Прочитайте онлайн Султан и его гарем | XXIКазнь Гассана

XXI

Казнь Гассана

Погребение убитых министров было совершено с большим великолепием и почетом, как будто они заслужили этот почет.

Поступок Гассана загладил их преступления, превратил их как бы в мучеников, так как только немногие знали, что было истинною причиной такого поступка Гассана.

Он был приговорен к позорной смерти на виселице, но, как мы знаем, он не боялся смерти, он жертвовал жизнью ради своих убеждений. Он отомстил за смерть своего повелителя, он достиг своей цели и не желал ничего более.

Мы оставили Гассана в то время, как он упал, тяжело раненный кавасами, и был отнесен в башню Сераскириата. У него была рана в спине и две на голове. Никто не знал, были ли они смертельны, но их было достаточно, чтобы сломить сопротивление Гассана.

Когда Гассан был доставлен в тюрьму, известие о смерти Гуссейна уже распространилось между солдатами, и они отовсюду спешили, чтобы отомстить за смерть своего министра. В слепой ярости бросались они на Гассана, так что кавасы едва могли защитить его.

Но когда повергнутого шейха передали страже, та без жалости бросила его в тюрьму, не заботясь о его ранах.

На другой день по приказанию султана в тюрьму явился визирь с несколькими офицерами, чтобы допросить убийцу министров.

Войдя к Гассану, они нашли его лежащим на полу в луже крови, на том самом месте, куда его накануне бросили солдаты.

Визирь наклонился над Гассаном…

– Мы пришли к покойнику! – сказал он глухим голосом.

– У великого шейха Гассана две глубокие раны, – прибавил один из офицеров.

– Он почти совсем похолодел, – сказал другой.

– В этом виноваты его сторожа, – сказал после небольшого молчания визирь. – И они не избегнут строгого наказания, тем не менее мы подвергаемся большой опасности, если скажем об этом!

– В таком случае мы умолчим об этом. Пусть другие, кто придет после нас, сообщают это неприятное известие, которое помешает публичному наказанию преступника.

– Пусть другие доносят об этом! – согласились все офицеры.

– Пусть его смерть будет тайной между нами, – решил визирь, – мы ничего не скажем о ней.

Мертвый Гассан был оставлен по-прежнему на полу в луже крови. Комиссия оставила его, не тронув. Двери были заперты, и ни султан, ни оставшиеся в живых министры, ни народ не подозревали, что приговоренный к виселице Гассан давно избавлен смертью от земного наказания.

Правда, стража доносила Кридару-паше, что Гассан не шевелится.

Но Кридар-паша запретил говорить об этом под страхом смерти, так как убийца министров не должен был умереть.

Этого приказания было достаточно, чтобы заставить всех замолчать.

В башне Сераскириата знали о смерти Гассана, но никто не смел говорить об этом вслух. Он был мертв, но это была неправда, так как он был приговорен к смерти на виселице.

Неожиданная смерть Гуссейна и последовавшие за нею события помешали захвату Золотых Масок, которым должен был руководить Лаццаро, все еще находившийся в Сераскириате.

Лаццаро, так же как и другие, узнал, что Гассан умер и что это создало большие неудобства, так как его публичная казнь должна была состояться во что бы то ни стало.

Тогда Лаццаро попросил аудиенции у Кридара-паши и был принят им.

– Ты грек Лаццаро, который обещался выдать нам людей, которых зовут Золотыми Масками? – спросил Кридар.

– К твоим услугам, благородный паша! Прошу выслушать меня, я хочу передать тебе нечто о Гассане-бее. Могу ли я говорить?

– Говори!

– В Афинах я был однажды свидетелем казни одного разбойника, которому, однако, удалось умереть раньше!

– Какое же это имеет отношение к Гассану-бею?

– Так как для страха другим разбойника надо было обязательно казнить, – продолжал Лаццаро, – то поступили следующим образом: виселицу сделали очень низкой, любопытных держали при помощи солдат как можно дальше, и повесили мертвого, так что никто из народа не заметил, что палач показал свое искусство над трупом.

– Все это дело Будимира, а не твое и не мое, – резко сказал Кридар и без разговора отпустил грека; но затем он сейчас же отдал приказание, как только придет Будимир, отвести к нему Лаццаро.

Между тем день казни Гассана был уже объявлен, и в таком городе, как Константинополь, конечно, нашлось немало людей, желавших посмотреть на казнь.

В день казни черкес-палач явился в башню Сераскириата. Этот человек, в котором, казалось, давно умерли все чувства, был странно взволнован известием о том, что ему придется казнить Гассана.

Войдя в тюрьму и увидя на полу безжизненное тело, палач почувствовал, что это чувство в нем еще усилилось.

– Хм! У него такой вид, как будто он уже помер, – раздался голос подле Будимира.

Палач обернулся, за ним стоял грек Лаццаро.

– Над Гассаном-беем нельзя более исполнить никакого приговора, – отвечал палач, – он мертв.

– Тем не менее он должен быть казнен, – заметил Лаццаро.

