Прочитайте онлайн Тайна фамильных бриллиантов | XIV Поездка Маргариты

Читать книгу Тайна фамильных бриллиантов
4818+15381
  • Автор:

XIV

Поездка Маргариты

Пока все это происходило в Винчестере, Маргарита ждала своего отца. Она ждала его до тех пор, что сердце ее изныло от тоски, но она все еще не отчаивалась. Он обещал вернуться 16-го вечером, к десяти часам; но он не всегда держал свое слово. Он часто оставлял ее таким образом и пропадал целыми днями, целыми неделями. Поэтому в его отсутствии не было ничего особенно странного или удивительного, и молодую девушку терзала не боязнь, что он никогда не воротится, нет, ее мучила мысль, что он мог совершить какое-нибудь преступление. Она теперь знала, что он вел бесчестную жизнь. Он сам рассказал ей роковую тайну. Она уже более не могла заступаться за него, когда другие станут его осуждать; она должна теперь только молить о пощаде, о милосердии.

Бедная девушка гордилась своим отцом, несмотря на то, что он был отверженный; она гордилась его умом и приличными манерами, возвышавшими его надо всеми людьми его класса, поэтому мысль о его преступлениях поражала ее в самое сердце. Она жалела его и старалась извинить все его поступки. «Если мой отец преступник, то за это отвечает не он, а Генри Дунбар», — думала она. Мысль об этом человеке и о страшном зле, которое он сделал отцу ее, не покидала ее ни на минуту.

Долго ждала она отца, и одному небу известно, сколько она выстрадала в это время. Прошла неделя, другая, а он все не являлся. Ей даже в голову не приходила мысль, что он мог умереть, занемочь; нет, она опасалась, только чтобы он не сделал чего дурного. Она ждала его каждый час, каждую минуту, но он не являлся. Несмотря, однако, на все свое беспокойство, молодая девушка с необыкновенным рвением исполняла свои обязанности. Когда она давала свои уроки, мысли ее могли далеко уноситься, но глаза пристально смотрели на ноты, на пальцы учениц. Жизнь ее с самого детства была трудная, полная тяжелых испытаний; она привыкла скрывать свое горе и беспокойство, так что никто посторонний и не замечал перемены в молодой девушке.

Один только человек видел и чувствовал, что с бедной учительницей что-то неладно, — Клемент Остин. Он уже научился понимать сложную, постоянно изменявшуюся игру ее физиономии и ясно видел неожиданную перемену, происшедшую в ней в последнее время. Она по-прежнему слушала его, когда он рассказывал ей что-нибудь о своих любимых книгах или о музыке, но на лице ее уже не видно было прежней улыбки удовольствия, и часто он слышал, как она тяжело вздыхала, сидя за уроком.

Однажды он спросил, не случилось ли какой-нибудь неприятности и не может ли он или мать его помочь ей чем-нибудь. Она поблагодарила его, сказав, что с ней не случилось ничего неприятного и она не нуждается ни в чьей помощи.

— Но я уверен, что у вас есть что-то на сердце, — возразил Остин. — Не сочтите это за дерзость, но я в этом убежден.

Маргарита только покачала головой.

— Так я ошибаюсь? — спросил Клемент.

— Да. У меня нет никакого особого горя; я только немного беспокоюсь об отце, который долго не возвращается домой. Но в его отсутствии ничего нет странного; это часто с ним случается, и, конечно, когда он воротится, то пожурит меня за то, что я так много беспокоилась о нем.

Вечером 27 августа Маргарита давала, как всегда, свой урок, и по окончании заболталась с миссис Остин и Клементом, который совершенно забросил свои вечерние прогулки в те дни, когда его племянница брала уроки. Они говорили о разных вещах, и потому неудивительно, что разговор коснулся и винчестерского убийства.

— Ах, мисс Вентворт, — воскликнула миссис Остин, перебивая своего сына, излагавшего теории своего любимого Карлейля, — вы, вероятно, слышали об ужасном убийстве, наделавшем столько шума?

