Прочитайте онлайн Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы | Часть 36
36
После казни в Монтро отношения между молодоженами разладились и охладели, чтобы не сказать больше. Спустя всего восемь дней ворота замка распахнулись, доказывая тем самым, что смерть пленников была напрасной. Впрочем, жестокая расправа не помешала людям, причастным к убийству герцога Бургундского, выбраться из замка и уехать в Мелён, удерживаемый сторонниками дофина. Король Генрих, глубоко уязвленной неудачей, скрежетал зубами от ярости. Обещание, данное Филиппу Бургундскому, не позволяло королю преследовать свою основную цель, а именно – захватить оплоты дофина на юге страны, в Берри, Орлеане и Турени. Раздосадованный Генрих, желая отвлечься, с жаром переключил свое внимание на еще одну насущную необходимость – зачатие наследника.
Екатерина, глубоко потрясенная казнью, с трудом переносила регулярные супружеские визиты Генриха, встречая и провожая его угрюмым молчанием. Король этого не замечал. Медовый месяц по-настоящему стал осадным – Генрих шел на приступ, но не мог пробить стену холодного молчания, окружившую Екатерину. Казалось, вернулись мрачные дни дьявола-герцога, только сейчас насилие было скреплено священными узами брака.
После двух недель такого семейного противостояния я получила приглашение от герцогини Кларенс. Они с мужем помещались в отдельной башне замка Бре, и меня сопроводил туда паж в ливрее, расшитой львами Кларенсов. Я нашла герцогиню в одиночестве. Оборвав мою попытку преклонить колено, Маргарита Кларенс усадила меня в низкое кресло подле себя.
– Благодарю, что так быстро откликнулись на мое приглашение, мадам, – любезно начала она. – Я знаю, что в это время вы обычно навещаете дочь и внучку. Вы, наверное, рады, что они с вами рядом.
Я слегка встревожилась при мысли, что за моими перемещениями пристально наблюдают, но виду не показала.
– Да, действительно, ваша светлость, – вежливо согласилась я, теряясь в догадках, что за этим последует.
Маргарита Кларенс улыбнулась мне, и я тут же поняла, почему ее считают одной из красивейших придворных дам Англии.
– Мне известно, какую радость приносят дети, ведь я родила своему первому мужу шестерых. К сожалению, мой первый брак не был счастливым. Мой нынешний брак заключен по любви, но бог не дал нам детей. Увы, мне известны и разочарования.
Собираясь с мыслями, герцогиня помолчала, разглаживая великолепный узорчатый шелк своего платья. Ее пальцы были унизаны кольцами. Я молчала, ожидая продолжения.
– Видите ли, нас с королем связывают сложные родственные отношения. Он мой племянник, а замужество сделало меня еще и невесткой короля. Я – одна из немногих женщин, которые хорошо его знают. Все это объясняет, почему именно ко мне он обратился за помощью в таком личном деле. Однако прежде чем я продолжу, мне хотелось бы предупредить вас, мадам Ланьер, что наша беседа должна остаться строго между нами. Знаю, вы всегда заботились об интересах королевы Екатерины, и поэтому я могу быть уверена, что вы никому не передадите ни слова из нашего разговора.
– Если речь идет об интересах ее величества, то вы можете быть совершенно во мне уверены, ваша светлость, – заявила я. – Поклянусь на Библии, если желаете.
– В этом нет необходимости. – Герцогиня снова улыбнулась, просияв серыми глазами в обрамлении густых ресниц. – Королева Екатерина говорила мне, что вы пользуетесь ее полным доверием, и этого для меня достаточно.
– Я польщена, что королева обо мне такого высокого мнения. Я ей всем обязана.
Герцогиня удовлетворенно кивнула и выпрямилась в кресле, словно готовясь к серьезному разговору.
– Очень хорошо… Перейдем же к сути. Видите ли, от имени короля Генриха я прошу вашей помощи. Все знают, что у короля сложный характер. Он – человек с огромным честолюбием и печется о своей репутации и о репутации своей страны. Он также горячо верит в Бога и имеет развитый ум. Тем не менее следует признать, что ему не хватает глубины чувств. Мать Генриха умерла, когда ему было восемь. Он воспитывался в суровом мужском окружении для того, чтобы стать воином и королем. Если у Генриха и есть чувствительные струнки, у него не было возможности их развить. И все же он чувствителен достаточно, чтобы понять: в его отношениях с Екатериной что-то разладилось. Исчезла умная красавица девушка, на которой он женился. Нет, она ему по-прежнему ни в чем не отказывает, но стала холодна и молчалива. Она позволяет ему обладать ее телом, но закрывает от него душу. Вам наверняка известны причины таких изменений. С точки зрения Генриха, первые дни брака были вполне удовлетворительны, однако последние недели заставили его задуматься. Увы, он не знает, что делать.
