Прочитайте онлайн Последняя любовь лорда Нельсона | Глава четырнадцатая
Глава четырнадцатая
Абу-Кир…
Может быть, она сама выкрикнула это слово?
Громко произнесенное, оно разбудило ее, и она оглядывала все вокруг блуждающим взором.
Доктор Чирилло склонился над ней и, держа ее руку, считал пульс. А на лоб кто-то клал ей холодный компресс.
Теперь она вспомнила. Она лишилась чувств от радости.
Победа! Победа!
Так стоило ли волноваться из-за какого-то шрама?
Повинуясь ее нетерпеливому жесту, доктор Чирилло вышел из комнаты. Она снова послала за капитанами, засыпала их страстно волновавшими ее вопросами. Ей нужно было знать все, она со жгучим интересом ловила каждую подробность, все было для нее одинаково важно. Слушая рассказы капитанов, она мысленно рисовала себе картины битвы. Словно эта мощная драма разыгрывалась перед ее глазами. Словно она сама участвовала в ней.
Перед ней простиралось спокойное море, погружалось в раскаленный пурпур солнце, белый берег на всем своем протяжении заполнялся темными толпами жителей Разетты и Александрии, стекавшихся сюда, чтобы увидеть битву. Она почувствовала легкое дыхание северо-западного ветра, гнавшего плавучие цитадели Нельсона в абукирскую бухту. Вот «Голиаф» и «Усердный», первые корабли его авангарда, с громким «ура» прорвали вражескую боевую линию. Без единого ответного выстрела выдержали они огонь французских линейных кораблей, канонерок и островных батарей; хладнокровно, как во время мирных маневров, прощупывали незнакомый берег; и вдруг слились с внезапно появившейся в тылу врага эскадрой Нельсона, отрезавшей французам путь к береговым батареям…
А теперь, когда наступила ночь, она была на «Вэнгарде». Рядом с Нельсоном. Видела его борьбу, его страдания, его победу.
Опасаясь, что враг может опять ускользнуть от него, он в дни погони за ним не дал себе ни минуты покоя. Теперь, во время боя, его организм, оказавшийся в невероятно тяжелых условиях, не выдержал: мучительные боли пронизывали его, напряженные нервы ответили судорогами, лихорадочная дрожь сотрясала его члены. Но ни звука жалобы не сорвалось с его губ, он не отдал ни одного неверного или нечеткого приказа. Его воля одержала победу над его немощью, и благодаря этому он сумел победить своих врагов.
В самый разгар битвы его ударило осколком в лоб. Его спешно перенесли в укрытый отсек для хранения канатов. Кровь лилась потоком, голову пронизывала резкая боль, он считал, что рана его смертельна, и готовился распроститься с жизнью. Перевязанный кое-как, он потребовал письменные принадлежности, начал диктовать депешу о ходе битвы. Но в этот момент донеслось бурное «ура» матросов. Не обращая внимания на рану, он бросился на палубу. Бледный, едва дыша, спросил о причине ликования. Адмирал Брюэ, командир нападавших, был охвачен пламенем…
На губах Нельсона заиграла странная мечтательная улыбка. Первым его приказом было — поспешить на помощь команде пылающего корабля.
Было спасено семьдесят душ. Но в десять часов пожар добрался до порохового склада, корабль взлетел в воздух.
Со страшным грохотом летели в пучину обломки, мачты, реи, трупы. Потом наступила торжественная тишина. Как будто по взаимному согласию прекратился огонь противников.
Но снова началась битва…
На рассвете Нельсон увидел истинные размеры своей победы. Только двум линейным кораблям и двум фрегатам, поспешно бежавшим с поля боя, удалось уйти от гибели.
Цель была достигнута: был уничтожен план Бонапарта обрести власть над Средиземным морем и угрожать Англии и Индии из Египта. Отечество было спасено. И бессмертным стало имя победителя…
Когда-то она высмеяла его. Пять лет назад, когда он впервые пришел к ней, увенчанный незаслуженной славой.
«Я надеюсь когда-нибудь доказать, что я не совсем уже недостоин представлять английский флаг. Может быть, миледи когда-нибудь представится возможность наломать для меня ветки лавра в садах Неаполя…»
Так он ответил ей тогда. Теперь он возвратился. Близился день, когда ей придется вручить ему лавры, в которых она отказала ему…
А что скажет Мария-Каролина?
Через пять дней капитан Хост с письмом Эммы вернулся к Нельсону.
С прощальной дворцовой аудиенции капитана Хоста сэр Уильям вернулся с запечатанным письмом от королевы Эмме.
Он отдал его с нарочито равнодушной миной. Но по тихому подрагиванию его век она разгадала его неудовлетворенное любопытство, его беспокойство. С тех пор, как она, не испросив предварительно его позволения, послала Нельсону с Трубриджем несколько строк в сопровождении тайного приказа Марии-Каролины, он, конечно, чувствовал, что она вышла из-под его опеки. Она усвоила все его уловки и приемы. Он уже не мог научить ее ничему новому. Заслуги и удачи в исполнении посольских обязанностей он приписывал себе, пожиная за то признание министерства иностранных дел. С возрастом он стал тщеславным бахвалом. В действительности же он только осуществлял идеи Эммы.
Она не завидовала его дешевой славе. Любила оставаться в тени, так она могла быть более полезна Нельсону, чем если бы стала хвастливо выставлять напоказ свое могущество. Когда-то она опасалась злости сэра Уильяма, ненавидела его злорадство. Теперь он представлялся ей едва ли не комическим персонажем. В комедии ее брака роли поменялись. Высокомерный человек, считавший себя всегда первым, он смотрел раньше на Эмму сверху вниз. Теперь он взирал на нее снизу вверх. Осторожно задавал ей вопросы, даже не решаясь дать выход своему любопытству.
С нарочитой медлительностью приняла она из его рук письмо Марии-Каролины, распечатала его. Из конверта выпал листок бумаги — ложное признание, которым Эмма брала на себя ответственность за нарушение нейтралитета… Наискосок Мария-Каролина начертала два слова: «Оплачено Абу-Киром». Эмма задумчиво сложила листок, сделала из него маленький кораблик, такой, какие она пускала в детстве по родной реке Ди, чтобы они плыли в далекое, таинственное море.
С улыбкой опустила она кораблик в наполненный водой умывальный тазик, подожгла его. С удивлением наблюдал все это сэр Уильям, едва скрывая злость и разочарование.
— Что ты делаешь? Разве в нем не было ничего важного?
Она бросила на него странный взгляд.
— Важное? Просто бумажный кораблик. Бумажный кораблик, с помощью которого Нельсон сжег «Ориент» при Абу-Кире!
Ведь так оно и было. Великая битва никогда не состоялась бы, пожар «Ориента» не вошел бы в мировую историю как победный факел Нельсона, если бы не этот листочек бумаги. И вот его пепел плавает в умывальном тазике леди Гамильтон, которая была некогда красавицей Эммой лондонских улиц…