Прочитайте онлайн Поместье Даунтон: Хозяйка | Глава 5
Глава 5
Корабль спешил пересечь океан, и полоса воды позади судна становилась все шире, разделяя Кору и Роберта. Сначала в Йорке, потом в поезде в Лондон, потом в отеле она все ждала, что муж опомнится, попытается вернуть ее или хотя бы объясниться, но не дождалась. И вот теперь они с леди Бельмонт пересекали Атлантику, навсегда отрезая прошлое Коры, обрывая нити, связывающие ее с Даунтоном.
Хотя что ее связывало? С Робертом все кончено, впереди только развод, леди Вайолет никогда не была ей рада и не скрывала этого, мистер Бишоп теперь в Найт-Хилл, своих слуг она забрала с собой. В Даунтоне остались только забытые на рояле ноты…
Что ж, тетя права, Коре предстояло начать жизнь сначала – без Роберта, без надежды на счастье, без будущего.
– Я останусь вечно разведенной женщиной и буду учить детей Авы-младшей играть Шопена.
Леди Бельмонт, услышав, как Кора пробормотала это себе под нос, фыркнула:
– А если у Авы будут только сыновья? И разведенные женщины снова выходят замуж.
– Это не для меня.
– Кора, – вздохнула леди Бельмонт, – я чувствую себя виноватой в том, что познакомила тебя с Кроули и внушила Марте мысль, что ты должна стать графиней Грэнтэм. Это ужасно.
– Тут нет вашей вины, тетя. Я действительно вела себя глупо. Какое мне дело до отношений Эдит и Генри? Пусть бы этот мистер Симпсон обворовывал Даунтон, пока его не нашла полиция и не арестовала за убийство. Не стоило пытаться помочь Роберту, вмешиваясь в его дела. Даунтон их владения, а не мои, я забылась, даже если хотела как лучше. Удел графини Грэнтэм, если она не родилась леди, – молча взирать на все, что происходит. Не стоило пытаться встать с леди на одну ступень, это наказуемо.
– Кора, ты что-то не то говоришь…
– Нет, тетя, я много думала о своих ошибках и поняла главное – в Даунтоне меня так и не стали считать ровней, я не могла стать хозяйкой, а потому не должна была вмешиваться ни во что, кроме разве посадки кустов и цветов. Пока я занималась этим, наш брак выглядел достойным. Родила бы сына, все так и продолжилось. Но даже став матерью следующего графа Грэнтэма, я все равно оставалась бы «этой американкой» и почти гостьей в Даунтоне. Роберт и леди Вайолет считают поместье своим и только своим, а меня чужой.
– Мне не нравится твой настрой, Кора.
– Нет никакого настроя, есть понимание, что я влезла не в свое дело, получила серьезный щелчок по носу и уползаю зализывать раны. А Роберт… он никогда не любил меня, брак по расчету есть брак по расчету, и когда пропадает основание для расчета, он разрушается.
– Кора, Роберт мне показался более душевным, чем ты о нем думаешь. Мне кажется, он искренне влюбился в тебя.
– Тетя, – с укором поморщилась Кора, – душевный человек, даже если его любовь в прошлом, вышел бы проводить и пожелать доброго пути! Нет, ни Лондон, ни Даунтон не для меня, я там была и осталась чужой. Мое место на Пятой авеню в Нью-Йорке, в нашем доме в Ньюпорте и на балах леди Астор или у Вандербильтов. Мы – американцы, Англия нас не принимает, не стоило и пытаться.
Леди Бельмонт оставалось лишь вздохнуть в ответ. Конечно, есть молодые особы, сумевшие завоевать себе место в Европе и даже в чопорном высшем свете Англии, и с леди Вайолет можно было справиться, и Роберта заставить с собой считаться, но это не для Коры, она ждала любви и уважения, а не необходимости пробивать себе путь любыми средствами. А тут еще Генри Невилл «помог»…
В порту их встречали мистер Левинсон и младшая сестра Коры Ава Левинсон.
Миссис Марты Левинсон в Нью-Йорке не было – она отправилась в Европу, не дождавшись возвращения старшей дочери. Ей просто не хотелось видеть крах надежд, вернее, подтверждение своих разочарований. Мать боялась не сдержаться и высказать Коре все о ее муже, свекрови и ее собственном слабохарактерном поведении. Будь на месте Коры сама Марта Левинсон, разве она позволила бы не считаться с собственной персоной? Марта Левинсон была права, Кора уродилась в свою тетку леди Аву Бельмонт.
