Прочитайте онлайн Судный день | Часть 38
38
Они ехали уже три часа, и вагон плавно раскачивался на великолепно сконструированной гидравлической подвеске. За окнами пробегали живописные пейзажи полей и ферм.
— Мой отец сбежал, имея с собой только ту одежду, которая была на нем, и две карты, — сказала Алета, беря в руки первую карту, которую ее отцу удалось тайно вывезти из Австрии. — Он всегда думал, что она как-то связана с Тикалем, но не был в этом уверен.
О’Коннор оглядел рисунок на бумаге
— Треугольник в Тикале… Это может что-то означать.
Алета кивнула.
— А вот эта уже не оригинал, — сказала она, протягивая О’Коннору вторую карту. — Оригинал моему деду дали какие-то старейшины майя, и она также была нарисована на бумаге из коры —
— А где же оригинал теперь?
— Когда моя семья была арестована, ее конфисковали, но мой отец по памяти сделал ее копию. К сожалению, он не смог вспомнить все цифры, да и рисунок является очень приблизительным. Он всегда думал, что по форме он напоминает озеро Атитлан.
О'Коннор взял карту и с озадаченным выражением на лице принялся внимательно изучать ее.
— Вы так не считаете? — спросила Алета.
— Это действительно может быть озеро Атитлан, хотя я там никогда не был. Проблема заключается в том, что только одна строчка из трех, имеющихся на карте, напоминает показания компаса, — сказал он, указывая на цифры, написанные поверх желтого пятна, — а если это на самом деле показания, они не совпадают с северной точкой карты. Если только… если только… ну, конечно! — воскликнул О’Коннор. — Это же обратная угловая засечка!
— Обратная засечка?
— Это старый армейский способ. Мы пользовались им, пока все удовольствие от поиска заблудившихся в джунглях не взяли на себя спутники GPS. Если вы точно знаете свое местоположение, вы находите высокую точку и снимаете показания азимута трех точек, таких как вершина горы или устье реки, которые нанесены на карту и поэтому имеют хорошо известную позицию. Если изменить показания компаса на обратные, по точкам их пересечений можно получить небольшой треугольник, а вы окажетесь в его середине. Чем меньше этот треугольник, тем точнее обратная засечка. Есть ли вокруг озера Атитлан какие-нибудь приметные высоты?
— Вулканы! Там есть три вулкана, а самый большой из них называется Атитлан. — Алета показала на самую южную часть карты. — К северу от Атитлана находится вулкан Толиман, а к востоку — вулкан Сан-Педро, у подножья которого расположена небольшая деревушка. Все они высотой более девяти тысяч футов, так что их видно из любой точки озера. Они прекрасно подходят для этого.
— Хотя и это нам мало чем помогает. Здесь есть только один точный угол обратной засечки, а треугольник на точках пересечения очень большой.
— Это было все, что удалось запомнить моему отцу, и в районе точек пересечения там мало что есть, — сказала Алета. — Ближайшая деревня поодаль от Сан-Педро — Сан-Маркос, я там выросла, это дальше на восток, за вот этой узкой бухтой. В основном там находятся плантации кофе и кукурузы. Люди выращивают овощи на своих огородах: зеленый перец чили, помидоры, лук, авокадо, огурцы, клубнику, питахайю… Жизнь была очень простой, пока не пришли «эскадроны смерти».
О’Коннор сочувственно кивнул.
— А что должно находиться здесь? — спросил он, снова показывая на треугольник.
— Большое каменистое обнажение вулканических пород, уходящее в озеро. Весь этот район вулканический. Без остальных двух показаний это будет поиском иголки в стогу сена.
— Вулканы до сих пор действующие?
— Вулкан Атитлан — да; последнее его извержение случилось в 1853 году. Толиман — возможно, хотя сейчас он спокоен. Само озеро образовалось в результате извержения вулкана. Раньше в нем было много разных видов рыбы, пока сюда не пришли американцы. Компания «Пан Америкэн Эрлайнс» решила, что выпустить сюда окуня, который здесь раньше не водился, — это очень удачная идея и американские туристы станут его ловить, но кончилось тем, что окунь уничтожил всю местную рыбу, а также способствовал вымиранию гигантской птицы поганки. — Алета подняла брови и выразительно посмотрела на О’Коннора.
