Прочитайте онлайн Сон в Нефритовом павильоне | Глава сорок первая О ТОМ, КАК ХУН ВОЗРОДИЛА ХРАМ ВЕРНОЙ ЖЕНЫ И КАК ГОСПОЖА ВЭЙ ПЕРЕСЕЛИЛАСЬ В ЦЮЦЗЫ
Глава сорок первая
О ТОМ, КАК ХУН ВОЗРОДИЛА ХРАМ ВЕРНОЙ ЖЕНЫ И КАК ГОСПОЖА ВЭЙ ПЕРЕСЕЛИЛАСЬ В ЦЮЦЗЫ
И тут старый живописец объяснил:
— На север от столицы вашей страны, среди зеленых трав, стоит древний храм, посвященный Верной жене, а в нем — изображение Ван Чжао-цзюнь. Лицо воителя Хун, словно две капли воды, похоже на это изображение, только у Ван на переносице складочка, да в глазах ее меньше света, а на устах не играет улыбка.
Правитель монголов не поверил было старцу — и приказал немедленно доставить ему портрет из храма. Он повесил его на стену и попросил Хун стать возле изображения Ван. Сходство оказалось удивительным: словно два бутона распустились весной, и не поймешь, какой из двух краше! Правители северных земель взглянули на портрет и живую Хун с восточной стороны — и показалось им, будто два цветка лотоса раскрылись в Наньпу в восьмую луну. Посмотрели с западной стороны — увидели два божественных цветка в водах озера Сиху, две чашечки лотосов. Оба равно прекрасны, да только судьбы их разные. Умершая была первой женой императора и всю жизнь провела во дворце, а живой герой — только начинает жизнь, и что его ждет, никому не ведомо!
Добрая, отзывчивая Хун не выдержала и расплакалась: она вспомнила печальную историю Ван Чжао-цзюнь.
— Ван была женщиной, я — мужчина, — сказала она циньскому князю, — но родились мы на одной земле, потому я не могу быть безучастной, когда вспомню ее судьбу. Необыкновенную красавицу, любящую жену, ее принудили покинуть императорский дворец и поселиться на чужбине, в пустыне Белый Дракон. Там она и умерла, на прощание послав любимому привет, исполненный на лютне. Взгляните, князь, на ее изображение, неужели вам ее не жалко?
— Нет, мне не жалко Ван, — улыбнулся циньский князь, — мне жалко только, что вы родились мужчиной. Будь вы женщиной, князь Ян поставил бы для вас золотой дворец и поселил бы вас в нем, дабы никто не имел возможности смотреть на вашу красоту! Помните историю цзиньского Хань Шоу?
Он рассмеялся, не удержал улыбки и Ян.
Тем временем правители северных земель велели старому живописцу сделать копию с портрета Ван Чжао-цзюнь и поместить ее в алтаре выдающихся деятелей империи Мин. Хун подарила старцу серебра и шелку и наказала употребить все это на украшение храма Верной жены.
На другой день, поднявшись в горы и водрузив на вершине каменный обелиск с надписью о победе над ханом Елюем, император приказал войскам выступать к столице. Северные правители проводили Сына Неба до Дуньхуана. При прощании не было конца слезам и обещаниям о дружбе! Император спешил и без конца торопил Яна и циньского князя. В земле Шанцзюнь он повелел поставить отряд северных воинов, в земле Давань — воинов горных краев. Всюду, где проходило войско, император милостиво обещал народу мир и благоденствие. В столицу государь вступил с южным войском и сразу же направил во все края своей империи указ об освобождении населения от налогов и принудительных работ. В опустошенной варварами стране люди несказанно радовались вестям из столицы.
В первый же день по возвращении император вознес Небу благодарственные молитвы и совершил обряд жертвоприношения предкам в честь победы над жестоким врагом. Потом он щедро наградил участников похода. А вечером государь устроил в Красном дворце торжественный прием для всех подданных, совершивших на войне подвиги во славу родины и императора, и повелел кистью белого конского волоса вписать имена героев в Красные книги и Железные скрижали. Сын Неба приказал также переименовать Академию Безупречной Честности в Павильон Туч и Ветров и развесить по его стенам изображения князя Яна и других героев, дабы в памяти потомков сохранились благородные лица этих людей. Над входом в павильон государь самолично начертал знаки «Туча» и «Ветер».
