Прочитайте онлайн Позади на лихом коне | ГЛАВА 8
ГЛАВА 8
Марк Андреевич Касаров, чисто выбритый, безупречно причесанный, сидел сейчас напротив Луи и подобострастно улыбался. Казалось бы, чего проще – пригласить человека в ресторан приятно провести вечер, однако от того, сумеет ли он быть дипломатом, зависело очень многое, поэтому цвет лица у бизнесмена был землистого оттенка.
– Виктор Николаевич, мы были бы рады, если бы в эту субботу вы нашли время посетить наш ресторанчик «Малибу». Зная вашу любовь к Армстронгу, мы решили весь вечер посвятить только его мастерству, – метал Касаров бисер перед Луи.
– И чем же вызван столь бурный интерес к моей особе? – хмыкнул Луи.
– Скрывать не буду, надеюсь создать вам настроение, а если вы согласитесь меня уму-разуму научить добрым советом, буду несказанно благодарен.
– Я ведь развлекаться привык только тогда, когда сам того пожелаю, а не когда тебе приспичит твои проблемы моей головой решать, – заговорил Луи с добрейшей улыбкой, только из-под черных бровей рентгеном сверлили Касарова серые острые глаза.
«Вот тебе и устроил балаган с неграми!» – отчаянно подумал Марк.
– Вы правы, Виктор Николаевич, но отчасти. Я не собирался решать свои проблемы с вашей помощью, я просто хотел предложить вам сотрудничество в одном интересном деле. Люди наслышаны, что вы всякие новшества уважаете, а это как раз самое новое течение.
«Что я делаю?! Сейчас проглотит весь кусок и не икнет!»
– Ровно месяц назад я известил тебя письмом о своем желании с тобой увидеться. Хотел перекинуться парой слов о ваших сделках, но удалая молодость не заметила старика. На послание до сих пор не поступило ответа. Я привык к более поспешной реакции. Теперь у меня планы изменились, и ты мне не нужен. А посему ни в какой ресторан я к тебе не пойду и работать над твоим предложением не собираюсь. А сейчас ступай, слишком много времени на тебя потратил!
Касаров чуть ли не физически ощутил ту грязь, которой его, не скупясь, облил старый воротила. Это был уже вызов! У Марка нашлось достаточно сил, чтобы отказ выслушать спокойно, слегка пожать плечами, дескать, воля ваша, хотел как лучше, и, не попрощавшись, он удалился. Но едва он сел в машину, как руки до боли в костях сжали руль.
– Зажравшийся баран! Ресторан для него заказали, специальный сценарий, негров со всех общаг институтских повытаскивали! Тьфу, гад! – Касаров выдал весь запас самых тяжких проклятий, мата и угроз, но легче не становилось. Машина с места набрала скорость и рванула в знакомом направлении. Да! А про какое письмо он там лопотал? Касаров помнил точно, что никаких посланий ему не передавали. А может, и был конверт, да его не заметили? У Касарова тогда был в самом разгаре роман с собственной женой, а Лодовский в это время пристраивал свою утопленницу. Точно, вполне может быть, что письму просто не уделили внимания. Да кто ж знал, что это сам Луи прислал приглашение на какую-то встречу ему, Касарову!
Геннадий Иванович Алехин не находил себе места. После того как его посетила Таисия со своими мужиками, он был сам не свой. И как же он прогадал, шило на такое мыло променял! Гена взглянул на бегемотицу в розовой пижаме, которая называлась теперь законной супругой, и издал горестный вздох. Бегемотица зашевелилась и капризным голосом стала требовать к себе супружеского внимания.
– Гешик! Ты стал ко мне прохладным. Мне скучно! Спали меня, я хочу плавиться в твоих объятиях!
«Правда, что ли, спалить? Только вот квартирка-то моя, жалко добро», – шевелились недобрые мысли. Гешик, с утра отпахавший грузчиком, а вечером еще и на мойке машин, с большим удовольствием умял бы сейчас тарелку борща пожирнее да картошки жареной сковородку, но жена как-то удачно не замечала голодных глаз, себя холила и пыталась всякий раз заменить домашний ужин либо магазинными пельменями, либо кокетливо приглашала насытиться любовью.
