Прочитайте онлайн Сибирская любовь | Глава 12В которой Иван Парфенович дает наказ слугам и готовится представить обществу нового управляющего. Здесь же рассказывается история семьи Златовратских
Глава 12
В которой Иван Парфенович дает наказ слугам и готовится представить обществу нового управляющего. Здесь же рассказывается история семьи Златовратских
Для общественных собраний выстроен вплотную к училищу добротный сруб из огромных лиственниц, с крыльцом, сенями и клетью для всяких припасов. Тесовая четырехскатная крыша выкрашена веселым суриком. Две большие печи с изразцами позволяют сносно протапливать дом даже в самые лютые морозы.
Построен флигель по инициативе все того же Гордеева. Невелико егорьевское «обчество», мог бы и у себя в хоромах принимать, места хватило б с избытком. И гостей Иван Парфенович, особенно по молодости, любил. Чтоб с размахом, чтоб водка-вино рекой, закуски с блюд вываливались, чтоб песни пели, разговоры разговаривали, а напоследок, когда уж сил калечить друг друга не осталось, можно и за грудки похвататься, пар спустить.
Но Марфе Парфеновне такие развлечения уж больно не по нутру были. Да и дети в дому без матери растут. Особенно Машенька, тростинка хроменькая, ей-то такое видеть и вправду ни к чему. А если, не ровен час, обидит кто?
А тут как-то прочел Иван Парфенович в Сибирской газете про Сперанского и его идеи. Дворянское собрание, купеческое собрание, развитие общественной мысли, местного самоуправления и прочее благорастворение воздусей… А мы чем хуже? Управлялись мы, конечно, и впредь управляться будем безо всякого Сперанского, а коррупцию, по-простому сказать – мздоимство, никаким декретом из русского чиновника не искоренишь. Не поставишь же к каждому по казаку с нагайкой. Да и казаки – те же люди…Но вот насчет собраний для развития общественности…Пусть и у нас будет. Купцов, правда, гильдейских в Егорьевске нету, да и дворян раз, да еще полраза… Ну да ладно, будет у нас собрание общественное, для всего обчества, значит… Сказано – сделано. Купил потребного лесу, срубили плотники флигелек. Обустраивали всем миром. Теперь-то привыкли уж…
Днем в пятницу Иван Парфенович кликнул слуг. Они выстроились перед ним в ряд, выпятив грудь, как солдаты перед ротмистром. Особенно впечатляющей получилась грудь у Аниски – вот-вот выстрелит.
– Водки достанет? – грозно вопросил Гордеев.
– Не извольте беспокоиться, – степенно отвечал Мефодий, старший из слуг не столько по возрасту, сколько по сообразительности. – Хоть пей, хоть мойся, на все хватит.
– А вина сладкого для баб…тьфу! Для дам?
– И это в достатке.
– А ежели кто в тарантасе приедет?
– Распряжем и обиходим по высшему разряду, – поторопился Игнатий.
– Ну, глядите у меня! Чтоб все было!.. А ты, Аниска, следи. Как все соберутся, проводишь сюда Марью Ивановну, поможешь ей.
– Да ну?! – Аниска вылупила пуговичные глаза. – Неужто Марья Ивановна согласилась пожаловать? Они ж с Марфой Парфеновной к всенощной собирались…
– Молчи, девка! – гаркнул Гордеев. – Не то за косу оттаскаю!
Аниска пискнула и прикрыла рот ладошкой. Мефодий позволил себе слегка ухмыльнуться и моргнуть в сторону хозяина: что, мол, с глупой девки взять?
– Иван Парфенович, дозвольте мне Марью Ивановну доставить. Аниска глупа, как курица, рот раскроет, подружку встретит, еще чего… А Марья Ивановна у нас кротка, окоротить не сумеет.
– Нет, Мефодий, ты здесь нужен будешь для обустройства. Аниска справится. А не справится, так пожалеет…
После Гордеев ушел в дом, а Аниска извернулась и показала Мефодию острый, розовый, дрожащий как у змеи язык.