На следующий день император собрал на пиршество всех придворных и первым поднял бокал за их здоровье и процветание, тогда все встали и возгласили здравицу Сыну Неба. Государь окинул взором приближенных и молвил:
— Вековая держава наша едва не погибла по причине легковерия вашего императора, но теперь все позади — благодаря вашей преданности она вновь прочна, как горы Тайшань! Ваш подвиг под стать деяниям чжоуского Сюань-вана и ханьского Сюань-ди! И сегодня мы видим, что никакие человеческие силы не могут сломить нашу державу: не ведавшие воли Неба варвары вернулись к себе домой, да еще голову своего предводителя нам оставили — это ли не хорошо?!
Гости бурно восславили императора и поздравили друг друга с победой.
Вторым поднял кубок Верховный полководец Ян Чан-цюй.
— В древних книгах сказано: «Трудно постичь волю Неба, а еще труднее нести бремя власти!» Мало одной веры во всемогущество Неба, требуются еще и добродетели! Мудрые правители былых времен знали: не бывает мира без войны, войны без мира, поэтому даже в годы покоя и благоденствия не забывали о войне. Я призываю ваше величество всегда помнить о днях, проведенных в крепости Ласточкино гнездо, и о ваших слугах, которые сегодня сидят за этим столом!
Император отвечал так:
— Слова ваши, князь, — бальзам на больное сердце! Мы никогда их не забудем!
С бокалом в руке поднялся Су Юй-цин.
— Ныне при дворе нашего государя царит всеобщее единодушие, приспешники предателя Лу Цзюня получили по заслугам. Но их еще немало осталось на государственных должностях, а это значит, что они могут всегда плести интриги при дворе. Призываю ваше величество лишить таких места и званий!
Яньский князь снова взял слово.
— Как я уже говорил однажды, «принцип правителя» означает единовластие: никаких союзов, никаких партий. Вы, ваше величество, стремитесь опереться на хороших подданных и отстранить от себя плохих. Но как отличить одних от других? Это трудное дело, и потому правителю следует уподобиться умелому плотнику: у того всякая щепочка в дело идет! Ваше величество приближает к себе подданного только после того, как тот проявит себя преданным государю и империи вроде Хоу-цзи и Се-и, мудрым вроде Конфуция и Мэн-цзы, бескорыстным вроде Бо-и и Шу-ци, долготерпеливым вроде Вэй Шэна. А надобно поощрять всякого за любой талант, забывая лишь вовсе бездарных. Есть у подданного хоть малые способности, испытайте его на военной или гражданской службе, дайте должность по его предназначению или же прогоните со двора. И меньше будет тогда промахов и ошибок! Вспомните негодяя Лу Цзюня, как прибрал он к рукам всю власть. Слабые перед ним трепетали, способные к нему подлаживались, лишенные богатства и знатности старались заручиться его расположением. Разве в этом единомыслие, верность и честь подданных? Прошу ваше величество забыть о придворных распрях, не вникать, кто был близок к предателю, кто далек от него, а взываю рассмотреть в каждом вашем слуге его таланты и добродетели!
Император согласился с доводами князя и приказал простить всех тех, кто некогда был близок к Лу Цзюню, но позднее отошел от него, не желая соучаствовать в преступлениях.
Затем государь подозвал к себе Яна и спрашивает:
— А что слышно о судьбе вашей наложницы Цзя по прозвищу Фея Лазоревого града? Мы простились с нею во дворце у моря и с той поры ничего о ней не знаем. Но до сего дня помним ее красоту и преданность!
— В дни войны я не имел возможности свидеться с нею и не знаю, где она теперь, жива ли, — отвечал Ян.
— Верность этой женщины забыть невозможно, — вздохнул император, — она из людей, неспособных на преступление и измену. В свое время мы были неразумны: поверили наветам Ван Суй-чана и отправили бедняжку в горы. Мучительно вспоминать об этом! В ближайшие дни мы непременно займемся ее судьбой, со всем тщанием расследуем все, в чем ее обвиняли, и восстановим ее доброе имя!
И государь повелел доставить к нему Ван Суй-чана. Узнав об этом, тот в страхе прибежал к госпоже Вэй и сообщил, что над их головами сгущаются тучи. Госпожа Вэй бросилась к Чунь-юэ.
— Ты клялась мне, что Фея убита, а она оказалась живой и здоровой! Мы теперь погибнем! Что делать, что делать?!
— Разное бывает в жизни, — усмехнулась Чунь-юэ. — Случается, мертвые оживают, а случается, ожившие умирают во второй раз!