– Геша! – уже строже стала требовать внимания престарелая шалунья.
– Дорогая, мне сейчас не до утех. Мне нужны деньги! Деньги! Ты же сама видела все! Я спать не могу! Я есть не могу! Я вот что решил, продам эту квартиру и уеду обратно к себе в деревню. С меня больше взять нечего, но и ты учти – другого мужа, такого, как я, ты себе не найдешь. Мне, конечно, больно с тобой расставаться, только подыхать мне еще больнее будет.
– Ой, да уймись ты. Я же тебе сказала, что деньги завтра будут, это совершенно точно. Ты бы лучше отблагодарил меня, как полагается, по-мужски.
– Сейчас не могу, прости. Пока денег нет – я бессилен. Да и благодарить еще не за что.
– А когда деньги появятся, силы вернутся? – подозрительно поинтересовалась жена. Алехин только надменно хмыкнул. У него, в принципе, все в порядке с мужской потенцией, просто до чертиков не хочется ублажать ее, так почему бы не сделать себе выходной? Сегодня Геша твердо решил спать отдельно.
В голове у Тайки кипела каша. Только что она явно разглядела, как из окна соседнего дома прямо на окно ее спальни наведено неизвестное оружие. Нечто подобное ей приходилось видеть в боевиках. Кроме того, она заметила даже мелькнувшего в окне человека; у него наверняка тоже был бинокль, и, увидев, как Тайка балуется оптикой, он решил ретироваться. Вот и получается, что на ситуацию надо смотреть совершенно по-другому – Элину и в самом деле хотят прикончить. Лодовского долго ждать не пришлось. Он недовольно влетел в комнату и, увидев сидящую на диване Тайку, недобро хмыкнул.
– Ну и что на этот раз? Опять не можешь слово в кроссворде отгадать?
– Ты знаешь, все, что я напридумывала по поводу того, что никто ни на кого не покушается, теперь надо вычеркнуть и забыть.
– Что так? – присвистнул Лодовский.
– Иди в мою спальню и осторожно посмотри, там из дома напротив на меня дуло пулемета кто-то навел, – едва шевеля языком, сообщила Тайка.
– Ни фига себе! Прямо-таки пулемета, не меньше? – не поверил Лодовский.
– Тебе что нужно – название или сам факт? – грубо оборвала его Тайка и, увидев, что тот рванул в спальню, заверещала: – Юра, только осторожно, а то они как цель увидят, так и палить начнут по тебе, как по кабану!
Лодовский пялился в окна, что-то непонятное виднелось в окне напротив, но что конкретно, он разглядеть не мог.
– Интересно, а как ты узрела, что это именно пулемет?
Тайка молча протянула ему бинокль.
– Ага, значит, за личной жизнью граждан подглядывала, без их на то согласия, – бормотал Лодовский, наводя резкость. Затем, видимо, увидев все, что требовалось, сорвался с места и выбежал из дома.
– Юра! Лодовский! Трус! А как же женщины и дети?! – восклицала со слезами в голосе Тайка уже на лестничной клетке.
– Анисья! Ты не переживай, ничего страшного, честно! Я сейчас прибегу, все расскажу! Минут двадцать подожди! – кричал Лодовский, несясь через две ступеньки вниз и начисто забыв про услуги лифта. – Да, и не бойся!
Тайка уселась на пол перед телевизором и стала ждать, когда начнется стрельба. В том, что стрелять будут, она не сомневалась, недаром же этот бесстрашный идальго Лодовский слинял со скоростью звука, едва разглядел пулемет. Ну и пусть! У Тайки запершило в горле, но разреветься ей так и не пришлось – вернулся Лодовский.
