Прочитайте онлайн Под каблуком у синего ботинка | Глава 8Видения белой горячки
Глава 8
Видения белой горячки
Распаренная, красная, будто борщовая свекла, Клавдия Сидоровна метнулась к окну – новенькая «Волга» плавно покидала двор. Женщина всхлипнула. И этого человека она любила тридцать лет! Ну да, тридцать… Они же до свадьбы не сильно долго хороводились – только познакомились, а через три месяца свадьбу сыграли. Ой, а как познакомились-то!
Клавдия всегда была городской жительницей, но только жила она в таком районе, где каждый друг друга знал еще с пеленок. Там и родилась, и выросла… ну, хоть не в красавицу, но в девицу на выданье. Пришло время искать жениха, но Клавдии никто не подходил: то претендент росточком со скамейку, то пьет, то дерется, в общем – не находилось женихов, хоть тресни.
Акакий же жил с одной мамой, был, как мама утверждала, интеллигентом в седьмом поколении и манную кашу ел тремя вилками. Мальчик рос застенчивым, робким, жил по указам маменьки и нисколько этим не тяготился. Когда ребенку исполнилось двадцать пять, мама встала во весь свой небольшой рост и заявила:
– Все, сынок, уезжаю в Самару, к тете Рае. Со мной ты век себе жены не найдешь. Как соберешься жениться – шли телеграмму, выеду немедленно.
Четыре раза Акакий влюблялся, четыре раза высылал телеграмму, и ровно столько же раз мама спешно выезжала к сыну. Невесты Акакия ей жуть как не нравились. Они были то слишком крикливые, то мямли, то модницы, а одна и вовсе оказалась без городской прописки. Акакий уже начал вживаться в образ холостяка, когда однажды в автобусе повстречал приятную хрупкую девушку. У девушки не оказалось денег на проезд, и кондуктор пела ей арию из одних оскорблений.
Девчонка же только смеялась, играя ямочками на щеках. Акакию было так стыдно, будто это он бесплатно прорвался в автобус и теперь незаконно крадет у пассажиров свободное пространство, а пространства этого вообще не было. Люди висели на плечах друг у друга и громоздились в три этажа. И Акакий совершил маленький геройский поступок – он протиснул руку в карман, нащупал мелочь и заплатил за девушку с ямочками. Она лучезарно ему улыбнулась, зато рядом висевший мужик взревел, точно буйвол:
– В автобусе воры!! Карманники! Вот этот прощелыга залез ко мне в карман и выгреб всю мелочь!! Мне жена на молоко дала!
От мужика крепко разило перегаром, и, судя по всему, драгоценная мелочь была припасена как раз для опохмелки. Однако народ ему поверил, и автобус закачался от гнева пассажиров.
– У них здесь целая банда!!
– Правильно – одна отвлекает, а этот недоделанный по карманам шарит!
– Точно! Ишь, морду воротит, думает, спортивные рейтузы напялил, так и за спортсмена сойдет!
Акакий обмер. Он действительно ехал в спортивных штанах! Сегодня на работе намечалась уборка цеха, и он был не в брюках. Значит, и кармана у него не было! Правильно! Его собственный рубль был завернут в платочек и булавкой прицеплен… в общем, не важно к чему. Какой стыд – Акакий и вправду залез в чужой карман и вытащил чужие деньги! Что было дальше, Акакий Игоревич вспоминать не любит. Его вышвырнули на следующей остановке и скорее всего потащили бы в отделение милиции, если бы не та девчонка с ямочками на щеках. Она схватила его крепко за руку и бегом потащила в подъезд какого-то барака. Этот барак оказался ее домом.
– Проходи, сейчас чай пить будем, – хихикала она.
Акакий млел. Как выяснилось, девчонку звали Клавдией, жила она одна, и, похоже, Акакий ей приглянулся.
– Ты зачем этой курице за меня деньги заплатил? Мне же ехать всего одну остановку. Я всегда так езжу. Кондукторша целую остановку желчью исходит, а потом я выхожу. А ты тут со своими копейками…
– Так видишь, оказалось, не со своими…
– О горе какое! Этот мужик сегодня просто на одну бутылку меньше выпьет. Его жена тебе только спасибо скажет.