– Пусть его казнит, кто хочет! – отвечал палач.

– Это значит, что ты не хочешь его вешать? – спросил Лаццаро.

Палач подумал несколько мгновений, затем повернулся к греку.

– Ты прислан допрашивать меня? – спросил он.

– Нет, я прислан только дать тебе совет, – дипломатично отвечал Лаццаро.

– Это не моя обязанность – вешать мертвых!

– Ты не так понял меня, Будимир, – перебил Лаццаро рассерженного черкеса. – Я должен дать тебе совет, как устроить казнь, чтобы никто не заметил преждевременной смерти.

Будимир покачал головой.

– Береги свой совет для себя, – сказал он, – но я же не нуждаюсь в твоих советах.

Лаццаро постоял еще какое-то время около черкеса и затем вышел.

Когда Будимир, в свою очередь, хотел уйти, в коридоре его остановил караульный и сообщил, что комендант башни требует к себе палача.

– Комендант? – удивленно и рассерженно спросил Будимир. – Скажите! Какая честь! Иди вперед, я следую за тобой.

Черкес понял, что что-то не так, но он был совершенно спокоен и хладнокровен.

Придя к Кридару-паше, он поклонился ему.

Паша пристально взглянул в ужасное лицо палача, выражавшее непоколебимую волю.

– Был ли ты у приговоренного? – спросил Кридар-паша.

– Да, я был у мертвого Гассана-бея, – отвечал палач.

– Завтра, после заката солнца, ты должен исполнить произнесенный над ним приговор.

– Этого я не могу сделать, благородный паша.

– Не можешь?

– Это не моя обязанность – казнить мертвых!

– И все-таки ты должен это сделать!

– Кто это говорит? – спросил Будимир, глядя в лицо паше.

– Такой отдан приказ!

– Я не стану казнить мертвого!

– Ну так тебя принудят к этому! – с гневом вскричал Кридар.

– Кто это?

– Я!

– Этого ты не можешь сделать, благородный паша! – со злобной улыбкой возразил Будимир.

– Ты останешься здесь до казни и, надеюсь, будешь тогда сговорчивее?

– Силой ты от меня ничего не добьешься, благородный паша. Ты можешь держать меня здесь, но ты не сможешь принудить меня вздернуть на виселицу мертвого перед собравшимся народом. Кроме того, еще надо поставить виселицу.

– Довольно! Ты думаешь, что только ты один можешь казнить, но есть и другие, способные сделать то же самое, и мне кажется, что я нашел такого человека. Ты не хочешь совершить казнь, за которую назначено тройное вознаграждение, хорошо, в таком случае другой заменит тебя! Потому что казнь должна быть совершена! Ты же останешься здесь!

Казалось, что эти слова произвели неожиданное впечатление на Будимира, может быть, это была только ловкая ложь со стороны Кридара, подметившего слабую сторону этого непоколебимого человека, во всяком случае, эти слова не остались без внимания.

– Что ты говоришь? – поспешно спросил палач. – Другой?

– Ты отказываешься исполнить свою обязанность, хорошо! Тогда твое дело исполнит другой и получит тройное вознаграждение…

– Мне нет дела до вознаграждения! Но никто другой не должен занимать моего места!

– Ты думаешь, что ты только один способен на это?

– Другой, когда я еще жив? Такого позора Будимир не перенесет.

– Кто же в этом виноват…

Будимир, видимо, боролся сам с собой, затем подошел к Кридару.

– Я исполню приговор! – сказал он.

– Как над живым?

– Пока я жив, никто не займет моего места! Я согласен! Отпусти меня!

– Твоих слов для меня достаточно. Ты свободен! Исполняй завтра после заката солнца твой долг! – заключил разговор Кридар-паша и отпустил черкеса.

К утру другого дня на рыночной площади была готова виселица, но на этот раз она была построена гораздо ниже обыкновенного.

Еще задолго до заката солнца на площадь были приведены войска и поставлены густой стеной вокруг эшафота, чтобы помешать народу приблизиться к месту казни. Кроме того, все ближайшие дома были заняты солдатами, так что никто посторонний не мог бы увидеть вблизи, что произойдет на эшафоте.

Несмотря на это, площадь была битком набита народом, который и не подозревал, что собрался смотреть на казнь мертвеца.

Редиф-паша и Кридар-паша находились в одном из домов на площади и глядели из окна.

Солнце уже зашло, а кареты с преступником все еще не было видно. Казалось, что Будимир запоздал. Любопытные с удивлением качали головами, так как Будимир в первый раз опаздывал.

Никто не знал, что ему было предписано опоздать, чтобы темнота скрыла казнь.

Наконец вдали показалась карета.

Солнце давно зашло, и вечерний сумрак уже распространился над Константинополем.

Напрасно толпа желала рассмотреть казнь, темнота и войска, окружавшие эшафот, делали это совершенно невозможным.

По окончании казни войска удалились, и вокруг виселицы оставлены были только часовые. Толпа также стала расходиться.

На другое утро Будимир снял труп с виселицы, и таким образом окончилась эта отвратительная комедия.