Прочитайте онлайн Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы | Глава 20Диагноз

Глава 20

Диагноз

Кусочек картона прыгал в руках Джо. Когда я зашла, он продолжал вертеть его в руках, недоуменно разглядывая и будто надеясь отгадать какую-то загадку.

Я уселась на стол.

– Что у тебя в руках?

– Гм. Это, должно быть, визитная карточка.

Он резко сунул ее мне в руки, отчаявшись найти ключ к ней.

Бумага «верже», светло-сероватая, красивое тиснение, шрифт с засечками. Это и правда была визитка. Но то, что удивило Эбернети, было посередине карточки. Над адресом и номером телефона, обычными для всякой визитки, было написано «Мухаммед Измаил Шабаз III».

– Ого. Это визитка Ленни? Он желает, чтобы к нему так обращались?

Джо был, с одной стороны, удивлен, с другой – его занимал комизм ситуации.

– Ну да. Говорит, что имя как у белого – рабское имя. А потому он не будет больше его носить и просит отныне называть себя так, как на визитке. Зов предков, ха-ха! Поиск корней. Голос крови и прочая чушь.

Эбернети начинал язвить.

– Я предлагал ему кое-что получше. Почему бы не вставить в нос кость, не надеть травяную юбку и не пройтись по улице с тамтамом? Все лучше, чем раздавать европейские визитки. Ленни… простите, Мухаммед, разумеется, считает, что если нужно быть африканцем, то уж непременно африканским. Отрастил патлы до пояса, будто девица, скоро землю будут мести!

Джо кивнул на парк, виднеющийся из окна.

– «Малыш, послушай-ка, покажи мне львов, – говорю ему. – Тигров. Страусов, на худой конец. Только в зоопарке, верно? Это не Африка, и нечего выпендриваться». Но он не слышит.

Эбернети потянулся и расстроенно покачал головой.

– А почему Мухаммед Третий? Где двое первых?

Джо печально улыбнулся.

– Потому что возвращение к корням и восстановление традиции. И все такое в этом роде. Он говорит, что не может общаться со всякими чопорными йельцами, которых встречает, разными Кадваллонами Четвертыми и Сьюэллами Лоджами-младшими, потому что не знает ни своей родины, ни того, как звали его деда.

Джо неодобрительно повел плечом.

– «Парень, – говорю ему, – для того, чтобы узнать свою родину, тебе достаточно поглядеться в зеркало. Твой дед приплыл на «Мейфлауэре», неужели не ясно?»

Я увидела золотой зуб Эбернети.

– Но наш Ленни парень не промах – заявил, что раз уж дед был безымянным, так он сам назовет его, как сочтет нужным. Мол, нужно знать и почитать своих предков. Неплохо, а? Только я вот будто между двух огней нахожусь. Если Ленни – гордый афроамериканец Мухаммед Измаил Шабаз III, я, выходит, Мухаммед Измаил Шабаз-младший, иначе никак.

Джо вскочил и уставился на злополучную визитную карточку, словно она была виновата во всех его бедах.

– Хорошо тебе, – он безапелляционно резанул воздух, вскидывая руку. – Брианна не донимает тебя, непрестанно спрашивая, кем был ее отец, дед, прадед и прапрадед. Да уж, леди Джейн… Сиди и радуйся жизни. Разве что дочка заявится домой обкуренная и под руку с каким-нибудь лохматым: «Мама, мы любим друг друга, я беременна, мы уезжаем в Канаду!» – а больше нечего бояться.

Смешно, право.

– Ты даешь, Джо.

– Разве не так?

Эбернети лукаво взглянул на меня, снял очки и взялся вытирать их галстуком. Оправа поблескивала золотом. Справившись, он спросил:

– Как там Шотландия? Что говорит о ней Брианна?

Я ответила ему в тон:

– Слушает голос своих предков. Бри все еще там.

Джо, видимо, хотел что-то сказать, но его прервал стук в дверь, довольно настойчивый.