Через три месяца решили подавать заявление в загс.
– Клава, давай сначала маму вызовем. Она у меня в Самаре, у тетки проживает, – попытался выполнить необходимый ритуал Акакий.
– Ну и пусть проживает. Распишемся, а там и пригласим. Ты знаешь, мама не волк, в лес не убежит. Да и потом, нам надо сначала с тобой друг к дружке привыкнуть, а уж потом с мамами знакомиться.
Акакий очень хотел пригласить маму, но от Клавдии веяло такой решимостью, что ослушаться он не посмел. Мама приехала, когда первенец Данилка уже шевелился под пышным Клавиным платьем.
– Сыночек! – рухнула матушка на руки Акакия. – Что ж ты меня сначала со своей невестой не познакомил?
– А зачем вам с невестой знакомиться? Не вам же под венец идти. Хотите познакомиться – пожалуйста, я – Клавдия Распузон, жена вашего Акакия, а скоро и маленький Распузончик родится.
– Господи, Акаша, – горевала мать. – Ты посмотри, кого взял в жены! Она же… она не интеллигентка!
– Ой, ну надо же! – фыркнула Клавдия. – Вы бы лучше на свою фамилию посмотрели! Тоже мне, интеллигенты!
– У нас фамилия французская! Мы, может, потомки французских кровей! – кипятилась свекровь. – У нас в роду не было крестьян!
– А теперь будут!! – рявкнула Клавдия, и на этом дружба со свекровью угасла.
На следующий день мама Акакия уезжала. Напоследок она тоскливо всплакнула и почему-то долго извинялась перед сыном:
– Прости меня, Акаша, мой эксперимент с твоей самостоятельностью тебя погубил. Бедный мальчик.
Потом она приезжала еще раза три – когда уже родились дети. Сам Акакий раз в году обязательно ездит к матери, а потом целый год пишет ей добрые письма про свою счастливую жизнь.
Сейчас Клавдии вдруг пришло в голову – а ведь в те времена он любил ее. Он даже поставил ее ближе собственной матери. Интересно, как бы она себя чувствовала, если бы Лиличка – жена Данилы, относилась к ней так же, как она к своей свекрови? Нет, когда закончатся эти передряги с расследованием, надо будет обязательно взять старушку к себе. Но только когда вот они кончатся?
Акакий появился у общежития Любаши точно в срок. Девушка выскочила из вестибюля и, цокая высоченными каблуками, подбежала к машине.
«Зачем она только напялила эти каблуки? Я рядом с ней смотрюсь той-терьером», – раздосадованно подумал Акакий и тут же об этом забыл. Пусть он даже карманный пудель, но какова девица! Коротенькое платьице еле держалось сверху на тоненьких ниточках и при этом заканчивалось как-то уж совсем неожиданно – чуть пониже пояса. Было впечатление, что Любочка и внучка Яна носят один размер. От девушки пахло чем-то дурманящим, и ее руки как бы случайно то и дело прикасались к его плечу. А то и вовсе к ногам. Он уже давненько и сам себе такого не позволял: радикулит, дери его за ногу, но сейчас было жуть как приятно.
В неброском ресторанчике Люба шустро заказала горячее и парочку салатиков. Ждать закуски пришлось долго, зато водку в потном графинчике принесли сразу же. Акакий вместе с Любочкой не стали дожидаться всего остального, а первую рюмку выпили так, с хлебушком. Глаза у обоих заблестели, и сразу же сложился разговор.
– Люба, признайся, что ты во мне нашла? – томным голосом вопрошал Акакий, поглаживая ручку девчонки своей ладонью с узловатыми пальцами.
– Вот меня все об этом спрашивают, – шутливо надулась прелестница. – Мне и девчонки в общаге говорят – ну, мол, и отхватила задохлика. Дурак дураком, даже одеться толком не может. А мне нравится. Вы такой необычный. Вот этот галстук – он же от Валентино, верно?
