Прочитайте онлайн Поместье Даунтон: Хозяйка | Глава 3
Глава 3
Весна окончательно вступила в свои права. Пока отсутствовала Эдит, Кора занималась парком и садом, аптекарским огородом, обожаемым роялем и акварелями.
Рядом с золовкой ей невольно приходилось рисовать то, что привлекало взор Эдит. Та считала себя художницей, а потому ее мнение было непререкаемо, и если Эдит безапелляционно заявляла, что пейзаж достоин быть перенесенным на холст, они несколько дней изучали именно тот пейзаж.
Кора предпочитала акварели или просто графику, потому работала много быстрей Эдит, писавшей маслом. Это приводило к тому, что картина художницы еще была далека от завершения, когда ее подмастерье, как Эдит именовала невестку, уже могла похвастать весьма симпатичным пейзажем на листе картона.
В том не было бы ничего плохого, если бы Эдит не заявляла, что акварель Коры давит на нее.
Кора нашла выход, она стала писать другие виды, поворачиваясь в противоположную сторону либо отходя подальше, а закончив свою работу, бралась за книгу. Замечания Эдит о том, что настоящие художники работают маслом и только маслом, Кора пропускала мимо ушей:
– Я не художница, Эдит! Я рисую акварели для собственного удовольствия. Не обращай на меня внимание.
Но не обращать не получалось. Эдит, явно одаренная от природы, попросту не была приучена кропотливо работать, она быстро загоралась, легко начинала очередной пейзаж, но столь же быстро остывала и обнаруживала новый прелестный вид, который нельзя пропустить. Потому незавершенная картина отправлялась в угол мастерской на верхнем этаже, а на холсте появлялись контуры новой.
Писать день за днем один пейзаж Эдит была неспособна. Слишком нетерпеливая, она и на пианино играла посредственно, потому что учить гаммы и этюды ей казалось невыносимо скучным. Слушая, как Кора, прекрасно владевшая инструментом, снова и снова пробегает пальцами по рядам клавиш, разрабатывая руки, Эдит удивлялась:
– Кора, ты же прекрасно играешь и без того!
– Чтобы поддерживать руки в форме, необходимо играть не только Шопена, но и гаммы. Профессиональные пианисты тоже по многу часов проводят за скучными гаммами и арпеджио.
– Я бы так ни за что не смогла.
Кора мысленно ворчала, пока Эдит была рядом, но стоило девушке уехать, начинала скучать. Кора и Эдит проводили так много времени вместе, как могли только две молодые особы, чтобы не ссориться.
Зато теперь у Коры было больше времени для общения с мужем, что благотворно сказалось на их отношениях.
В отсутствие Эдит Кора и Роберт частенько сидели, обсуждая прочитанные книги, это было просто замечательно! Роберт не мог понять, почему раньше такое не приходило в голову? Конечно, интересы у супругов были разными, но нашлись и такие произведения, о которых можно поговорить.
Они с удовольствием спорили о новом популярном герое Артура Конан Дойля Шерлоке Холмсе. Уж слишком тот оказывался наблюдателен и ловок в раскрытии преступлений. Роберту прислали только что вышедший «Знак четырех», но Коре больше нравился «Этюд в багровых тонах». Роберт не понимал ее привычку читать быстро и практически не отрываясь на другие занятия, сам он смаковал произведение, если оно приходилось по вкусу, или сразу откладывал книгу в сторону, если начало не привлекало.
– Я не могу думать ни о чем другом, Роберт, пока не прочитаю все до конца. Именно потому я не люблю журнальные варианты. За них можно приниматься, только собрав все выпуски вместе.
Стояла прекрасная весенняя погода, и супруги много гуляли. Опираясь на руку мужа, Кора вышагивала медленно и важно, счастливо озираясь по сторонам. Природа не просто проснулась, она расцвела буйным цветом.
– Роберт, ты замечал, что самая яркая зелень именно весной? То ли потому, что летом к ней просто привыкаешь, то ли действительно все полно жизненных сил… И первые цветы пусть не самые яркие, но самые красивые.
– Философ ты мой! – смеялся в ответ муж.
Роберт рассказывал об окрестностях, утверждая, что небольшой мостик через ручей на лесной дорожке построили еще римляне, как и мост через Фосс.
– Они все делали на века, если уж клали камни, то так, чтобы лежали тысячи лет. Возможно, в этом значительная часть силы Римской империи?
– Все же развалившейся.
– Невозможно бесконечно расширяться, рано или поздно лопнешь. К тому же, если хочешь стоять века, не допускай к себе чужого. Варвары развалили Римскую империю не снаружи, своими военными походами, а изнутри, отчасти в качестве ее рабов.
Они обсуждали все подряд – Римскую империю и лесные цветы, мостик через ручей, Шопена, героев Конан Дойля и оперы Вагнера, стряпню Нэнси и вальсы Штрауса, даже лошадей, в том числе и упущенную красавицу, так понравившуюся Эдит… Запретной темой был только сосед и его поместье Найт-Хилл.
Возможно, это оказалось главной ошибкой. Поговори Роберт и Кора откровенно, объясни он причину своего беспокойства за нее, а она свое отношение к Генри Невиллу, скольких последующих ошибок можно было избежать! Но не поговорили, не объяснили, стараясь друг для друга и своей семьи каждый сам по себе, причем с совершенно противоположными целями.
Как много семей, как много пар на земле не сложились, либо погибли или превратились в едва живой союз именно из-за недосказанности, недопонимания. Как часто любовь, искренние чувства губит эта проклятая недоговоренность! Кора и Роберт тоже оказались на той тонкой грани, когда действия супругов, направленные на сохранение семьи, по сути стали ее разрушать.
Однажды разговор зашел о приданом Коры, Роберт упомянул, что не тронул и доллара из этой суммы, она лежит на счету в банке и приносит неплохие проценты.
– Почему, Роберт? Ты должен вложить эти деньги в Даунтон.
– Кора, в Англии система майората – имения неделимы и наследуются только по мужской линии. Все, что будет присоединено, вложено в Даунтон, станет его неотъемлемой частью. Таков закон и такова воля моего отца по завещанию.
– Ну и что? Я тоже неотъемлемая часть Даунтона. Или ты так не считаешь?
– Вложенное нельзя будет отделить от поместья.
– Я не собираюсь ничего отделять! Роберт, неужели я действительно до сих пор чужая для Даунтона?
У Коры от обиды едва не потекли слезы. Роберт нежно поцеловал ее в глаза.
– Дорогая, ты прежде всего неотъемлемая часть меня. И, конечно, Даунтона, – попытался он свести все к шутке. – Вон сколько всего насажала – и не выкорчуешь.
Конечно, ее убедили не слова, а этот поцелуй. Иногда нежное прикосновение бывает куда более убедительным, чем самые страстные объятья или горячие ласки. На сердце стало тепло…
– И все же я хочу, чтобы ты присоединил приданое к Даунтону.
– Для этого ты должна подписать бумаги…
– Так подпишу! Давай завтра съездим в Лондон и подпишем. Пока я еще не переваливаюсь, как уточка, – рассмеялась Кора.
– Ты прекрасно переносишь беременность, – улыбнулся муж.
– Да, плохо было только сначала. Помнишь, как я из-за постоянной рвоты решила, что умираю?
Они вспоминали его болезнь из-за ранения в Африке, то, как Кора днем и ночью выхаживала мужа, обещав Богу свою жизнь взамен его, если это нужно, как потом паниковала, приняв первые признаки беременности за приближение расплаты…
Роберт шутил, что она после рождения ребенка станет дородной тетушкой, будет важно ходить и постоянно ворчать на прислугу.
– Нет! Я останусь молодой и красивой!
– Конечно, дорогая. Разве что после рождения пятого младенца…
– Роберт! – смутилась Кора.
– Ты думаешь, этого мало? Но я же не ограничиваю, можно и семерых…
Наедине во время прогулок он то и дело норовил смутить ее, чтобы остановить и поцеловать. Это было просто восхитительно, и в голову не приходило, что что-то может измениться.
На следующий день они действительно съездили в Лондон, и Кора подписала бумаги, дающие согласие на присоединение ее приданого к имуществу Даунтона. Адвокат тоже предпочел предупредить:
– Миледи, обратного пути не будет, этим вы навсегда отдаете принесенные вами средства поместью вашего супруга.
Кора улыбнулась:
– Я отдала ему куда большее – свою душу. А поместье и мое тоже.
Роберт молча сжал руку жены.
Леди Вайолет слегка ревновала к их посиделкам в Дауэрхаусе, втайне завидуя, а однажды пришла туда сама. Хвалила акварели Коры, восхищалась ее игрой на рояле, уютом, созданным в малом доме, долго сидела у камина…
В тот вечер Коре показалось, что у них все будет прекрасно, свекровь была душевной, напрочь забывшей американское происхождение невестки. Роберт много шутил, Кора играла… Из кухни доносились умопомрачительные запахи стряпни Нэнси, за окном шумел весенний дождь, и никто не смог бы объяснить, почему так не может быть всегда.
Кора и Роберт даже остались ночевать в Дауэрхаусе и спали вместе. Нет, они не занимались любовью, но было именно то, чего так не хватало обоим – простая нежность друг к другу. И не существовало никаких мистеров Симпсонов, Невиллов и проблем Даунтона и Найт-Хилл. Им просто было хорошо.