– Доктор Эбернети?

В дверном проеме торчала голова молодого человека приличных габаритов. Он был в свободной рубашке, а в полных руках держал картонную коробку, прижимая ее к животу.

Джо добродушно парировал:

– Измаил к вашим услугам.

Парень недоуменно огляделся. Он не рассчитывал на такой прием и ждал пояснений.

– Извините…

С надеждой он обратился ко мне, полагая, что Эбернети – это женщина.

– Доктор, скажите…

– Я доктор, но не Эбернети, – сказала я, мягко улыбаясь. – Доктор Эбернети, если он разрешит так называть себя, перед вами.

Я поднялась и расправила юбку.

– Джо, я зайду позже.

– Нет, пожалуйста, останься, ты можешь нам понадобиться.

Эбернети официально поприветствовал вошедшего.

– Добро пожаловать, мистер Томпсон. Извините за наш маленький перформанс. Мне говорил о вас Джон Уиклоу, и я рад видеть вас.

– Гораций Томпсон, – парень был смущен. – Да, у меня… в некотором роде, образец…

Он сделал неопределенный жест в сторону коробки.

– Я знаю, спасибо. Я ждал вас. Сейчас мы и приступим к осмотру. Надеюсь, доктор Рэндалл посмотрит вместе с нами.

Улыбаясь, Джо бросил на меня быстрый взгляд.

– Интересно, леди Джейн, под силу ли тебе справиться с мертвецами.

– В каком смысле справиться?

Эбернети не ответил – он раскрыл коробку и удовлетворенно забормотал, доставая то, что было внутри.

Это был человеческий череп.

– Отлично, именно то, чего я ждал…

Не знаю, чего ждал Джозеф, но меня череп не впечатлил. Он был явно старый: характерные пятна, расслоившиеся кости, бледный цвет. Эбернети любовно гладил его пальцами, осторожно проводя по надбровным дугам. Потом он подошел к свету и стал смотреть его в солнечных лучах.

– Это была хорошая девушка, впрочем, скорее леди – около пятидесяти лет… – Он говорил и с нами, и одновременно будто общался с духом девушки, с тем, что осталось от нее.

– Скажите, а ноги имеются? – Джо обратился к Горацию Томпсону.

– Разумеется, – не растерялся тот. – Здесь весь скелет.

Ясно, Гораций Томпсон – помощник коронера. Я знала, что Джо часто помогал полиции установить причину смерти. Обычно это были сложные случаи – неопознанные трупы либо плохое состояние покойного. Судя по всему, так было и на этот раз: плохо сохранившийся скелет был, скорее всего, именно таким скелетом.

Джо подался в мою сторону, давая мне череп.

– Доктор Рэндалл, что вы можете сказать о состоянии покойницы? Какое здоровье она имела при жизни? Вообще, что вы скажете о причине смерти? Я пока осмотрю ногти, там тоже может быть интересно.

– Разве я похожа на судебного эксперта? Впрочем…

Череп был стар. Либо на него очень повлияла погода, значительно ухудшив его состояние. Пигмент выщелочился, обесцветив череп и придав ему такой жалкий вид. К тому же на нем имелись пятна, говорящие о многом. И достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что поверхность черепа слишком гладка, чтобы быть поверхностью более свежих образцов. Да, скорее всего, это погода. Все это я уловила в одно мгновение. Взяв череп в руки, можно было сказать что-то более определенное.

Подобно школьнику или нерадивому студенту, только начавшему изучать анатомию, я называла кости, внимательно глядя на каждую из них. Теменная была традиционно покатой, височная – гладкой. Их соединял нарост, где была прикреплена челюстная мышца. Вне сомнения, девушка имела красивые высокие скулы. Сохранившиеся зубы тоже свидетельствовали о былой красоте – они были ровными и белыми.

