Прочитайте онлайн Роковая корона | Часть 15

15

На следующее утро Стефан лежал в своей комнате на деревянной кровати на четвертом этаже Белого Тауэра. Под глазом у него красовался синяк, предплечье было перевязано белым лоскутом. Протянув здоровую руку, он нащупал оловянную пивную кружку и отхлебнул глоток. Рядом с ним на мягкой скамеечке сидел Анри и смотрел на него немигающим взглядом.

— Что с тобой произошло ночью? — поинтересовался аббат. — Только не ври.

Стефан рассказал ему, как полночи он провел в бесцельной скачке через Саутворк, затем остановился в прибрежной таверне и в конце концов ввязался в пьяную драку.

— Голова болит, и рука ноет, но могло быть и хуже.

— Ты сможешь выдержать новые дурные известия?

Стефан горько рассмеялся.

— Что может быть хуже вчерашней катастрофы?

Аббат придвинул скамеечку ближе к кровати и небрежно окинул взглядом пустую комнату.

— Я передаю тебе эту новость со слов епископа Солсбери. На церемонии присяги, после того как принесут клятву пэры церкви, первым из светских лордов присягать на верность Мод будет король Шотландии. По всем правилам, следующим должен присягать ты. Однако Роберт принесет клятву раньше тебя.

Стефан ошеломленно уставился на брата. Холодная ярость вспыхнула в его сердце.

— Это — смертельное оскорбление нашему дому! Я не явлюсь на церемонию. За неделю до назначенного дня я отправлюсь в Булонь.

— В пяти портах уже расставлена стража короля. Все лорды, с которыми я говорил, в один голос утверждают, что не станут присягать на верность германской императрице, и грозятся покинуть Англию. Но это — пустые слова. В конце концов все будет так, как желает король. Никому не хочется поближе познакомиться с дядюшкиными подземельями, лишиться своих земель и попасть в руки палача.

— Но ведь мы — его племянники!

— Что это значит в глазах человека, который убил одного брата, а второго пожизненно заточил в темнице!

Стефан взглянул на брата и отвел глаза.

— Да, я тебя понимаю. Что ж, скажусь больным и все равно не явлюсь на церемонию. Что он сможет со мной сделать? — Боль и гнев продолжали кипеть в его душе. — Почему он предал нас, Анри, почему?

— Он не предавал нас. — Аббат поднялся со скамеечки. — Я уверен, что он вовсе не хотел оскорбить нас. Король уже находится в том возрасте, когда люди чувствуют угрозу приближения смерти и небесного суда. Роберт — его любимец, и Генрих надеется, что перед смертью он сумеет воздать ему честь по заслугам. Он сделал Мод своей наследницей потому, что одержим идеей основать собственную династию, вышедшую из его собственных чресел. Чем еще он сможет оправдать совершенные им преступления — и преступления его отца? Желание продлить нормандский род лишило короля присущего ему здравого смысла и рассудительности. И если мы не попытаемся что-нибудь изменить, то нам придется всю жизнь жалеть об этом.

— Все это слишком сложно. Факт остается фактом: он все же оскорбил нас, и я отказываюсь присутствовать на церемонии.

Аббат поджал губы и нащупал на груди украшенный драгоценными камнями крест.

— Конечно, если ты хочешь поставить на карту все свое положение ради оскорбленной гордыни…

— Какое положение?

— Я говорю о твоем будущем, тупица! Прекрати жаловаться на судьбу! Как ты можешь надеяться когда-либо стать королем, если сейчас не хочешь унять жалость к себе и подчиниться королевской воле? Как я могу надеяться помочь тебе, если стану братом изменника? Ведь если ты не явишься на церемонию, король, несомненно, сочтет тебя таковым. Ты должен сохранять верность нашему дяде и оставаться его преданным слугой, если надеешься когда-либо взойти на трон.

Стефан приподнялся с подушек.

— Ты — такой же безумец, как и он. Прошлой ночью я думал, что ты сможешь помочь мне, но теперь-то понимаю, что наше дело проиграно. Лорды присягнут на верность Мод. И если они нарушат присягу, Рим отлучит их от церкви.

— Предоставь мне самому разбираться с Римом. — Аббат заговорщицки улыбнулся. — Неужели ты думаешь, что церковь и лорды в самом деле позволят женщине править Англией и Нормандией, даже если поклянутся в этом перед лицом короля? — Он присел рядом с братом на край постели. — Нам уже обеспечена поддержка знати. И простолюдинов, кстати, тоже. Не станешь же ты отрицать, что в Лондоне тебя любят?

Стефан внимательно всмотрелся в лицо брата.

— Что конкретно ты имел в виду, когда сказал, что мы должны попытаться что-нибудь изменить?

Аббат улыбнулся.

— Ну, будет разыгрывать невинность.

— Прекрати морочить мне голову, Анри. То, о чем ты толкуешь, невозможно! — Стефан не осмеливался надеяться на то, что его мечты еще могут сбыться.

Анри снова поднялся.