И все же стоило начать говорить о делах, как настрой пропал. Для Коры и Роберта словно существовали две запретные темы – мистер Симпсон и мистер Невилл. Первую не выносила она, вторую он.
К приезду Эдит у Коры появилась целая папка новых пейзажей и даже акварельный портрет Роберта, который Кора писала исподтишка, наблюдая за мужем, читавшим книгу у камина. А еще она разучила несколько новых произведений, в том числе сложный этюд Шопена, прозванный «Революционным».
Это не произвело большого эффекта, Эдит пребывала под впечатлением от поездки. Она отсутствовала чуть больше недели, но произошедшие изменения были столь разительны, словно она прожила год в Европе.
Эдит вернулась посвежевшей и похорошевшей, часами рассказывала, как чудесно в Дербишире, какой великолепный прием устроила родственница Адлеров леди Хэмли, какой красивый у них парк, как велик дворец… Но вывод оказался парадоксальным:
– У нас в Даунтоне лучше!
И все же бесконечные рассказы о роскошных владениях Хэмли утомляли. Роберта чуть покоробила еще одна сентенция сестры:
– Пожалуй, с ними может сравниться Найт-Хилл, когда Генри приведет его в порядок. Там можно организовать то, что я видела у Хэмли. В Дербишире такая конюшня!.. Жаль, что Генри ее не видел.
– Эдит, почему ты зовешь мистера Невилла по имени?
Девушка чуть смутилась, но быстро нашлась:
– Прошу простить, но это тоже привычка Дербишира – звать соседей по именам.
– Обманщица! – рассмеялся Роберт. – У меня немало знакомых в Дербишире, они никого не зовут по именам, разве только близких членов семьи, и то младших.
Леди Вайолет была более категорична:
– Эдит, следи за своей речью! Даже без упоминания мистера Невилла ты рискуешь превратиться в одну из глупеньких восторженных дурочек, над которыми смеялась в Йорке.
Эдит и сама поняла это, а потому стала серьезной:
– Да, мама.
Восторги по поводу Дербишира сильно поубавились, но понадобилось несколько дней, чтобы Эдит забыла о своей поездке.
Кору же слегка задевало то, что Эдит как-то отстранилась от нее после вояжа. Она не могла понять причину внезапной потери былой душевности. Юную женщину не очень беспокоило новое отношение золовки, но все же было обидно – кажется, она не давала повода на себя дуться?
Все объяснила Дэйзи – бывшая горничная Коры, после ухода Эммы перешедшая к Эдит. Дэйзи проболталась Анне, а та осторожно пересказала все самой Коре.
Нет, Эдит вовсе не была обижена на невестку или сердита за что-то, просто в Дербишире куда резче относились к пришлым, в том числе американцам.
– Там столько раз за столом осуждали выскочек из-за океана! – делилась своими наблюдениями Дэйзи. – Мне даже не по себе становилось. Я же американка. И слуги на меня косились, когда это поняли, а ведь сначала решили, что я с континента, потому акцент. Ой, насколько лучше у нас в Даунтоне! На миледи никто не косится, как на захватчицу.
Анна постаралась сгладить все углы и сумела мягко объяснить Коре причину легкой отстраненности Эдит.
Конечно, Коре было обидно, тем более, помня об ее американском происхождении, Эдит, казалось, напрочь забывала о таком же у Невилла. Неужели из-за того, что деньги Генри для нее что-то значили, а деньги Коры нет? Эдит не столь меркантильна, чтобы из-за денег рвать дружбу.
Немного погодя Кора поняла другую, более важную причину: Эдит стала видеть в ней не обретенную сестру, а соперницу за мужское внимание. Есть женщины, которых беременность делает дурнушками, а рождение ребенка превращает в красавиц. Кора относилась к тем, кого красила и беременность тоже. Приступы тошноты прошли, на лицо вернулся румянец, в глаза блеск, усилившийся от состояния счастливого ожидания и от восстановленных отношений с мужем, Кора похорошела. Ежедневно видевшим эти изменения Роберту и леди Вайолет они в глаза не бросались, а Эдит заметила сразу.
Поняв, что Эдит просто ревнует ее к мужскому вниманию, Кора посмеялась:
– Ну, какая же я соперница? Вот-вот начну переваливаться уточкой.
Это было не так, никому из непосвященных и в голову не могло прийти, что она беременна и близится половина срока. Отмучившись в начале, Кора носила ребенка легко, а ощущение будущего материнства делало ее красавицей.
– Ничего, миледи, – рассудила Анна, – все встанет на свои места. Леди Эдит быстро поймет, что лучшей сестры, чем вы, ей не найти.
– Надеюсь…
У Эдит и Роберта была старшая сестра леди Маргарет, но она жила с мужем на континенте и в Англии появлялась редко. Роберт вскользь упоминал, что брак бездетный, несчастливый и вряд ли продлится долго. Тем не менее этот несчастливый брак не разваливался.
Вернулся в Найт-Хилл и Генри Невилл. Он возобновил знакомство с Кроули, появляясь в Даунтоне почти каждый день. Их с Эдит смех то и дело слышался то в доме, то в парке.
В его дворце заканчивали ремонт, значит, вскоре предстоял бал, принять участие в котором намеревались почти все дамы Йорка, а подготовить его взялся дамский Комитет.
И снова Кора и Роберт были у всех на виду. Однажды Роберт, явно устав от бестолковой суеты, шепнул жене:
– Может, сбежим на необитаемый остров?
– С удовольствием! – согласилась Кора.
Она действительно была готова удрать с мужем туда, где не нужно соблюдать тысячу правил приличия, думать о том, какое впечатление на собеседницу произведет то или иное слово, не будет ли превратно истолковано, не вызовет ли ненужных разговоров. Туда, где можно встать, когда захочется, одеться попроще и долго гулять по саду, не боясь опоздать к завтраку или к приезду гостей. Туда, где можно вдоволь играть на рояле, рисовать или читать. А еще ездить верхом и совершать пешие прогулки.
Но они были связаны тысячами нитей с миром условностей, в котором жили, и порвать эти нити не получится. А потому приходилось улыбаться, когда этого вовсе не хотелось, помнить о бесконечных правилах и запретах, подчиняться общему мнению и следить за собой круглые сутки. Даже во внешне простой жизни в Даунтоне были тысячи этих самых требований и ограничений – сигнал к переодеванию к завтраку, обеду или ужину, непременное соблюдение этикета за столом, в беседах в гостиной и даже в семейных посиделках у камина.
Рожденные и воспитанные в рамках правил, они просто не замечали этих рамок, как не замечают стекол аквариума рыбки. Правила полезны, они позволяли не оказаться в неловком положении или не поставить в таковое кого-то рядом, но когда правила и ограничения едва не становились самоцелью, когда в свет выходили, чтобы обозреть и оценить, а потом осудить за малейшее нарушение, это превращалось в тяжкое бремя. И временами действительно хотелось сбежать на необитаемый остров, чтобы хоть ненадолго сбросить это бремя.
Но проходили минуты слабости, все возвращалось в прежнее русло, и о таких мечтах забывалось. Рожденные в аквариуме рыбки едва ли смогли бы жить не только в море, но и в простой луже.
Жизнь потекла по-прежнему, с прежними радостями и огорчениями, прежними заботами, из которых главной стала организация бала в Найт-Хилл.
Организовать праздник оказалось не так просто, как ожидала Кора. Сначала все едва не сорвалось. На счастье, леди Вайолет уже чувствовала себя лучше и вернулась к делам в Комитете.
У Генри Невилла в Найт-Хилл действительно был большой зал для танцев, который он поручил оформить дамам, не ограничивая в средствах. Это едва не перессорило дамский Комитет, никогда еще почтенное собрание не проходило в столь бурной атмосфере, совершенно не подходящей для достойных леди.
Кора с ужасом смотрела на возмущенных дам, понимая, что если те не остановятся, то перессорятся окончательно. Этот развал местного общества ляжет пятном на репутацию ни в чем не повинного Генри. Кора не могла понять, почему молчит леди Вайолет.
Но ее свекровь оказалась хитрей. Когда половина дам уже была готова удалиться из дома миссис Райт, где проходило заседание, вдовствующая графиня Грэнтэм сказала свое слово. Оно было веским и немедленно заставило замолчать всех. Леди Вайолет задумчиво произнесла:
– А может, зал оформить, как это делают в Лондоне у герцогини Дарлингтон?..
Гвалт с взаимными обвинениями мгновенно прекратился, установилась полная тишина, в которой лишь спустя несколько мгновений послышался осторожный вопрос миссис Фоксли:
– А это возможно?
Кора оценила потрясающую выдержку леди Вайолет и ее великолепную актерскую игру. Вдовствующая графиня словно очнулась от своих размышлений, в которые была погружена, не слыша до неприличия яростных споров, и вздохнула:
– А почему бы нет? Мистер Невилл нас не ограничил, следовательно, оформить зал мы сможем достаточно прилично.
Теперь инициатива принадлежала леди Вайолет. Она об этом не просила, этого не добивалась, умная женщина просто позволила другим перессориться между собой и в нужный момент предложила свой выход, показавшийся всем панацеей. Кора была в восхищении, это стиль настоящей леди!
В восторге от предложения оказались все – устроить танцевальный вечер как в Лондоне у герцогини… Это же прелесть!