Сестры Марта и Ава мало походили друг на друга. Старшую, Марту, их мать родила от простого американского коммивояжера, а вот младшую, Аву, – от французского Бельмонта, у которого, кроме графского титула, не было ничего. В результате Марта получила в наследство от отца какие-то средства, а Ава – право называться леди. Они очень удачно вышли замуж – Марта за оборотистого и тогда еще не самого богатого Левинсона, сумевшего быстро сделать деньги игрой на бирже, а Ава – за младшего сына американского Бельмонта, посчитавшего, что ее приставки «леди» и умения вести себя подобающим образом достаточно.
У Авы детей не было, слишком болезненным оказался супруг, которого она по-своему любила. У Марты были сын и две дочери – Кора и Ава, старшая в тетку, младшая в мать.
Увидев родных, Кора почувствовала ком в горле. Какой она была глупой, когда решила, что жизнь за океаном может оказаться счастливой! Разве можно быть счастливой без папиной чуть смущенной улыбки, без быстрых глаз сестры Авы, без Нью-Йорка, Ньюпорта и вообще без дома, где она родилась и выросла, среди чужих людей с чужими требованиями?
Отец обнял старшую дочь:
– Кора… как же я скучал по тебе, девочка моя! Плохо, что вы с Робертом решили развестись, но хорошо, что ты вернулась.
Особняк в Ньюпорте показался таким родным, что на глаза Коры невольно навернулись слезы. Как она могла уехать отсюда, где каждая комната, каждая мелочь были знакомы, приобретены и поставлены на место при ее участии?
Кора прошла к эркеру, в котором стоял рояль, провела пальцами по крышке, открыла ее и тихонько коснулась клавиш. Ава хотела подбежать к сестре, но тетушка остановила:
– Пусть поиграет…
Кора услышала голос младшей сестры, но не отреагировала, у нее было свидание с юностью – с любимым роялем. В особняке зазвучал Шопен… На миг показалось, что никакого Даунтона не было, что Кора просто уезжала к Бельмонтам или еще кому-то в гости, а теперь вернулась и села за инструмент.
Кора не знала, сколько просидела за роялем, за окнами уже погас день, и слуга принес большой канделябр с пятью свечами. Стало смешно – в доме давно электричество, достаточно люстр, но слуги все равно предпочитают зажигать и ставить свечи. Хотя в свечах есть своя прелесть, они добавляют уюта.
Подумалось, что нужно настоять, чтобы Роберт провел электричество и в Даунтон. Для Англии это новинка, особенно для провинции, такой как Йорк, но в Лондоне уже во многих домах горят электрические лампы.
Кора остановила сама себя – какое ей дело до Даунтона? Пусть леди Вайолет хоть лампадкой освещает свой дом. И до парка тоже дела нет, неважно, приживутся ли посаженные в начале весны растения. И Дауэрхаус пусть снова зарастет травой.
Она попыталась убедить себя, что садовники без ее присмотра непременно посадят не тот сорт жимолости или можжевельника, что гортензии будут не того цвета, что рояль, брошенный в Дауэрхаусе без надлежащего ухода, быстро расстроится, что… Да мало ли что изменится к худшему без ее стараний и денег!
Слушая игру дочери, мистер Левинсон поинтересовался у леди Бельмонт:
– Все так плохо?
– Думаю, все испортил своим появлением Генри, и я еще отругаю его.
– Знаешь, Ава, можно испортить со стороны только то, что гнило внутри. Если Кора была действительно нужна мужу, он просто набил бы Невиллу физиономию или увез куда-то Кору. А так… В чем она провинилась-то?
– Только в том, что по-прежнему пыталась считать Невилла своим приятелем, старалась женить его на сестре Роберта и переделала парк Даунтона. Не знаю, как было, но теперь прекрасно.
– Да, конечно, Лондон не Нью-Йорк, хотя и здесь никто не приветствовал бы старую дружбу супруги с холостым соседом. А что там за история с управляющим?
Выслушав рассказ леди Бельмонт, мистер Левинсон снова вздохнул:
– Мне всегда казалось, что Роберт Кроули из тех, кого обмануть ничего не стоит. Он неглуп, но слишком стеснителен в общении с жуликами. Плохо, что Кора влезла в их дела в Даунтоне, но хорошо, что разоблачила вора, иначе и ее приданое исчезло бы в его карманах.
– Кора невольно раскопала какую-то семейную тайну, она и сама не знает какую, но свекровь не простит. Мне же не нравится другое – ты тоже считаешь, что Кора там лишь гостья или бесправная приживалка? Не забывай, что она принесла столько, сколько не стоит весь Даунтон, как она могла не интересоваться делами?
Мистер Левинсон несколько мгновений внимательно смотрел на свояченицу, потом кивнул:
– А ведь ты права… В таком случае Роберт Кроули больший глупец, чем я считал.
Леди Бельмонт покачала головой:
– Он не глупец, он сноб. Это и погубит Даунтон.
– Я поговорю с адвокатом, чтобы составили предложение о разводе для Кроули, пусть им останется приданое… Это дорогая плата за печальный жизненный опыт, но иногда лучше заплатить, чтобы все забыть.