— Об ужасном убийстве? Нет, я не слыхала, миссис Остин. Впрочем, я никогда не знаю новостей; старуха, у которой я живу, мало интересуется тем, что делается на свете, а я сама никогда не читаю газет.

— Неужели, моя милая? — сказала миссис Остин. — А я думала, что об этой истории уже везде протрубили, потому что в ней замешано имя миллионщика Дунбара.

— Мистера Дунбара! — воскликнула Маргарита, и глаза ее сверкнули огнем.

— Да, моя милая, тут замешано имя богатого банкира. Я очень интересовалась этим делом, так как сын мой служит в конторе Дунбара. Дело в том, что какой-то старый слуга мистера Дунбара убит в Винчестере; сначала подозрение в убийстве пало на самого мистера Дунбара, но ведь это очевидный вздор. Какая могла быть причина богачу, миллионеру убивать своего слугу? Однако его заподозрили, и какой-то глупый судья засадил его в тюрьму. На прошлой неделе было следствие, но оно еще не кончено и отложено до сегодняшнего дня. Мы только завтра узнаем о результате.

Маргарита слушала этот рассказ бледная как смерть. Клемент, видя страшную перемену в ее лице, поспешил сказать:

— Матушка, вы бы лучше не говорили о таких вещах с мисс Вентворт. Посмотрите, как она побледнела; у нее нервы, может быть, не такие крепкие, как у вас.

— Нет, нет! — воскликнула Маргарита, задыхаясь. — Я… я… хочу все слышать. Скажите, миссис Остин, как звали убитого?

— Джозеф Вильмот.

— Джозеф Вильмот! — медленно повторила Маргарита. Она всегда знала своего отца под именем Джемса Вентворта, но очень вероятно, что его настоящее имя было Вильмот. Она имела достаточные основания подозревать, что Вентворт была подложная фамилия.

— Я вам дам газету, — сказала миссис Остин. — Если вас это интересует.

— Да, пожалуйста.

Миссис Остин взяла со стола одну из еженедельных газет, свернула и подала ее Маргарите.

— Предложите мисс Вентворт стакан вина, — воскликнул Клемент. — Я уверен, что эта страшная история испугала ее.

— Нет, нет, спасибо, — отвечала Маргарита, — я, право, ничего не хочу; мне надо идти домой. Прощайте, миссис Остин.

Она хотела сказать еще что-то, но голос изменил ей. Она обыкновенно на прощание жала руку миссис Остин и Клементу, который всегда провожал ее до калитки, но теперь она быстро повернулась и выбежала из комнаты, прежде чем миссис Остин успела ответить ей. Клемент последовал за ней.

— Мисс Вентворт, — сказал он, — я уверен, что вас что-то тревожит, мучит. Пожалуйста, вернитесь в гостиную и успокойтесь немного, прежде чем идти.

— Нет, нет, нет!

— Так позвольте мне вас проводить?

— Ах нет, нет! — воскликнула она. — Ради Бога, не останавливайте меня, не провожайте меня, мистер Остин.

Она прошла мимо него и поспешила к калитке. Он последовал за ней и долго смотрел на ее удалявшуюся фигуру, потом тяжело вздохнул и вернулся в гостиную.

«Я не имею никакого права навязываться ей, — сказал он сам себе, — она не дала мне никакого права вмешиваться в ее дела или даже думать о ней!»

Бросившись в кресло, он схватил газету, но не прочел и десяти строк. Глаза его были устремлены на газету, но он думал о Маргарите:

«Бедная девушка. Бедная, одинокая девушка! Такое чистое, прекрасное создание. Где ей одной бороться со всеми трудностями жизни!»

Маргарита быстро дошла до Вандсворта. Она крепко прижимала к груди газету. Это был, быть может, ее смертный приговор. По дороге она ни разу не остановилась, не изменила шагу, пока не достигла своей улицы. Открыв калитку своего маленького садика — ибо незачем было запирать бедные годольфинские коттеджи, — она вошла в дом, в свою комнатку, где отец открыл ей тайну своей жизни, где она поклялась никогда не забыть имени Генри Дунбара. В доме было тихо и темно, ибо старуха-хозяйка ложилась спать и никогда не дожидалась Маргариты.