– Ты что? – уставился он на скрюченную Тайку. – Успокойся, никто на тебя не зарится, да еще и не было случая, чтобы из подзорной трубы убивали. Тебе же самой нравится в чужие окна заглядывать, а тут тобой любовались. И только-то.
Вскоре приехал Касаров. Утреннее посещение Луи испортило ему настроение, и сейчас Марк был чернее тучи. Ни Лодовский, ни Тайка не могли улучить момент, чтобы рассказать ему о случившемся. Псевдожену просто распирало от нетерпения, так хотелось посудачить, но кто же не знает, что мужчину следует сначала накормить, а потом уж можно и в душу к нему в тапках.
– Мужчины! Прошу к столу. Ужин совсем вас заждался, – пропела она и поставила перед каждым тарелку с подогретой курицей.
Касаров накинулся на еду и вскоре действительно начал потихоньку оттаивать, даже попытался сделать Тайке комплимент:
– Тая, ты теперь уже на кухне вполне освоилась, вон как замечательно готовить стала! И вкусно, и нанимать никого не придется.
У Тайки молнией сверкнула мысль.
– Марк! Как же мы раньше не догадались! Мы можем вернуть теперь домой твою Элину!
Марк, положив в рот кусок курицы, так и застыл. Но Тайка, ничего не замечая, тарахтела, радуясь, что такая ценная мысль пришла ей в голову.
– Она просто вернется, а слухи распустим, что это новая кухарка! А уж чем она тут будет заниматься, никого не касается. Все равно самые близкие знают, что я – Элина не настоящая!
– Как это ты мадам Касарову за кухарку выдашь? – обиделся за брата Лодовский.
– А что такого? Жить захочешь, еще и не так назовешься, – не сдавалась Тайка. – Зато Марк будет совершенно счастлив, точно?
Марк согласно закивал, говорить мешал полный рот.
– Ну давай, Лодовский, звони Элине, обрадуй ее и скажи – пусть собирается. Давай, видишь, Касаров окорочком давится!
Лодовский послушно набрал номер телефона профилактория. В трубочку полились ласковые просьбы простить за поздний час и позвать к телефону Белову Элину Михайловну. Далее лицо родственника стало быстро менять и выражение и цвет.
– Как это нет? Когда? Совсем? Сейчас мы приедем! – Лодовский удрученно посмотрел на брата, тот наконец прожевал кусок и обрел способность говорить.
– Ну что? Ну говори же, черт!
– Там сказали, что у нее два дня назад закончился срок и она благополучно выбыла.
– Куда?! Куда она выбыла? – тряс Касаров за плечи несчастного брата. – А где Артем? Он же ее охранять должен!
– Надо ехать в профилакторий и все узнать, давайте, шевелитесь, – бросила Тайка и кинулась одеваться. – Я еду с вами, даже не думайте меня дома оставить!
Через полтора часа они уже знали из первых уст, что Элина Михайловна благополучно отбыла домой. Дежурная сестра, одаренная денежной купюрой, самолично притащила медсестричку, которая и провожала Белову из оздоровительных покоев. Худенькая, перепуганная Таня клятвенно божилась, что женщину ждало авто белого цвета, ни номера, ни модели девушка назвать не могла. Но отметила, что Элина была радостна, весела, что-то напевала и даже щелкнула по носу ее, Таню, что со стороны Элины Михайловны было знаком особого расположения. Про телохранителя Элины Танечка ничего не знала, но машина была точно белого цвета.
– А у Артема какая? – негромко спросила Тайка.
– У него темно-синяя, почти черная «девятка», – ответил Касаров.
Из всего сказанного было ясно, что Элина уехала сама, а Артем исчез в неизвестном направлении.
Касаров, Лодовский и Тайка, подавленные, направились домой. На Марка тяжело было смотреть, то ли он мучился от ревности, то ли всерьез боялся, что драгоценную половину наглым образом спер кто-то из завистников. Лодовский не выдержал первый:
– Марк, заверни вон в ту кофейню у дороги. Надо подумать, кое-что обговорить.