Глаза посажены глубоко, в затемненных глазницах, куда не достигал свет, казалось, пряталась мысль. Я повертела легкий череп, ощущая его хрупкость. Коснулась высокого лба, потрогала затылок, ища месторасположение нервного канала, проводящего все импульсы в мозг и назад. Все это время Томпсон и Эбернети молча наблюдали за мной.

Какова причина смерти? Я прижала череп к себе, прикрыв глаза. Его полость внезапно наполнилась странным чувством, тоскливым и тягостным, как картина осенней реки с темной водой, уносящей листья. Легкое удивление и печаль.

Я сделала свое заключение:

– Ее убили. Она не по своей воле перестала жить.

Тишина кабинета, прежде уважительная, стала другой, удивленной. Гораций Томпсон, не веря то ли глазам, то ли ушам, молча пялился на меня, странно побледневший. Я отдала череп ему.

– Откуда она? Что-то такое щемяще-старинное.

Он побледнел еще сильнее и взглянул на Эбернети, будто ища поддержки или объяснения происходящему.

– Она найдена в карибской пещере среди множества других черепов и артефактов. Ученые считают, что ей около двухсот лет, возможно, меньше.

– Что-о?

Эбернети выглядел довольным.

– Сэр Гораций Томпсон работает в Гарварде на факультете антропологии. Он пришел ко мне по совету нашего общего друга Уиклоу. Моя задача – рассказать о скелете все, что я могу, облегчая задачу исследователям.

– Ничего себе! – Я была ошарашена неожиданным поворотом событий. – Я была уверена, что это полиция попросила тебя помочь.

Джо был спокоен.

– Полиция здесь ни при чем. Она не сможет помочь в опознании. Понять, кем была эта женщина, используя найденное, – в данном случае это наша задача.

Эбернети принялся извлекать на свет божий – в буквальном смысле слова – остальные секреты, таящиеся в коробке, надпись на которой гласила «Сладкая кукуруза».

– Что же мы имеем? – Он как раз доставал один из мешочков.

Гораций спохватился объяснить:

– Фрагменты скелета, а именно позвонки.

Короткие руки Джо один за другим брали из мешочка позвонки. Умело орудуя пальцами и что-то приговаривая, Эбернети клал их на стол, составляя подобие позвоночника.

– Здесь и правда есть чем любоваться, – сказала я заинтересованному Томпсону. – Хорошим врачом всегда можно любоваться.

– Внемлите гласу Господнему! – выпалил доктор Эбернети, закончив работу. – Ого, взгляните. Что скажете? Гораций? Леди Джейн?

На столе был выложен весь позвоночник, идеально ровный, как со страницы учебника. Но в одном месте линия прерывалась – сочленовный отросток, почти разломанный, нарушал ось.

– Перелом шеи, да? – Гораций Томпсон высказался первым.

– Хорошо, молодой человек, – Джо был напыщен, как университетский профессор, окруженный стайкой юнцов. – Но это не все. Смотрите – кость вмята. А что это значит? Женщина подверглась усекновению главы. Правда, неудачному, потому что убийца намеревался отрубить голову, располагая тупым клинком.

Антрополог уставился на меня.

– Вы знали это? Но откуда?

Я покраснела, мучительно подыскивая удовлетворяющее объяснение.

– Я… почувствовала. Когда взяла череп в руки.

Томпсон моргнул, растерянно почесывая нос.

– Удивительно.

– Да. Именно потому я и попросил ее остаться, – пояснил Джо. – Доктор Рэндалл – отличный диагност, один из лучших в своем роде. И с мертвецами она справляется ничуть не хуже, чем с живыми людьми.

Эбернети закончил измерять бедренную кость кронциркулем и потянулся за линейкой.

– Значит, ее нашли в пещере?

Гораций Томпсон зарделся.

– Да. Скорее всего, там были похоронены… гм… рабы…

Он вел себя так же, как когда узнал, что доктор Эбернети – Джо. Теперь я поняла причину его смущения.