Она зажгла свечку и принялась за газету. Внимание ее тотчас остановилось на крупном заголовке: «Винчестерское убийство. Последние известия».

Девушка прочла два раза, медленно и внимательно, страшную историю убийства. В глазах ее не видно было ни слезинки, какое-то отчаянное мужество овладело ее сердцем, этим несчастным, разбитым сердцем, казавшимся ей теперь куском льда.

— Я поклялась не забыть имени Генри Дунбара, — промолвила она глухим голосом. — Теперь у меня есть причина навсегда его запомнить.

С самого начала она была уверена, что ее отец был убит своим старым барином. Но теперь уже не могло быть ни малейшего сомнения: Джозеф Вильмот был ее отец, и его убил Генри Дунбар. В газетах было сказано, что несчастный Вильмот встретил брата на ватерлооской станции железной дороги вечером 16 августа. В этот самый вечер Джемс Вентворт уехал в Лондон. Он встретился лицом к лицу со своим бывшим хозяином, с человеком, погубившим его на всю жизнь, с бесчувственным подлецом, так жестоко его предавшим. Он, верно, наговорил ему дерзостей, даже, быть может, стал стращать, и Генри Дунбар, столь же бесчувственный и коварный в старости, как в дни своей юности, обманул несчастного своей любезностью и, заманив в глухую рощу, убил его, чтобы навсегда уничтожить позорную тайну своей юности.

Что же касается того факта, что труп был ограблен и не найдено на нем ни платья, ни денег, то это, конечно, было делом самого Дунбара, который этой хитростью думал отвести от себя всякую тень подозрения.

Девушка сложила газету и спрятала ее за пазуху, крепко прижав роковую летопись убийства к своей девственной груди, в которой так болезненно билось ее поблекшее, охладевшее сердце. Потом она взяла свечу и отправилась в уютную комнатку, в которой отец ее спал, когда бывал дома.

В углу стоял большой, потертый волосяной чемодан, перевязанный толстой веревкой.

Маргарита стала на колени перед этим чемоданом и поставила свечу рядом на стул. Своими нежными ручками она стала развязывать узел веревки. Это была нелегкая задача, и она истерла себе все пальцы, прежде чем ей удалось развязать узел и поднять крышку.

Внутри были набросаны в ужасном беспорядке старые, изношенные, запыленные платья, сломанные глиняные трубки, старые газеты с отметками красным карандашом на полях. На самом же дне ящика, между различными обломками и остатками табачных листьев, лежало несколько писем.

Маргарита взяла их и начала читать. Три письма, пожелтевших и полинявших от времени, были адресованы губернатору Норфолькского острова для передачи Джозефу Вильмоту.

Увидев этот роковой адрес, бедная девушка опустила голову и зарыдала. «Он много согрешил в жизни, но мог все искупить покаянием, — думала она, — теперь же все пропало. Его убил Генри Дунбар».

После этого у нее уже не оставалось ни малейшего сомнения. Она имела в руках доказательство, что ее отец и Джозеф Вильмот были одно и то же лицо; а этого ей казалось достаточным, чтобы доказать виновность Генри Дунбара. Ясно, что богатый банкир убил своего старого слугу. Он тридцать пять лет тому назад предал, опозорил несчастного, а теперь этот самый несчастный мог его выдать, открыть позорную тайну его юности, и он решился разом покончить с этим опасным для него человеком.

Так рассуждала Маргарита. Ей никогда не приходило в голову, что убийство ее отца могло быть простым, обыкновенным преступлением, совершаемым каждый день из-за мелочных, корыстных мотивов. Другие люди могли это думать, но они не знали прошедшего.