— Все возможно… в будущем. Пока король жив, мы ничего не сможем сделать и обязаны подчиняться его желаниям. Но что будет после его смерти? Ах, это же совсем другое дело! Тогда нам понадобятся влиятельные друзья, твердая решимость и отвага, которая поможет нам не упустить шанс. Когда настанет время, — carpe diem[8], брат, carpe diem! Доверься мне. Пока что никому ничего не говори. Веди себя как преданный слуга короля, добровольно подчиняющийся его воле. Завоевывай себе друзей и не наживай врагов.

— Ты, как всегда, говоришь очень убедительно. Если я все же решусь появиться на церемонии… — Стефан вздохнул и откинулся на подушки, понимая, что уже решился. «Лови момент», — сказал Анри, и сердце его забилось быстрее, окрыленное новыми надеждами. — Но дом Блуа никогда никому не уступал первенства, — продолжал он. — Я не стану присягать после Роберта.

— Никто и не предлагает тебе этого! — Аббат снова бросил взгляд на плотно закрытую дверь. — А теперь слушай внимательно, и я научу тебя, что нужно делать.

* * *

Две недели спустя утро на рассвете дня церемонии выдалось ясным и безоблачным. Когда колокола аббатства зазвонили к сексте, все лорды короля собрались в большом зале Вестминстера.

Роберт Глостерский в великолепной темно-синей мантии и тунике цвета индиго решительно направился сквозь толпу к Стефану. Тот хотел было сделать вид, что не замечает его, но Роберт схватил его за руку.

— Почему ты избегаешь меня, Стефан? Неужели ты затаил на меня обиду из-за того, что я должен принести присягу раньше тебя?

— Осторожнее, у меня рука повреждена. С чего бы мне затаить на тебя обиду?

— Не мне судить. Но порядок принесения присяги придумал не я, поверь мне.

Стефан знал, что Роберт не лжет, но не мог относиться к нему с прежней теплотой.

— Я все понимаю и ничего против тебя не имею. — Он чопорно поклонился, понимая, что причиняет Роберту боль, и направился к Анри, только что вошедшему в зал.

Аббат нахмурился.

— Что от тебя хотел Глостер?

— Ничего. Всего лишь дружеский жест, чтобы удостовериться, что я еще не задрал нос выше неба.

Аббат искоса взглянул на Роберта.

— После того как мы осуществим свой план, он не будет так дружелюбен. Надеюсь, ты не передумал?

— Уже десять раз успел передумать. Это огромный риск.

— Естественно, но… вот и герольды. Будь благословен, брат. — Он слегка коснулся плеча Стефана пальцами, унизанными богатыми перстнями, и присоединился к процессии священников.

Герольды, в торжественных, алых с золотом одеяниях, дунули в серебряные трубы. Пэры церкви выстроились в очередь для принесения присяги; за ними встали светские лорды в величественных придворных одеждах, подбитых мехом, и в сверкающих драгоценных украшениях. Во главе их, возвышаясь над всеми, стоял король Шотландии. Роберт встал у него за спиной, за ним — Стефан; за Стефаном подошли граф Честер, близнецы де Бомон и прочие знатнейшие лорды. Менее знатные, вроде Брайана Фитцкаунта, толпились в конце очереди.

Мод с царственной осанкой сидела на великолепном резном троне, плечи ее покрывала пурпурная, расшитая золотом мантия. Наследница престола готовилась принять присягу на верность от лордов Англии и Нормандии. Драгоценности сверкали на ее груди и пальцах, золотой венец на голове придерживал пурпурную прозрачную вуаль. Рядом с ней стоял король в торжественном церемониальном одеянии.

Стефан не мог оторвать от нее глаз. Никогда прежде Мод не была так красива; никогда не была для него столь желанна. Но она занимала королевский трон — место, предназначенное для него!

После утреннего разговора с братом, последовавшего за речью короля, к Стефану вернулась почти вся его прежняя самоуверенность. Перспектива деятельности — какой угодно деятельности! — всегда оживляла его и вдыхала в него новые силы; сегодня же он намеревался совершить поступок, который послужит его утверждению в качестве возможного главы государства. Воодушевленный неослабевающей поддержкой брата, Стефан почти поверил в то, что корона вовсе не утрачена для него безвозвратно. И, заново обретя веру в свои силы, не позволял, чтобы им овладели только зависть и жалость к себе. Хотя Мод по-прежнему оставалась его соперницей, теперь она представляла собой куда меньшую опасность для его гордости, и в душе начали оживать прежние чувства к ней. Само собой, противоречия были далеки от разрешения: Стефан желал получить и Мод, и корону. Вот она нерешительно улыбнулась ему, и Стефан ответил ей улыбкой. В награду он получил просветленный взор прекрасных глаз принцессы, преобразивший все ее лицо; теплота, внезапно проснувшаяся в этих сияющих серых глазах, растопила его сердце. Быть может, ему удастся осуществить оба своих желания.