Эбернети коротко взглянул, не говоря ни слова, и продолжил работать, измеряя тазовый вход и кости ног, рассматривая большеберцовые. Мурлыкая «Эти сухие кости», он закончил мерить и помолчал, раздумывая. Потом поднял голову от стола, решительно изрекая вердикт:

– Она не была рабыней.

Томпсон опять почесал нос и смутился.

– Но как же, постойте… Нельзя не принять во внимание ряд артефактов, указывающих на то, что… африканское влияние, его нельзя сбрасывать со счетов.

Джо был непреклонен.

– Ничуть. – Он тронул бедренную кость. – Сбрасывать нельзя, ваша правда. Но черной она не была.

Антрополог был взъерошен.

– Как, неужели вы считаете… Работа Янсена, она… ее давно опровергли. Я не думал, что вы ее сторонник. Неужели физические различия между расами можно установить по костям?

Эбернети указал было на книжную полку, но после счел нужным достать саму книгу – «Таблицы вариаций скелетов».

– Не тревожьте Янсена и не тревожьтесь сами, – успокоил он Томпсона. – Лучше дайте себе труд ознакомиться с этой книгой. В ней ясно написано: скелеты представителей разных рас различаются и прежде всего различны кости ног. Соотношение бедренных и большеберцовых костей – одно из решающих. И именно оно дает мне основания судить о расовой принадлежности данного скелета. Она была белой, это совершенно определенно.

На протяжении этой тирады Томпсон чесал нос.

– Я не знал, спасибо… – он снова был смущен. – Спасибо, что вы не отказали нам… нашему институту в помощи. Я благодарен за вашу поддержку и за… совет. Книгу обязательно прочту.

Он хотел что-то добавить, но ничего не придумал и склонил голову в неуклюжем знаке внимания.

Собрав все кости и сложив их в «Сладкую кукурузу», гарвардский антрополог обернулся и вновь почтительно кивнул. Мы кивнули в ответ. Забавная фигура – толстяк с тривиальной коробкой, на самом деле полной тайн.

Я услышала смешок Джо.

– Десять из десяти – он уже думает, к кому еще обратиться за экспертизой. Знаю я таких.

Я не думала об этом, но это было вполне возможно.

– Ну и что? Типичный чудаковатый ученый, Фрэнк тоже жил в своем мире. К тому же такие едва ли откажутся от выстраданных мыслей, скорее дадут руку на отсечение. Пускай идет – мы уверены в своем заключении.

– Хорошо, пусть наше заключение подтвердится, – хмыкнул Джо. Он не сомневался в своей правоте, но ему было неприятно, что в ней сомневается кто-то другой. – Так что, леди Джейн, зачем я тебе понадобился?

Я набралась решимости.

– Хочу знать твое мнение по одному вопросу. Я могу доверять тебе и считаю тебя непредвзятым. Хотя не только это, – решила уточнить я. – Мнение мне нужно слышать, но кроме того, я спрошу и совета в случае надобности.

– Всегда пожалуйста. И совет, и мнение – все, чего пожелаешь. Я изрядный советчик. И потом, пришел мой черед оказывать услуги.

Джо надел очки и откинулся в кресле, приняв позу, выражающую готовность слушать.

– Я желанна как женщина? – сказала я на одном дыхании.

Эбернети вытаращил глаза, и они в самом деле походили на ириски своим золотистым отливом.

Внимательно изучив меня, он сощурился. Он не спешил с ответом.

– Как я должен отвечать? Сказать правду и получить за это по голове от особо рьяной поборницы женских прав – сейчас таких хватает? Мне не особо хочется попасть под раздачу от такой особы, какими бы благами намерениями она ни руководствовалась. А ведь она с удовольствием предложит кастрировать меня как сторонника мужского шовинизма.

– Ни в коем случае. Никаких феминисток – я как раз хочу знать твое мнение как сексиста и шовиниста.