Касаров был равнодушно послушным, без жены для него ничего не существовало.
– Марк, – осторожно начал Лодовский, когда ленивая официантка в застиранном передничке поставила перед ними чашки с кофе, – Марк, я понимаю, любовь – это прекрасное чувство, но оно потихоньку сжирает тебя изнутри, а вывес…
– Что ты несешь? – устало отбрыкивался Марк.
– Что несешь, что несешь? Я же тебе, дураку, уже в тысячный раз пытаюсь объяснить! Ну, хорошо, я не буду касаться твоей благоверной, только ты послушай. Вот, к примеру, я влюбился.
Касаров едко хмыкнул.
– К примеру. И так втюрился, что собрался жениться, причем самой жены толком не зная; и ни ее друзей, ни родни ни разу и в глаза не видел. Но это меня не пугает, потому что люблю. Ну, расписались мы. Между прочим, заметь, ни на одной фотографии лица жены не видно, и фамилию мою не взяла, ну да бог с ней. Живем мы с ней, я ни о чем не спрашиваю, и она никогда ни о чем не говорит. Живет в достатке, в неге, но ни одной подружки не имеет, даже похвастаться никому не хочет, что так счастливо вдовья кручина завершилась. А она у меня вдова, представь себе, правда, о муже ее прежнем я тоже ни фига не знаю. И вообще, про мою супругу мне, самому близкому человеку, известно только, что она страшно любит коней и меня. Это не странно?
– Но она же доказала делом свое отношение! Вспомни, как мы поднялись с ее подачи! – кинулся защищать жену Касаров.
– Да помню я. Тогда поднялись, а теперь как опустились, не заметил? Тогда деньжата хрустели, зато сейчас ни один порядочный бизнесмен с тобой дела иметь не желает. Хотя ты мог и не заметить, дела-то я проворачиваю. Так я тебе доложу – нас, как пасту из тюбика, со всех сторон выдавливают. Ты не согласен со мной?
Касаров смотрел на проносящиеся мимо машины, и ему хотелось тоже унестись куда-нибудь подальше. Какое тут, к черту, не согласен, когда сегодня Луи прямо в лицо ему выдал, что никакие деньги не заставят его работать с Касаровым.
– А теперь подумай, могла ли умница жена, которая великолепно разложила дела с бензином и с металлом, не предвидеть этого? С ее-то талантом и дальновидностью?
Касаров глубоко затянулся сигаретой.
– Ну и что ты от меня хочешь? – не выдержал он. – Хочешь, чтобы я признал, что Элина воровка, убийца, мошенница?
– Я точно не знаю, но что-то из этого определенно ее амплуа, а я хочу, чтобы ты это понял.
– Но зачем ей это? У нее и так было все.
– Я не женщина, поэтому мне очень трудно ее понять, – тихо закончил Лодовский.
– А я родилась именно женщиной, – добавила вдруг Тайка, – но и я ее понять не могу.
– Ничего удивительного, ты многое понимаешь не так, как оно есть, – рассмеялся вдруг Лодовский и поведал загрустившему Касарову историю про пулемет.
После того как Лодовский был срочно вызван с целью обезвредить неведомого противника, он и в самом деле увидел в окне напротив нечто странное. Высчитав номер квартиры, он ворвался в подъезд девятиэтажки и, не конфузясь, затарабанил в дверь изо всех сил. Через некоторое время раздались шаркающие шаги, и дрожащий старческий голос поинтересовался, кого принес черт.
– Я антенну пришел проверить, у меня на девятом этаже барахлит, похоже, из-за вас.
Дверь открыла старушка.
– Из-за нас не может, у нас ведь… – собралась старушка вступить в долгие разъяснения, но Лодовский вошел в квартиру.
Уперев жерло в окно, на подоконнике в комнате стояла огромная подзорная труба. Больше ничего подозрительного здесь не было. Рядом с окном, на старинной кровати с блестящими шариками на спинках лежал сухонький, какой-то прозрачный старичок и испуганно смотрел на гостя.