На другое утро с рассветом девушка вышла из дому, и с первым поездом отправилась в Винчестер, куда и приехала в десять часов. Она поехала налегке, взяв с собою только все деньги, которые у нее были. Она не думала о себе, о своих нуждах, а вся углубилась в свои мысли. Ее поездка была смелая, мужественная выходка: она решилась предстать перед судом и, рассказав позорную повесть прошлого, обвинить Генри Дунбара в убийстве ее отца.

Приехав в Винчестер, она обратилась с расспросами к сторожу на железной дороге. Тот обошелся с ней очень прилично. Ее бледное, задумчивое личико дышало прелестью и невольно располагало к ней. Конечно, грустно, что греческий профиль и черные кудри служат лучшей рекомендацией, но такова слабость человеческой натуры: красота видна глазам всех, а достоинства, прикрытые рыжими волосами или приплюснутым носом, оцениваются только мудрецами.

— Чем могу вам служить? — сказал служитель с любезной улыбкой.

— Я хочу узнать об убийстве, — дрожащим голосом произнесла молодая девушка, — об убийстве, совершенном…

— Да, да, мисс, — перебил ее служитель, — весь Винчестер только и говорит об этом. Странное, таинственное происшествие! Но, — прибавил он с сияющим лицом, — вы, может быть, мисс, приехали в качестве свидетеля? Может быть, вы знаете?

Он пришел в совершенное волнение от одной мысли, что эта хорошенькая девушка могла рассказать ему что-нибудь новенькое об убийстве, и он первый распространит эту новость по всему городу. Нечего и говорить, какой авторитет он получил бы после этого в глазах всех соседей.

— Да, — ответила Маргарита, — я хочу представить свидетельство против Генри Дунбара.

— Свидетельство против мистера Дунбара?! — воскликнул он, с удивлением смотря на девушку. — Да его только вчера вечером выпустили из тюрьмы; он уезжает нынче, с ночным поездом в Лондон, и все в городе негодуют на власти за то, что они с ним так дурно поступили. Конечно, насколько известно до сих пор, мистера Дунбара можно столько же подозревать, сколько и меня. — И сторож презрительно щелкнул пальцами. — Но если вы знаете что-нибудь о мистере Дунбаре, то, конечно, это меняет все дело, и вы обязаны, мисс, тотчас отправиться к судье и представить ваши показания.

Сторож не удержался и щелкнул языком от удовольствия, что ему будет что порассказать соседям.

— Подождите минутку, мисс, — прибавил он, — я только скажу начальнику и провожу вас к судье. Вы одна никогда не найдете дорогу. Следующий поезд идет в 12 часов; я успею воротиться.

С этими словами сторож побежал к начальнику и, рассказав ему, в чем дело, получил позволение отлучиться до следующего поезда.

— Ну, мисс, — сказал он, возвратясь, — я поведу вас к сэру Ардену Весторпу, который разбирал это дело. Оно много стоило ему труда.

По дороге сторож пытался выведать у Маргариты все, что она знала о страшном происшествии, но ничего не добился; она только повторяла, что хочет свидетельствовать против Генри Дунбара.

Сам сторож, напротив, был очень словоохотлив и рассказал ей, что случилось на последнем заседании суда:

— Когда мистеру Дунбару объяснили, что он свободен, то многие хлопали; но сэр Арден сказал, что нечего хлопать, а остается только плакать, что совершено такое страшное преступление и что преступник бежал. Это были подлинные слова сэра Ардена.

Между тем они уже подошли к дому сэра Ардена. Это было очень красивое здание, несмотря на то, что оно стояло на одной из боковых улиц. Слуга в холщовой куртке и с очень серьезным лицом впустил Маргариту в большую прихожую с дубовыми панелями.

Ее, быть может, тотчас бы не допустили к судье, если бы сторож не объяснил, зачем она пришла. Ее провели в большую, низенькую комнату с книжными полками на стенах, которая выходила в старомодный сад.