Я ответила не сразу. Следует ли мне говорить расплывчато или откровенно? Я взглянула в ясные, проницательные глаза герцогини и решила сказать ей правду.
– Ваша светлость, по-моему, король ощутил охлаждение Екатерины к себе после казни несчастных пленников под стенами замка Монтро, – проговорила я.
– Ах, по-вашему, это повлияло на… – удивленно начала герцогиня.
– Я считаю это главной причиной разлада в отношениях августейших супругов, – уверенно сказала я. – Со стороны короля было неразумно просить королеву Екатерину стать свидетелем этого события. Она молода и неопытна, ей незнакомы ужасы войны. Впрочем, такое ужасное и достойное сожаления зрелище потрясло бы любую высокородную даму.
– Я не знала, что она присутствовала на казни, – вздохнула герцогиня. – Легко представить, как на нее это подействовало. И все же, мадам, как королю загладить свою вину?
– Увы, ваша светлость, он вряд ли в силах вернуть к жизни казненных, – мрачно проговорила я. – Однако я не случайно назвала это главной причиной… главной, но не единственной. Дело еще в том, как король Генрих обращается с Екатериной.
– Я надеюсь, она не уклоняется от исполнения супружеских обязанностей, – промолвила Маргарита Кларенс. – Екатерина не вправе отказать Генриху от ложа.
– Нет, что вы, речь идет о другом, – поспешила заверить я. – Как следует из ваших слов, король Генрих жалуется не на это. Видите ли, Екатерина и прежде выражала свою обеспокоенность тем, что король держится с ней отчужденно даже в постели. Королева говорила, что, хотя он вежлив и добр, в его отношении нет ни нежности, ни тепла. – Я развела руками. – Она, конечно, не ребенок, но все же Екатерина очень молода, а все юные девушки жаждут возвышенных чувств, не так ли? В том числе в браке, устроенном юристами ради мирного договора.
– Вы предлагаете мне обучить короля возвышенным чувствам? – изумленно уточнила герцогиня.
– Что ж… Да, ваша светлость, кто-то должен этим заняться.
– Вы считаете, что нежные речи помогут?
– Если король Генрих способен одержать победу даже тогда, когда перевес на стороне противника, то он в состоянии подыскать такие слова, которые подтолкнут одну юную особу в его объятия.
– Это очень разные задачи… Тем не менее я передам ему ваш совет.
– Может, вы сами ему это предложите? Ведь он обратился за помощью к вам, а не к служанке королевы.
– Вы мудрая женщина, мадам, – сказала герцогиня, глядя на меня проницательными серыми глазами. – Я понимаю, почему королева Екатерина к вам прислушивается.
– Не всегда, ваша светлость, – печально улыбнулась я. – Екатерина очень своевольна, и королю Генриху не следует об этом забывать.
– Он это уже понял, – заметила герцогиня и взяла со столика колокольчик. – Теперь, когда с делами покончено, мадам, нас ждет угощение. Я с удовольствием выслушаю рассказ о том, как вы стали надежной опорой королевы Екатерины.
Не знаю, когда герцогине Кларенс удалось поговорить с королем Генрихом. На следующий день королевский двор снова пустился в путь. Герцог и герцогиня Бургундские, вслед за катафалком Иоанна Бесстрашного, возвращались в Дижон, чтобы похоронить тело герцога в фамильной усыпальнице. Герцог Кларенс начал подготовку к трудоемкому процессу осады очередного города, на этот раз Мелёна, а Екатерина, к своему отчаянию, должна была присоединиться к родителям в замке Корбель, где любил охотиться король.
В Корбеле меня не покидало тревожное чувство. Замок напомнил мне о встрече с дофином и о том, что за ней последовало. Екатерина мгновенно возненавидела и толстые крепостные стены, и узкие окна-бойницы, и духоту тесных дворов. В прошлом ей удавалось сохранять ровные отношения со своей сумасбродной матерью, но теперь, пользуясь преимуществом равного статуса, Екатерина спорила с королевой Изабо по малейшему поводу. Вскоре общество королевы стало для Катрин невыносимым. Она просила приносить кушанья в ее покои и прибегала к излюбленному утешению – прогулкам за пределами замка, но даже они не улучшали ее настроения. Я начала беспокоиться, поскольку она лишилась аппетита, а затем стала еще более подавленной, когда «проклятие Евы» подтвердило, что попытка зачатия в очередной раз потерпела неудачу. Обнаружив кровь на простынях, Екатерина разрыдалась в моих объятиях. Не зная, как ее утешить, я осторожно напомнила, что еще совсем недавно мысль о наследнике изверга была ей отвратительна.