Акакий покраснел и поправил галстук.
– Да это Клава на китайском рынке взяла. А уж кто ей продал, не знаю, может, и Валентина. Давайте лучше выпьем.
Тарелки с салатом принесли только к концу вечера, и парочка уже успела набраться. Про горячее никто и не вспомнил. Они оба вообще плохо соображали. Сначала Любочка все время пыталась стянуть галстук с шеи Акакия и бормотала «На вечную память», а Распузон сопротивлялся, он не мог в заведении находиться с расстегнутым воротником. Потом девушка сидела на коленях у Акакия Игоревича, это он еще тоже помнил, помнил еще… ох ты, батюшки! Он же там все стекла переколотил! Точно, а какому-то важному господину заявил, что покупает весь его ресторан и самого важного господина тоже, и он будет у него горшки охранять. Он имел в виду цветочные, конечно же.
И что ж его так понесло, вот стыд-то… А Любочка? Любочка… Вот зараза, она шептала огромному верзиле, чтобы он шума не поднимал, а потихоньку сплавил Акакия Игоревича обратно в тюрьму… Почему обратно?… Ничего не ясно… И уж совсем непонятно, почему его, Акакия, Любочка открыто целовалась с парнем с соседнего столика. Она, наверное, пьяненькая была и просто мужчин перепутала. Хотела с Акакием, а тут этот франт подвернулся… а потом… Потом сознание Распузона отключилось. Совсем.
Очнулся Акакий от пронизывающего холода. Вокруг была непроглядная тьма и несло сыростью. Костюм отчего-то был совершенно мокрым, отвратительно лип к телу и не согревал, как все порядочные костюмы, а только притягивал холод. У Акакия Игоревича мерно тряслись руки и ноги, а зубы выстукивали бодрый строевой марш. Где это он? И почему мокрый-то? Акакий сел, огляделся и тихонько заскулил. Глаза вскоре привыкли к темноте, и ему удалось разглядеть какие-то знакомые очертания. Еще некоторое время вчерашний ухарь тупо пялился на местность, пока до него не дошло – он находится на пляже «У Агафьи»! Под чахлым кустом китайской сирени. Ведь сколько раз он говорил хозяйке, не будет эта сирень расти на песчаной почве, а упрямая Агафья – пусть здесь растет, на черноземе и дурак вырастет. Вот так!
И как это он сюда забрался? В таком виде швейцар Коля его точно бы не пропустил, а Агафья тут же позвонила бы Клаве. А кроме как через парадный вход на пляж не доберешься. Мысли лениво ворочались в голове, и объяснения не находилось. Вдруг непонятный шум прервал самоанализ Акакия. Послышался всплеск воды, и из заводи вышел Ихтиандр. Акакий так явно его видел, что даже заметил, где у него замок на гидрокостюме. «Здравствуй, белая горячка», – тоскливо подумал несчастный гуляка и еще сильнее прижался к кусту сирени. Ихтиандр, не торопясь, крался к коттеджу. «Наверное, есть захотел, на одной-то рыбе долго разве продержишься?» – мелькнуло в Акакиевой голове. Человек подошел к дому, но в двери заходить не стал, а пошарил в траве, вытащил старую деревянную лестницу и приставил к окну на втором этаже. Едва слышно он поднялся до окна и попытался открыть створки. Окно не поддавалось. Ихтиандру было неудобно – надо было держаться за лестницу и прорываться внутрь.
– Мужик, слышь, ты постучи, там только Агафья, она откроет, чего так пыжиться… – от чистого сердца посоветовал Акакий.
Он и сказал-то негромко, а речной гость вздрогнул, замахал руками и со страшным грохотом рухнул на землю. Не оглядываясь, незнакомец поскакал к воде и ушел в черную реку. Шум падающей лестницы переполошил Агафью, в комнату которой выходило это окно. Проснулся также кто-то из посетителей, и уже позже всех выскочила заспанная охрана.
– Кто здесь? – шарил фонариком по пляжу воинственный охранник Рома. Сегодня его смене надлежало сторожить такое сокровище, как старушка Агафья, и он, проспав все на свете, теперь носился по песку с ошалелыми глазами.
