Прочитайте онлайн Смерть раненого зверя с тонкой кожей | Глава 14

Глава 14

Шеппард и двое агентов Особого отдела всю ночь прождали Эббота в квартире Джоан.

Около четырех утра Шеппард заснул и проспал два часа, проснувшись от кошмара, в котором отделившееся от тела лицо Фрэнка Смита смеялось над ним. Затем оно превратилось в лицо Эббота, и суперинтендант попытался ударить его, но рука была бессильна, будто бы сделанная из ваты, и не слушалась суперполицейского. Он проснулся в холодном поту.

Один из агентов принес ему кофе. Но даже кофе не помог ему избавиться от кислого мерзкого привкуса во рту.

– Он не придет, – сказал он. – Этот ублюдок не придет.

Оставив агентов в квартире, он вернулся к себе в викторианский особняк, расположенный напротив кладбища на Апнер Тутипг, попытался снова заснуть, но слишком устал, и просто лежал, уставившись в потолок, все еще ощущая тот кислый привкус во рту. В девять полицейская машина доставила его на Холланд Парк на встречу с начальником Департамента и Фрэнком Смитом.

Он доложил о неудаче с Эбботом и проиграл запись телефонного разговора Ричарда с Джоан.

– Я ничего не понимаю. Она сказала ему, что он может приходить. Он сказал, что придет. Вы сами слышали. Он не мог выразиться яснее, правда?

– И вы прождали всю ночь? – спросил начальник Департамента.

– Всю ночь, черт побери.

Он увидел, что Смит улыбается.

– Что вас так рассмешило?

От усталости он стал раздражительным, от недосыпания его глаза опухли, а веки стали неподъемными. Он не завтракал, и начинал чувствовать голод. И он до сих пор не избавился от этого треклятого привкуса во рту.

Смит выглядел расслабленным и отдохнувшим, каковым и был после ночи тихой страсти, хорошего сна и отличного завтрака. Наконец-то мир казался ему прекрасным, и его природный пессимизм временно отступил.

– Я улыбаюсь, – ответил он, – потому что я счастлив.

Он также улыбался поражению Шеппарда. Что с того, что он не спал всю ночь. Так ему и нужно, толстому ублюдку. Не исключено, что это не последняя бессонная ночь, пока работа не окончена.

– Итак, почему он не появился?

– Возможно, – сказал начальник Департамента, – с ним что-то случилось. Может, несчастный случай.

– Надеюсь, нам повезет, – проворчал Шеппард.

– Имеет ли смысл обзванивать больницы?

– Нет, – ответил Смит, – не имеет. Я знаю объяснение. По крайней мере, думаю, что знаю. Это пришло мне в голову, когда я первый раз прослушал запись вчера вечером.

– Что ты имеешь в виду? – медленно произнес Шеппард.

Смит рассказал им о шифре ОСАР, наблюдая за тем, как багровый румянец расползается по лицу Шеппарда полосами от воротничка, постепенно окрашивая все лицо. На его лбу выступили вены, а на щеке дрожал мускул. Маленькие сине-серые глаза потемнели так, что радужная оболочка и зрачок слились в одно.

– Почему ты не сказал мне об этом прошлой ночью? – голос суперинтенданта звучал так, как будто что-то сдавило его горло.

Смит улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой.

– Я не был уверен, решил ли он, что это шифр, или нет. Это самое прекрасное – никогда нельзя быть уверенным.

– И все-таки ты мог бы мне сказать.

– Вам бы все равно пришлось остаться и ждать, чтобы быть абсолютно уверенными, не так ли?

– Ну, я бы... – Шеппард не знал, что сказать. – Я думаю, я бы подождал часа два, оставил бы там пару человек и уехал.

– Ты и так мог бы это сделать.

– Я знаю, но... ну, я хотел присутствовать при моменте. Это естественно.