– Ну ты, дед, даешь! Ты откуда такой телескоп приобрел?
– Так это… Внучка подарила. Говорит, ходить толком не можешь, по телевизору одних депутатов крутят, гляди хоть на людей, будешь знать, кто с тобой в одном дворе живет.
– А ты и рад, старый, да? На бабенку пялишься денно и нощно, а в голову не пришло, что бедная женщина уже с жизнью прощается, думает, ее за какие-то грехи убить хотят.
– Так я ить не на бабенку, какие мне бабы! Я ить жисть богатую поглядеть хотел. В фильмах-то врут, поди, а тут настоящее все.
– И долго ты чужим богатством любуешься? – спросил Лодовский старика.
– Да уж, чего греха таить, уже цельную неделю, – опечалился дед своей моральной неустойчивости.
– Ну, отец, полюбовался и будет. Муж у этой дамы суровый, еще раз увидит, что труба торчит, сразу в нее из своей рогатки лупанет. Ничего хорошего. Так что свертывай свой перископ, я тебе с моим хозяином тягаться не советую.
Дедок, кряхтя, тяжело поднялся с кровати.
– Ну, ладно, дедуля, не болей. Сегодня по второму каналу старый фильм будут показывать. Вот его и смотри. – Лодовский, вежливо раскланявшись, вышел. Старик прошаркал за Лодовским в коридор и, только когда за тем захлопнулась дверь, облегченно вздохнул. «Ведь говорил, что доиграется, никогда стариков не слушают! Ладно еще этот антеннщик никого расспрашивать не стал, а то любая бабка на скамеечке тотчас бы доложила, что ежедневно стариков навещает внук».
Геша нервно погружался в панику. Время шло, надо было срочно суетиться в поисках денег. Суетиться пришлось, естественно, жене. И поскольку нужная сумма была еще полностью не набрана, Геше все печальнее рисовалось ближайшее будущее. Сегодня он даже не смог пойти на работу, так был подавлен. Жена с утра облачилась в необъятный сарафан и удалилась на добычу денег, а несчастный сидел перед телевизором и методично жевал крабовые палочки. Наконец, звонок в дверь сообщил о прибытии его супруги. Жена ворвалась в комнату и едва не задушила Гешу в своих объятиях.
– Гешик, дорогуша! Я нашла эти противные деньги! Представляешь, захожу я к Егору Леонидовичу… Это такая история! Ты бы только знал, как он меня безумно любил! Он меня и сейчас безумно любит, поэтому и одолжил некоторую сумму. Вот, смотри! – радостно воскликнула супруга и показала пакет, в котором лежало алехинское спасение.
Геша от радости хотел было приподнять любимую, но, поднатужившись, понял, что труды напрасны, и попросту бросился ей на шею со сладостным поцелуем.
– А теперь давай о деле. У нас ведь с тобой большая сумма на руках. Конечно, эти деньги надо отдать за твои долги, я их для того и собирала, но неужели мы вот так просто возьмем и отдадим их? А сами останемся почти нищие?
– А ты хочешь, чтобы твоего самого близкого человека замучили из-за каких-то бумажек?
– Гешенька, цветочек мой, это не какие-то бумажки, это большие деньги, и надо придумать, как их отработать. Ведь их нам придется возвращать, а это будет ох как нелегко, а на твоей работе и вообще невозможно.
– Ну и что ты хочешь сказать? – не понимал супруг.
– Я хочу сказать, что не собираюсь потом ходить и выклянчивать у тебя долги, как твоя предыдущая дура. Эти деньги ты мне должен отработать и отдать сам. Ты со мной согласен?
– Ну? – насторожился Геша, предусмотрительность супруги казалась подозрительной.
– Значит, я все сделала правильно. Сбегай в магазин, купи курицу. Сегодня у нас будет чудный пир в честь твоего освобождения. А впрочем, я сама сбегаю, еще и винца куплю. Праздновать так праздновать.