– Что здесь творится?! – недовольным голосом вопрошала хозяйка заведения. – Акакий Игоревич, а вы здесь каким ветром, несчастье вы наше?
Акакий на «несчастье» обиделся и даже перестал стучать зубами.
– А вы что же думаете, я просто так здесь валяюсь? – гневно сверкнул он золотой коронкой. – Я со вчерашнего вечера в засаду залег!
Если бы от него еще не несло так перегаром… И все же Агафья уже с уважением оглядела его хлипкую трясущуюся фигуру.
– Зачем? И что это вы мокрый с головы до ног? Ф-фу, а уж аромат от вас… – сморщила старушка нос.
– Прекратите немедленно фукать! – обозлился Акакий. – Я еще вчера заподозрил неладное, вот и решил проверить свои подозрения и, как видите, не ошибся. А «ф-фу», как вы выражаетесь, это чтобы согреться. Так что нечего тут кукситься, лучше бы мне горячего чаю с малиной, рюмочку коньячку и теплый халат. Неужели вы не понимаете, я вам жизнь спас!
Как ни крути, а кто-то действительно тайно хотел проникнуть в опочивальню стареющей леди и, судя по его поспешному бегству, с недобрыми намерениями. Поэтому Агафья Эдуардовна быстренько распорядилась приготовить для Акакия что-нибудь согревающее, а сама вместе с ним и с огромным Ромой пошла рассматривать следы под окном. На песке хорошо были видны здоровенные отпечатки босой мужской ноги, размера сорок шестого. Тут же валялась лестница, Акакий видел, как Ихтиандр доставал ее из того места, где начиналась трава. Трава была на самом деле примята, отпечатки тоже еще не засыпало песком, но что с этими «уликами» можно было сделать, никто не знал. Ну увидели, потрогали, а дальше что?
– Пойдемте уже в дом, я на этом вашем задании так продрог, что неделю теперь буду на больничном. Агафья Эдуардовна, у вас оплачивают больничные?
– Нет, у нас только на венки скидываются, – буркнула Агафья Эдуардовна и побрела в дом.
Чуть позже Акакий, вымытый и укутанный, сидел в женском махровом халате возле трещавшего дровами камина и потягивал горячий чай из большущей красивой кружки. Агафья уже успела созвониться с Клавдией, и теперь Акакий Игоревич мог спокойно наслаждаться теплом, чаем и коньячком, которым щедро угощала его хозяйка. Агафья Эдуардовна сейчас была не в кокетливых белых шортах, а в темном балахоне и казалась самой обыкновенно старушкой. Она уже успела выставить из каминного зала всех посторонних, включая громилу Рому, который в припадке работоспособности облачился в купальные плавки и совсем недавно плюхался в ночную воду, неизвестно что пытаясь там выловить. Парню очень не хотелось терять удобную должность.
– Вы бы мне зарплату-то надбавили. Я у вас тут и днем и ночью тружусь, как муравей, – намекнул обнаглевший Акакий.
Старушка думала о чем-то о своем.
– Два несчастных случая за такой короткий период…
– Да, считайте, три, – любезно подсказал Акакий Игоревич.
– Да, считай, три… Если они так стремительно будут с нами расправляться, то, боюсь, с вами некому вообще будет расплачиваться… А вы знаете, я ведь вчера у себя на туалетном столике тоже видела синий башмак. Да. Вызвала потом Ренату, она у нас Таню замещает, и велела выкинуть эту мерзость.
– И что же вы мне ничего не сказали?! – Акакий вскочил, запутался в полах халата и снова плюхнулся в кресло. – Неужели непонятно, башмак кто-то использует как предупреждение, сигнализирует, что должно что-то произойти. Этот кто-то сознательно так пугает, неужели не ясно. Ладно у меня интуиция на грани фантастики, а если бы меня не оказалось?
Старушка налила себе коньяку, залпом выпила, и по ее щеке поползла маленькая мокрая горошина.