Тот поморщился.
— А вокруг озера много деревень? — спросил он, никак не комментируя американскую внешнюю политику.
— Нет, немного. Крупнейшим городом на северном берегу является Панаячел… примерно четырнадцать тысяч жителей. Потом тут есть маленькие деревушки вроде Сан-Педро — Сан-Лукас, Сан-Маркос и Сан-Хуан. Здесь можно заметить сильное влияние испанского католицизма, но духовность майя по-прежнему очень сильна.
— Даже если учесть, что у нас есть только одни координаты, все три линии проходят через озеро. Может быть, то, что мы ищем, находится где-то под водой?
— Озеро Атитлан очень глубокое, более четырехсот метров, и в нем есть пещеры. — Алета умолкла. Они оба подумали об одной и той же возможности. — В Санта-Крусе есть школа подводного плавания, но я не думаю, что они ныряют так далеко на юге.
— Погружение на высокогорье сопряжено с особым риском. — О’Коннор подумал, расскажет ли Алета ему о своих навыках в этой области. — Если это происходит на высоте более четырехсот метров над уровнем моря, требуется специальная подготовка.
Они оба знали, что при погружении под воду на большой высоте возникает опасность декомпрессии.
— Озеро Атитлан находится значительно выше, там примерно тысяча пятьсот метров над уровнем моря. Подводное плавание также относится к одному из ваших умений?
О’Коннор кивнул.
— Я тренировался с «морскими котиками» Военно-морского флота США… — Он вдруг умолк.
Взглянув через прозрачные двери купе, Куртис заметил человека в черном пальто и берете, проходящего по коридору, и мгновенно напрягся.
— Что случилось? — спросила Алета.
— Мы тут не одни. Парень в берете — он только что прошел мимо.
— Может быть, он просто едет в Вюрцбург или куда-нибудь еще дальше? — предположила Алета, но в голосе ее было больше надежды, чем уверенности.
— Не думаю. Положите карту и тетрадь в портфель и сделайте вид, что спите. Если он вернется, не шевелитесь. Дышите медленно и размеренно, а все остальное предоставьте мне.
Алета откинулась назад и закрыла глаза; ее доверие к таинственному компаньону росло.
О’Коннор вынул из кармана кожаной куртки свой «глок 21» и прикрутил к нему специальный глушитель. Положив полу куртки так, чтобы она прикрывала пистолет, он опустил веки и стал ждать.
За десять минут до прибытия в Вюрцбург человек в берете появился снова. Заметив, что О’Коннор и Алета дремлют, он тихо открыл дверь купе. Сев на сидение рядом с Алетой, он одним натренированным движением выхватил из кармана пальто острый, как бритва, нож «Клюв ястреба» фирмы «Ка-Бар».
О’Коннор выстрелил дважды, и две пули 45-го калибра попали в сердце нападавшему, отбросив его на спинку кожаного сидения. Звук «пуф! пуф!» показался очень громким, и Алета подскочила на месте. Нож упал на пол купе.
О’Коннор сделал знак, чтобы она вела себя тише. Он надел свои кожаные перчатки и положил нож обратно в карман пальто мужчины. Куртис обыскал его, вытащив сотовый телефон киллера. Мысли бешено крутились в его голове. О’Коннор проверил коридор и туалет, находившийся в конце вагона в нескольких шагах от их купе. Пусто. Если в туалете не будут убирать, пока поезд не приедет во Франкфурт, это, возможно, поможет им сбить со следа федеральную полицию, по крайней мере, на некоторое время. На белой рубашке убитого расплывалось кровавое пятно. О’Коннор застегнул его черное пальто, забросил одну руку человека себе на плечо и потащил его по все еще пустому коридору в сторону туалета, где посадил того на унитаз. Он закрыл дверь и запер ее на замок с помощью отвертки из своего перочинного ножа.
Алета была бледна, ее трясло.
— Вы в порядке?
Она кивнула.
— Такое часто происходит? — спросила она дрожащим голосом.
