Прочитайте онлайн Роковая корона | Часть 29

29

На краю Лион-ла-Форе, излюбленного охотничьего угодья герцогов Нормандских, Стефан помахал на прощание близнецам де Бомон и направился к Руану. Воздух был холодным, небо затянулось серым туманом, поднявшимся от пролива. Идеальный день для охоты! Сегодня рано утром, после долгого и изнурительного преследования он подстрелил красного оленя, на чьих рогах было по десять ответвлений. Охота была восхитительной. Стефан с удовлетворением подумал, что он вряд ли мог припомнить такую.

Когда он приближался к городу, колокола начали звонить к сексте. Уже полдень. Нужно поспешить, иначе он опоздает. Пришпорив лошадь, Стефан повернул налево перед железными воротами Руана и поехал вниз по узкой проселочной дороге, поросшей травой и окаймленной кустарником. Влажный ветер разносил сладкий запах цветущих яблонь, и через несколько минут Стефан очутился у маленького деревянного домика в конце огромного яблоневого сада.

За исключением нескольких слуг, трудившихся в другом конце сада, кругом было пусто. Спешившись, Стефан привязал лошадь к искривленной яблоне и вошел в дом. Большая комната была скромно обставлена грубо обтесанной мебелью из крепкого дуба. На столе стояли кувшин с напитком из меда и две деревянные чашки. Широкая дубовая кровать в спальне была покрыта простым красным шерстяным одеялом, выглядевшим весьма соблазнительно.

Уставший после утренних трудов, Стефан улегся на кровать, вытянув руки за головой, и улыбнулся про себя. Сейчас он услышит звук копыт, и Мод очутится в его объятиях. Господи, прошел целый месяц с тех пор, как они виделись наедине, за исключением лишь нескольких коротких минут позавчера. Стефан дрожал от нетерпения. Зевая, закрыв глаза, он так сладострастно размечтался о Мод, что пульсирующая боль от возбуждения внезапно стряхнула с него дремоту.

Иисусе, он настолько погрузился в свои мечты, что забыл о времени! Ведь Мод и Джервас сейчас появятся. Стефан встал и вышел из дому. Дорога была пуста, лишь поблизости стояла его привязанная лошадь. Озадаченный, Стефан сел на яблоневый пенек. Что же могло случиться? В голове замелькали всевозможные картины: с Мод произошел несчастный случай, она упала с лошади или же ее вызвал к себе отец… А может, кто-нибудь увидел ее на рыночной площади и ей пришлось уклониться от встречи с Джервасом. Все это было весьма маловероятным, но мысли Стефана все время кружились вокруг этих догадок, как собака, гоняющаяся за собственным хвостом. Он услышал, как звонят к ноне колокола главного кафедрального собора на Руанской площади. Прошло уже почти три часа с тех пор, как он приехал сюда. Теперь уже ясно: что-то случилось. Стефан начал подниматься на ноги, и в этот момент на дороге появился Джервас, галопом скачущий по направлению к дому. Один… Оруженосец выглядел мрачно, и кровь отхлынула от лица Стефана. Его охватило предчувствие беды.

— Где она? — закричал он, вскакивая на ноги. — Что случилось с графиней Анжуйской?

Джервас поспешно слез с лошади.

— Уехала, милорд.

— Уехала? — Стефан меньше всего ожидал услышать такое и не мог поверить Джеварсу. — Уехала? Куда уехала?

— В Анжу.

В Анжу!

Ошеломленный, Стефан был не в состоянии двинуться, сердце сжалось в груди, ноги будто окаменели. Он внезапно опустился на пенек.

— Уехала в Анжу? — тупо повторил он. — Ты лучше расскажи мне, что случилось.

— В полдень графини Анжуйской на рыночной площади не оказалось, — начал Джервас. — И там не было ни Олдит, ни кого-либо из фрейлин графини с сообщением для меня. Прождав час, я поехал к герцогскому дворцу и довольно быстро разузнал, что сегодня утром перед примой группа из трех лошадей, двух паланкинов и вооруженной охраны поспешно, как считает один из грумов, выехала в Анжу. Он сказал, что утром король сам осмотрел во дворе все вдоль и поперек, но до сих пор нет никаких официальных объявлений, касающихся отъезда графини.

Остолбеневший, Стефан уставился на Джерваса. Мод вернулась в Анжу? Не сказав ему? Он не мог этому поверить.