Первыми из гостей прибыли в тарантасе Златовратские. Сам Левонтий Макарович ходил до училища от дому пешком (да по чести сказать, там и идти всего ничего было), но барышни изволили хотеть кататься. Барышень Златовратских было общим числом три, но когда они собирались все вместе, или, положим, пихаясь и бранясь, вылезали из раскачивающегося во все стороны тарантаса, казалось, что их куда больше.
– А где ж свояченица моя? – спросил Гордеев Левонтия Макаровича, сторонясь от шуршащих нарядами барышень и провожая свояка в залу.
Зала, впрочем, уж не была совершенно пустой. В одном из ее углов сидел на толстоногом стуле плотный, достаточно молодой человек с козлиной бородкой. Вся его поза поражала какой-то изначальной стабильностью; казалось, что он сидит так от завоевания Сибири Ермаком Тимофеевичем и будет сидеть до наступления Страшного Суда. В руке с широким запястьем молодой человек держал зеленоватый стакан и медленно цедил из него водку, настоянную на золотом корне и брусничных листьях. Сам он почему-то именовал сей напиток аперитивом. Звали молодого человека Ипполит Михайлович Петропавловский-Коронин, служил он учителем, наставлял в разнообразных науках егорьевскую молодежь, и тут же, при училище и проживал.
В другом углу стояли, размахивали руками и горячились в споре трое чем-то схожих между собой мужчин среднего возраста – самые крупные (после Гордеева) в Егорьевске подрядчики и ростовщики. Росли и матерели они вместе, и потому, в зависимости от поворота разговора, то называли друг друга уважительно, по имени-отчеству, то по давним кличкам, которые носили, когда были парнями. Один из мужчин занимался преимущественно казенными поставками соли, другой – брал подряды на лесоторговлю, а третий промышлял чисто извозом, но, понятное дело, не брезговал и скупкой и перепродажей пушнины и других товаров у жителей притрактовых сел. Красные, мокрые лица и всклокоченные бороды подрядчиков указывали на то, что, воспользовавшись поводом и местом для обсуждения своих деловых вопросов, они беседуют уже давно, и за истекшее время не раз отдавали должное брусничному «аперитиву». Возле спорящих мужиков мялся с ноги с ногу веснушчатый недоросль – здоровенная орясина годов этак на восемнадцать, удивительно просто, почти по-крестьянски одетый, и перепоясанный ярко-красным кушаком.
– Каденька просила передать, что после придет, – поздоровавшись с присутствующими, ответил Левонтий Макарович на вопрос Гордеева. – У нее сегодня по расписанию в амбулатории прием, так она сказала, что негоже, чтобы пациенты больные ждали, а мы тут развлекались… Вы ж знаете, Каденька ad honores все отдать готова…
– Вот дура-то набитая, – пробурчал Гордеев себе под нос.
– Что? Что вы сказали, Иван Парфенович? – недослышал Златовратский.
– Ничего, Левонтий, ничего… Иди вон, водки выпей…
Леокардия Власьевна Златовратская или, для близких, Каденька, была младшей и единственной сестрой покойной жены Гордеева. Мария так и не оправилась после вторых родов и зачахла, когда дочке Машеньке едва исполнилось два годика. Умирая, Мария умоляла мужа позаботиться о детях, особенно о маленькой Машеньке, и о младшей сестричке – бесприданнице. «Каденька кажется сорванцом, – шептала Мария обметанными губами. – А на самом деле она такая робкая, всех боится. Потому и куражится, чтоб не догадался никто…»
Робкая Каденька между тем, подрастая, дралась не хуже любого егорьевского мальчишки, скакала без седла на мохноногих киргизских лошадках, ходила с самоедами на лыжах в тайгу и без промаха била из ружья в глаз белки.
От греха подальше Гордеев отправил ее учиться в Екатеринбург, в женскую гимназию, на полный пансион. Там Каденька связалась с нигилистами, начиталась возмутительной литературы, переписывала какие-то листовки и манифесты, и только что бомбы не изготовляла. При том ратовала за женское равноправие и требовала, чтоб Иван Парфенович выправил ей заграничный паспорт. Она, де, немедленно поедет в Германию учиться медицине.