Она жарко зашептала прямо в ухо своей госпоже:
— Государь не жалует убийц — это нам на руку. Если вы не пожалеете еще тысячи золотых, мы сделаем то-то и то-то — и тогда Фея, будь она хоть сто раз жива, не посмеет рта раскрыть!
— Фея пришлась государю по душе, — вздохнула госпожа Вэй. — Боюсь, что и тысяча золотых не спасет нас от наказания!
— Если обман раскроется, — усмехнулась Чунь-юэ, — то виновной окажусь прежде всех я, а за меня вы не беспокойтесь, как-нибудь выкручусь!
Госпожа Вэй вручила служанке тысячу золотых, и та удалилась.
Однажды Ван Суй-чан докладывает императору:
— По велению вашего величества я вылавливаю в столице разбойников и убийц, а они ведь умеют заметать следы своих преступлении. Но не далее как вчера на постоялом дворе за Восточными воротами Запретного города задержали мы одну подозрительную женщину: ведет себя как заправская разбойница и видом страшна. Устроили ей допрос — она даже имени своего не назвала. Спросили, знает ли что об исчезнувшей Фее, ответила, что не ведает такой. Я было подумал: хоть и странна, но прямых улик против нее нет, может, и впрямь ни в чем не замешана. Решил вызвать Чунь-юэ, служанку из дома сановного Хуана, а та узнала разбойницу, это она когда-то заявилась к ним в дом с ножом в руках! Хочу еще допросить эту негодяйку с пристрастием и добиться от нее правдивых показаний!
Император нахмурился.
— Дело это не государственной важности, однако связано с нарушением законов морали и затрагивает семью нашего родственника по материнской линии, сановного Хуана. Не годится простому чиновнику разбирать такое дело, потому перевести задержанную в дворцовую тюрьму, мы сами ее испытаем!
Император велел приготовить все необходимое для допроса и направился к схваченной женщине. Под пыткой та показала:
— Я из рода Чжан, имя У, всю жизнь промышляла в столице грабежом и разбоем. Однажды явилась ко мне госпожа Фея, наложница Яньского князя, выложила тысячу золотых и просила меня прокрасться в дом сановного Хуана и убить его жену и дочь. Я согласилась. Ночью пробралась в женские покои, но наткнулась на их служанку Чунь-юэ и вынуждена была бежать. Жадность меня погубила, польстилась я на золотые монеты! Можете меня убить, но я сказала чистую правду!
Император осерчал и хотел подвергнуть негодяйку новым пыткам, но Ван Суй-чан удержал его.
— К чему, ваше величество? Ведь ее показания совпадают с моим докладом по этому делу.
Только он это сказал, как у ворот дворца раздались крики. Вошел часовой и сообщил:
— Явилась какая-то старуха с девицей и говорит, что имеет важные сведения по данному делу.
Император приказал впустить женщин. К нему подошла седая старуха пяти чи ростом и со свирепым лицом, она держала за руку безносую девицу. Старуха поклонилась государю и говорит:
— Я убийца по найму, всю жизнь казню дурных людей, помогая хорошим от них избавиться, потому что люблю справедливость. Вот как было дело! — И она рассказала, как некогда чуть не погубила безвинную Фею, а рассказав, воскликнула: — И что же узнаю я на днях! Горемычную Фею обвиняют в страшном грехе, — да разве это можно?! Как услышала про это, сразу сюда, да негодяйку Чунь-юэ с собой прихватила, пусть правду мою подтвердит. А теперь судите меня, — я в вашей воле!
И тут старуха увидела женщину, которую перед тем пытали.
— Э, да это же Юй И, сестрица бандита Юй Си! За тысячу золотых, что посулила ей госпожа Вэй, решила эта мерзавка самого государя обмануть! — закричала она.
Все, кто находился рядом, были ошеломлены. Разгневанный император приказал строго-настрого наказать Чунь-юэ и Юй И, дабы неповадно им было впредь вводить правосудие в заблуждение, после чего милостиво возгласил:
— Старуха честно призналась в своих прегрешениях и самовольстве, но они были направлены на благо, посему повелеваем отпустить ее с миром!
Клеветниц Юй И и Чунь-юэ отправили в судебную палату для допроса с пристрастием и примерного наказания. Чиновники приняли волю государя к исполнению, и вскоре был объявлен приговор: преступников Чунь-юэ и Юй Си казнить публично, лжесвидетельницу Юй И сослать на необитаемый остров, Ван Суй-чана сместить с должности и изгнать из столицы.