Леди Вайолет спокойно объяснила особенности проведения подобных приемов у герцогини Дарлингтон, время от времени обращаясь к Коре как к свидетельнице. Кора не помнила сам дом герцогини и вообще не была уверена, что его стоит брать в качестве образца, но она прекрасно понимала ход мысли леди Вайолет и кивала, иногда уточняя какую-то деталь, подмеченную в другом доме. Свекровь тоже поняла ее и соглашалась.
Вместе они быстро определили то, как будет проходить праздник у Генри Невилла, дамы приняли их предложение без малейших возражений и быстро распределили обязанности между собой.
Коре досталось оформление зала живыми цветами. Эдит – обучение местных барышень новым танцам, не все же «Корабельного повара» танцевать. Все-таки вечер должен походить на вечера у лондонских герцогинь.
– Кора, ты поможешь мне с танцами? Я сомневаюсь, что смогу обучить всех наших девушек сразу.
Йорк вовсе не глухая провинция, его жители бывали в Лондоне, хотя не все и не очень часто, ведь билет из Йорка в Лондон и обратно стоил пятнадцать шиллингов, при том что большинство платило своим горничным по десять шиллингов в месяц. А уж в домах у герцогинь бывала лишь леди Вайолет, мнению которой полностью доверяли, ведь она сама представлена ко двору и вхожа в дома герцогов Мальборо, Бредфордов и прочих, а ее муж был в приятельских отношениях с самим принцем Эдуардом – будущим королем. Да, граф Грэнтэм с супругой даже ездили в далекую Россию за невестой принца, сестрой российской императрицы. Йорку очень повезло, что такая дама снизошла до общения и наставлений. Дамский Комитет был бы готов провести вечер даже в абсолютно голых стенах, если бы леди Вайолет пришло в голову сказать, что именно так встречает своих гостей герцогиня Мальборо.
Но она этого не сказала, леди Вайолет нашла компромисс между вкусами высшего лондонского света и местными предпочтениями, причем так, что одно не мешало другому. Кора снова восхищалась, она была готова лично прикреплять каждый цветок и развешивать гирлянды, только чтобы сделанное ею совпало с тем, что задумала леди Вайолет.
Леди Вайолет тоже осталась довольна, невестка вела себя именно так, как рассчитывала свекровь – была послушна, вежлива, внимательна и, кажется, восторгалась ею. Что ж, вот тебе, дорогая, пример того, как должна вести себя леди. Кора старалась запомнить каждое слово, каждый жест вдовствующей графини, впитывала все, словно губка воду, но не для того, чтобы копировать, полученный урок стал для Коры прекрасным опытом.
Вечером Кора рассказывала о заседании дамского Комитета Роберту, посмеиваясь, а о предложении леди Вайолет говорила с восхищением.
– Леди Вайолет продемонстрировала поведение настоящей леди. Я в восторге от твоей матушки!
Зато сам Роберт восторга не испытал, напротив, он нахмурил брови:
– Ты будешь заниматься украшением бального зала в Найт-Хилл?
– Да, мне как большой любительнице растений поручили именно это. Ты можешь не беспокоиться, танцы организовывает Эдит, я буду, как пожилая кумушка, сидеть и смотреть, как веселится молодежь, – смеялась в ответ Кора.
– Кора, я бы не хотел, чтобы ты вообще чем-то занималась в Найт-Хилл.
– Роберт, это нелепо. Мистер Невилл просто выделяет средства и ни во что не вмешивается, если ты об этом. Возможно, он даже будет отсутствовать все это время. К тому же мне поручил украшение Комитет. Со мной будет Эдит и еще кто-то из дам.
Кору просто коробила необоснованная ревность Роберта, она была оскорбительна, но Роберт этого, кажется, не понимал.
Они не поссорились, но о предстоящем вечере в Найт-Хилл больше не разговаривали. Кора ошибалась – Роберт понимал, что его подозрительность и ревность неуместны, жена не бывает с соседом наедине и минуты, но когда разумные мысли успокаивали приступы ревности? Он страшно досадовал на себя из-за неспособности справиться с подозрениями, понимал, что может попросту разрушить отношения с женой, разрушить едва окрепшую семью, вернее, превратить жизнь в холодное сосуществование.
Приходилось следить за каждым словом и взглядом, но пока это плохо удавалось, рядом был достойный соперник – богатый, обаятельный, не обремененный жесткими рамками условностей Генри Невилл. Как «дикарю-американцу» ему прощалось многое, и эта свобода явно шла Невиллу на пользу. Три года назад в Нью-Йорке английская сдержанность и замкнутость выгодно отличали Роберта и выделяли в толпе простоватых американцев. В Англии ситуация была противоположной, здесь выигрывал Невилл.
Владелец Найт-Хилл часто бывал в Даунтоне, при случае привозя с собой приятелей. У леди Эдит появилось много новых знакомых, преимущественно молодых людей, откровенно за ней ухаживающих. Невилл делал вид, что это его приводит в ярость, и шутливо грозил вызвать «обидчиков» на дуэль. Шутливые перебранки вызывали смех, рядом с Генри Невиллом было весело, легко и приятно. Не оценить этого Эдит не могла.
На сей раз Невилл привез с собой лондонского приятеля мистера Ферта – симпатичного молодого человека болезненного вида, который, однако, был весел и учтив.
Молодые люди решили прокатиться верхом, Кора не могла составить им компанию, потому Эдит пыталась найти ее замену, но ничего не получалось. А Генри откровенно заманивал дам к себе в поместье, суля что-то необычное. Пришлось обещать заехать на днях.
– Мистер Невилл, когда же будет готов ваш дом? Мы должны еще успеть подготовить все к балу, а это займет много времени, – чуть капризно надувала губки Эдит.
– Заканчивают отделку бального зала. И в Лондоне я уже договорился с оркестром, музыканты приедут послезавтра и останутся до конца месяца.
– Вы собираетесь давать балы каждый день? – изумилась Кора.
– Нет, миледи, я намерен позволить дамам репетировать танцы уже сейчас, чтобы они могли явиться на бал во всеоружии. Леди Кора, мы научим наших друзей танцам, которые танцуют в Америке?
– Вы полагаете, что они не умеют вальсировать?
– Нет, я имею в виду «Большую площадь» или «Американский променад». Надеюсь, вы не забыли эти танцы? – Невилл повернулся к Ферту: – Мы в Ньюпорте частенько танцевали народные танцы. Это так забавно и весело, не так ли, леди Кора?
Эдит чуть задело то, что разговор идет без нее. Девушка, считающая Невилла своим кавалером, поспешила переключить его внимание на себя.
– Мистер Невилл, вы научите танцевать эти танцы меня? Я хорошая партнерша, об этом говорят все.
– Безусловно, леди Эдит. Вы будете моей партнершей в большинстве танцев бала, если согласитесь, конечно. Я тоже хороший партнер, об этом тоже говорят все, кто со мной танцевал. Впрочем, за время подготовки бала у вас будет возможность в этом убедиться.
– Да, конечно.
Шел шутливый разговор молодых людей, веселых, богатых, уверенных в себе, обычный разговор светской молодежи. И Кора вдруг почувствовала себя… лишней! Уильям Ферт тоже был очарован Эдит и не скрывал этого. Золовка легко оттянула на себя внимание мужчин и победно посмотрела на Кору. Кора была совсем не против такого внимания, особенно со стороны Генри, но не настолько! Почему Эдит вдруг решила, что она помешает?
Кора почувствовала укол ревности, ей стало не по себе.
Это и заметил мистер Симпсон из окна кабинета Роберта. Компания молодых людей стояла прямо под окнами кабинета, где управляющий в очередной раз морочил голову своему хозяину.
– Миледи и леди Эдит, кажется, договариваются о танцах в Найт-Хилл…
Роберт кивнул:
– Да, мистер Невилл намерен устроить большой бал, а мои дамы во главе с леди Вайолет вызвались ему помочь.
– Боюсь, за внимание мистера Невилла идет слишком откровенная борьба… Я могу забрать бумаги, милорд?
– Да, да, – рассеянно кивнул Роберт, которого, конечно же, зацепила первая фраза.
С трудом дождавшись, когда управляющий выйдет из кабинета, Роберт подошел к окну.
Кора, Эдит и Невилл с Фертом стояли совсем рядом, Роберту было прекрасно видно и через открытое окно хорошо слышно. Разговор шел о предстоящем бале и подготовке к нему. Роберт смотрел только на жену, хотя центром беседы и внимания были Эдит и Генри, именно они обсуждали предстоящий праздник, наперебой выдвигая какие-то предложения и комментируя их.
Сердце Роберта сжалось, он не мог поверить собственным глазам: Кора ревновала! Да, леди Роберт Кроули задевало общение этих двоих, ей не все равно, любезны ли мистер Невилл и леди Эдит друг с другом. Мало того, Роберт заметил, как покосился на Кору Генри, словно проверяя ее реакцию на ухаживание за девушкой. Генри Невилл знал об этой ревности и наслаждался ею. Это было еще обидней!
Роберт не стал выходить в парк, оставив Генри и Уильяма Ферта с дамами. Это могло показаться не слишком учтивым, но он просто не мог видеть, как его жена, его любимая Кора, ревнует. Он стоял у окна, стараясь даже не смотреть в ту сторону, где могла появиться компания молодых людей. Он размышлял, какой повод найти, чтобы уехать в Лондон, понимая, что там легче не станет, что он не сможет забыть этот взгляд Коры…
Зло подумал о том, что лучше бы Генри Невилл не покупал Найт-Хилл. И тут же усмехнулся: лучше бы вообще не знать этого американца, не встречаться с ним в Нью-Йорке, даже не пересекать океан! Но тогда не было бы и встречи с Корой.