Уже вечером, распластав на тарелках розовотелую поджаренную птицу, украсив стол двумя немудреными салатиками и заветной бутылочкой, алехинская избранница интригующе пропела:
– Ге-ене-е-ечка, давай садись, выпьем за освобождение от старых оков и твое удачное начинание в искусстве!
Генечка сглотнул слюну и часто-часто заморгал:
– В искусстве? Это ты про фотографии или про что-то свое?
– Не свое, голубь мой, а исключительно про твое. Не хлопай глазами, сейчас все поясню. Итак, драгоценный муж, содержать такую жену, как я, у тебя не хватает средств. Даже более того, ты умудрился вляпаться в такое го…
– Я не умудрялся! Ты же сама все видела!
– Ну и что? Я видела, что ты так ничего и не сделал для своего спасения. А завтра, между прочим, опять придет эта бригада. Теперь уже за деньгами. И что ты им дашь? Пра-а-авильно, ты им дашь вот этот дорогой пакетик. А для чего? Для процветания своей бывшей зазнобы. А мне это надо? Конечно, нет, дураку понятно! Я тоже хочу процветать. Поэтому я предлагаю один славный проектик. Егор Леонидович держит небольшой ресторанчик. Сейчас, летом, публика вроде бы и ходит, но ближе к зиме опять начнется застой. Вот я ему и посоветовала в его заведении устроить мужской стриптиз. Ну как идейка?
– Доисторическая немножко, но ничего. А дальше что?
Супруга вздохнула от мужского непонимания и вновь кинулась в разъяснения:
– Куда же дальше? Ты вот и будешь там работать стриптизером.
– Я?! – ткнул себя вилкой в грудь Алехин.
– Ты, ты. Не мне же идти. Твои долги, ты и отрабатывай.
Алехин обреченно помотал головой. Будущее обещало быть черным.
Еще утром Тайка, выгуляв щенка, столкнулась на пороге с Лодовским.
– У меня идея! Сегодня какое число? – спросила она.
– Двадцать шестое, а тебе не все равно?
– Не груби. Сегодня мы пойдем трясти моего мужика. Пора ему долг возвращать.
– Не-е, это без нас, – заупрямился Лодовский, – с тобой точно куда-нибудь влипнешь. Ну попугала мужика, и хорош, тебе что, плохо живется?
– Да замечательно! Сижу тут, как в тюрьме, ни друзей, ни знакомых не видела, они и знать не знают, где я, что со мной!
– Так ты сама пряталась. А сейчас кто тебе не дает, приводи свою Матрену или как там ее…
– Лодовский, ты мелкий трус! Я уже все продумала. Смотри, они нас даже если и будут ждать, то двадцать седьмого, так? А двадцать седьмое начинается, между прочим, в двенадцать часов ночи, вот мы в это время и заявимся.
– А если они к этому времени деньги не достанут?
– Да я уверена, они их уже достали. Ну, Лодовочкин, миленький, ну помоги, а? – заскулила Тайка, по-собачьи заглядывая в глаза.
– Ладно, но только в последний раз, – резко сказал Лодовский и выскользнул за дверь.
«Можно подумать, мне каждый день чемоданы с деньгами брать приходится», – хмыкнула Тайка и принялась готовить очередной наряд к вечернему походу. И все-таки, как она ни убеждала себя в собственной правоте, внутри копошились сомнения. Тайка в который раз спрашивала себя, имеет ли она право обрекать человека на душевные страдания? И всякий раз успокаивала себя тем, что у данного товарища души нет вовсе, а значит, и никакие душевные неудобства ему не грозят.
У квартиры Алехина они были в половине первого ночи.
– А, явились! – презрительно встретила их хозяйка, и по этому возгласу Тайка поняла, что деньги Алехины достали.
– Деньги на столик, и мы с вами расстаемся, – небрежно бросила она.
Недовольная хозяйка вытащила откуда-то из шкафа пластиковый пакет и чуть не швырнула его в лицо Тайке. По всей видимости, доставала деньги именно она. Неужели и эта стервозная грымза протопает ее, Тайкиным, путем?