Между тем император пригласил во дворец Яна и сказал ему с грустью:
— Древняя поговорка гласит: «Коли жена захочет, в мае снег выпадет!» Как мы скорбим, что в свое время оказались несправедливы к Фее, принудили ее покинуть столицу и жить в далеких горах. Как жаль, что мы тогда не распознали ее преданности и честности. А сегодня кто знает, жива ли она, здорова ли, — мы себе места от тревоги не находим! Тем более что она делом доказала свою преданность родине, а мы не можем вознаградить ее за это. У нас сжимается сердце, когда мы подумаем: вдруг она совсем одна и нуждается в помощи, вдруг попала в беду и ей грозит погибель! А повинна во всем дочь сановного Хуана!
Лицо императора омрачилось, тяжкие думы терзали его.
Вернувшись домой, Ян сообщил родителям:
— Государь признал вторую мою жену Хуан виновной в преступном замысле. Поскольку она нарушила семь заповедей, я решил изгнать ее из дому!
Ян тут же объявил о своем решении Хуан. Для нее оно было словно гром среди ясного неба! Когда изгнанная явилась в отчий дом и рассказала о происшедшем, госпожа Вэй даже позеленела от злости, затряслась вся и заголосила:
— Доченька моя стала вдовой при живом муже! Вот какого супруга выбрал тебе отец, куда только его глаза смотрели?! Что теперь делать, кому жаловаться?
На эти вопли прибежал сановный Хуан.
— Ищите своему дитяти нового мужа! — указала госпожа Вэй на зареванную дочь.
— Что ты мелешь, жена? — опешил сановник.
— Так исстари заведено, — со слезами в голосе расхохоталась госпожа Вэй, — брошенная жена ищет другого муженька! Если вы своей дочери начало жизни испортили, так подумайте, как остаток дней ее скрасить!
Хуан растерялся, слова не вымолвит. А госпожа Вэй ногами топает, кричит в голос:
— Или моя дочь уродина? Или плохо мы ее воспитали? Или роду незнатного? Это вы ей жизнь загубили! Что проку от ваших должностей, знатности да богатства? Лучше нас обеих прикончите разом, хоть от позора избавите!
Вельможа удалился, так ничего и не сказав.
Обхватив голову обеими руками, скрипя зубами от ненависти, госпожа Вэй бросилась ничком на постель и отвернулась к стене. Но не прошло минуты — вскочила с криком:
— Еду к императрице, добьюсь у нее защиты!
Она собралась, села в экипаж и поехала во дворец, где тем временем государь рассказывал матери о преступлении, направленном против Феи.
— Конечно, главные виновники в этом деле — это сама Хуан, жена Яньского князя, да ее мать. Я наказал некоторых исполнителей злой воли, но настоящие преступницы пока на свободе не потому только, что Хуан — супруга высокого вельможи при моем дворе, но и по той причине, что вы, матушка, покровительствуете госпоже Вэй. Очень прошу вас: разберитесь с ними сами и воздайте негодным по заслугам!
Императрицу не слишком порадовала просьба. А тут входит придворная дама Цзя и докладывает:
— Прибыла госпожа Вэй и просит принять ее. Государыня приказала впустить Вэй, и та от двери бросилась ей в ноги. Но императрица недовольным тоном начала выговаривать гостье:
— Я была дружна с твоей матерью потому и к тебе относилась как к собственной дочери. И вот узнаю, что на старости лет ты презрела честь и доброе имя семьи и замышляла преступление! Чего же ты от меня ждешь теперь? Неужели тебе не известно, что ревность — самое постыдное чувство для женщины, а ты разжигала ее в сердце дочери!
Госпожа Вэй со слезами отвечает:
— Дворец государев за высокими стенами, и в него не проникают извне стоны, да только есть еще голубое небо и ясное солнце — им-то ведомо, что мы с дочерью чисты, как роса на траве! Жизнь моя нелегко сложилась: в раннем детстве потеряла я родную матушку, и вы, ваше величество, заменили мне ее. Ныне же вы безразлично от меня отворачиваетесь, обвиняете в страшных прегрешениях! У кого же искать сироте защиты, на кого надеяться?
Она вытащила из волос шпильку, распустила волосы и забилась на полу, размазывая по щекам слезы.