Роберт осознал, что на это он не согласен. Ну почему Генри Невилл умудрился снова появиться в их жизни, когда Кора уже прочно поселилась в его сердце? Кора ревновала Невилла, а Роберт – Кору. И он вдруг понял, что ему обидно не столько за себя, сколько за жену, – женщина, которой больно, когда мужчина смотрит на другую, наверняка чувствует все острее, ей тяжелей пережить обиду.
Он, глупец, старался просто отвадить мистера Невилла от Даунтонхауса, чтобы тот ненароком не сделал предложение Эдит! Надо было поступить наоборот, подтолкнуть американца к такому шагу. Попросил бы Генри Невилл руки леди Эдит, получил бы отказ ледяным тоном и перестал приезжать в Даунтон. Чего проще! Ни к чему было позволять ему долго ухаживать, вмешиваться в дела и вообще становиться почти своим в поместье. Тогда Коре не пришлось бы ревновать…
– Роберт!
Он вздрогнул от голоса Коры, потому что не был готов к разговору с ней.
– Почему ты не вышел, что случилось?
Кажется, впервые его застали врасплох. Он неловко забормотал о том, что его отвлекли дела. Кора подошла ближе, пытаясь заглянуть в лицо, хотя тот старательно отводил глаза.
– Посмотри, как воркуют…
За окном на лужайке по-прежнему весело болтали Эдит и Генри. Кора проследила за его взглядом, но на сей раз в ее собственном уже не было столько горечи.
– Да, мистер Невилл всерьез ухаживает за Эдит. Как отнесется к этому леди Вайолет?
– Думаю, будет против. А ты? Кора, разве ты не ревнуешь? – Роберт все-таки выдал себя, и горечь прозвучала в голосе.
– Да, мистер Невилл легко похитил сердце Эдит. Слишком легко и быстро. Ты прав, я ревную.
Она не только ревновала, но и признавала это?! Могла бы хоть сделать вид, что это не так, пусть бы солгала, Роберту было бы легче! Роберт вдруг подумал, что даже честность хороша в разумных пределах, бывает же ложь во спасение? Солги Кора, он принял бы эту ложь, прикрываясь ею как щитом от боли собственной ревности. Подумал и тут же понял, что нет, не принял бы, не смог бы не обращать внимание. Какое же мерзкое чувство – ревность!
Несколько мгновений Кора стояла, задумчиво глядя на воркующих Эдит и Генри, потом вздохнула:
– Я столько усилий приложила к тому, чтобы подружиться с Эдит. Она единственная, с кем можно беседовать, не боясь быть осужденной, кто из семьи и округи принимал меня, не подчеркивая моего происхождения. Мне казалось, что мы с Эдит понимаем друг друга, что она мне как сестра… У меня с Авой никогда не было такой дружбы, как с Эдит. Но достаточно было появиться Генри, как эта дружба забыта! Я понимаю, что мужчина всегда важнее подруги, тем более новый мужчина, но это очень обидно, Роберт, когда о тебе так легко забывают.
Роберт обомлел, не веря собственным ушам.
– Кора, ты ревнуешь… Эдит?
– Да, я ревную Эдит к Невиллу, при том, что сама старалась их подружить, – Кора сделала ударение на слове «ревную». – Считаешь, я не имею на это права, поскольку не стала настоящим членом семьи?
Он с трудом спрятал улыбку.
– Роберт, почему ты улыбаешься? Почему тебе смешно?
– Я самый большой глупец на свете!
– Ну, с этим не поспоришь, и все же? – Несколько мгновений Кора смотрела проницательным взглядом, потом пришло понимание: – Ты подумал, что я ревную Генри Невилла?
– Почему бы нет? Он же ухаживал за тобой в Ньюпорте?
– Позволь напомнить тебе, что ты ухаживал за племянницей Асторов. Но, честно говоря, я действительно ревную и мистера Невилла тоже. Так сестра ревнует брата к его невесте или жене. Все внимание Генри столько лет было отдано мне, а теперь оно принадлежит другой… Пусть мне он был предан как сестре, а Эдит будет как невесте, все равно дает о себе знать чувство собственницы.
Кора посмеивалась, но Роберту было не до шуток, его больно задело то, что жена назвала Невилла по имени. Понятно, она привыкла к этому еще в Америке, где Невилл был своим в их доме на Пятой авеню и в Ньюпорте на Лонг-Айленде, но прошло больше двух лет, пора бы и отвыкнуть. И ему совсем не нравилась идея Коры о браке между Эдит и Невиллом. Роберт знал, что и леди Вайолет ни за что не согласится на этот брак. Сосед-американец – это одно, а зять без родословной, даже если у него миллионы, – совсем другое.
Леди Вайолет в третий раз заказывала миссис Битон сливовый пудинг, та отнекивалась, объясняя простым отсутствием слив в это время года.
– Хорошо, сделайте лимонный! Яблочный! Сделайте суфле, в конце концов! Я хочу чего-то воздушного, надоели мясо и овощи.
Удивительно, но выросшей на английской кухне миссис Битон категорически не удавались пудинги. Это было тем более неприятно, что леди Вайолет их любила.
И однажды миссис Битон решилась.
Нэнси была удивлена появлением соперницы в Дауэрхаусе, но приняла ее радушно, угостив свежеиспеченными оладьями с клубничным джемом и нежнейшим суфле.
– Мисс Аллен, как вам удается такое суфле?
– Что? – изумилась не привыкшая к подобному обращению Нэнси. – Вообще-то я Нэнси, так меня и зовите. А суфле я вас готовить научу… И еще много чему могу научить. Думаете, я до всего сама дошла? Нет, меня хозяйка оставила на целый год у знаменитого французского повара, а потом еще с собой брала, когда в Европу ездила, вот я и научилась у всех понемногу. Хотите, вас обучу?
Прислуга Даунтона, от дворецкого до лакеев, была потрясена: долгое противостояние кухарок закончилось неожиданно быстро и легко!
Зато теперь кухарка предлагала слугам на обед такие разносолы, каких они не пробовали никогда. Так она отрабатывала умение, прежде чем продемонстрировать его хозяевам. Не всегда получалось, то же самое суфле не удавалось, хоть плачь. Зато удавалось многое другое. Леди Вайолет быстро поняла, откуда ветер дует, но не возражала.
В кухню Даунтона пришел мир. Надолго ли? Вероятно, да. Так бы во всем…
К сожалению, до мира в остальном оказалось слишком далеко.
У хозяев свои проблемы.
Эдит «вернулась» к Коре по простой причине – ей понадобилась помощь невестки. Невилл все твердил, что у него есть замечательный подарок, и просил приехать в Найт-Хилл хотя бы посмотреть.
– Кора, мы же должны оценить готовность зала и начать репетиции танцев?
Кора понимала, что любое посещение Найт-Хилл вызовет нарекание если не Роберта, то леди Вайолет, а скорее всего, обоих.
– Кора, пожалуйста. Мне так хочется посмотреть бальный зал и послушать, как играет приглашенный оркестр.
После двух дней непрерывных уговоров Кора согласилась отправиться в Найт-Хилл без леди Вайолет и в тот день, когда Роберт будет в Йорке. Если Эдит проболтается, неприятностей не избежать. Кора чувствовала, что так и будет, но ей тоже хотелось посмотреть, что же Генри сделал в имении. Конечно, лучше было бы подождать, пока он пригласит членов дамского Комитета убедиться в готовности своих владений к предстоящему балу, но Эдит умела уговаривать…
Генри Невилл был несказанно рад визиту двух молодых леди:
– Кора, леди Эдит, я хотел бы преподнести вам подарки. Прошу вас…
Кора чуть нахмурилась, подарки молодого человека дамам никогда не расценивались как невинное подношение. Но Генри знал, что делал, на диванах и креслах были расставлены несколько картин.
– Это работы членов Барбизонской школы. Импрессионисты.
Эдит шепнула Коре:
– Мама придет в ужас и скажет, что это мазня.
Невилл услышал и ответил:
– Да, леди Эдит, но, поверьте, за ними будущее. Эта, как вы говорите, мазня будет выставляться на равных с творениями великих классиков.
– Генри, где мы сможем это повесить? – с шутливым ужасом поинтересовалась Кора, она представляла реакцию леди Вайолет, если та увидит рядом с портретами Гейнсборо цветовые пятна импрессионистов.
– У вас есть Дауэрхаус, там возможно все.
– Да, вы правы. Но это слишком дорогой подарок, его невозможно принять.
Кора искала и не находила повод для вежливого отказа. Эдит же просто впилась взглядом в картины, изучая одну за другой. К подобному стремилась она сама, оно неуловимо ускользало, а если и получалось, то немедленно подвергалось жесточайшей критике со стороны леди Вайолет и остальных. Даже Роберт считал цветовые пятна сестры простым неумением прорисовывать детали.
Генри кивнул на Эдит:
– Кора, посмотрите, леди Эдит нашла родственные души, разве можно из-за мнения леди Вайолет лишать ее такого? Картины укрепят ее веру в себя, помогут развиваться дальше. Если не желаете принимать в качестве подарка, то скажите, что я дал их вам на время.
Кора тряхнула головой: Генри прав, почему из-за непонимания современной живописи матерью Эдит должна лишаться возможности писать так, как ей хочется?