– Вот и славненько. Да, кстати, а свечка у вас есть? – почему-то спросила Тайка, аккуратно укладывая пакет в сумку.
– Есть, у нас все есть! А вы получили деньги и выметайтесь! Нечего порядочным людям отдых портить!
Тайка хмыкнула, но подниматься с кресла не спешила.
– А расписка порядочным людям уже не требуется? Так мы каждый месяц по ней наведываться будем, как за зарплатой приходить.
– Отдай расписку, сука болотная! – кинулась на Тайку с кулаками хозяйка дома. Лодовский одним движением усадил ее на диван.
– Болото-то при чем? Геша, дружочек, я же просила свечку, – напомнила Тайка.
Алехин торопливо потрусил на кухню и вернулся оттуда с зажженной свечой в руке. Тайка, будто выполняя ритуал, не спеша поднесла к язычку пламени сложенный вчетверо листок.
– Все, Алехин, сгорела твоя расписка. Ты мне ничего не должен, – торжественно объявила она, когда от листка остались хрупкие серые кусочки пепла. – Всем спасибо. До свидания!
Тайка и двое ее сопровождающих двинулись к выходу. У самой двери она в последний раз обернулась и спросила:
– Алехин, а ты уверен, что сгорела именно расписка? – И, рассмеявшись, захлопнула дверь.
– А ты, Тайка, стерва! Ты и в самом деле сожгла не расписку? – спросил Касаров, когда они подъезжали к дому.
– Да нет, ее, конечно, только уж больно не хотелось, чтобы они себя на коне чувствовали, эдакими победителями. Они просто вернули долг. Лодовский, останови машину.
Тот покорно свернул в тихий проулочек, и машина затихла.
– Я вам возвращаю долг, – с волнением снова заговорила Тайка и передала пакет в руки Касарова.
– И что теперь? – ничего не понимая, уставился тот на нее.
– А теперь я свободная женщина и посему настоятельно требую отвезти меня в мой собственный дом, который на улице Песочной, если вы не забыли. Видишь, Марк, ты был не прав, когда посоветовал ни на что не надеяться.
– Сама чуть в реку не кинулась, а не прав оказался я! – зарозовел ушами Касаров.
– Ладно, признаю, а сейчас везите домой. Сил нет, по своему родному уголку соскучилась.
В машине повисло неловкое молчание. Наконец Лодовский, выдержав минутную паузу, нажал на газ.
– Ты куда? – всполошился Касаров. – На Песочную?
– А что? Пусть дома переночует, она же не заключенная. А завтра с утречка опять к нам, пока не нашлась Элина, ничего менять не надо.
– Ну уж нет! Я, между прочим, работать должна, а не ваши проблемы решать. Вы и так мне всю торговлю развалили, – возмутилась Тайка. – У меня дел накопилось – не провернуть.
– А ты к нам иди, стирать, варить будешь, а мы тебе – оклад, а? – упивался Лодовский собственным благородством.
– Знаешь что! Я, между прочим, и на большее способна! Не только ваша Элина умеет лоб морщить да козни придумывать…
– О! Вот и доройся, какие она козни придумала, а уж мы тебе щедро заплатим, все твои деньги тебе же и отдадим. Частного сыщика нанимать неловко, много грязного белья повытаскивает, а ты, может, чего с дуру и откопаешь, – сообразил Лодовский. – Питание и проживание бесплатное.
– И одежда, – поспешно добавила Тайка. – У меня своих средств не хватит для достойной спецодежды! А сейчас меня домой нельзя?
– Если хочешь, мы тебя до дому добросим, а завтра милости просим на работу. Прямо с утра, надо и Жака выгулять, так что часиков с восьми и дерзай.
– Да она раньше придет, – фыркнул Лодовский.
Когда машина остановилась у подъезда, Тайка выходила из нее уже не бесполезной приживалкой, а своим человеком, с которым связано нечто серьезное и важное.