– Ты не понимаешь! – всхлипывала она. – Я сказала это, потому что ненавижу его за убийство несчастных пленников в Монтро, но теперь думаю, что чем раньше я понесу, тем скорее он оставит меня в покое и перестанет относиться ко мне как к племенной кобыле. Теперь, когда Маргарита Кларенс надоумила его, как себя вести – да, мне об этом известно! – он само очарование, а в постели все равно превращается в жеребца на конюшне. Взобрался, сделал, ушел!
Екатерина рыдала, уткнувшись лицом в одеяло и стуча кулаком о подушку. Я гладила ее по голове, не зная, как облегчить ее страдания.
В отличие от Екатерины, Алисия наслаждалась жизнью на новом месте. Мастерская Жака и их жилье размещались на улочке близ ворот замка. За домом имелся сад, для крошки Катрин нашли няньку, и Алисия помогала Жаку шить легкие летние платья, которые Екатерина заказывала одно за другим.
Короля Генриха не обескуражила неудача с зачатием наследника. Казалось, ничто не могло испортить его хорошего настроения. От жары он не страдал, был полон сил, часто скакал верхом между Мелёном и Корбелем, а если не мог приехать, заботливо присылал Эдмунда Бофорта с посланиями для супруги. Осада Мелёна давалась непросто, но трудности подпитывали увлеченность короля. Поглощенный стратегиями и планами, во время своих визитов он был не в силах говорить ни о чем другом, однако не перестал навещать Екатерину даже в дни «проклятия Евы», хотя это и запрещалось Церковью.
Я прислуживала им за ужинами в покоях Екатерины, как делала это во время визитов принца Карла в Сен-Поле. Постепенно Генрих привык к моему незаметному присутствию. В результате одной из бесед мне пришла мысль, как облегчить уныние Екатерины.
– Как вы думаете, ваш отец сможет приехать в осадный лагерь? – спросил ее однажды король. – Его присутствие очень помогло бы нам в переговорах.
– Но где он будет жить? – озабоченно спросила Катрин, отодвигая миску жаркого из оленины. – Он боится, что его разобьют. Грохот пушек его напугает, а походный шатер слишком непрочен…
– Да, я понимаю. А если мои плотники возведут для короля деревянный павильон? Крыша, окна, стены – все как полагается. Устроим там покои с мягкой обивкой, такие же, как его опочивальня.
– Но ведь это займет много времени?
– Вы не представляете, как быстро работают мои плотники, – рассмеялся Генрих. – Они в считаные часы возводят высоченную башню. На строительство роскошного королевского павильона уйдет два дня.
– Ах, в таком случае ваша задумка сработает. Король всегда страдал от жары, а на свежем воздухе ему станет лучше – если, конечно, он не будет слышать звуков пальбы и сможет спать в безопасном месте. Но для чего вам нужно его присутствие?
– Я хочу, чтобы его видели защитники крепости. Командует гарнизоном сеньор де Барбазан, доблестный рыцарь, которого я очень уважаю, хотя он и не платит мне взаимностью. Так вот, он заявил, что не станет вести переговоров с заклятым врагом Франции, но готов встретиться со своим сюзереном, королем Карлом Шестым. – Генрих пожал плечами. – Я могу его понять. Так просто он сдаваться не намерен, однако присутствие вашего отца подстегнет горожан, и они его уговорят. Жители Мелёна с почтением относятся к королю Франции, а жизнь в осажденной крепости в такую жару – настоящий ад.
– Могу себе представить, – вздохнула Екатерина. – Наверное, почти так же, как здесь.
Генрих посмотрел на нее нежным взглядом, затем мягко убрал влажную прядь ее волос под край головного убора.
– Вы не хотите его снять? Вам сразу станет легче, – предложил он.
Она покраснела, так же густо, как Эдмунд Бофорт, когда она ему улыбнулась. Похоже, чувства Екатерины к королю не изменились и не исчезли. И все же она не стала снимать тяжелый головной убор с вуалью, скрывавшей ее волосы.