– Не спеши, дай Коре прийти в себя, не забудь, что твоя дочь потеряла не только семью и мужа, но прежде всего ребенка.
Отец вздохнул:
– Да, конечно, я не скажу Коре ни слова, но сам начну действовать. Чем скорей она разорвет связи с этим Даунтоном, тем быстрей придет в себя.
– Не думаю, но приложу все силы, чтобы помочь ей пережить потери, – печально улыбнулась леди Бельмонт. И вдруг вспомнила: – А знаешь, она держалась при прощании со свекровью как истинная леди.
Утром отец сообщил, что пришел багаж из Англии.
– Кора, что там?
– Картины, папа. Едва ли тебе понравится, это новая мода, новая классика. Поверь, довольно скоро эти картины станут цениться наравне с теми, что висят в самых дорогих галереях.
Мистер Левинсон вздохнул:
– Хорошо, хотя я бы предпочел, чтобы ты оставила их в Даунтоне.
– Они там никому не нужны, папа.
– Но ведь сестра Роберта сама занимается живописью? Я все никак не запомню ее имя.
– Леди Эдит. Да, она пытается писать пейзажи, делает это неплохо, но не больше. Эдит не интересуют импрессионисты. Папа, ты позволишь мне применить свои новые знания в обустройстве парка здесь?
– Ты хочешь что-то посадить? Пожалуй, если это доставит тебе удовольствие.
После завтрака отец позвал старшую дочь к себе в кабинет. Кора понимала, что разговор будет нелегким. Так и получилось.
– Кора, я не спрашиваю, что случилось и почему ты покинула Даунтон. Хочу знать только одно: это развод? Если да, то как скоро и намерена ли ты выйти замуж снова?
– На последний вопрос могу ответить сразу и коротко: нет.
– Но почему, ведь Генри Невилл…
– Папа, прошу тебя! Я еще не разведена.
– Но собираешься?
– Да, отношения в семье Кроули таковы, что если у меня есть возможность развестись, я предпочту сделать это.
– Хорошо, – вздохнул мистер Левинсон, усаживаясь в кресло. Следуя его приглашающему жесту, Кора тоже села. – А теперь рассказывай, что там случилось и вообще как тебе жилось.
Конечно, она рассказала не все, но многого не утаила, в том числе и о мистере Симпсоне.
– Я сразу сказал Генри, что он дурак, если решил купить имение рядом с Даунтоном в надежде, что сможет просто жить рядом с тобой. Это негодная затея, но он упрям, как калифорнийский осел.
– Генри вернулся в Нью-Йорк?
– Нет, он с бароном Ротшильдом осваивает Европу. Ты была у Ротшильда? Там действительно так роскошно?
– Да, папа, но Фредерик явно несчастный человек.
– О Фредерике потом, сейчас о тебе. Не хочешь иметь дело с Генри, не надо. Чем ты намерена заняться?
– Пока просто жить, – что она могла еще ответить? Предстоял развод с Робертом, а что потом…
Мистер Левинсон немного помолчал, потом вздохнул:
– Кора, ты уже не та девочка, что выпорхнула из дома не оглядываясь. Ава сказала, что ты стала настоящей леди, я в этом убедился. Но леди тоже нужны семья и дети.
– Папа, у меня не будет детей, это вердикт врачей.
Мистер Левинсон сердито засопел:
– Это вердикт ваших дурацких английских эскулапов, которые ничего не понимают в женском здоровье, потому что не смеют взглянуть на раздетую женщину! Твоя Нэнси сказала, что все будет хорошо, нужно только дать телу время прийти в себя. А Нэнси я верю куда больше, чем этим дорогим докторам. И за что только им деньги платят?
Кора с изумлением смотрела на отца. Он поинтересовался такими делами у Нэнси? Чернокожей служанке Кора тоже доверяла куда больше, чем образованному англичанину мистеру Мозерли. Значит, у нее будут дети? Но сейчас об этом даже думать не хотелось.
– Папа, я не готова говорить об этом.
– Это я понимаю, ты слишком много перенесла, – грубоватый мистер Левинсон был куда добрей и тактичней элегантно-жестокой леди Вайолет. – Отдохни, приди в себя, но не замыкайся на рояле и посадках в саду. Все считают, что ты приехала отдохнуть от сырого английского климата, поскольку перенесла тяжелую болезнь. Этого пока достаточно. Вопросы развода и все расходы я беру на себя. И еще: ты моя дочь, а потому расходы на твое содержание не просто будут прежними, но увеличатся вдвое.
– Папа… – только и могла вымолвить Кора.
– Не беспокойся, ни твой брат, ни твоя сестра не пострадают, не говоря о миссис Левинсон. Моих средств хватит на всех. Состоялось несколько удачных сделок на бирже, мы с Генри заработали еще по миллиону, он даже больше.