— Зависит от территории. Прав был лорд Актон, когда сказал: «Всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно». Уайли и кардинал Феличи идеально подходят под это определение, а мы с вами, к сожалению, находимся на самом верху их списка неугодных.
Поезд начал замедлять свой ход на подъезде к Вюрцбургу.
— Они могут уже следить за станцией, — сказал О’Коннор, поднимая чемодан Алеты из сетки над ее сидением, — но они будут искать пару, так что мы с вами выйдем по отдельности. Все время смотрите под ноги, чтобы камеры наружного наблюдения не могли получить четкого снимка вашего лица. Поезд, на который нам нужно пересесть, отходит с пятой платформы через пятнадцать минут. Я буду прикрывать вас.
— Так мне садиться в поезд?
— Да, — сказал он и выглянул в коридор.
— Они не знают пункта нашего назначения — пока что, — и на такой большой станции, как Вюрцбург, они не могут следить за всеми платформами одновременно. Увидимся уже в вагоне.
Он улыбнулся Алете, надеясь, что улыбка у него получилась ободряющей, и направился в следующий вагон.
«Нам везет», — подумал он, следуя за Алетой на приличном расстоянии. Четыре поезда прибыли с интервалами в несколько минут, и узловая железнодорожная станция этого сельскохозяйственного и промышленного баварского центра была еще более оживленной, чем обычно. О’Коннор перешел на другую платформу, заскочил в поезд, следующий до Геттингена, и в туалете опустил сотовый телефон агента в мусорный бак. Он снова испытывал судьбу с помощью приманки в виде мобильного телефона, но Уайли все равно будет отслеживать его и не сможет просто проигнорировать его местоположение. О’Коннор направился к платформе номер пять. Когда он зашел в их купе бизнес-класса, Алета уже сидела там у окна; он тоже устроился у окна напротив нее. Два других места в купе занимала пожилая супружеская пара, и у О’Коннора немного отлегло от сердца. Даже если парни в Берлине выследят их и умудрятся посадить в поезд своего агента, Уайли поостережется что-то предпринять на глазах у свидетелей, как и поостережется избавиться от двух пожилых людей среди бела дня, но исключительно из-за того, что побоится шума в случае огласки.
Их поезд тронулся одновременно с другим составом, и О’Коннор мысленно улыбнулся, подумав о том, сколько сил приложит Уайли, отслеживая его маленький мобильный телефон, медленно движущийся по канализационным коллекторам Вены. В настоящий момент они, по-видимому, находились в безопасности, но это ненадолго. Вне себя от ярости, Уайли, наверное, сейчас уже мобилизовал значительные силы ЦРУ: командные пункты и центры управления в посольствах США по всему миру; подготовленные наемные убийцы с темным прошлым, бегло говорящие по-немецки и живущие в пансионах и номерах мотелей, остававшиеся наготове как раз для таких случаев; международные разведывательные центры, а также полицейские силы и агентства безопасности иностранных держав.
О’Коннор принял решение сойти в Кассель-Вильгельмсхоэ и взять напрокат автомобиль.
О’Коннор рассматривал в бинокль окружающие поля. Он сумел снять жилье на действующей ферме в пригороде Бад-Аролсена. Здесь был только один вид общественного транспорта, автобус 252-го маршрута, соединявшего Бад-Аролсен и Менгерингхаузен, да и тот ходил редко; грязные проселочные дороги вокруг фермы были пустынными. На поездку в город у них ушло не более десяти минут, и О’Коннор нашел удобную парковку на зеленой Гранд-авеню. Казармы войск СС времен Второй мировой войны, где размещались двадцать шесть километров стеллажей с документами, были отремонтированы, а рядом построили новое административное здание. В саду напротив приемного отделения развевались уже более радующие глаз флаги с эмблемами Международного Красного Креста и Международной поисковой службы.
— Добро пожаловать в Бад-Аролсен, фрау Вайцман. Мы ожидали вас. Запрошенные вами документы были извлечены из архива. Распишитесь в регистрационной книге, пожалуйста, и следуйте за мной.