Взгляд Стефана упал на украшенную драгоценными камнями шкатулку из слоновой кости, стоящую рядом с Мод. В шкатулке хранились чудотворные мощи святых, на которых он должен будет принести присягу на верность будущей королеве. Ладони его покрылись бисеринками пота. Нарушить данную клятву было бы нелегко, и при одной мысли об этом по всему телу Стефана пробежала волна страха. Он отбросил прочь ужасную мысль об отлучении от церкви. Брат пообещал уладить все неприятности с Римом, а если не доверять Анри, то кому же тогда можно довериться?

Церемония началась. Архиепископ Кентерберийский первым принес присягу, затем — епископы и аббаты. Стефан увидел, как его брат преклонил колени перед Мод и без всяких признаков страха произнес клятву на святых мощах. Сердце Стефана забилось быстрее. Король Шотландии первым из светских лордов склонился перед троном и поклялся почитать свою племянницу как королеву Англии и герцогиню Нормандии после смерти короля в случае, если у того не будет наследника мужского пола.

Внезапно Стефана начали одолевать сомнения, и его решимость пошатнулась. Черт побери, он замахнулся на рискованное дело! А что, если у него ничего не выйдет, вопреки словам брата? Стоило ли затевать… но вот уже шотландский король поднялся с колен, и Роберт сделал шаг вперед. Пора решиться… и немедленно!

Одним мощным рывком Стефан обогнал Роберта и оттолкнул его так грубо, что тот едва не упал. Он услышал, как Роберт отрывисто хватает ртом воздух, как удивленно перешептываются лорды у него за спиной. Глаза Мод расширились от изумления. Король, с лицом чернее тучи, подошел ближе к дочери и стал сверлить Стефана ужасным взглядом. Он поднял руку, указывая пальцем на племянника. Толпа стражников бросилась к Стефану, держа пики наготове. Стефан почувствовал, как Роберт пытается отодвинуть его с дороги; на мгновение оба они встали рядом. Равные друг другу по силе, соперники не собирались уступать первенство.

Стражники уже были в нескольких шагах от них. Высвободившись из мощной хватки Роберта, Стефан с молитвой на устах упал на колени перед королем.

— Сир! Сир! Выслушайте меня, умоляю!

Король заколебался, но все же поднял руку. Стражники отступили.

— Сир, я полагаю, что для дома Блуа, равно как и для дома Нормандии будет бесчестьем, если я не принесу присягу верности сразу же после короля Давида. Господь тому свидетель, и да подтвердят мои слова святые отцы, что я служил вам верой и правдой с первого же дня, как появился при вашем дворе. Я не забыл о великой любви, богатстве и почестях, которыми вы одарили меня. Но даже моя мать, ваша возлюбленная сестра Адель, дочь великого Завоевателя, согласилась бы, что дому Блуа таким образом будет нанесено бесчестье. Позвольте мне занять место, подобающее моему положению, дабы я смог первым среди ваших подданных почтить вашу дочь как мою будущую госпожу.

Стефан тщательно избегал любого упоминания о том, что Роберт — незаконнорожденный сын. Брат предостерег его насчет этого, резонно пояснив, что таким образом он немедленно настроит короля против себя. Стефан услышал за спиной шепот одобрения, прокатившийся в толпе лордов. Все они высоко ценили и уважали Роберта Глостерского, но Стефан, отпрыск великого дома, лишался подобающей ему чести, и лорды понимали это. Замешательство на лице короля свидетельствовало о том, что он попал в затруднительное положение. Король знал, что племянник прав, но сердце его было на стороне сына. Он взглянул на Роберта, затем — снова на Стефана. Тень сомнения появилась на его лице. Он продолжал хранить молчание.

Роберт Глостерский, бледный как смерть, но собранный и решительный, подошел к отцу.

— Сир, я высоко ценю ту честь, которую вы хотели оказать мне, но Стефан из Блуа имеет преимущество передо мной в порядке принесения присяги. Я займу подобающее мне место.

Отец и сын коротко переглянулись, и король медленно кивнул. Всеобщее напряжение начало понемногу спадать. Роберт отодвинулся, и Стефан подошел к трону Мод. Все происходило точь-в-точь, как предсказывал брат: самоотверженный Роберт предпочел уступить, не принуждая короля выбирать между двумя соперниками. Стефан на мгновение испытал жалость к Роберту, который все же был дорог ему как друг, но о совершенном поступке не жалел.

Торжествуя, он преклонил колени перед Мод. Вложив ладони между ее рук, он принес присягу на верность, которую завершил ритуальным поцелуем в уста. Он позволил себе задержать губы на секунду дольше, чем требовалось по церемонии. Затем возложил ладонь на шкатулку со святыми реликвиями, заметив, что его пальцы слегка дрожат.

Ровным голосом, раскатившимся эхом по всему залу, Стефан произнес слова присяги:

— Во имя Пресвятой Троицы и сих многочтимых святых останков, я, Стефан из Блуа, клянусь честно сдержать данное мною обещание и всегда оставаться верным Мод, моей будущей госпоже.

Он улыбнулся кузине и заметил, что в глазах ее блеснули слезы. Радость взыграла в его душе, словно крепкое вино. Он пошел на страшный риск и победил, сохранил честь семьи и выказал себя перед лордами благородным смельчаком. Он сделал первый шаг к трону.