— Ты не узнавал, не оставили ли мне письмо?

— О, конечно, милорд. Я сразу же попытался что-либо выяснить, поэтому и задержался. Но письма для вас никому не оставляли.

Стефан вскочил на ноги.

— Невероятно! Если моя кузина решила вернуться в Анжу, она должна была передать с кем-нибудь хоть слово!

Джервас покачал головой.

— Никакого сообщения нет.

Ухватив Джерваса за короткую куртку, Стефан затряс его.

— Ты лжешь! — кричал он с побелевшим лицом. — Я говорю тебе, Мод никогда не покинула бы меня подобным образом! Без единого слова! Никогда!

— Милорд, милорд, вы обижаете меня… пожалуйста… — задыхался Джервас.

Стефан отпустил оруженосца так резко, что тот упал. Не говоря больше ни слова, он прошагал в дом, опрокинул в себя чашку медового напитка, поставил ее, опять налил, а затем снова и снова, пока не опустошил весь кувшин. Как же она могла так поступить? Как могла уехать, не сказав ни слова? Может, Мод никогда не любила его? И просто использовала, чтобы удовлетворить свою похоть? Мог ли он настолько обмануться в ней? Это невозможно. Если ее заставил вернуться отец — что было единственно логичным объяснением, — то она, конечно, должна была оставить письмо. Однако Джервас ничего не нашел. Чувствуя, что он сходит с ума, Стефан опустился на деревянную скамейку, оперся локтями о стол и уронил голову на руки.

Спустя какое-то время он понял, что в комнате стало холодно; издалека послышались колокола, звонящие к вечерне. Он слышал, как в комнату вошел Джервас и пошевелил в камине догорающие угли. Когда Стефан почувствовал на щеках что-то мокрое и ощутил на губах соленую влагу, то в первую минуту даже не понял, что это были его собственные слезы.

* * *

Спустя шесть дней, когда затухающее солнце уже клонилось к горизонту, Мод проехала по подъемному мосту к Анжерскому замку. Путешествие из Руана оказалось необыкновенно долгим и изнурительным; ее все время одолевали то приступы тошноты, то беспокойство. Олдит уверяла, что такое состояние совершенно естественно для женщины в ее положении, но Мод это казалось малоутешительным. У нее ныла каждая косточка, и она очень боялась, что, приехав к Жоффруа, заболеет и будет выглядеть непривлекательно. И, в какой бы миг она ни думала о Стефане, чувство утраты было настолько непреодолимым, что ей казалось: она не вынесет этого.

Они въехали во двор замка. Мод тревожно огляделась. Неужели действительно прошло четыре года с тех пор, как она впервые въехала сюда через каменный туннель? Грумы чистили лошадей, оружейники чинили доспехи, лучники затачивали стрелы, — казалось, ничто не изменилось в Анже с тех пор, когда она впервые увидела этот двор. Только она стала не той, кем была тогда, — резкой и своенравной невестой. Тогда она прибыла сюда, как захватчик, теперь — как проситель.

Мод поймала на себе взгляд мужчины, стоявшего у главной башни, — вначале она не узнала Жоффруа. С тех пор как они последний раз виделись, ее муж преобразился. Вместо хрупкого раздражительного юноши, каким она его помнила, перед ней стоял девятнадцатилетний мужчина, по-прежнему стройный, но с широкой грудью и крепкими плечами. Юное лицо Жоффруа пополнело, и теперь его украшала рыжевато-золотистая бородка, такого же цвета, как и волосы.

— Мадам, я надеюсь, путешествие было приятным? — спросил он. Голос его стал более низким и мужественным.

— Да, милорд. Но утомительным.

— Конечно. Вам нужно отдохнуть. Спальня для вас уже приготовлена.

Взяв Мод за руку, граф помог ей выйти из паланкина и повел по широким ступеням вверх, в главную башню. Похоже, тот позорный путь, которым она покидала Анжу, никогда не повторится. Они с Жоффруа могут вести себя как чужие, официально обращаться друг с другом, но — спасибо Пресвятой Богоматери — не как животные. Мод значительно приободрилась.

В спальне Мод позволила Олдит сразу же уложить ее в постель и мгновенно провалилась в глубокий сон. Когда она проснулась, было уже далеко за полдень. Она чувствовала себя отдохнувшей и не испытывала никаких недомоганий. В комнату принесли деревянную лохань, наполненную горячей водой с душистыми травами, в которую Мод с наслаждением погрузилась, и Олдит начала смывать с ее волос пыль после недельного путешествия.