– Ну хорошо, будем говорить без обиняков. – Джо снова изучал меня. – Ты – плоская девица с кучей лишних волос. Но у тебя классная попка. Я ответил на твой вопрос?

– Угу. – Я успокоилась и усмехнулась.

Джо торжествующе захохотал.

– Вот это победа! Леди Джейн ищет себе кавалера!

Я раскраснелась.

– Ну… можно и так сказать.

– Ну разумеется!

Я села на стул – место, где обычно сидели те, кого принимал доктор Эбернети.

– Прекрати, пожалуйста. Тебе в твоем возрасте это не идет. – Ко мне возвращалось достоинство.

– Ты говоришь о возрасте? – Что-то сообразив, Джо посмотрел внимательнее. – Ты старше его?

– Да, и что? Меня это ничуть не беспокоит, я не ханжа. – Я держалась почти вызывающе. – Но мы не виделись около двадцати лет. Ты знаешь меня довольно долго, а потому я обратилась к тебе – моя внешность сильно изменилась за это время? Говори как есть.

Я с нетерпением ждала ответа, слегка волнуясь.

Джозеф протер очки и снова надел.

– Нет. Когда располнеешь, тогда изменишься.

– Нет?

– Да, нет. Ты видела своих одноклассников?

– У меня их не было – я не училась в школе.

Брови Эбернети поползли на лоб.

– Ну надо же. Везет некоторым. Так вот: когда ты снова видишь тех, с кем учился много лет назад, с кем сидел за одной партой, в первое мгновение, смотря на них, думаешь, насколько они – фатально – изменились. А потом вдруг понимаешь, что ничего и не произошло, нет никаких изменений. Как бы это объяснить…

Джо, судя по всему, впервые делился этими наблюдениями с кем-то и теперь подбирал слова.

– Когда смотришь на них, видишь морщины, седину, все то, что появилось за время вашей разлуки, и кажется, будто это другие люди. У тебя перед глазами стоят одни, а вспоминаешь других, молодых, и трудно наложить портреты один на другой. Но потом привыкаешь и понимаешь: да, это те же люди, просто прошло двадцать лет и им уж не по двадцать. Сперва тяжело, но потом нормально. Требуется немного времени, чтобы понять. – Джо явно увлекся. – Когда видишь располневшего человека… Лицо меняется, и непонятно, каким он был в молодости. Ты-то не располнеешь, – он вновь бросил на меня взгляд, – у тебя нет расположенности.

Я рассматривала свои руки. Тонкая линия запястий, четко обозначенные суставы пальцев. Солнце отражалось в кольцах, освещая их ровным таинственным светом. Разумеется, я не располнела!

Джо нарушил установившуюся тишину:

– Он – отец Брианны?

Я вздрогнула.

– Откуда…

Эбернети с готовностью принялся объяснять:

– Брианну я знаю около десяти лет, где-то так. Тебя и того больше. Что же в ней от Фрэнка? Да ничего. И очень много от тебя. Ее отец рыжий, так? Рыжий и рослый, плечистый. Генетика проявила себя, это стопроцентно. Иначе я отказываюсь практиковать.

– Ты прав, – я взволнованно теребила волосы.

Я не говорила о Джейми двадцать лет, уже забыв о возможности упоминать его имя. Сейчас, когда Бри и Роджер знали о нем и можно было ничего не бояться, мне хотелось всем рассказать, какой он.

– Ты прав, он рослый и рыжий. Рыжий шотландец.

Эбернети округлил глаза.

– Бри сейчас там, у него?

– Да. Бри там. Там, где она должна быть.

Выйдя из больницы через два часа, я оставила заявление об уходе и документы о распоряжении собственностью – там были указания, как вести дом до совершеннолетия дочери, и фиксация моей воли на перевод всего имущества на нее. Я закончила все формальные дела и заводила машину с сожалением об отъезде и с радостью от предстоящей встречи. В конце концов теперь было ясно, что делать дальше, и я не останавливалась на полпути.