– Договорились, мы принимаем картины.
– Кстати, они стоят не так дорого, импрессионисты пока не оценены по-настоящему. Поверьте, эти картины станут частью приданого дочери леди Эдит или состояния ее сына.
Кора с изумлением уставилась на Генри. Неужели он решился сделать Эдит предложение? В таком случае картины пока лучше спрятать, потому что для леди Вайолет они станут дополнительным раздражителем против самого Невилла.
– А вы?..
Почему-то Генри смутился, поторопился отойти к окну, подзывая туда и дам:
– Вот еще один подарок, посмотрите и не смейте отказываться.
Это смущение убедило Кору в том, что она права – Генри либо сделал Эдит предложение, либо готов сделать, только не знает, как привлечь на свою сторону леди Вайолет.
Но все матримониальные мысли выветрились из головы мгновенно, стоило ей увидеть то, на что указывал Невилл.
– О боже!.. Генри, нет, это невозможно!
Эдит, услышав возглас, метнулась к окну и тоже замерла – внизу стояла та самая лошадь, о которой они мечтали, но не смогли купить. Она была оседлана дамским седлом, словно приглашая прокатиться.
Эдит и Кора стояли, не зная, что сказать. Обе понимали, что принять подарок невозможно, этого не позволят ни Роберт, ни леди Вайолет, ни простые правила приличия. Но и отказаться сил не было.
– Хоть одним глазком посмотреть, – прошептала Эдит, на что Генри тут же отреагировал:
– Пойдемте вниз.
Она была так хороша, как может быть хороша только самая породистая лошадь. Ни единого изъяна – кажется, что за последние недели она стала лучше, чем была на выставке, хотя куда уж лучше!
И все же Кора грустно покачала головой:
– Нет, Генри, это невозможно. Мы не можем принять такой подарок.
В глазах Эдит стояли слезы:
– Генри, Кора права, это невозможно.
Невилл немного помолчал, позволяя дамам оценить шелковистость кожи, прекрасное состояние каждой клеточки животного, потом вдруг согласно кивнул:
– Договорились – вы купите ее у меня в рассрочку! Выплатите небольшую сумму за десять лет.
Кора даже рассмеялась:
– Генри! Мы же не в Ньюпорте, в Даунтоне нет приличной конюшни, а та, что имеется, слишком мала и не подходит для такой красавицы. И конюх у нас обычный, а здесь нужен… Жалко животное.
Эдит кивала, соглашаясь с невесткой.
Но Невилл не собирался сдаваться:
– Пусть она останется в моей конюшне, но будет вашей. Мои конюхи будут заботиться о вашей лошади за символическую цену. Это возможно?
И снова Кора покачала головой:
– Нет, Генри, и вы прекрасно это понимаете. Роберт ни за что не позволит нам ни получить лошадь в подарок, ни купить ее, ни содержать у вас.
Невилл вздохнул:
– Хорошо, подождем. Но вы можете приезжать в Найт-Хилл, даже когда меня нет в поместье, и кататься на ней. Леди Эдит, леди Кроули нельзя, но вы-то можете себе позволить сесть в седло? Например, сейчас, – он подал Эдит поводья.
Это было уже слишком… Девушка не вынесла соблазна и взметнулась в седло.
– Эдит, ты великолепно смотришься на такой лошади!
Эдит тронула поводья. Лошадь оказалась не только красавицей, но и умницей, она прекрасно слушалась наездницу, чутко улавливала малейшее изменение, послушно реагировала на каждый посыл. Мечта, а не лошадь. Не прокатиться просто преступление…
Кора с тревогой смотрела вслед Эдит. Если та забудется и не вернется через несколько минут, то выговор от леди Вайолет обеспечен.
– Кора, почему вы так боитесь выговора от свекрови? – уловил ее мысли Невилл.
– Кому же хочется подвергаться осуждению, мистер Невилл?
– Но вы замужняя женщина, и если уж леди Эдит не боится, то чего бояться вам?
– Генри, именно то, что я замужняя женщина, накладывает дополнительно тысячу и одно ограничение. Я не могу позволить себе быть взбалмошной, как Эдит.
К счастью, Эдит появилась быстро, Кора сразу потребовала возвращаться в Даунтон. Глядя на капризно надувшую губки золовку, она дивилась изменениям, которые произошли в Эдит за время ее недолгого пребывания в Дербишире. Что произошло? Похоже, кто-то сумел внушить Эдит, что она желанная невеста и ценна уже потому, что леди и имеет хорошее приданое.
– Эдит, ты не хочешь на пленэр? Посмотри, какая погода, давай завтра отправимся порисовать?
Эдит поморщилась:
– Чтобы загореть и обзавестись веснушками?
– Раньше это тебе нравилось.
– Раньше я практически не видела настоящей жизни!
Столь уверенное заявление девушки заставило Кору удивиться еще сильнее:
– Эдит, ты же была представлена ко двору?
– Да, но не успела ничего понять, а на следующий день умер отец. За время траура я нигде не бывала, кроме скучных гостиных скучных родственниц. А теперь увидела совсем другой мир, не такой, как в Шотландии. Мир, где красивые дамы веселятся в свое удовольствие. Неужели тебе этот мир не знаком?
Кора согласилась:
– Знаком. Я жила в таком в Ньюпорте.
– А я нет!
Тон золовки был до обидного резким, словно Кора виновата в том, что лучшие годы юности Эдит пришлись на траур по отцу. Но Кора понимала причину резкости Эдит и постаралась успокоить ее:
– У тебя еще все впереди, успеешь и на балах потанцевать, и устать от всей этой мишуры.
Эдит явно что-то хотела сказать в ответ, но сдержалась. Только немного погодя она все же фыркнула:
– Кора, я не понимаю, почему ты не заставишь Роберта уехать в Лондон?
– Зачем?
– Там жизнь, там свет, там все интересное.
– Совсем недавно тебе было интересно здесь. Ты писала свои пейзажи и мечтала стать художницей…
– Вот именно – мечтала! Нелепые мечты. Кому нужна эта мазня, даже такая, какую привез Невилл? Богемная жизнь хороша только для нищих. Нет, я должна выйти замуж за очень состоятельного человека, чтобы блистать в свете.
– За мистера Невилла? Уж куда богаче.
– Возможно, если он бросит свои глупые идеи о фермерских хозяйствах и разведении лошадей в Найт-Хилл. Удивительно – человек, имеющий миллионы, пытается работать.
– Эдит, Генри эти миллионы заработал, он понимает, что потратить можно быстро, и предпочитает зарабатывать снова и снова. Но если ты выйдешь за него замуж, то отказа точно не будешь знать ни в чем.
– Как знать…
Коре совсем не понравился настрой Эдит и ее новые взгляды на жизнь. Как же былой интерес к Генри Невиллу, неужели и он прошел? Неужели Генри теперь нравится Эдит только своими миллионами? Но и в этом случае ей не найти жениха богаче.
Коре вдруг стало жаль Невилла. Оставалось надеяться, что все это у Эдит напускное и легко исчезнет, стоит ей вернуться к прежней жизни по-настоящему. Так и произошло, хотя Эдит никогда не стала прежней, что-то в ней словно сломалось, разъело часть души, сделав девушку немного циничной.
Зря Кора надеялась посетить Найт-Хилл втайне от мужа и свекрови, у мистера Симпсона и в соседнем имении нашлись свои люди, доложившие о визите графини и леди Эдит. Такой подарок!.. Мистер Симпсон не преминул известить об этом Роберта, присовокупив несколько совершенно лживых деталей. Все выглядело так, словно он только и делал, что отбивался от бесконечных сплетен, возникших по вине графини Грэнтэм, опровергая нелепые слухи.
Роберт возмутился: даже если половина сказанного управляющим правда, то Коре нет прощения! Наносить визиты холостому соседу без сопровождения мужа или леди Вайолет, не говоря уж о том, чтобы принимать от него подарки, не просто неприлично, а нарушает любые нормы и правила. Но Роберта куда больше обидело то, что Кора сделала это за его спиной.
– Кора, что вы с Эдит делали в соседнем поместье?
Кора чуть смутилась, она не успела, вернее, просто не знала, как рассказать Роберту и леди Вайолет о подарке Генри. Смутилась и Эдит, которой очень хотелось заполучить великолепную лошадь, но, чтобы получить согласие леди Вайолет и Роберта, следовало немало потрудиться и уж, конечно, не злить их.
– Мистер Генри Невилл, зная нашу с Эдит тягу к живописи, позволил себе подарить нам картины модной ныне Барбизонской школы импрессионистов.
– Мистер Генри Невилл позволил себе? А нашего позволения и соблюдения правил приличия не требуется? – голос леди Вайолет звенел металлом. Эти американцы позволяют себе дарить Кроули какие-то подарки? – Кора, я понимаю, что Эдит при ее молодости легко сбить с толку, но вы замужняя дама, графиня Грэнтэм, вы не можете не понимать, что принимать подарки от чужого мужчины за гранью приличий, не говоря уже о визитах в его поместье.
Кора сделала два глубоких вдоха, прежде чем ответить, но голос все равно выдал ответное возмущение.