Точность действий персонала в отделе приема посетителей перекликалась с той скрупулезностью, с которой фашисты в мельчайших подробностях фиксировали свои зверства, хотя задачи Международной поисковой службы были диаметрально противоположными.
Лицо Алеты было таким же белым, как перчатки, которые ей выдали для работы с папками, где лежали розовые гестаповские ордера на арест, записи о помещении в тюрьму,
— Вы уверены, что справитесь со всем этим? — спросил О’Коннор.
— Я
Она открыла первую папку и приступила к ужасному занятию — начала просматривать имена. Они работали бок о бок в полном молчании почти час, когда О’Коннор внезапно остановился.
— Здесь есть ордер на арест, подтверждающий, что ваших дедушку и бабушку, а также вашего отца и его сестру увезли в Маутхаузен. Датировано апрелем 1938 года.
Алета прочла все четыре ордера: Леви Эхуд Вайцман. Рамона Мириам Вайцман. Ариэль Леви Вайцман. Ребекка Мириам Вайцман. Место ареста — Юденгассе, Вена.
— Комендантом Маутхаузена был молодой офицер СС Карл фон Хайссен. Один из любимчиков Гиммлера. Леви работал вместе с ним в Гватемале, — сказала Алета.
— Ваш дед работал вместе с фашистами?
— У него не было выбора. Это происходило перед войной. Гиммлер был убежден, что высшая арийская раса основала некоторые из величайших цивилизаций в мире, включая цивилизацию майя, а мой дед был одним из немногих, кто работал в Тикале с иероглифами майя. Гиммлер приказал ему присоединиться к нацистской экспедиции, направлявшейся в высокогорные джунгли, в качестве археолога-консультанта, а фон Хайссена Гиммлер лично назначил руководить этой экспедицией. Мой дед вел записи с большой осторожностью, хотя в тетради, которую я вам показывала, сзади есть зашифрованные подсказки. Но во время этой экспедиции между моим дедом и фон Хайссеном что-то произошло, и я подозреваю, что фон Хайссен по-особому относился к моему дедушке, когда того привезли в Маутхаузен.
— Выходит, работа на нацистов немногого стоила, — заметил О’Коннор. — Не слишком ли молод был фон Хайссен для должности коменданта концентрационного лагеря?
— Молодость, садизм и жестокость — это только некоторые из его качеств, которые, несомненно, произвели на Гиммлера впечатление. Я догадываюсь, что во время экспедиции Леви не очень-то сотрудничал с немцами, и если бы он нашел что-то ценное, то постарался бы скрыть это от фашистов, как это произошло со статуэтками. Я знаю, что мой дед, вернувшись из Гватемалы, пытался вывезти семью из Вены, но к тому времени было уже слишком поздно.
— Ваш отец много об этом рассказывал? — мягко спросил О’Коннор, понимая, что Алета понесла огромную утрату, утрату, которую только усугубила смерть ее отца от рук гватемальских военных и ЦРУ.
— Всего один раз. Мы с ним рыбачили на озере Атитлан в маленьком местном каноэ. Мой отец рассказал мне далеко не все. Трудно представить себе то, что им пришлось пережить… и еще труднее понять, за что именно. — Алета помотала головой и смахнула выступившую слезу. — Это и до сих пор остается великим вопросом без ответа, не так ли? Нацисты достигли громадной власти, но как могло получиться, что множество обычных немцев погрузились в эту же клоаку и вели себя как животные? Мой отец всегда страдал от страшных ночных кошмаров, но он был одним из немногих, кому удалось бежать из концентрационного лагеря. Одним из тех детей, которых спас архиепископ Ронкалли, бывший в то время папским нунцием в Стамбуле.
«Ага», — подумал О’Коннор.
— Фальшивые свидетельства о принятии католической веры?
Алета кивнула.
— В Ватикане хватает коррумпированных и жадных до власти кардиналов, но время от времени они все же выбирают Папой таких людей, каким был Ронкалли.
— Папа Иоанн XXIII, — согласился О’Коннор. — Один из воистину великих Пап. Именно по этой причине ваш отец был обращен в католичество?