"Ты хочешь сказать, что хотел себе всех почестей и чертовой славы", – подумал Смит. Похвал и поздравлений. Хотел стать любимчиком министра, лучшим вундеркиндом Скотланд-Ярда, в одиночку поймавшим убийцу (кроме, разумеется, помощи полдюжины быков, о которых, естественно, все бы забыли, когда бы началась раздача розовых букетов и белых слонов). Суперполицейский снова сделал это. Но оказалось, что суперполицейский просидел в засаде без сна всю ночь, пока остальные спали или занимались любовью, как цивилизованные люди.

– Мне очень жаль, что вы провели бессонную ночь, – сказал Фрэнк и улыбнулся при виде того, как лицо Шеппарда снова начало окрашиваться в этот странный морковный цвет.

Он наслаждался маленькой местью за то, как Шеппард обошелся с Джоан, и Шеппард прекрасно это знал, но ничего не мог сделать, поэтому ему оставалось проглотить свою ярость и терпеливо ждать возможности расквитаться со Смитом. Он был из тех, кто умеет ждать годами.

– Если что-нибудь подобное случится снова, – сказал начальник Департамента, – я хочу, чтобы меня информировали сразу же, а не тогда, когда все уже кончено.

Шеппард кивнул, молча снося упрек. Однако теперь он еще более утвердился в своем намерении поймать Эббота, живым или мертвым, и без чьей-либо помощи, а особенно, без участия Смита. Он старался не смотреть на Смита, который, он был уверен, улыбался.

– Теперь, – сказал начальник Департамента, – как далеко мы продвинулись в подготовке сегодняшней операции?

– Вертолет Королевских Военно-Воздушных Сил будет стоять наготове на лондонском аэродроме с восьми тридцати, – сказал Смит.

– Нам понадобятся посадочные огни у дома.

– Их установят сегодня днем. На одной из лужаек.

– Так, а вы ответственны за доставку Нжала к вертолету.

Это уже Шеппарду, который кивнул в ответ.

– Мы заберем его из отеля около девяти, если он не заставит нас ждать. Дорога до аэродрома не должна занять больше двадцати минут.

– Какой будет эскорт?

– Пара полицейских машин, одна впереди, одна сзади, плюс несколько мотоциклистов.

– Weissen Mause, – сказал Смит.

– Что? – переспросил Шеппард.

– Белые мыши, – ответил Смит. – Так их называют немцы.

– Кого?

– Полицейские на мотоциклах.

"Идиотское замечание, – подумал Шеппард – Вполне типично для этого образованного чистоплюя".

– Правда? – вежливо отозвался он.

– Вы едете с ним?

Шеппард снова кивнул.

– Сержант Клиффорд и я будем вместе с ним в машине. А потом и в вертолете.

– Выводить его будете через парадный вход или через черный? – спросил Смит.

– Мы решили через черный.

– Мне кажется, через парадный было бы лучше, – заметил Смит.

Шеппард почувствовал вновь поднимающийся в нем гнев, но сумел его подавить. Этот ублюдок просто пытается ему досадить.

– Почему?

– Больше людей вокруг.

– Простите, я что-то не понимаю.

– Меньше шансов хорошо прицелиться. Большой шанс подстрелить невинного прохожего.

– Вы на самом деле полагаете, что это волнует психопата-убийцу?

– Мы говорим о Ричарде Эбботе, о нашем собственном агенте. О человеке, которого мы выбрали, чтобы убить президента Нжала. Тогда мы не называли его психопатом или убийцей.

– Что ж, это то, во что он превратился теперь.

– Исключительно в твоем тупом маленьком мозгу, который все упрощенно распределяет по категориям, потому что только так может функционировать.

Смит заметил, что трясется от гнева.

– Достаточно, Фрэнк, – сказал начальник Департамента.

Шеппард улыбнулся своей кривоватой улыбкой. Наконец-то он нащупал слабину.

– О, я все время забываю, – сказал он. – Вы ведь друзья.

– Ты много чего забываешь, включая то, с чем имеешь дело.

– Фрэнк, – снова вмешался начальник Департамента, – я сказал, этого достаточно.

Затем, обращаясь к Шеппарду:

– Зная Эббота, я тоже не думаю, что он станет стрелять на людной улице.