– Если это доставит вам удовольствие, то в ваш следующий визит я его не надену, – тихо проговорила она.
– Это доставит мне такое же удовольствие, какое испытываете вы, дразня меня ожиданием! – воскликнул он и рассмеялся глубоким, неожиданно приятным смехом.
На следующее утро, набравшись смелости, я отправила пажа с запиской, в которой просила аудиенции у герцогини Кларенс. Король прислушался к ее советам, поэтому я надеялась, что она согласится изложить ему возникший у меня план.
Через несколько дней Эдмунд Бофорт привез нам известие, что плотники начали строительные работы в укромной зеленой долине неподалеку от мелёнского лагеря.
– Король в последнее время ночует в лагере, поэтому бойцы подозревают, что у него появилась метресса, для которой и строят павильон, – с негодованием сказал юный оруженосец. – Где им, олухам, понять, что королю никакая метресса не нужна, ведь вы так прекрасны, ваше величество!
– Благодарю вас, Эдмунд! – воскликнула Катрин, тронутая застенчивой преданностью юноши. – Прошу вас, не говорите им, что павильон предназначен для отца королевы, а не для метрессы короля, потому что слухи гораздо заманчивее истины.
Я обычно вставала с первыми лучами солнца и занималась гардеробом Екатерины, наслаждаясь утренней прохладой. За этим занятием меня и застал паж Генриха, который принес записку с просьбой явиться к королю. Я отправилась вслед за пажом, вспоминая подобный вызов, случившийся два года назад в Понтуазе. Еще сильнее встревожил меня вид вооруженных стражников у дверей покоев коннетабля Корбеля. Впрочем, я застала короля в одиночестве, за столом, заваленным письмами и документами, и немного успокоилась.
Кратким кивком он отметил мой поклон и жестом велел мне подняться.
– Я отпустил писцов, поскольку желаю поговорить с вами наедине, мадам Ланьер, – без предисловий начал Генрих. – Герцогиня Кларенс с теплотой отзывалась о вашей мудрости и благоразумии.
– Ее светлость очень добра, – ответила я, надеясь, что герцогиня уже поговорила с ним о моем предложении.
В присутствии короля я слегка оробела. Даже в этот ранний час, за письменным столом, он выглядел величественно – в ярком дублете, расшитом лебедями и розами Ланкастеров, с кинжалом в золоченых ножнах, притороченных к бедру, и королевскими шпорами на кожаных сапогах. Несмотря на обезображенную щеку, Генрих в расцвете власти и силы производил впечатление высшего существа.
– Вы занимаете должность хранителя одежд королевы и наверняка сможете упаковать вещи для поездки на несколько дней, так, чтобы Екатерина об этом не знала? – Вопрос, заданный повелительным тоном, скрывал в себе прямой приказ.
– Да, ваше величество, – ответила я.
– Прекрасно! Сегодня после обеда Эдмунд Бофорт приведет лошадь ее величества, соберет обоз с вещами и перевезет всех вас в павильон, который я построил недалеко от мелёнского лагеря. Для сопровождения королевы отберите фрейлин по вашему разумению. Место есть только для троих, включая вас, конечно. Королева об этом ничего не знает. Я хочу сделать сюрприз. – Он испытующе посмотрел на меня. – Надеюсь, вы сохраните наш разговор в тайне?
– Да, ваше величество, – ответила я. Отказать королю было невозможно. – Позволите ли задать один вопрос?
– Задавайте, – буркнул он, недовольно сузив карие глаза.
– Не собираются ли в Мелёне кого-нибудь вешать? – набравшись смелости, осведомилась я. Бешено колотящееся сердце едва не выскочило у меня из груди; я чувствовала себя как мышь в тени парящего ястреба.
– Почему вы спрашиваете?
– Боюсь, королева не выдержит еще одно подобное зрелище, ваше величество. – Спрятав руки в складках юбки, я скрестила пальцы и мысленно вознесла молитву к Святой Деве, прося ее дать королю понять, что я осмелилась сказать такое исключительно из любви к ней.
Король Генрих сцепил пальцы и оперся локтями о стол, пристально изучая мое лицо. Я затаила дыхание и ждала.
– Если соберутся, я сделаю все, чтобы она не стала этому свидетелем, – наконец проговорил он и внезапно тепло улыбнулся: – Благодарю вас, мадам.
Я низко поклонилась и попятилась. Случилось то, чего я и хотела. Пребывание вдали от дворцовых церемоний пойдет на пользу молодой августейшей чете.