Гордеев, как опекун, уж ждал на свою голову больших неприятностей, как вдруг все повернулось в сторону очень даже желательную и неожиданную. Каденька влюбилась. И тут же вознамерилась познакомить своего благодетеля со своей любовью, о чем и сообщила письмом. Иван Парфенович, с понятной настороженностью относившийся ко всему, что исходило от «робкой Каденьки», прибыл в Екатеринбург. Субтильный студент Златовратский не вызвал у Гордеева ни малейшего доверия или симпатии. Единственными его достоинствами были полная безвредность (при недоброжелательстве к студенту можно было бы назвать ее бесхребетностью) и удивительная, феноменальная память. Златовратский запоминал буквально все, что когда-либо прочитал или услышал. Впрочем, познакомившись с милейшим Левонтием Макаровичем, Гордеев вздохнул с некоторым облегчением – избранник Каденьки оказался все же не каторжником, не террористом или иным «борцом за народное дело». Да и самому не придется теперь ей мужа искать. Вот была бы морока!
– Ну так что? – строго спросил Иван Парфенович юную свояченицу, глядя прямо в дерзкие глаза, цветом и формой так напоминавшие ему глаза Марии. Только у Марии в глазах всегда была благость и какая-то непонятная вина, словно она заранее знала, что не суждено ей очень-то задержаться на этом свете и выполнить свой долг перед детками. – Замуж, что ли, за него пойдешь? После-то не пожалеешь? Парень-то он вроде добрый, но ведь слюнтяй, всю жизнь придется на помочах водить…
– Не говорите мне ничего! – гордо сказала Каденька. – Только Левонтий Макарович может составить счастие моей жизни. Он или никто!
– Да ради Бога! – тут же смирился Иван Парфенович. – Тебе с ним жить. А мне-то что: баба с возу – кобыле легче.
– Угнетенное положение женщины в нашем государстве возмутительно устойчиво в первую очередь из-за таких, как вы! – заявила Каденька.
– Все! Все! Все! – замахал руками Гордеев. – Играем свадьбу, даю за тобой приданое, а там пускай студент твои права соблюдает. Утомила ты меня, Леокардия, слов нет как!
– Мне от вас ничего не нужно! – в глазах Каденьки блеснули слезы.
– А тебя и не спросил никто, – сухо сказал Гордеев. – Я перед Марией в ответе. Все, что ей обещал, выполню.
В прошедшие после свадьбы годы Леокардия родила одну за другой трех здоровых, горластых, крепких дочерей. На том бы и успокоиться, однако чете Златовратских очень хотелось мальчика, наследника. Да и дочки, воспитываемые по самой современной методе (в которой никаким аистам, а уж тем более, находкам детей на грядках не было места), просили: «Мама, роди нам братика!»
Леокардия после троекратных, почти подряд родов не раздалась, как многие бабы, а, наоборот, высохла, и глаза ее, как свечи, горели на измученном бессонными ночами лице. Кормилицу она не брала, и из каких-то там передовых соображений сама кормила грудью всех троих, отчего грудь ее тоже высохла и повисла, как уши у собаки-спаниеля. Что-то, видимо, надорвалось в ней, потому что долгожданный мальчик так и не сумел живым появиться на свет, перестал шевелиться и умер еще в материнской утробе. Сутки супруги еще на что-то надеялись, а потом, когда муки Каденьки стали нестерпимыми, Левонтий Макарович закутал все свое семейство в волчьи дохи, погрузил в сани (Каденька настояла, чтобы дочерей тоже взяли с собой. Если ей суждено умереть, то надо со всеми попрощаться) и повез по зимнему тракту, сквозь ночную метель в Тобольск. Там местный эскулап сделал операцию, удалив вместе с неудавшимся младенцем всю женскую сущность Леокардии, но сразу же предупредил, что надеяться почти не на что.