– О'кей, – внезапно сдался Шеппард, – мы выведем Президента через парадный вход.

Ему было наплевать, через какую дверь выводить Нжала. Его заботило только то, как свести счеты со Смитом. И он смутно чувствовал, что ему это удалось. Это было маленькое удовлетворение, но суперкоп повеселел. И, извинившись, ушел, улыбаясь во весь кривой рот.

– Фрэнк, ты должен себя сдерживать, несмотря на антипатию к Шеппарду.

– Мы не должны работать с такими подонками, как он.

– В идеальном мире мы и не стали бы. Но в идеальном мире у таких людей, как мы, вообще не было бы работы. А Шеппард добивается результатов. Каким-то образом.

– Разумеется, – горько сказал Смит, – кого волнует, каким.

– Фрэнк, каждой стране нужны такие люди, как он. У каждой страны они есть.

– Так вот почему мир так благоухает.

Начальник Департамента слабо улыбнулся и принялся за донесение разведки о русской торговой делегации, ожидавшейся днем в лондонском аэропорту. В нем говорилось, что глава делегации прямо из аэропорта направится в отель к Нжала на секретную встречу и к остальной делегации присоединится позднее.

– Это, – сказал начальник Департамента, – предположительно, и есть причина, по которой Нжала отказался сразу же ехать в деревню. Он хочет дождаться русских.

– Нет, это не причина. Мы могли бы доставить ему туда русских на блюдечке с голубой каемочкой.

– Предполагается, что встреча будет секретной.

– Да не смешите меня. Нжала не может не знать, что мы все выясним. Это же наша территория. В любом случае, откуда у нас эта информация?

– От нашего человека в одном из африканских посольств.

– А откуда ему это известно?

– Он знаком с кем-то из посольства Нжала. Мы полагаем, что это намеренная утечка информации.

– Вот именно. Нжала хочет, чтобы мы знали о том, что он торгуется с русскими. Чтобы он мог вздернуть цены на нефть.

– Полагаю, что так, – сказал начальник Департамента.

– Нет, – сказал Смит. – В этом есть что-то фальшивое. Он ждет чего-то еще. Или кого-то еще. Кого-то, о ком он не хочет, чтобы знали мы.

– Кого, например?

– Бог знает. Он хитрожопее, чем полковник Каддафи. И такой же опасный.

– Можешь выяснить?

Смит пожал плечами.

– Я попробую. Но он хитрый ублюдок.

– К тому же ненадежный, – добавил начальник Департамента, нервно ковыряя мизинцем в ухе.

– Так говорит Ричард Эббот.

– Ах да, я хотел спросить тебя о Ричарде.

Фрэнк Смит подумал, не был ли весь этот разговор о русской торговой делегации всего лишь преамбулой к разговору об Эбботе. Но к чему все эти околичности? Наверняка у начальника Департамента была на то причина. У него всегда была причина, хотя нередко ее было непросто определить.

После своей встречи с Эбботом Смит позвонил начальнику Департамента и рассказал об их разговоре так подробно, как только смог. Начальник Департамента слушал, не перебивая, но ничего не сказал. Он просто поблагодарил Смита и повесил трубку. Но Смиту показалось, что он собирается докладывать об этом одному из своих начальников, возможно, министру или премьер-министру. Никто не знал, кто отдает приказания самому начальнику Департамента.

– Из того, что ты мне сказал, – начал начальник Департамента, – мне показалось, что он вполне вменяем. Во всяком случае, практически.

Смит кивнул. Начальник Департамента по-прежнему говорил уклончиво.

– Но, так как мы не можем с ним связаться, мы не можем даже попытаться, – он отчаянно жестикулировал, – убедить его передумать.

– Он никогда не передумает.

– Только Бог и сумасшедшие никогда не изменяют своих решений и не торгуются. А поскольку он все же не Бог...

– Но он и не сумасшедший. Во всяком случае, я так не думаю. Вы бы тоже так не думали, если бы с ним поговорили.

– Но как тогда ты объясняешь его поведение?