– Господи, да не терзайте еще и вы меня! У меня и так сердце слабое. Вы что же думаете – все эти тренажеры, плавание по утрам и прочая ересь от больной головы у меня, что ли? Это мне врачи посоветовали так сердце укреплять. А этот ботинок… Я ведь даже не рассмотрела его толком! Обычная кроссовка, в меру грязная… Я даже не посмотрела, что это – «Адидас» или там «Пума»…
– Вряд ли кто-то стал бы разбрасываться «Пумой» или «Адидасом». Китай скорее всего. Да вы себя не казните, тоже мне, самобранка нашлась. Надо просто подумать, кто знал про ваше нездоровое сердце. Кто-то, вероятно, решил достойно подготовить вас к инфаркту.
– Про мое больное сердце я никогда и ничего не скрывала. Знали практически все. Девчонки-горничные покупали мне лекарства, в аптеку постоянно бегали. Коля однажды врача вызывал, Роман тоже в аптеку ездил, в центральную… Да все знали.
Акакий почесал в затылке. Его уже неудержимо клонило в сон, и он начинал терять нить разговора. Встряхнувшись, как дворовый кобель, он отогнал дрему и спросил:
– А что это за Ренату вы упоминали? Кто это?
– Я же уже говорила. Это сестра Коли, временно заменяет Таню Осипову, мы же не можем оставить целый этаж без горничной. Вот все утрясется, найму постоянную работницу.
– Вы уж меня извините, я съезжу домой, а потом побеседую с вашим Колей. Что-то его имечко больно часто на ушах висит.
Домой Акакия довез все тот же Рома, который сегодня старался угодить даже хозяйской кошке Клеопатре. Парень всю дорогу рассказывал анекдоты и, недосказав, тут же сам начинал весело ржать.
На часах было половина восьмого, и Клавдия даже не встала, чтобы встретить мужа, ее утренняя побудка случалась не ранее десяти. Зато Тимка обрадованно принялся скакать по столу и стульям, чего с ним отродясь не бывало. Акакий накормил кота отварной курицей, которую Клавдия Сидоровна, сидючи на диете, готовила исключительно для себя по какому-то сверхобезжиренному рецепту, и свернулся калачиком на супружеской кровати. Сначала Распузон совсем беззвучно сопел в уголочке, но потом закапризничали почки, и Акакий завозился, пытаясь справиться с болью. Боль не проходила. К ней подключились колики в желудке, и совсем скоро примерного работника стало плющить от кучи недомоганий.
– Жора… Тебе не спится… – во сне бормотала Клавдия, чмокая толстыми губами. Неожиданно глаза ее открылись, и она уже совсем не так ласково заворчала: – Кака, какого лешего ты гнешься, как червяк? Спи спокойно…
Кака не мог спать. Теперь он даже уже лежать не мог.
– Клава… принеси таблеточку… Сейчас точно умру… Да встань же, наконец! Принеси таблетку, а то помру – вдовой останешься…
– Ты всегда только обещаешь, – недовольно пробубнила Клавдия, но глаза разлепила и поплелась к аптечке.
– Ты там хорошо смотри, что берешь, а то спросонья сунешь мне что попало… – умирающим голосом наставлял Акакий.
Одной таблеткой Клавдии отделаться не удалось, пришлось пожертвовать полдня, чтобы супруг хоть как-то пришел в нормальное состояние.
– Это что же за задания у тебя такие? Винищем прет, как из погреба, под глазами вон какая чернота… Чем ты занимался всю ночь? – уселась на кровать Клавдия, когда мужу чуть полегчало.
– Клава, я сегодня в засаде у Агафьи лежал, всю ночь, – еле ворочал языком болезный.
– Вот каждый раз тебе удивляюсь – там баб целый гектар валяется, и все голые, так ты ведь ни одну не присмотрел, а на старушку позарился! Ты у меня, Кака, некрофил.
Акакий хотел было вскочить и громко садануть кулаком по журнальному столику, но от резкого движения почки ответили резкой болью.
– Ты… это… фигни-то не городи, – смиренно пролепетал он. – Ты послушай, что я расскажу.