– Леди Вайолет, мистер Генри Невилл мне практически старший брат, он многолетний партнер моего отца и принимал участие в моем воспитании…
– Это заметно! – не удержалась, чтобы не фыркнуть, леди Вайолет. Но Кора сделала вид, что не заметила, продолжив:
– Я не сказала, что мы приняли подарок, хотя от картин не отказались. Я купила у мистера Невилла эти полотна и помещу их в Дауэрхаусе. В Найт-Хилл мы ездили не одни, а с двумя горничными, лакеем и кучером. И там тоже не оставались с мистером Невиллом наедине ни на минуту, хотя, полагаю, правила приличия позволяют это леди Эдит в моем присутствии.
– В вашем? Вы не старше Эдит!
– Леди Вайолет, вы противоречите сами себе. Только что вы сказали, что я старше, хотя это не так, и как замужняя дама должна следить за Эдит.
Теперь вмешался Роберт:
– Я как ваш муж и ваш брат запрещаю ездить в соседнее имение. Не желаю, чтобы вы себя скомпрометировали, чтобы о моей супруге и моей сестре поползли слухи. Вы обе легко можете испортить свою репутацию, что будет крайне неприятно для всех.
Снова Коре пришлось глубоко дышать… Она поняла, что с Робертом лучше поговорить наедине, без пристального взгляда леди Вайолет. Нужно попытаться убедить мужа, что Генри является вполне подходящей партией для Эдит. Для леди Вайолет она нашла другой аргумент:
– Хочу напомнить, что барон Ротшильд с удовольствием принимает мистера Невилла в своем Уоддесдоне, не считая зазорным общаться с американцем.
Не получилось, этими словами она дала повод леди Вайолет фыркнуть:
– Барон Ротшильд может иметь сколь угодно большое поместье и купленный на континенте титул, это не ставит его в один ряд с теми, кому титул достался по наследству! К тому же барон Ротшильд, насколько мне известно, принимает в своем огромном имении кого попало, не считаясь с правилами приличия.
– Роберт, мы с тобой кто попало.
Это все, что могла позволить себе Кора. Она уже решила поговорить с мужем наедине.
Но разговора не получилось и в спальне, Роберт не желал ничего слышать о мистере Невилле и его подарках. Тут их с леди Вайолет мнения совпадали полностью.
Обстановка в Даунтоне, с одной стороны, накалилась, с другой – стала просто ледяной. Все со всеми не разговаривали, и никакие попытки Коры или Эдит оправдаться не приводили к желаемому результату. Впрочем, Кора быстро эти попытки прекратила. Почему она должна оправдываться, если не совершила ничего дурного?
И что-то подсказывало Коре, что Эдит знала о приготовленных подарках, даже если не знала, каковы они.
Картины импрессионистов остались в Дауэрхаусе, леди Вайолет не пожелала даже смотреть на них. А у Эдит эта «мазня», как характеризовала ее леди Вайолет, вызвала новый прилив энергии, и девушка вопреки собственным словам о том, что больше не возьмется за кисти, принялась писать пейзажи с удвоенной энергией. Однако теперь ее снова, как раньше, сопровождала престарелая родственница, вызванная леди Вайолет из Йорка. Коре надзор за Эдит больше не доверяли.
Леди Вайолет вообще старалась, чтобы ее дочь и невестка общались как можно меньше, объяснив Роберту:
– Дорогой, это не приводит ни к чему хорошему.
Она с удовольствием отправила бы дочь куда-нибудь к родственникам, но, во-первых, это было бы слишком явной реакцией на поведение Эдит, а следовательно, позволило бы местным сплетницам распустить ненужные слухи, а во-вторых, предстоял тот самый бал в Найт-Хилл, ни пропустить, ни сорвать подготовку к которому леди Вайолет не могла, потому что это тоже означало ненужные сплетни.
– Роберт, придется потерпеть. Как только пройдет этот праздник, я приму жесткие меры! Никакого мистера Невилла больше не будет в нашем поместье и рядом с ним.
Роберт и сам понимал, что прекратить сейчас общение с Невиллом невозможно, хозяин Найт-Хилл слишком заметная личность в округе, а его дружба с Кроули находится под пристальным вниманием Йорка.
Престарелой родственнице, мисс Черчилл, особе столь небогатой, сколь и желчной, пришлось изрядно потрудиться, чтобы отработать поручение леди Вайолет, – она постоянно находилась подле двух молодых дам, Коры и Эдит. Только так можно было обеспечить отсутствие сплетен и слухов.
Накладные букли мисс Черчилл с того дня постоянно обнаруживались рядом с ее молодыми родственницами, а ее слегка скрипучий голос без устали комментировал все, что попадалось на глаза. Это страшно утомляло, пока Кора и Эдит не научились слушать, не слыша. Голос мисс Черчилл превратился в постоянный шум. Если он пропадал, следовало обернуться, чтобы понять, что случилось с пожилой дамой. Чаще всего это означало, что та ест или спит. Да, бывало и такое – сон нападал на даму посреди очередной речи.
Впрочем, Эдит быстро раскусила хитрость мисс Черчилл – та вовсе не спала, они лишь прикидывалась спящей, чтобы слушать и наблюдать из-под не полностью сомкнутых ресниц. Эдит и Кора решили воспользоваться этим, зная, что пожилая леди любит лесть.
– Кора, тише, не разбуди мисс Черчилл. Она так устает с нами…
– Да, но я никогда не встречала столь стойкой и терпеливой леди. Мисс Черчилл способна быть на ногах наравне с нами.
Это была неправда, потому что старая леди, едва завидев кресло или диван, норовила плюхнуться туда. Но Кора слышала, как она жаловалась леди Вайолет на необходимость быть постоянно на ногах из-за двух молодых непосед.
Они льстили мисс Черчилл почти всякий раз, как замечали ее прикрытые глаза. Это ослабило внимание дамы, и та действительно стала засыпать. Но все равно приходилось постоянно быть начеку, поскольку мисс Черчилл просыпалась так же неожиданно, как засыпала.
Эдит злилась на мать, а Кора не была против – она прекрасно понимала, что свекровь старается оградить их имена от злых языков, и вообще лучше потерпеть присутствие рядом мисс Черчилл со всей ее желчью, чем объясняться с Робертом и леди Вайолет. Присутствие мисс Черчилл очень не нравилось Эдит еще и потому, что девушка страстно желала покататься верхом на великолепной, купленной для нее лошади, но тут Кора оказалась непреклонна:
– Эдит, леди Вайолет права, лучше немного потерпеть, чем оказаться в центре скандала. Пусть мисс Черчилл сколько угодно наблюдает за нашей подготовкой к балу и разучиванием танцев, она глуховата, и вы с мистером Невиллом сможете вволю поболтать, но только не настаивай на поездках верхом. Успеешь еще покататься на своей великолепной лошадке.
Эдит вздыхала, и Кора прекрасно видела, что она не согласна и вполне способна наделать глупостей, в которых непременно обвинят саму Кору.
Роберт внял совету матери и решил потерпеть, пока не пройдет праздник, чтобы потом увезти жену и сестру в имение родственников в Кенте, куда путь Генри Невиллу был бы заказан. Он написал двоюродному дядюшке, откровенно признавшись в необходимости удалить из Даунтона супругу до самых родов. Лорд Хаксли, страшно скучавший в одиночестве своего роскошного замка, немедленно прислал приглашение, которое было с благодарностью принято.
Это означало, что у Коры и Эдит оставался всего один шанс – бал в Найт-Хилл. Этим шансом каждая вознамерилась воспользоваться сполна – Кора решила доказать леди Вайолет и Роберту, что лучшей партии для Эдит, чем Генри Невилл, не найти, а сама Эдит – услышать-таки от владельца Найт-Хилл предложение руки и сердца, хотя не была уверена, что примет его. Она понимала, что, как бы ни был хорош Генри Невилл, согласия на этот брак леди Вайолет не даст ни за что. Конечно, Эдит совершеннолетняя и имела право решать все сама, попросту обручившись с Генри Невиллом, но это означало бы разрыв с семьей навсегда. Перед Эдит стоял нелегкий выбор, впрочем, пока выбирать не из чего – мистер Невилл еще не сделал ей предложение.
Эдит ожидала, что оно последует именно на балу. Несомненно, мистер Невилл только и ждет момента, чтобы преклонить колено перед сестрой графа Грэнтэма у всех на виду! Эдит перебирала в памяти все прочитанные романы, пытаясь понять, как решил обставить свое сватовство Генри Невилл, и, не придумав ничего эффектней предложения прямо во время танца, поделилась ожиданиями с Корой.
– Эдит, ты готова принять его предложение?
– Да, кажется, да.
– Это будет великолепно!
– Кора, а ты не могла бы получить от мистера Невилла хоть намек на то, как именно он намерен все обставить?
– Я попытаюсь…
Они виделись каждый день, репетируя танцы для бала. Но на самом видном месте сидела строгая мисс Черчилл, неотступно следя за каждым шагом, каждым жестом своих подопечных и ежедневно обо всем докладывая леди Вайолет.
Кора и Генри показывали танцорам движения, вернее, передвижения в «Большой площади» и «Американском променаде», которые они выбрали для бала. Эдит с мистером Уизерэллом учили Кору и остальных английским танцам. Это было чудесно!
Приглашенный Невиллом оркестр был одним из лучших в Лондоне, танцы вызывали бурю восторга, и казалось, молодежи подготовка доставляет куда большее удовольствие, чем мог бы доставить сам бал.
Мисс Черчилл жаловалась леди Вайолет:
– Я ничего не понимаю в их танцах. Это ужасно! Как они запоминают, кому и куда двигаться? У меня уже через четверть часа начала кружиться голова.