Началась новая жизнь в Ньюпорте.
Кора оттаивала постепенно, возобновляя прежние знакомства, подолгу просиживая за любимым роялем, занимаясь садом, только верхом пока не ездила. Знакомые приняли ее с удовольствием, подруги щебетали, пересказывая множество новостей о событиях последних лет, все сочувствовали Коре из-за болезни в гнилом климате Англии и потери ребенка… Сначала она улыбалась несколько натянуто, что тоже приняли за результат болезни, потом стала делать это уверенней. На балы не ездила, но приемы в Ньюпорте посещала, танцевать отказывалась.
Общество на лето перебралось с Пятой авеню Нью-Йорка в Ньюпорт, в большинстве роскошных особняков зазвучала музыка, по прогулочным дорожкам Лонг-Айленда ездили красивые всадницы на красивых лошадях, по водной глади скользили белоснежные яхты… Жизнь в летнем Ньюпорте разительно отличалась от жизни в Даунтоне.
А еще Кора нашла новое занятие – она стала писать пейзажи. Еще в Даунтоне Кора почувствовала вкус к живописи, но в отличие от золовки не считала себя художницей. Когда-то ее учил рисовать Генри Невилл, но теперь она делала это иначе – сказалось увлечение работами импрессионистов.
Первое время мистер Левинсон морщил нос, видя цветовые пятна на холсте, но скоро морщиться перестал. Не потому, что ему понравились пейзажи в стиле Барбизонской школы, просто Кора уяснила, что ей больше подходит старый стиль, и принялась рисовать пейзажи в реалистичной манере. Вердикт отца был прост:
– Так-то лучше!
Узнав о приезде подруги, примчалась Сьюзен:
– Кора, дорогая, как я рада тебя видеть!
Сама Сьюзен, выйдя замуж в один год с Корой, была беременна вторым ребенком, большой живот носила гордо и весело. Она понимала, как тяжело подруге видеть ее материнское счастье, и все равно то и дело напоминала о нем. Как может молодая мать не хвастать своим здоровым, крепким ребенком и не делиться ожиданиями по поводу второго.
То и дело слышалось:
– Ой, Кора, прости…
Та смеялась:
– Сьюзен, перестань извиняться. Ты счастливая мать, и я счастлива твоим счастьем. Правда счастлива. Ты же не виновата в моей беде.
– А есть те, кто виноват? Роберт? – осторожно поинтересовалась подруга.
– Нет, если кто и виноват, то только я сама. Села на беспокойную лошадь, хотя Роберт категорически запрещал.
В потере ребенка Кора действительно винила только себя, даже не Эдит, хлестнувшую лошадь. Обида на Роберта была лишь из-за его отказа посочувствовать и проститься при отъезде. Кора понимала, что он в ярости, раздавлен потерей сына и вердиктом врачей, но хотя бы навестить ее, больную, мог бы.
– Ты не должна замыкаться в поместье, нужно выезжать, так скорее придешь в себя. Если не станешь появляться у нас, я привезу к тебе всех друзей!
Угроза была нешуточной, Кора посмеялась, но согласилась, что выезжать и впрямь нужно.
Светское общество Ньюпорта проявило редкую деликатность, ничем не напомнив Коре о ее беде. Зато многие были откровенно рады ее возвращению.
– Кора… как вы похорошели, повзрослели…
– Вы по-прежнему много играете на рояле?
Кора садилась за рояль в гостиной какого-нибудь особняка Ньюпорта, и начинался настоящий концерт. Ее игра не стала хуже за время жизни в Англии, напротив, инструмент фирмы «Беккер» в Дауэрхаусе помог повысить мастерство. Кора играла и играла потому, что стоило затихнуть последним аккордам одного произведения, как после аплодисментов раздавались просьбы:
– Еще!
– Еще, пожалуйста!
Сначала дамы расспрашивали ее об Англии, тамошних модах на все подряд, привычках, балах и приемах, особенно сплетнях об известных людях, но постепенно, поняв, что она большую часть времени провела в поместье и не очень жаловала высший свет Лондона своим вниманием, расспросы свелись лишь к странным обычаям «этих англичан».
– Они что, действительно пьют чай каждый день ровно в пять часов?
– Да, но это объяснимо, ведь от второго завтрака до обеда слишком много времени, чтобы в животе не заурчало от голода. Сохранить силы помогает пятичасовой чай с печеньем или кексами.
– Правда ли, что требования к даме в викторианском обществе до невозможного строги?
– Правда, но ничего невозможного нет.
– Но как же жить при таких требованиях?
– Достаточно просто привыкнуть к ним.
Дамы дружно заявляли, что ни за что бы не привыкли! Кора в ответ только улыбалась – леди Вайолет вас быстро приучила бы.