Иван Парфенович промаялся ночь, а потом еще день. Дела н� прии в т��, чѵля.�ь, к��пуѳадно кЃдар��а, сазд��голась, как м��ры,от ш��трел��.
�оѳда мерш��ши�� лицтвенниц,почеЀне �и, а на��о п��же��ось веленоватыйи собирско��и сЃмере��ми, нван Парфенович вѵлен�ИгнатиЎ свдла �ь свмойо спльноѳо г��нят�����-�ерил�� и вѵрш��ми л��инЃл Г Тобольск.,набиѲ в��шедь всск��натиюми и ЁЃмЃл�за д��зу���придорь��ю.самоуодкой�
В пр��и, лттарая,рукам��це.� обе��роженнЋй не��, о приЅла��ылая ѻедЏнсю модку,из мави��ной н��тр��и, дл��илЁя со�� св��е. С��итонный м��нят���� болро�передирал� �охнотыйи ѽоѳо��и. О��лесЃ тращал,� от порозѰ мер��и, ва естро�,прямо в длаза Ёветела с с��мна�-�еленово не±а ѽие��о по²исЈащ�надРтректов заез �а. В��да ЇеЀЂи под��сли,?/p>
В Ђобойьск.�й личен��ице.Гордеев с��вел�меди��деѼ, част��ысивал�всск��натиѸ, с��роз��л намедленно � э��спрѰвое�со всем�перЁоннлов, к��гом ѷаки��нал ЁпаЁти скояченицу,и повалеЂь ее б��лов����нох деЂут��к. О�� надодки�больночном�положой �и вз��окоѼ пу��тая��л сРоп��аивы ипуѳаднЁю маба���-���ахоркЃ, ср��Ѓл Гй в ЀукЃ залотом�самоуодкк �(�аба�� тыт же смряЂала Мго га т��ку�)и вѵѻен�И��латЌ е��е, что ей� ���де��стѲо вµлит�,ничего не нромускаЏ. Ч��каз �л Ёпужиы до все � товойьск.�х т��ре����х, о��веломум обЁаздм углвориѻ Ёп��Ђаво нтт��льнока, навшиго обѵт к��лчи��ия и пивы��его�в пер��ре�� под Ёон��ой, з��лит �ся п�� зо��авие Ѐавы д��жидй веокардии, Меф��лся пѾ в��роды� как оплас��ннЋй ,не на одЏ, чтоРбы ище ЁделаЂь, м прѳаЏ своиѼ де��им аидим тѾвойьск.�х Ѿбыл��телѵй.
�еокардия р��м всеменнм вттодила С���� терр�� ег, и пот��и скирилшись с Ђем, пван Парфенович вѵ��зал��о поеям� что ейо пой��дант клизкиѹ человек ,клизкиѹ ѽе телько по в��ови� �ерей�покойнЁю менс� но в��по дЃ��� НевстовЁтѲо в��неуд��жой��ость Л����Ѓарш��ой Каденьки½ом�п��ши Ѳсегда бставилось в Їем-то сходно его Ёобртвенной С��и��стве�,с коЂорым оаденька ности,�ола�своих депонятнЋх �ей��� но Џсаых нй с��лѵй.,Ѳсегда бызЋвала�в ней�уважи��ие, кѾторой легѺо по��ехадило о разн��ажений�потому ѻит��, что пыли пни в��остал��лись вчень хазныѼи поРЁЃмьбѵ.
Гван Парфенович юотел�было о��пли��ать. но срмел жит��,глуЅо ѷарЋх��ть. В��т же вРбольѽичный п��риѻор�вылезаа заºуталная о пеатов�старшия о��чь,Златовратских Анлас�
– ДЏдкнька нван ви�� ми��енька�к сѵбе п��вер�
Оѽром��нЃл�нестЀуга �нЁю мавау, нордеев с��нЃл �я в Е��лас��.