Хитросплетения движений пар в «Большой площади» действительно нешуточные, даже будучи сокращенным, танец разучивался не сразу. Движения пар несложны, но они должны быть четко отработаны, чтобы не происходило столкновений. Изначально таковые были, вызывая приступы веселья, что заставляло напрягаться пожилую даму. Но постепенно все выправилось.
Кора и Эдит возвращались домой едва живые от усталости, но усталость эта была приятной. Обе давно не танцевали, им очень хотелось движения, общества молодых людей, хотелось внимания. Кора мечтала, чтобы Роберт тоже присоединился к танцам, но муж категорически отказался от такого занятия, заявив, что все, что нужно для приличного бала, он танцует и без репетиций, а придуманное ими не считает достойным.
Кора немного обиделась и звать перестала.
Роберт же утвердился в своем намерении сразу после праздника в Найт-Хилл увезти жену в Кент, чтобы избавить ее от общения с мистером Невиллом. Лучше он будет выглядеть глупым ревнивцем, но убережет Кору от сплетен, чем своим попустительством допустит, чтобы о его жене и соседе поползли слухи. О том, что Генри Невилл способен просить руки сестры, Роберт не думал вообще.
Оставалось только уберечь молодых леди во время бала.
Надежды Эдит на Кору пока не оправдывались, той не удалось получить хоть намек мистера Невилла на то, как он будет делать предложение. В том, что это произойдет, обе леди не сомневались.
Эдит считала часы до начала бала, предвкушая, как поразит всех и своим видом, и умением танцевать, и миллионером Генри Невиллом на коленях. Она не могла решить, превратится ли бал в их с мистером Невиллом помолвку, или она все же откажет на виду у всех, вызвав приступ смертельной зависти у всех незамужних леди Йорка. Конечно, ей хотелось стать хозяйкой огромного Найт-Хилл и совладелицей миллионов Невилла, но Эдит не могла забыть о том, что Генри всего лишь богатый американец и едва ли когда-нибудь исправит это положение даже с помощью своих денег.
Из-за подготовки к празднику Кора не сразу нашла место для картин, привезенных из Найт-Хилл.
Барбизонская школа, импрессионисты… Неужели за ними будущее, как утверждал Генри? Неудивительно, что цветовые пятна на картинах вместо тщательно выписанных деталей не понравились леди Вайолет. Вдовствующая графиня привыкла к портретам великого Гейнсборо, но то портреты, а пейзажи, возможно, стоит писать именно так, передавая скорее цветовое восприятие.
Роберту тоже не понравилось, но это потому, что их подарил Невилл.
Кора подумала, что и мистеру Левинсону такая манера письма придется не по вкусу.
Но цветовые пятна оживили интерьер Дауэрхауса. Через два дня к ним добавилась работа, выполненная вдохновленной Эдит. Если честно, то эта мазня не понравилась никому. Эдит в попытке передать цветовые ощущения от солнечного утра перестаралась, и понять, что же изображено, было просто невозможно.
– Пусть она постоит у тебя, потом заберу.
Кора поняла, что Эдит просто не рискует показывать свое творение леди Вайолет, которая и раньше не одобряла излишнее увлечение дочери живописью.
– Пусть постоит. Потом закончишь и покажешь в Даунтонхаусе, – согласилась Кора.
Картину увидел заглянувший в малый дом Роберт:
– Кора, что это? Вот это ты приобрела у мистера Невилла?
Она рассмеялась:
– Нет, дорогой, это попытка Эдит соответствовать новым веяниям моды в живописи. А приобретения – вон они.
Картины настоящих импрессионистов Роберту не понравились тоже, он не воспринимал цветовые пятна как изображения природы.
– Конечно, это не Моне или Мане, но не будь столь суров, может, мы действительно не понимаем новую живопись, как не всегда понимаем новую музыку.
– Мы? Значит, ты тоже не всегда понимаешь? – В голосе супруга слышалась ирония.
Кора предпочла честно признаться:
– Да, и я не всегда понимаю. Но я хотя бы пытаюсь.
Они разговаривали так, словно не было раздора, чуть посмеиваясь друг над другом, от этого стало тепло и уютно. У Роберта мелькнула мысль, что, живи они вдвоем в Дауэрхаусе, возможно, никаких трений и не возникло бы. К чему им огромный дом, Невилл со своими импрессионистами и дамы Йорка с их балом в Найт-Хилл?
Очарование вечера вдвоем нарушил мистер Симпсон, пришедший выяснить какие-то не очень существенные вопросы у графа. Его глаза так и бегали по сторонам, явно пытаясь выхватить перемены.
А еще Коре показалось, что управляющий слишком долго беседовал с Анной. Неужели этот скользкий тип нравится ее горничной?!
– Анна, о чем с тобой говорил этот вороватый тип? Впрочем, можешь не отвечать, это не мое дело.
– Миледи, я его терпеть не могу, но он постоянно пытается намекать на возможность каких-то особых отношений между нами.
– Постарайся, чтобы об этом не узнал Томас, не то проблем не избежать.
Горничная вздохнула:
– Томас знает, он уже грозил переломать мистеру Симпсону ноги, но тому наплевать.
– А как у вас с Томасом?
И снова Анна вздохнула:
– Все так же. Едва ли Томас создан для семейной жизни, миледи. Он может только красиво ухаживать, видно, научился у графа… Ой, простите, миледи. Я сказала глупость.
Кора рассмеялась:
– Ты права. У кого еще камердинеру научиться амурным делам, как не у хозяина?
Она посмеялась, но неприятный осадок остался. Слуги часто знают о свои хозяевах куда больше них самих. Значили ли слова Анны, что Роберт ухаживал за кем-то на виду у Томаса? Возможно, да, хотя, наверное, еще до знакомства с самой Корой.
Но сказанного не вернешь.
Кора вдруг поймала себя на том, что ей очень не хватает простых объятий Роберта. Если бы они по-прежнему спали хотя бы в одной комнате, всего лишь ощущение, что муж рядом, успокоило и вселило бы уверенность. Но, боясь повредить плоду, Кроули уже месяц не делили ложе и спальню.
Иногда так хотелось прижаться к его плечу, почувствовать теплое дыхание на своей шее, сильные руки… Неужели все дамы так берегут будущее дитя, что сводят общение с мужем до минимума, едва забеременев? А как же те, кто рожает год за годом?
Для себя Кора решила, что ни за что не станет в следующий раз беременеть быстро, иначе можно стать мужу совсем чужой…
Интересно, тоскует ли Роберт по ней или ему достаточно лишь беседовать с женой по вечерам и здороваться утром? Что, если спросить прямо? Кора вдруг пожалела, что не сделала этого до прихода мистера Симпсона. Возможно, Роберт ответил бы честно. Она понимала, какого ответа ждет, и от одной мысли об этом чуть зарделась.
А впереди еще столько месяцев…
Из Шотландии пришли два письма – одно леди Вайолет, второе Эдит.
Поскольку Доминик умудрился подать почту не вовремя, когда еще не закончился обед, леди Вайолет, недовольно сверкнув на бестолкового лакея глазами, свое отложила. А вот Эдит открыла, заработав еще один недовольный взгляд.
Кора с интересом смотрела на золовку. Из Эдинбурга ей мог писать только кузен Чарльз, и писать он мог только по одному поводу… Так и есть – щеки Эдит полыхнули красным, что заставило ее мать взяться за свое письмо вопреки правилам приличия.
Леди Вайолет читала, то и дело вскидывая глаза на дочь, и было понятно, что написанное касалось именно Эдит, которая, словно не замечая материнского взгляда, сидела, уткнувшись в тарелку. Никого не обмануло внимание, с которым Эдит изучала сливовый пудинг, кстати, не очень удавшийся миссис Битон, и все понимали, что оба письма связаны между собой и с кузеном Чарльзом.
Кора и Роберт переглянулись…
Наконец леди Вайолет отложила письмо в сторону и обратилась к дочери:
– Эдит, ты не хочешь навестить тетушку Элизабет? Она изъявляет желание снова видеть тебя в своем поместье.
– Когда, мама?
– Да хоть завтра.
Кора с удивлением посмотрела на свекровь: что это еще за поспешная высылка в Шотландию? Похоже, с Генри Невиллом решили бороться при помощи шотландской родни и кузена Чарльза?
– Но скоро вечер в Найт-Хилл, который мы готовим вместе. Отъезд леди Эдит создаст много проблем. – Кора не смогла промолчать, прекрасно понимая, что сама Эдит не рискнет возразить матери.
Ответный тон леди Вайолет и впрямь был ледяным, впрочем, он тут же смягчился.
– Кора, вы считаете самым главным событием в жизни предстоящий бал в Найт-Хилл?
– Для Эдит нет, но для Йорка… Все так ждут этот вечер, который вы им обещали.
Кора нашла верный тон и попала в цель. Леди Вайолет не могла обмануть надежды дам Йорка. Она не упустила возможности выказать свое неудовольствие вмешательством Коры:
– Вы полагаете, что я забыла свои обещания? Но разве без Эдит нельзя обойтись на вашем празднике?
– Нет, мама. Я так старалась, готовя этот бал, неужели не придется в нем участвовать? – возмутилась уже и сама Эдит.
Она действительно немало сил потратила за время подготовки праздника в Найт-Хилл. Леди Вайолет смягчилась:
– Хорошо, поедешь сразу после бала. О чем пишет Чарльз? Он милый мальчик, хотя я видела его в последний раз трехлетним бутузом.