— Ты обманываешь меня, — возвысила голос императрица, — зачем вдобавок лжешь духам неба и земли? Неужели тебе не совестно?! Не этого я от тебя ждала: думала, честно во всем покаешься, попросишь простить. Теперь вижу: ты способна на все! Была бы твоя мать, госпожа Ма, жива, она пожалела бы наверняка, что на свет тебя явила такою! — И она приказала: — Отправить Вэй с дочерью в Цюцзы, где захоронена госпожа Ма, — пусть у ее могилы подумают о своих дурных делах!
Императрица вытерла набежавшие слезы, вызвала даму Цзя и повелела ей не откладывая отвезти Вэй и Хуан к месту изгнания. Ругаясь и всхлипывая, Вэй пришла в свой дом в сопровождении придворной дамы и других служанок императрицы, которые торопили преступниц с отъездом. Те вынуждены были быстро собраться, взяли с собой служанку Тао-хуа и уселись в коляску. Вместе с ними отбывал и министр Хуан Жу-юй. А сановный Хуан совсем растерялся, бросился к жене и дочери, схватил их за руки и залепетал:
— Это я во всем виноват, но все образуется! Главное, поберегите себя, не заболейте от тоски!
— Что образуется? Что? — холодно отвечала ему госпожа Вэй. — Знаю одно: я, жена государственного сановника, мать министра, терплю такой позор из-за подлой гетеры, по вине которой меня объявили преступницей. Лучше умереть и стать «голодным духом»!
С этими словами она уехала. По прибытии в Цюцзы притворно порыдала на могиле матери и начала искать пристанища. Вокруг — ни одного жилища, куда ни глянь, только зеленые горы, поросшие соснами, а в ветвях их свистит ветер. Сообща соорудили под горой домишко из глины, пробили с четырех сторон оконца, поставили ограду из колючек, спрятались от лучей солнца в своем убежище. Выполняя волю императрицы, слуги заколотили дверь, чтобы никто посторонний не мог войти к изгнанницам. Заливаясь слезами, мать с дочерью и служанкой обошли комнатушки — на полу только мокрые циновки, даже присесть не на что. В конце концов госпожа Вэй немного успокоилась, приказала Тао-хуа устроить постели, принести шелка и бросить на пол вышитые подушки. Уселась и улыбнулась.
— Хватит слезы лить: нарушение Пяти правил и Трех устоев — это не государственное преступление! Но вот уж очень мы привыкли к роскоши да белому рису, как без всего этого будем обходиться?
Дочь ничего не ответила, плача отпихнула подушку и села прямо на грязную циновку. Госпожа Вэй на нее набросилась:
— Если будешь хныкать, легче не станет, да к тому же проживешь жизнь без мужа.
Между тем Фея Лазоревого града спокойно жила в краю Цинь. Принцесса, супруга циньского князя, сразу полюбила ее за красоту и скромность.
— Как же вы попали в плен? — спросила она однажды. — Мне сказали, что вы придворная дама императрицы, а вы, оказывается, при дворе даже не бывали! Фее теперь не нужно было таиться, и она поведала госпоже всю правду.
— Я в самом деле не придворная дама, а наложница Яньского князя, и имя мое Фея Лазоревого града. Так получилось, что мне пришлось покинуть дом моего мужа и скитаться в горах, пока не набрела я на монастырь где меня приютили. Как раз туда прибыла императрица спасаясь от варваров, вместе с супругой государя. Когда сюнну окружили монастырь и над августейшими особами нависла опасность, я сказалась императрицей, и меня увезли. Я думала, что никогда не увижу больше родной земли, но небо сжалилось надо мной: ваш супруг спас меня, и вот я здесь. Конечно, я совершила прегрешение — пошла на обман, но обманывала я врагов, принцесса! Вот как было дело.
Принцесса растрогалась до слез, взяла Фею за руку и воскликнула:
— Как мне вас благодарить, ведь вы спасли моих родных!
Она подробно расспросила Фею об императрице и с того дня еще сильнее привязалась к наложнице Яна. И Фее полюбилась благонравная образованная принцесса. Однажды та говорит Фее:
— Смотрю я на вас, и мне все время кажется, что на душе у вас какая-то тяжесть! Что вас гнетет? Вы необыкновенно скромная женщина, что же побудило вас оставить мужнин дом?
Фея смутилась, низко опустила голову и промолчала. В другой раз во время игры в «шесть-шесть» случился спор, принцесса, смеясь, отвела руку Феи от доски, рукав кофты приподнялся — и глазам принцессы открылось пятнышко «соловьиной крови». Ей захотелось узнать, что это такое. Она вызвала Су-цин, и та не стала лгать, а рассказала историю ненависти Хуанов к госпоже. Выслушав горестное повествование, принцесса прониклась к бедной Фее состраданием и с той поры слышать не могла имен Хуана и госпожи Вэй.