Ѐ� Д��уЅ��й Ѽеня, Лван �– Ядва Ёлышао просептала�обметанным�губЋ, и Ѳдруг Ёлов��лись в с��витильную такю мнакомЁю маденьки½Ѓ т��ыжа��� – Я��гом ѷ��я.���ст, можх деЂѽй с р��м�� не ктдав� Сам° меспитѰю�.Я Ѐ� неРМариЏ. Ч�� дог��ешь?�я о поня, И ге на´ейсЏ о поня,отдалаЂь,�я. П��ышат��, ћван ?!/p>
Ѐ� Д��у��у� Каденька, ЁлышЃ� Кила �, – птветил Лван Парфенович в пот����ЁтѲо �ал�ва гѻазах Колгожданный�слезы.
�ет��оуЀу на с��дЏ�� рессЋпоемые пордеев �м осск��натиѸ,и ед��днег��ым�г��няили:�мЋ, и�� обин из мрат��й на��давнл бѻизкиѹ�веокардии,ВласьевнЋ наз��жду� Как в обиданось, м�� третий п��нь дачалѰсь гѾрячиа, Ё�� �Рпот��Ѐне ��и др��не�пас. С��кулап �, ЁтраЈияь гордеев �кого м��ег��� пров��гола�сторонѾй Солько Лаба�� -���ахоркн� пѵрепрЏЂал�кЃда�то зади��нЋй сѰмоуодкк та��о ѷ��рмоЂала Їто-то н т��лу ѕ��лас��, ко��ла М�� т��в эЀу �от��и с б��зую, о�� потти не¿реЀым��о пое��а бл��ьную Ё божеЂ��и ѳорьеиѹ�Ђрек��.���м оастоѵм� Базы��на� �азн��ажела�овано�Парфенович � ноти� О�� Ѐаспи��яжем��ю, уделаноому аденькам�пще де ве��денѸя и��бесеамятьтво, ночере постаяннѾ нттал��лись ври нед ,не¿реЀым��о Ђерелили Ћ��нрая��у � ме��ь и как����или�:/p>
– Мн��очаа!�Не т��нра�й! �н��очаа! погѻвори�с нагн�! �н��очаа! п�� т��нра�й!/p>
❡�ое � мод��й Иван Парфенович,давно,�бы итправил Ёон����выЅ куда бодалѵг, Їтоб не д��ли пдесь н��дави мотери Ѿтом��и сРмиЀом. О�� уѴивительнЃм обЁаздм Ѳ Е��лас���с��рие�� меѻя ѱесеамятѽом�пеокардии, ноожиданну���увореЃм оысизителѽм воторой нказался вевонтий Макарович
Ѐ� Дусть иудет сак� как оаденька сотело�,�– теери�� ѷар��ил ен сиоякЃ� – Я��чере пудЃт кри нотери Ѿе вюбого есходи�.Я и�� обиой ме��уть и�не хѾт���жит��ть…<Да и кРтом же Ѝто�,вопро��и оЂ��йиди��сти, л�� �а полЌзЃ� Н��п��оро�то Ѓж бавно,аденькЃ по ором��ли, д��она Ѳсе пива� Осчего Ѝто�?Я пе��аго��, отаго, Їто п��чень �и о�� деЀжат�,ЂерелЏт� с����и не наю. Она, Џ е��ах� и ѲРбесеамятьтво�и�нолоЁѰ�Ёлышат�:Как в�� ѼЋ, и����очаа! пез себя ? – гоаза Мевонтия Макаровича,бодазрательно плеснули но вн вѿдес��ул слѰвы ��пол��ородк�� и Ѓва��ени�� зад��няил� – Яоѳда маука�бессольно�,нтталтся т��о²и��ь не на��звертный�нам Ёоль� �Audiatur et altera pars
– Далан как ѷнает��, �– поз����н��, ЁогласилЁя вордеев.
�пЃсть�три,недоли нѾрячиа,ме��Ѿвала з��оаденька ,к в��скозаноому ��ы��нения всех тѾвойьск.�х тскулап �в, оачалѰ�попровляться П����омнѸя о��ахоркн�нттал����а бл��ь��ей порь��чен�с глрьеиѹ�оастоѵм� и ооыла б��своей�� за±рот��нном � хозяи��тву, т����ст�га т��кѰм�пще дбин ЁѰмоуодкк ѿокЀупнѵг, и поѴвЏзал� на всЏкиѹ сѰучи��, р��ку� �еатоом.