– А английские мужчины все подряд скучные снобы?
– Английские мужчины, как и леди, разные. Конечно, джентльмены умеют держать себя в руках, но дамам от этого только легче – знаешь, что тебя не оскорбят даже случайно.
Кора не понимала только одного: к чему расспросы, если большинство собеседниц бывали в Англии, и не один раз. Сьюзен объяснила:
– Понимаешь, все считают, что видели только парадный фасад, что иностранкам, тем более из-за океана, никто не покажет настоящую Англию.
Кора в ответ от души смеялась:
– Глупости! Неужели ради того, чтобы скрыть свои истинные лица перед иностранками, англичане станут постоянно надевать маски? Дамы Йорка страшно волновались, не носит ли Генри Невилл перо в волосах в качестве украшения, потому что их священник сказал, что все индейцы носят перья. Индейцы в Америке, Невилл из Америки, следовательно, перо должно быть.
– Не может быть! – расхохоталась Сьюзен.
– Может. Так и наши представления об Англии – пятичасовой чай и викторианская мораль. И то, и другое есть, но, как перья в прическе индейцев, не главное. А стать леди и правда нелегко. Моя тетушка была права – это высочайшие требования к себе.
Кора медленно оттаивала.
Но, восстановив большинство знакомств, все же предпочитала уединение. Повзрослевшая и ставшая спокойней младшая сестра Ава первое время пыталась составить компанию Коре, но быстро поняла, что мешает, и оставила ее в покое.
Играть на рояле, читать и рисовать акварели – эти занятия стали отныне любимыми. Верхом ездить было нельзя, зато длинные пешие прогулки разрешались.
Кора и впрямь приходила в себя после долгой болезни под названием «леди Роберт Кроули графиня Грэнтэм». Сначала старательно гнала любые воспоминания, потом, поневоле начав рассказывать об Англии и Даунтоне, поняла, что легче мысленно пережить все снова, чтобы освободиться от груза страданий.
Единственное, кого она не желала забывать даже ради освобождения от мучений, – Роберта. Пусть он останется кровоточащей раной в сердце, но останется.
Леди Бельмонт успокаивала мистера Левинсона:
– Время лечит. Другого лекарства здесь быть не может, нужно потерпеть.
Отец Коры согласно кивал, а что еще он мог делать? Всесильный на бирже и в вопросах денег, он был беспомощен в делах сердечных.
Миссис Марта Левинсон переживала куда меньше: убедившись, что сестра благополучно доставила Кору в Ньюпорт, она продолжила европейский вояж. Но никто не был против, беспокойный характер Марты и ее бесцеремонная привычка говорить все, что думает, не считаясь с другими, могли создать Коре множество проблем. Пусть лучше путешествует…
Марта Левинсон вовсе не была дурной женщиной, разве что эгоисткой, она не желала замечать интересы других, признавая только собственные. С этим приходилось считаться, и большинство ее родных и знакомых научились увиливать от ее беспокойного общества. Возможно, поэтому Марта так любила разъезжать, нигде не задерживаясь.
И Кора, и мистер Левинсон, и леди Бельмонт подозревали, что миссис Левинсон сделала все, чтобы не столкнуться с дочерью ни в Лондоне, ни в Нью-Йорке. Но никто не возражал.
– Мисс Арчер, – позвала леди Вайолет горничную, – я не видела сегодня графа, где он?
– Его милость весь день бродит по поместью, – горничная словно чувствовала себя виноватой в странном поведении хозяина Даунтона.
Это было не впервые – Роберт словно с чем-то прощался. Настроение сына совсем не нравилось леди Вайолет, она была вынуждена признаться самой себе, что после отъезда невестки из Даунтона словно ушла жизнь – слуги большую часть времени проводили в безделье, перемывая косточки хозяевам, леди Вайолет чувствовала их осуждающие взгляды. Многие уволились, хотя кухарка миссис Битон осталась. Работал лишь садовник, от оплаты из рук Роберта отказался, заявив, что миледи и без того заплатила ему до конца года. Под миледи имелась в виду, конечно, Кора.
Роберт вернулся с очередной долгой прогулки и объявил, что Даунтону срочно нужен управляющий, который занялся бы поместьем по-настоящему. Чтобы нанять его, нужно ехать в Лондон. Леди Вайолет не возражала, пусть лучше Даунтоном занимается управляющий, чем сам Роберт, который не слишком в этом преуспел. Она напомнила только, что нужен и дворецкий, не дело всю работу сваливать на мисс Эрлин.
Роберт вернулся из Лондона через неделю с высоким серьезным человеком, его килт не оставлял сомнений в национальности, а шесть цветов, которые леди Вайолет насчитала в клетках шотландки, говорили о знатности происхождения. Сначала графиня Грэнтэм решила, что сын привез в гости знакомого, но Роберт представил его как Джона Макклоррена – нового управляющего Даунтона.