Узнав, что Сын Неба одержал над врагами победу и возвратился домой, принцесса решила повидаться с императрицей и направилась в столицу, взяв с собой Фею. Когда путешественницы въехали в город, Фея проговорила:
— Спасибо вам за то, что приютили меня в трудные дни, что помогли приехать домой, но теперь прощайте, я должна отправиться в дом своего господина.
— Много лет скитаясь в горах, вы как будто не очень-то думали об этом доме, — рассмеялась принцесса. — Почему же сегодня вы так спешите? Когда императрица узнает, что вы в столице, она непременно пожелает вас видеть, поэтому едемте-ка со мной во дворец, я представлю вас государыне и государю, а потом отправляйтесь, куда вам заблагорассудится.
Фея послушалась принцессу. Едва императрица увидела свою спасительницу, она, даже не обняв дочери, залилась слезами, взяла Фею за руки и воскликнула:
— Бедная моя, несчастная Фея! На моих глазах тебя увели враги, сердце мое кровью обливалось от тревоги, сможешь ли ты спастись. И вот ты здесь! Как я рада видеть тебя: ведь я осталась в живых только благодаря тебе!
Супруга императора, придворные дамы, и среди них дама Цзя, подошли к Фее, брали ее за руки, говорили слова благодарности и восхищения. Прослышав о прибытии принцессы, явился государь, а с ним циньский князь. Едва Сын Неба вошел в зал, как сразу узнал Фею.
— Позвольте, позвольте, разве это не Фея Лазоревого града, наложница Яньского князя?! — опешил он.
— Ваше величество, а откуда вы знаете наложниц своих вельмож? Наложницы никогда не покидают своих комнат! — засмеялась принцесса.
Император не ответил на шутку и продолжал со всей серьезностью:
— Эта женщина — спасительница отечества, преданнейший наш друг и слуга. Мы познакомились с нею раньше, чем вы, сестра. Но как она оказалась у вас?
Тогда циньский князь рассказал императору о встрече с Феей и о ее жизни в его удельных землях.
— А почему нам об этом до сих пор ничего не было известно?! — рассердился государь.
Циньский князь улыбнулся.
— Мы полагали, что она — придворная дама императрицы, и знать не знали, что Фея — наложница князя Яна.
— Госпожа Фея оказала нашей семье неоценимую услугу, — повернулся император к сестре. — Чем отблагодарим мы спасительницу родины?
И Сын Неба поведал императрице и всем окружающим о сне, который привиделся ему в загородном дворце у моря, и о тех искренних благородных мыслях, что высказала тогда Фея по поводу Лу Цзюня. Императрица тяжело вздохнула.
— Такая хрупкая девушка, одна, без всякой помощи, спасла и государя, и его мать! Такого я не встречала ни и одном историческом сочинении.
Фея низко поклонилась императрице.
— Послушная своей покровительнице, принцессе, я осмелилась явиться во дворец, миновав дом своего господина. Позвольте мне, ваше величество, исправить оплошность и известить супруга о возвращении!
Циньский князь улыбнулся и говорит:
— До сих пор у меня не было друзей, но в дни войны мне пришлось делить все трудности и невзгоды с князем Яном, и я подружился с ним, хотя пока не довелось нам ни разу выпить по бокалу вина на дружеской встрече, — всё дела да заботы! Теперь, когда беды позади и я возвращаю князю его возлюбленную, мне хотелось бы немного пошутить и повеселить всех вас!
— Чем же? — спрашивает императрица.
— Вы только не отпускайте госпожу Фею из дворца и пригласите полководца Яна немедленно прибыть сюда!
Императрица кивнула, а циньский князь обратился к жене:
— Вы, принцесса, приготовьте вино и бокалы, госпожу Фею спрячьте до времени неподалеку и делайте, как я вам скажу.
Принцесса выслушала, что прошептал ей муж, и побежала за угощеньем.
Князь Ян скоро прибыл во дворец и предстал в первую очередь перед императором. Государь приветливо ему улыбнулся и промолвил:
— Матушка моя любит вас, как родного сына. Она пригласила вас и еще циньского князя, доставьте ей радость вашей дружбой.
Сложив на груди ладони, Ян поклонился. Тут появились придворные дамы, которые взяли Яна под руки и повели во Дворец Вечной Весны. А что случилось там, об этом в следующей главе.