— Мое тело изменилось? — спросила Мод, вставая, чтобы Олдит втерла в ее кожу душистое масло.

— Ничего не заметно.

— Благодарение Деве Марии за это! Ты знаешь, как для меня важно понравиться графу, — сказала Мод дрогнувшим голосом. — Я пропала, если мы не сможем по-настоящему пожениться.

У Олдит смягчилось лицо.

— На этот раз поженитесь, чувствую своей шкурой. В конце концов, хотя мне и прискорбно говорить об этом, но сейчас ты более опытна в таких делах, чем прежде. И, как мы наслышаны, граф тоже в этом деле не лентяй.

Олдит поставила на пол флакон с маслом, шагнула к шесту, торчащему из стены, и осторожно сняла зеленую тунику и платье, которые Мод сшили в Нормандии.

— Вы прекрасно выглядите в этом наряде, миледи. Носите его, пока еще можете.

Спустя несколько часов, сидя рядом с Жоффруа за высоким столом в большом зале, Мод согласилась, что Олдит была права: Жоффруа не спускал с нее восхищенного взгляда. Кроме приглашенных вассалов графа, нескольких баронов и их жен, а также неизменно присутствующего епископа Анже, других гостей не было. Атмосфера была натянутой, но открытой враждебности не чувствовалось.

— Для вас изготовлено новое блюдо, мадам, — гордо произнес Жоффруа, когда главный повар внес большое оловянное блюдо со светлым студнем из рубленого цыпленка в виде огромного льва. — Видите? Это точная копия Анжуйского льва.

При виде колышущейся желеобразной массы Мод захотелось сострить, но Жоффруа и главный повар так выжидающе смотрели на нее, что она почтительно взяла маленькую порцию и ухитрилась проглотить ее, запив приличным количеством белого вина.

— Восхитительно! — произнесла она, слегка улыбнувшись и сдерживая подступившую тошноту. — Вы превзошли самого себя. — Мод помолчала. — Я должна сказать, что ни в Европе, ни в Нормандии поварское искусство не сравнится с анжуйским.

Повар засиял, Жоффруа выглядел удовлетворенным, епископ Анже тайком перекрестился, и все сидящие за столом почувствовали облегчение. Несколько прохладная атмосфера зала растаяла, и когда один из присутствующих провозгласил тост: «За благополучное возвращение прекрасной графини Анжуйской!» — со всех сторон зазвучал приветственный хор голосов. Глядя на улыбающиеся лица, Мод подумала, что для начала это весьма неплохо. «Господи, — молилась она, — пусть вечер закончится так же хорошо, как начался».

Наконец обед завершился. Мод извинилась перед гостями за то, что рано покидает их. Она встретилась с Жоффруа мимолетным взглядом и поднялась из-за стола. В голубых глазах графа ясно читалось: жена заслужила его расположение и может надеяться, что сегодня ночью он посетит ее.

Сидя на кровати с натянутым до подбородка покрывалом и распущенными, свободно ниспадающими на спину волосами, Мод с волнением ожидала Жоффруа. Каждый звук заставлял ее вздрагивать. Она не могла унять ни дрожь в руках, ни бешеный стук сердца. «Ошибки не будет, — твердила она себе. — Никакой». Ни словом, ни жестом она не выдаст себя, будет всего лишь покорной своему долгу женой, довольной возвращением в дом мужа, достаточно наказанной за прежнее своенравное поведение. Она должна действовать убедительно, иначе погибнет.

За дверью раздались шаги, и вошел Жоффруа. Одетый в ту же самую голубую шелковую рубаху с восточными узорами, которую помнила Мод, он выглядел спокойным и уверенным.

— Я очень рад, что вы вернулись, мадам, — сказал Жоффруа с осторожной доброжелательностью. — Вы, кажется, изменились, и я очень этому рад.

— Благодарю вас, — ответила Мод. — Вы также изменились.

— Конечно, — удовлетворенно улыбнулся он. — Мальчик стал мужчиной.

Мод глубоко вздохнула и произнесла слова, которые так тщательно подготовила:

— Я хочу извиниться за мое прошлое дерзкое поведение. Я постараюсь быть лучшей женой, чем прежде.