У письменного стола сидел сэр Арден Весторп. Это был почтенный старик, с седыми волосами и с угрюмым, суровым выражением лица. Но он был хороший и справедливый человек, и, будь Генри Дунбар не богатый банкир, а император Европы, сэр Арден все равно предал бы его суду, если бы имел к тому основание.

Маргарита нисколько не смутилась, оставшись наедине с судьей. Она думала только об одном — об убийстве отца, и готова была без страха предстать хоть перед королем.

— Я надеюсь, что не опоздала, сэр, — сказала она. — Я слышу, что мистер Дунбар выпущен из тюрьмы. Я надеюсь, что еще не поздно принести свидетельство против него?

Судья посмотрел на нее с удивлением.

— Это будет зависеть от обстоятельств, — отвечал он, — то есть от ваших показаний.

Он позвал из соседней комнаты своего писца и приступил к допросу молодой девушки.

Когда она кончила свой рассказ, старик недоверчиво покачал головой. То, что ей казалось положительным доказательством преступности Генри Дунбара, теряло всякое значение под деловым пером писца.

— Вы говорите, что ваш несчастный отец был обижен мистером Дунбаром, — сказал сэр Арден, — и полагаете, что он знал некоторые позорные тайны из прошлой жизни банкира. Но вы не знаете, в чем эти тайны. Бедная девушка, я не могу предать его суду на основании таких данных. Полиция деятельно производит поиски, и, поверьте мне, это дело будет исследовано самым тщательным образом. Я непременно отошлю ваши показания сыщику, которому поручено вести это дело. Мы должны теперь ждать, ждать. Я никак не могу поверить, что Генри Дунбар совершил такое ужасное преступление. Он довольно богат, чтобы купить молчание вашего отца, если действительно имел причину его опасаться. Деньги — могущественная сила. На деньги можно купить почти все на свете. Очень редко случается, чтобы человек с огромным, баснословным состоянием решался на преступление.

После этого сэр Арден прочел вслух показания Маргариты и попросил ее подписать. Она подписалась настоящим именем отца — именем, которым она еще никогда в жизни не подписывалась. Оставив свой ванствортский адрес, она простилась с судьей и вышла на незнакомую ей улицу. Слова сэра Ардена нимало не поколебали ее твердой уверенности, что ее отца убил Генри Дунбар.

Она шла некоторое время бессознательно, не зная, куда идет, но потом вдруг остановилась. Глаза ее засверкали, лицо вспыхнуло, на устах заиграла роковая улыбка.

— Я пойду к Генри Дунбару, — сказала она сама себе. — Если закон не может защитить меня, то я прямо пойду к убийце моего отца. Конечно, он вздрогнет, узнав, что после его несчастной жертвы осталась дочь, которая не будет знать покоя ни днем, ни ночью, пока правосудие не восторжествует.

Сэр Арден упомянул, между прочим, название отеля, в котором остановился мистер Дунбар, и Маргарита спросила у первого прохожего, где ей отыскать отель «Джордж».

При входе в него она встретила в дверях слугу.

— Мне нужно видеть мистера Дунбара, — сказала она.

Слуга посмотрел на нее с удивлением.

— Я не думаю, чтобы мистер Дунбар вас принял, мисс, — ответил он. — Но я все-таки доложу.

— Я буду очень вам обязана.

— Сделайте одолжение, посидите в холле. Я сейчас сбегаю к мистеру Дунбару. Как прикажете о вас доложить?

— Маргарита Вильмот.

Слуга широко открыл глаза от изумления и остановился как вкопанный.

— Вильмот! — воскликнул он. — Родственница…

— Я дочь Джозефа Вильмота, — ответила Маргарита очень спокойно. — Скажите так мистеру Дунбару.

— Непременно, мисс, а как вы меня испугали. Я полагаю, мистер Дунбар не сможет вам отказать.

С этими словами слуга отправился наверх по лестнице, обернувшись несколько раз, чтобы взглянуть на Маргариту. Ему казалось странным, что дочь убитого человека походила на всех других молодых девушек; он словно ожидал какого-нибудь необыкновенного существа.