— Он никогда не мог забыть доброту монсеньора Ронкалли, проявленную к нему в Стамбуле, и это был его способ отплатить ему за добро.
Они переключили свое внимание на «книги смерти». В каждой книге напротив фамилий колонками были записаны номера заключенных, их имена, точное время, дата и место смерти, а также способ умерщвления. Алета открыла книгу, на которой педантичным каллиграфическим почерком было написано:
— Мерзавцы, — выругалась Алета, когда через полчаса она дошла до длинного и важного списка фамилий.
О’Коннор перешел на ее сторону стола.
— Все они были убиты в один день… но с интервалами в две минуты, — сказал он, заметив странную закономерность во времени казней.
— На это имелась своя причина. — Алета с трудом сдерживала горечь в голосе. — Это был день рождения фюрера, и фон Хайссен отдал приказ, чтобы в течение полутора часов через каждые две минуты убивали по одному еврею.
«Нацисты, видимо, не довольствовались тортами ко дню рождения», — мрачно пошутил про себя О’Коннор.
Алета перевернула страницу и задохнулась, прикрыв трясущейся рукой рот. О’Коннор стоял у нее за спиной. Наверху страницы все тем же каллиграфическим почерком были записаны два имени.
Леви Эхуд Вайцман 20.4.38 14:02 Казнен
Рамона Мириам Вайцман 21.4.38 11:31 Умерла — медицинский эксперимент
— Я глубоко вам сочувствую, Алета, — сказал О’Коннор, положив руку ей на плечо.
— Спасибо. Теперь, по крайней мере, я знаю. Это своего рода облегчение.
Мысли О’Коннора вернулись к архивам ЦРУ и отцу Эрнандесу, агенту ЦРУ в Сан-Педро.
— А вы не знаете, фон Хайссена когда-либо привлекали к ответственности? — наконец спросил он.
Алета покачала головой.
— Насколько я знаю, нет.
— В конце войны Ватикан и ЦРУ работали совместно, организуя бегство фашистских военных преступников, которые были способны помочь им в борьбе с мировым коммунизмом. Некоторых из них, переодетых в сутаны, тайно вывозили по нелегальным каналам Ватикана, включая Адольфа Эйхманна и Клауса Барбье.
— Да, я знаю. Интересно, что на это сказал бы Иисус? — Алета снова подумала о лицемерии некоторых лидеров духовенства.
О’Коннор кивнул, вспомнив свой горький опыт пребывания в руках Церкви.
— Думаю, что, если бы Иисус был сейчас с нами, он сделал бы намного больше, чем просто перевернул столы менял в Банке Ватикана. Суть в том, что фон Хайссен был очень близок к Гиммлеру. ЦРУ и Ватикан могли рассматривать его как очень ценного агента.
— Вы думаете, что он мог находиться среди тех, кому удалось бежать?
— Вполне возможно. И очень многие из таких беглецов нелегально переправились в Центральную и Южную Америку, в том числе и в Гватемалу. Это, конечно, только догадка, но перед тем как отправиться в Вену, я провел некоторое время в архивах ЦРУ. Операция ЦРУ по тайной переправке людей называлась «Скрепка». У ЦРУ на берегах озера Атитлан был свой агент… отец Эрнандес.
— Я его помню! Это плохой человек. Когда вы упомянули о нем, я вспомнила, что он очень хорошо говорил по-испански, но у него был сильный европейский акцент, который вполне мог быть и немецким. Так вы думаете?..
О’Коннор пожал плечами.
— Я не знаю. Я не видел никаких конкретных доказательств того, что фон Хайссен и отец Эрнандес — одно и то же лицо. Но, судя по тому, что вы мне рассказывали, фон Хайссен провел немало времени в Гватемале перед войной. Если ему предоставили выбирать из стран Центральной и Южной Америк, он, скорее всего, отправился в те края, которые ему уже были знакомы.
— И если он на самом деле скрылся в Центральной Америке, он мог захватить с собой оригинальную карту майя на бумаге
— В любом случае мы не должны забывать и о таком варианте. Завтра мы выезжаем до рассвета и направляемся в Маутхаузен, причем поедем мы на машине. За поездами будут следить.