– Он просто одержим желанием убить Нжала. После всего, через что он прошел, думаю, я бы чувствовал то же самое. Кто угодно так бы себя чувствовал.

Начальник Департамента кивнул.

– Я думаю, это довольно очевидно. Он ведь на самом деле не верит в эту чепуху о том, что мы его предали? В глубине души.

"Так, теплее", – подумал Смит.

– Как раз в это он и верит. И именно в глубине души.

– Но ведь у него нет доказательств, как ты сам заметил.

– Это не значит, что это неправда. Да они ему и не нужны.

– Но в данном случае ведь ни один разумный человек не поверил бы в это, не так ли? То есть, ты бы не поверил, ведь так?

"Итак, вот оно, – подумал Смит, – ват главный вопрос, вот что они на самом деле хотят знать. Потому что, если я поверю, что Эббота предали, остальные в Департаменте тоже могут начать верить. А если наши агенты поверят в то, что мы можем их сдать в любой момент, была бы достаточно высока цена политического момента..."

– Мне сложно ответить на этот вопрос, – сказал он. – Понимаете, если бы я был на месте Эббота и знал то, что знает он, я бы несомненно поверил в то, что меня предал Департамент.

– Нет, Фрэнк, только не ты! – начальник Департамента позволил ноткам боли и потрясения прозвучать в его голосе (он не хотел переиграть).

– Однако, поскольку я не на его месте, я не могу позволить себе думать, что мы продали своего. Иначе мне придется уйти в отставку. И выступить с разоблачением. И рассказать всему миру о том, что я думаю об этом вонючем, отвратительном, проклятом заговоре внутри Тайной Службы Ее Величества.

Смит заметил, что снова трясется от гнева. Он дал себе время успокоиться.

– Я сказал, что мне сложно ответить на этот вопрос. Я чувствую себя лицемером, пытающимся оправдать то, что оправдать невозможно. И, разумеется, у меня не получается. Все, что я могу, – это затуманивать вопрос умными словами и ни во что слишком не углубляться, особенно, в собственную совесть.

Довольно долго ни один не произносил ни слова. Начальник Департамента снова нервно засунул мизинец в ухо. Затем он прокашлялся, облокотился на стол и сложил пальцы рук.

– Фрэнк, – сказал он с торжественностью в голосе, которая сразу насторожила Смита, – если Ричарда сдали отсюда, я бы не мог об этом не знать.

– Да, – сказал Фрэнк, – об этом я догадался.

– И я могу тебя заверить, что мы его не предавали.

Он выпрямился, посмотрел Смиту в глаза и сказал еще более торжественно:

– Я даю тебе слово.

"Слово настоящего английского джентльмена старой закалки", – сказал Смит, но не слишком громко.

Он и вправду выглядел, как настоящий старый английский джентльмен: седовласый, с большими голубыми глазами и красноватым лицом. Фрэнк прямо видел его, раздающего местным жителям бисер в обмен на их землю. Нет, это было несправедливо. Он преувеличивал, потому что злился. Он должен поверить начальнику Департамента, если это упростит дело.

– Я верю вам, сэр, – ответил Смит. Он был религиозен, и возможно, перекрестился или хотя бы скрестил пальцы.

– И все-таки его предали. Кто-то.

Фрэнк затаил дыхание, ожидая окончания фразы, но начальник Департамента больше ничего не сказал.

Предали. Почему они не сказали "списали", как они обычно выражались? Возвращение к формальному языку было само по себе предательством. Это всегда так.

– Я не должен говорить тебе, – сказал начальник Департамента, – но я рекомендовал тебя на должность моего заместителя. Тебе, конечно, придется пройти комиссию, но это просто формальность, так как я сам буду на ней председательствовать.

Смит был слишком удивлен, чтобы что-то говорить.

Начальник Департамента улыбнулся:

– Я думаю, это нужно отметить. Предлагаю ланч с шампанским в "Савое".

"Что будем праздновать, – подумал Смит. Мое продвижение? Или безвременную кончину моей совести?"