– Он повторяет свое предложение руки и сердца, считая, что, поскольку строгий траур уже закончился, со мной можно говорить на эту тему.
Леди Вайолет пожала плечами:
– Правильно считает. Надеюсь, он не будет всю жизнь сидеть в Эдинбурге? Там холодно и сыро. С другой стороны, Элизабет не оставит ему свое поместье, если Чарльз вздумает покинуть Шотландию. И все же он хороший кандидат в супруги, Эдит, ты должна подумать.
После обеда Кора поинтересовалась степенью родства Эдит и Чарльза, Роберт в ответ помотал головой:
– Никакого.
– Он ведь кузен?
– Леди Элизабет – двоюродная сестра мамы, а Чарльз – сын ее приемной дочери. Своих детей у тетушки Элизабет не было, и она завещала все внуку. Там большое имение, не меньше Даунтона, и сам Чарльз хороший малый. Он не любит Лондон, но в местном обществе лидирует. Эдит вышла бы за него замуж в прошлом году, не носи мы траур. Это приемлемый и выгодный брак.
– Но сама Эдит любит ли Чарльза?
Муж посмотрел чуть удивленно:
– Кора, так ли много браков совершается по любви? Куда больше по расчету, но такие браки часто перерастают в крепкие сердечные привязанности.
Кора и сама не могла бы объяснить, почему ее так задела последняя фраза, просто она увидела в ней намек на их собственный брак. Значит, брак по расчету перерос в крепкую сердечную привязанность? А она-то так надеялась, что Роберт полюбил…
Кора была немало удивлена, когда леди Вайолет пожелала поговорить с ней наедине.
– Пройдемтесь, посмотрю, что теперь стало с нашим парком…
Леди Вайолет отказалась даже от сопровождения своей горничной мисс Арчер, лишь накинула большую шаль, чтобы не простудиться, хотя было уже тепло.
Убедившись, что невестка не только ничего не испортила, но, наоборот, сделала прогулку по саду приятным занятием, графиня Грэнтэм приняла приглашение Коры посидеть в беседке.
– С парком все в порядке, вы прекрасно справились. Справьтесь и со следующей моей просьбой.
– Я вас слушаю, леди Вайолет.
– Вы подружились с Эдит, она слушает ваши советы иногда внимательнее, чем мои. В некоторых вопросах вы должны стать наставницей Эдит, у вас есть определенный опыт в той области, о которой я поведу речь.
Кора подумала, что это касается интимных отношений супругов, и согласно кивнула. Она прекрасно помнила, какие ошибки совершила сама из-за того, что с ней некому было откровенно побеседовать на эту тему перед свадьбой. Ее следование дурацким наставлениям, почерпнутым из журнальных статей, едва не привело к краху их с Робертом семейной жизни. Хорошо, что верх взяли чувства, а не слепое соблюдение нелепых советов ханжей.
Да, на эту тему она поговорить с Эдит согласна, как бы ни смущалась. Кора кивнула:
– Я помогу Эдит в браке, насколько смогу, леди Вайолет.
Свекровь тоже кивнула:
– Вот и хорошо, Кора. Я надеюсь, вы поймете меня, как мать, и поддержите. Кузен Чарльз для Эдит прекрасная партия. Он богат и будет еще более состоятелен, когда получит наследство тетушки Элизабет. Чарльз умен, неплохо образован и добродушен. Он будет любить Эдит и выполнять любые ее прихоти. Конечно, Эдинбург не Лондон, но для Эдит будет лучше, если она выйдет замуж за Чарльза и поживет там, пока не родит детей. Потом можно возвращаться в Лондон.
– Но любит ли кузена сама Эдит?
Кора заподозрила, что ей вовсе не о поведении новобрачной придется вести речь.
– Дорогая, вас спрашивали, любите ли вы Роберта, когда выдавали замуж?
– Да, конечно. Именно так и произошло – отец отдал решение этого вопроса мне.
– Вы хотите сказать, что любили моего сына, когда выходили за него замуж? – леди Вайолет смотрела на Кору как на нечто диковинное.
Щеки невестки полыхнули румянцем, но она не отвела взгляда:
– Да, леди Вайолет, именно это я хочу сказать. Я знаю, что Роберт не любил меня, делая предложение, с его стороны это брак по расчету, но очень надеюсь, что сейчас это брак по любви.
Она заставила себя не думать о словах мужа о крепкой сердечной привязанности.
– Хорошо бы… – пробормотала леди Вайолет. А вслух сказала: – И все же вы, как разумная молодая женщина, должны понимать, что не всем везет в любви с первого взгляда, большинство находит счастье в спокойном браке с добрыми отношениями. Главное – уважать супруга, это иногда важней страсти.
– Вы хотите, чтобы я внушила Эдит такие мысли?
– Да, вы меня правильно поняли. Посоветуйте ей не витать в облаках, принимая ухаживания вашего американского приятеля, поскольку я никогда не дам согласия на такой брак, а отправиться в Шотландию к Чарльзу, где она непременно будет счастлива, – рука леди Вайолет легла на запястье Коры. – Поверьте, я много прожила на свете, чтобы убедиться, что страсть проходит, и, если не будет духовного единства, брак станет мучением. Лучше заранее все рассчитать, чтобы потом никакие бури не смогли разрушить крепкий союз, созданный по верному расчету.
– У вас есть опыт? – не удержалась Кора.
Леди Вайолет насмешливо сверкнула глазами:
– Да, моя дорогая. Но наш с графом Грэнтэмом брак был основан на взаимном понимании и доверии, потому все обошлось. Старайтесь и вы лучше понимать супруга и доверять ему, чтобы он в ответ понимал вас и доверял вам. Не давайте поводов для ревности и подозрений.
– А если Эдит любит другого?
Леди Вайолет некоторое время молчала, потом устало вздохнула:
– В молодости люди путают любовь и влюбленность. Влюбленность, страсть может вспыхнуть мгновенно, но она, как яркий костер, долго не горит, разлетается искрами, способными спалить целый лес. Но любовь… любовь рождается постепенно, тлеет, как уголек, а потом может гореть многие годы ровным и согревающим светом.
Кора слушала свекровь, словно завороженная. В словах леди Вайолет, в ее голосе была мудрость многих поколений, но если разум молодой женщины признавал правоту старшей, то сердце бунтовало, не желая признавать любовь ровным светом, а влюбленность – всего лишь искрами на ветру.
Леди Вайолет поняла это молчаливое несогласие и усмехнулась:
– Вам еще очень мало лет, Кора. Придет время, когда вы признаете правоту моих слов. Поверьте, взаимное уважение и симпатия куда важней, они – те самые угольки, раздув которые можно получить огонь в очаге. Не от всякого костра, вспыхнувшего от искры и сгоревшего в одночасье, может остаться уголек, который годится, чтобы его раздуть.
Несколько мгновений они молчали, Кора – потому, что не знала, как возразить, а леди Вайолет, видно, вспоминая свою жизнь.
– Ваша задача, Кора, не позволить Эдит спалить себя в минутном пламени. Вернее, вам нужно постараться, чтобы она не приняла эту яркую, мгновенную вспышку за огонь, который будет греть ее всю жизнь.
– Но если она уже влюблена?
– Эдит? Возможно, ей так кажется.
Кора сделала последнюю попытку:
– Кузен Чарльз богат, но наш сосед еще богаче, и он влюблен в Эдит. Что, если между ними возникнет более сильная привязанность?
Вот теперь бровь леди Вайолет приподнялась отчетливо, а круглые глаза стали совсем большими:
– Я не понимаю, вы столь наивны или просто не желаете замечать очевидного?
– Чего именно?
Свекровь фыркнула:
– Полагаю, вы имеете в виду мистера Невилла? Да, он богат и, возможно, нравится Эдит настолько, что, предложи он, моя дочь согласилась бы стать его женой. Но этого никогда не будет, а если и случится под вашим давлением, я предпочту отказать.
– Но почему? Мистер Невилл может просто купить себе титул вместе с поместьем, например, во Франции.
Леди Вайолет поднялась, давая понять, что разговор окончен, но все же добавила:
– Да, полагаю, может, теперь продается все, даже титулы. Но мистер Невилл, если он джентльмен, никогда не попросит руки леди Эдит, и его американское происхождение здесь ни при чем.
– Тогда что не так?
– Потому что он любит не мою дочь, и это чувство переросло стадию костра на ветру, оно окрепло. Я уважаю мистера Невилла за многие его качества, в том числе и это, и не желаю, чтобы его присутствие испортило кому-либо из вас жизнь.
Кора смотрела вслед уходящей свекрови и думала о том, что если все дело в отсутствии предложения со стороны Генри, то это поправимо. Они с Эдит так много времени провели рядом, Эдит явно не против стать миссис Невилл и распоряжаться в Найт-Хилл, да и Генри весьма расположен к девушке. Их нужно только подтолкнуть друг к другу.
И поможет этому бал. Хорошо, что леди Вайолет разрешила Эдит остаться, чтобы побывать на празднике. Когда графиня увидит Эдит и Генри рядом не в парке Даунтона, а на балу, ее мнение изменится. Они чудесная пара. Одна маленькая искра, и разгорится тот костер, который так презирает леди Вайолет. Конечно, разгорится, не может не разгореться, и в основании костра непременно останется горячий уголек, который в будущем превратится в огонь семейного очага.