Леди Вайолет решила попросить Роберта, чтобы тот запретил шотландцу расхаживать по поместью в своей клетчатой юбке, ведь малейший ветерок запросто приподнимал килт, открывая мускулистые ноги. Что, если ветер окажется посильней?
Но просить не пришлось: продемонстрировав свое шотландское происхождение, мистер Макклоррен переоделся в брюки. В остальном ничто не выдавало его корни, зато деловую хватку он демонстрировал ежедневно, в Даунтоне довольно быстро воцарился порядок. Леди Вайолет задевало лишь, что мистер Макклоррен дружил с мистером Бишопом.
У Роберта появилось немало свободного времени, но, по мнению леди Вайолет, использовал его граф совершенно нерационально – он снова бродил по окрестностям. Иногда он садился в седло и подолгу разъезжал, в том числе и по Найт-Хилл. Леди Вайолет подозревала, что сын ездит к мистеру Бишопу, который там управлял, или что он попросту тоскует.
Эдит не возвращалась из Шотландии, явно намереваясь остаться там насовсем, на что леди Вайолет дала свое согласие. Роберт отсутствовал либо молчал. В Даунтоне воцарилась скука.
Леди Вайолет не забывала слов Коры о поднятой на дыбы лошади, верить в них не хотелось, но графиня, послушная своей привычке не оставлять невыясненных вопросов, написала дочери. Ответ от леди Эдит пришел не сразу, что убедило мать в справедливости опасений. Эдит признавалась, что действительно, будучи в сильнейшем раздражении, со злости хлестнула лошадь Коры, не ожидая, что та встанет на дыбы. Хлестнула и умчалась, а потом также умчалась из Даунтона, не зная, что Кора упала и случилась беда.
О трагедии Эдит узнала уже в Шотландии и страшно испугалась, а теперь просто не представляла, как показаться на глаза брату. Призналась она и в том, что Кора ездила в Найт-Хилл, чтобы побудить мистера Невилла сделать ей, Эдит, предложение, но сама девушка не поверила в такое объяснение невестки, а теперь понимает, что ошиблась в своем неверии.
Леди Вайолет долго сидела в раздумьях, опустив руку с письмом на колени. Потом словно стряхнула оцепенение, пробормотав себе под нос:
– Решать все равно Роберту…
В Даунтон пришла осень… Красивая – желтая, красная, рыжая благодаря удачно подобранным Корой растениям. Кора покинула поместье больше трех месяцев назад, но ее дух присутствовал везде – в цветущих кустах вдоль организованных ею прогулочных дорожек, в лианах, за лето опутавших стены не только Дауэрхауса, но и Даунтонхауса, в забытых нотах на рояле, которые горничные не посмели убрать, а леди Вайолет не приказала этого сделать, в двух картинах, купленных ею для малой столовой…
– Мисс Арчер, где граф? – тысяча первый вопрос за последние месяцы.
– В Дауэрхаусе, миледи.
Леди Вайолет отправилась туда. Роберт действительно был в малом доме, он сидел у рояля, хотя никогда не играл, задумчиво поглаживая клавиши. Рояль фирмы «Беккер», который они покупали для Коры, и его клавиши, казалось, помнили прикосновения ее рук.
Роберт не встал при появлении матери, лишь задумчиво посмотрел и снова опустил глаза на клавиатуру. Сердце леди Вайолет сжалось от боли. Присев на соседний стул, она накрыла пальцы сына своими:
– Роберт, так нельзя, ты превратил свою жизнь в тягостную череду дней. Нужно что-то решать.
Роберт вскинул на мать глаза и тихо, но решительно проговорил:
– Мама, я знаю, что ты требуешь развода с Корой, но я этого не сделаю. Мне все равно, какие у нее отношения с Невиллом, я не разведусь с женой, несмотря на то, что у нее больше не будет детей. Понимаю, что это означает оставить Даунтон без наследника, но Кора мне дороже. А наследника родит Эдит.
Леди Вайолет несколько мгновений внимательно смотрела на сына, потом усмехнулась:
– Ты в этом уверен?
– В чем?
– В том, что готов пожертвовать ради жены даже Даунтоном?
– Да. Оказалось, что Кора мне дороже Даунтона.
– Роберт, не надо ничем жертвовать, отправляйся за Корой и привези ее. Думаю, она вернется. Я найду способ вам не мешать. А дети?.. Оставишь Даунтон племяннику. Будущему, конечно, Эдит твердо намерена выйти замуж за своего шотландского кузена Чарльза, значит, будут племянники. В крайнем случае, есть Джеймс и Патрик Кроули… Я хочу, чтобы ты был счастлив, а без Коры у тебя не получится.