И Акакий рассказал про все события прошедшей ночи. Про ресторан, естественно, умолчал. Не позволяла скромность.
– Выходит, нашу старушку кто-то хотел прикончить? – подытожила Клавдия Сидоровна.
– Совершенно так. Я уж не знаю, каким образом… Может, даже хотели напугать до сердечного припадка, весь дом знает, что у хозяйки слабое сердце. А еще в клубе появилась неизвестная женщина, Рената какая-то, вроде сестра Коли. Кстати, и самого Колю надо аккуратненько просмотреть. Не нравится он мне. Только я еще не придумал, как бы это сделать.
Клавдия долго молчала, а потом неожиданно спросила:
– Слушай, Кака, а где наша машина?
Каку бросило в ледяной пот, и желудок стал выделывать прыжки в высоту. Нет, он не бросал новую машину на дороге, он поставил ее на стоянку возле ресторана, но если Клавдия узнает, сколько стоит та стоянка… А ведь машина и сегодня там покоится…
– И где же она? – снова спросила Клавдия. – Я имею в виду наши старые «Жигули». Мы их продали Катерине, но покупательница ни разу о ней не обмолвилась. И я не видела, чтобы она на ней разъезжала…
– Можно подумать, ты встречалась с Белкиной ежедневно, – усмехнулся Акакий, но зерно смысла в речах жены присутствовало.
– И вообще, – не успокаивалась супруга, – у нас с тобой одни «почему» и никаких ответов. Плохо работаем, Кака, плохо. Вот скажи, тело Тани Осиповой нашли?
– Агафья Эдуардовна говорила, что нет…
– А тебе не кажется странным, что любимый муж плюнул на все эти поиски, поспешно сдал квартиру и уехал в неизвестном направлении? Не очень-то он похож на безутешного вдовца.
Клавдия так была хороша в роли умной женщины, что Акакий Игоревич искренне ею залюбовался. Вот и прическа у нее новая, и фигура уже не такая необъятная… даже талия наметилась… и грудь от этого стала только больше… Хотя, куда уж больше, и так две тыквы, а ножки тоненькие. Господи, ну за что ты так уродуешь наших жен? Вот ведь, пока Любочка не жена, такая куколка, а своя супруга, точно кастрюля с мясом!…
– Кака, о чем ты думаешь все время?! Я с тобой о серьезных вещах, а тебя всего почему-то кособочит!
– Я думаю… может, Таня и не утонула совсем… Ну, мало ли… Стало плохо, выбралась, пошла домой, а потом они с мужем вдвоем уехали, а что?
Клавдия посмотрела на мужа обеспокоенно и даже потрогала его лоб. Мозг не прощупывался.
– Кака, ты знаешь, сколько платит Агафья своим горничным? Не знаешь? А я знаю – об их зарплатах по всему городу легенды ходят. Чтобы к Агафье устроиться, люди несколько лет в очередях стоят, а ты мне хочешь сказать, что девчонка без образования, без какой-то профессии вот так взяла и ушла? Кака, я понимаю, ты не семи пядей во лбу, но хоть одна-то должна у тебя работать!
Акакий хлюпнул носом и с женой спорить не стал, она же, быстро нарядившись в яркий сарафан, подмазала губы и назидательно продиктовала:
– Ты сильно не залеживайся. Надо с Колей поговорить, это на твоей совести. А я… А у меня свои делишки имеются.
Акакий Игоревич ничего не понял, но такой распорядок его устраивал – надо было спокойно, без Клавы, забрать машину, встретиться с Любочкой и… Да! И поговорить с Колей.
– Клава!! – еле успел крикнуть он вдогонку жене. – Деньги оставь! Вдруг Коля не захочет говорить, придется ему взятку давать, чтоб раскололся.
– Сколько? – отозвалась Клава.
– Я думаю, рублей сто…
Клавдия покачала головой и буркнула себе под нос:
– Да, Кака, у кого-то в доме шизофреники, у другого параноики, а у нас ты… Кака! Там деньги в ящичке лежат, в серванте, возьми пятисотку.