П��зворовен��ия Ёвояченица Ѐазн��ажела�овано�Парфенович � Ѐове�� такРже �(�сли,не бѾлее,) как о доѠбѾлеени. О��т��ѻшись саздм Ѳех твоих денскох оч��а �нв, о воесте с не��и и гозмѾжно �ти о��етЌ еЉе деЂей, к��а сЂала МЉе дѾлее, �езгой и петеЀпимѾй С��стаяннѾ Ё коране��Ји�� в ряках Їитала�Ѳсе постЃпные (�й позетЋ и д����нелс� по-Ёвоей�� ЂелѺой��ла з��па��ско���зад��ня�,бородась с Ѓпз �аыѼи Їиновника �и иа кокие-то л�� жи выѷ����н��ным�грава ѿересѵленЁ��л� ил��роды��в в прочех бѵз сазд��рь�, �исан�� от дмени-придскоѲых с��бот��х прит��ння и пилов��� К��н��ие рва����вания Свой��ющего�ее б��жа иѠгре��ныѼ� �ург�со сЂороны ѓордеева Ѐавно�нттал��яли� �е, �евноп��шни��.
– Нак вы не и������тѲо �ала Ѐа��к��я, ѻ�� �а��уѴистыт�гатавить о��мой����ть.простпоЎщим��я в Еелико � пост��и,ВолоЁ�пров��естивѽых сол, �– заявияла мна Ѳ� почти пе��дея о Ђрек��, о��ори��ество²ала – Я п������� как оост��Џ пренимаѽт кз руж и��ек��иѸ,ибак��ени�� � крѾвью,мнак�� ро��еѻя��иѸ,! Liberte, egalite, fraternite!/p>
– Мол��т, п��а мо��ячиай нЂ шамоеда���заизиѴась – спро����ѻѰл Гордеев с��свою��а. – Т��яла �ь с ниг�� в голодости, л��Ђ шеперь е прочвилась,
�еоонтий Макарович з��чал �но п��лчи�� или ѿовамал� �еа��ами . �лавай сеѼьи Златовратских<,несѾмнѸни�� Џ²ияла �ь неокардия, Ѹ вск�зад��тиресѵ��ани��е лица инала,ибРэтом
В¿рочем, поЁледни�� рваечениѵ «Ѐобкой Каденьки»,казалось,пе��лни�мироыѼ� НевжиданнѾ она з��пок����ли, как к длмназиюеское глды Ло����ала�Ѳ��медлцинЁкоѲ обЁаздманиѸ в германиѸ, Меф��а�не сѾыла �ь, м����так �е молос��, кок оЂыттствѸе общаздмания, Леокардия�ВласьевнЋ� �икомда ма сѾуще��и. Дсли еаденька сего Ѝ��шкли, Ђо ей� �Ѐугно, б пот��й и пеѳозмѾжно было оЁтане��ить. /p>
Зал��пил�в Екатеринбург.� и выпосан�из м��Ёл��ы ѼедлцинЁкох кииг�и д����нелѾв, они��за и��му�Ёоге��о�четеѵршь.прда Ївечий, к��кРѲеснѵ возбразиѻа�свбя вµ��лни�Ївеѿ��ш��й в оедицине.и печалѰ�пЀием, �естныЅ егорьевскѸх детелей а там��и вл��роды��в пров��вающе�� в тайгѳ, и пЀидскоѲых с��бот��х Ё соѼьЏми. О��ньк�� иа коняЂ��ы��ѰюиѸ,иба не брала, и иациенты беатоли Ћелько па иѽе��едилнты ЁоставиялмыЅ еЎ.са��натур� (�е��маЋ��в �ом, кля б��лни��ы барЂинЏ�,б��а свбя Ђоже вззбразиѻа�) Самм о��днЃм о оби��дои��нным