— Ну, ну, полагаю, что мы оба погорячились, — сказал Жоффруа, польщенный ее словами. — Я верю, что вы также найдете во мне лучшего мужа, чем прежде. Но давайте больше не будем об этом. Слава Богу, мы начнем все снова.

Он подошел к кровати, снял свое голубое одеяние и потянулся к Мод. Когда она повернулась, чтобы потушить свечу, стоявшую в железном подсвечнике на столике у кровати, Жоффруа задержал ее руку.

— Я совсем забыл, как вы красивы, — сказал он, отбрасывая кремовое покрывало и медленно оглядывая ее обнаженное тело.

Ободренная, Мод едва заметно улыбнулась. Если он находит ее красивой, это значительно облегчит задачу. Внезапно Жоффруа схватил ее с такой решительной силой, что от удивления она задохнулась. Он начал целовать ее, а прикосновения опытных рук выдавали знатока женского тела. Как это отличалось от тех неумелых юношеских ощупываний, которые помнились Мод. Как и говорила Олдит, во время ее отсутствия Жоффруа действительно не ленился.

— Вы несколько пополнели, — пробормотал он. Его руки скользнули вверх от ее живота и сжали полную грудь. — Здесь стало много полней, как мне кажется… но это идет вам, мадам, это идет вам. Правда, я предпочитаю, чтобы у женщин было поменьше мяса на костях.

Мод начала ласкать Жоффруа, ее пальцы, погладив его живот, опустились к бедрам. Она с волнением ожидала, когда же его член станет твердым, и уговаривала себя сохранять спокойствие. Жоффруа совсем не походил на Стефана, тело его было не таким мускулистым и сильным. «И даже запах другой», — подумала Мод, с тоской вспоминая крепкий аромат лошадей, кожи и древесного дыма, который связывался в ее представлении со Стефаном.

Жоффруа лежал неподвижно, предоставляя ей возможность делать все, что хочется. Ее старательные пальцы гладили его плоть, но безрезультатно — лишь дыхание мужа учащалось. Мод начала паниковать. Что же она делает неправильно? Неужели ей не удастся возбудить его? И вдруг все — с трудом сдерживаемые переживания последних десяти дней, переутомление от путешествия, щемящая боль от разлуки со Стефаном — внезапно выплеснулось с неимоверной силой, как река, хлынувшая из берегов. Упав на Жоффруа, Мод разразилась потоком слез, ужаснувшись этому и напугав графа. Тело ее сотрясалось от рыданий, она никак не могла остановиться. Но, к большому удивлению Мод, это не вызвало неприязни у Жоффруа. Наоборот, он попытался утешить ее.

— Ну, ну, жена, ты просто слишком переволновалась. Я тебя хорошо понимаю, — успокаивающе прошептал он. — Но все прошло. Теперь не о чем беспокоиться. — Он тихо покачивал ее в руках, пока рыдания не утихли. — Я даже не представлял, как сильно подействовала на тебя разлука.

Мод задыхалась, с трудом удерживая начинающуюся истерику, но вдруг — о, чудо! — почувствовала между бедер легкие толчки его члена, постепенно твердеющего, как яблоневый ствол. И тут же схлынула вся ее тревога.

Жоффруа быстро перевернул Мод на спину, накрыл ее тело своим и попытался овладеть ею, вначале нерешительно, но постепенно все уверенней. Мод с готовностью раздвинула ноги и обвила руками шею мужа. Сначала его попытки не увенчались успехом: Мод не была готова принять его. Со Стефаном она всегда была более чем готова, с горячностью устремляясь навстречу, стоило ему лишь посмотреть на нее, вспыхивая от любого прикосновения. О Пресвятая Дева, как же помочь ему? Закрыв глаза, она попыталась расслабиться и представить, что рядом с ней Стефан, изо всех сил вызывая в памяти любимый образ, ощущение сильного тела кузена; почти слышала слова любви, которые он шептал ей на ухо в миг наслаждения. «Это Стефан, — твердила она себе, — Стефан».

Жоффруа уже полностью овладел ею и двигался свободно и уверенно. «Это Стефан во мне, это его я обнимаю, его дыхание чувствую», — убеждала себя Мод. Постепенно, незаметно Жоффруа превратился в Стефана, и она отозвалась на его ритмичные движения. Наконец по телу Жоффруа пробежала судорога облегчения, и у нее вырвался крик: семя мужа излилось в нее, как благословение.