Но через час с почтой принесли предложения от мистера Левинсона, вернее от его адвокатов, касающиеся развода миссис Коры Кроули и ее супруга мистера Роберта Кроули. Составлено американскими адвокатами, потому никаких тонкостей английского титулования – миссис и мистер…
Роберт усмехнулся: Кора оформляла развод…
Осень хороша и в Ньюпорте. Конечно, нет роскоши красных и желтых кленов, но все равно красиво. Кора не могла упустить такое прекрасное время и целые дни проводила в парке, рисуя пейзажи, а то и просто любуясь окрестностями. Огромное поместье Левинсонов позволяло удалиться от дома, но сегодня она сидела недалеко – она нашла прекрасный вид, который грешно было не запечатлеть на холсте. Интересно, что сказала бы по поводу этого чудесного вида Эдит?
– Мэм, к вам …
Кора обернулась на голос горничной и обомлела.
– Роберт?..
Ей понадобилось все самообладание, чтобы остаться на месте, не бросившись навстречу мужу. Пришлось даже приказать себе: «Стой! Он приехал за разводом».
– Здравствуй, – глаза Роберта скользили по лицу, фигуре, одежде жены, словно стараясь удостовериться, что это она.
Они стояли совсем рядом, не зная, о чем говорить и что делать и прекрасно понимая, что несколько пар глаз наблюдают со стороны дома. Наконец Кора опомнилась:
– Здравствуй, Роберт. Когда ты приехал?
– Только что, я прямо с корабля. Твой отец прислал через адвоката свои предложения по поводу развода…
Да, конечно, как она могла поддаться первому чувству, не стоило радоваться, конечно же, Роберт приехал за разводом! Кора усмехнулась:
– Отец сказал, что займется этим сам, я понятия не имею, что именно он мог предложить. Знаю только, что не требовал обратно приданое. Вам лучше обсудить это с мистером Левинсоном, граф Грэнтэм.
– Я ничего не намерен обсуждать, я не дам тебе развод, Кора.
Кора, уже отвернувшаяся к мольберту, снова обернулась к мужу. Роберт намерен испортить ей жизнь таким образом? Хотелось сказать, что зря старается, она не собирается снова вступать в брак, потому можно и не разводиться, общество как-нибудь смирится с графиней Грэнтэм, муж которой в Даунтоне, в то время как она сама в Ньюпорте.
– Кора, давай попробуем начать сначала?
– Что?
Роберт набрал воздуха и повторил:
– Я приехал просить тебя начать все сначала. То, что у нас не будет детей, не означает, что мы не можем стать хорошей парой. Я не могу без тебя, вернись, Кора.
Она стояла, оглушенная услышанным, не в силах вымолвить ни слова, лишь в глазах блестели слезы да губы дрожали.
– Кора, ты согласна?
– Я… я не знаю, Роберт. Вряд ли леди Вайолет примет меня после того, что случилось.
– Леди Вайолет сильно изменилась, хотя любовью к тебе не пылает, как и ты к ней. Но прошу тебя я, а не она. Если в Даунтоне не получится, я готов переехать в Ньюпорт. У твоего отца найдется уголок парка, на котором мы могли бы построить себе дом? А Даунтон пусть останется Эдит. Мне нужна ты, а не поместье. Ты согласна, Кора?
Она сделала шаг к мужу и обессиленно привалилась щекой к его груди.
Кора много дней боролась с собой, пытаясь доказать, что способна жить без Роберта и даже без мыслей о нем. Казалось, это удалось, у нее были свои занятия, увлечения, Кора даже стала выходить в свет, уже не вспоминала на каждом шагу Даунтон, не сравнивала все с Англией, не думала о муже. Но стоило Роберту всего лишь появиться рядом, как рухнула китайская стена, старательно возводимая между прошлым и настоящим. Молодая женщина поняла, что зря обманывала себя, муж ей по-прежнему дорог, но не в качестве кровоточащей раны в сердце, а вот такой – стоящий рядом.
Кора буквально расцвела после приезда мужа в Ньюпорт, а потому не вызывало сомнений, что они с Робертом будут вместе. Вопрос о том, возвращаться ли в Англию, не поднимался, Роберт и Кора то и дело вспоминали Даунтон, сравнивая с ним все, что было вокруг.
– Роберт, как там Анна и Томас?
– Помолвлены, но не более.
– Я думала, что ты приехал без Томаса, потому что он стал дворецким…
– Нет, Томас просто повредил ногу. А новый дворецкий тебе знаком. Это мистер Карсон, который помогал разоблачить мистера Симпсона. Его порекомендовал мистер Бишоп. Весьма подходящая кандидатура, даже Томас прислушивается, не говоря о Доминике и прочих.
– А управляющий?
– Тут помог мистер Невилл, порекомендовав своего давнего знакомого – шотландского землевладельца мистера Макклоррена.
