живу в Европе уже столько лет.
— Зачем мне все эти подробности?
— Чтобы расставить наконец все точки над «i». Я помню, чем обязан вам и вашим друзьям. И не могу забыть, как меня выгнали мои бывшие товарищи. Поэтому я здесь, а они там. И поэтому я работаю на вас, а не вместе с ними против вас, и сделаю все, чтобы ваш план удался. Вы должны понимать, что они мне гораздо ближе, чем вы и ваши друзья. Но раз так получилось, я буду играть на вашей стороне.
— Всегда?
— Во всяком случае, до конца этой игры. Что будет потом, мы не знаем. И никто не знает.
— О вашей прежней жизни, о которой мне все хорошо известно, поведали. А вот о том, что собираетесь делать, не сказали.
— Конечно, не сказал. Я только хотел вам напомнить, как получилось, что я оказался на вашей стороне. А больше я вам ничего не скажу. Я и так наговорил сегодня слишком много.
— Как мы свяжемся в следующий раз?
— В записке номера двух новых телефонов. Можете звонить в любое время. Но я думаю, что вам не стоит волноваться по пустякам. Мы сделаем все, как нужно.
— Хорошо, — приехавший задумчиво посмотрел на Андрея Михайловича, затем поднялся, так и не притронувшись к своему кофе.
— Одну минуту, — остановил его Андрей Михайлович, поднимаясь следом. — Кто этот парень, ваш водитель? Вы ему доверяете? Я раньше его не видел. Мне кажется нецелесообразным брать с собой на встречу посторонних людей.
— Это не посторонний, — торопливо ответил его собеседник, посмотрев в сторону «БМВ». — Это мой сын от первого брака. Я думаю, что имею право иногда ездить вместе с ним. Он пока студент, учится в Англии. До свидания.
Андрей Михайлович тяжело опустился на стул. Приехавший стремительно прошел к своему автомобилю, сел в машину, и они уехали. Андрей Михайлович посмотрел на нетронутый кофе. Почти сразу появился официант.
— Сеньор уже уехал? — удивился официант. Он не был встревожен. Посетитель, приехавший на такой дорогой машине, как «БМВ» седьмой серии, не станет сбегать из-за чашечки кофе. Может, он просто забыл заплатить?
— Да, — ответил Андрей Михайлович. Он хорошо знал испанский. — Но вы можете не беспокоиться. Я оплачу его кофе.