– Кто помог?!
Роберт рассмеялся:
– Твой давний приятель мистер Генри Невилл. Мы встретились в Лондоне и пожали друг другу руки. Кстати, он утверждал, что ты непременно простишь меня.
– Роберт… – только и смогла вымолвить Кора.
– Да, рекомендованный им управляющий весьма толков, он разорился из-за неурожая, но хозяин он отменный, не позволил пропасть ни единому посаженному тобой кустику. И садовники тоже работали все лето.
– А… леди Вайолет как?
– Леди Вайолет решила, когда ты вернешься, переехать жить в Дауэрхаус и забрать с собой миссис Битон. В Даунтонхаусе будет готовить Нэнси. Эдит живет в Шотландии с твердым намерением стать счастливой женой. Думаю, у нее получится. Кстати, она написала маме о том случае с лошадью. Сможешь ли ты когда-нибудь простить ее? Ведь это по вине Эдит… – Он остановился, не в силах договорить фразу.
Рука Коры накрыла его пальцы:
– Все будет хорошо, дорогой. И у нас с тобой тоже.
Их разговоры о Даунтоне и событиях вокруг поместья были нескончаемы, это заставляло родных Коры прятать улыбки и бросать на супругов лукавые взгляды.
Однажды во время ужина леди Бельмонт рассмеялась:
– Мистер Левинсон, вам не надоело ежеминутное сравнение Нью-Йорка с Лондоном, а Ньюпорта с Даунтоном? Не пора ли этой паре отправляться домой, пока они не замучили нас окончательно?
– Только пусть дадут слово, что, если у Коры возникнут малейшие проблемы, немедленно вернуться обратно!
Кора с Робертом такое слово дали и отправились через океан из Нью-Йорка в Саутгемптон. Снова они пересекали Атлантику, только теперь рядом не было миссис Левинсон, как во время путешествия после свадьбы почти три года назад. Но Кора снова не знала, что ждет ее в Даунтоне.
Леди Вайолет показала, что она леди до последней капли крови – была сдержанно приветлива, словно ничего не произошло. Кора тоже продемонстрировала завидную выдержку.
Ее появлению в Даунтоне искренне обрадовались слуги, из Найт-Хилл прибежал, тяжело дыша, мистер Бишоп, в сторонке смущенно перетаптывался Джон, из-за его плеча выглядывала Эмма… С улыбкой поклонился мистер Карсон, сердечно приветствовала мисс Эрлин, даже кухарка миссис Битон хлюпнула носом в кружевной платочек, здороваясь с Нэнси:
– Чего уж там… Вы уж тут в Даунтоне, а я уж там в Дауэрхаусе…Только вы уж соблюдайте порядок…
На что Нэнси добродушно ответила:
– Я все-таки научу вас готовить настоящее суфле! И еще мне показали один рецепт из баранины…
Не обращая внимания на хозяев, кухарки удалились в кухню, о чем-то споря. Роберт и Кора невольно рассмеялись, даже леди Вайолет сдержанно улыбнулась.
Подошли смущенные Анна с Томасом:
– Миледи, вы позволите мне вернуться к своим обязанностям?
Кора согласно кивнула:
– Анна, я так на это рассчитывала! Моя горничная из Ньюпорта страшно боится пересекать Атлантику, поэтому осталась дома. – И, понизив голос до шепота, поинтересовалась: – Вы с Томасом не обвенчались?
– Нет, миледи, только обручены.
В самом поместье ничего не изменилось, но все цвело пышным цветом. Садовник поклонился:
– Миледи, мы очень рады вашему возвращению. Все лето старались не забыть ваши наставления… Работы еще много.
– Благодарю, мистер Гаскелл, ваши труды дали прекрасные результаты. А работы действительно много.
Во время ужина леди Вайолет объявила:
– Я буду жить в Дауэрхаусе, в конце концов это мое приданое! Рояль заберете, я не играю так хорошо, чтобы держать дома «Беккера».
Когда Кора попросила у мистера Карсона воды вместо вина, леди Вайолет чуть удивленно приподняла бровь:
– Вы стали трезвенницей или не по вкусу содержимое винного погреба Даунтона?
Невестка в ответ чуть улыбнулась:
– Поневоле, леди Вайолет.
– Кора ждет ребенка, мама.
И без того круглые навыкате глаза леди Вайолет стали еще больше. Она в молчаливом изумлении уставилась на Кору. Та смущенно потупилась:
– Да, леди Вайолет, мистер Мозерли ошибся, у Даунтона будет наследник….
– Поживем – увидим.
Через семь месяцев Даунтон огласил младенческий крик – о своем появлении на свет возвещала крошечная Мэри.
– Неужели нельзя было назвать Вайолет? – пробормотала леди Вайолет себе под нос. – Хорошо хоть не Марта.
