Прочитайте онлайн Тайна фамильных бриллиантов | XVIII Преследование
XVIII
Преследование
Путешествие по железной дороге из Шорнклифа в Дерби в холодную весеннюю ночь, посреди мрака, подернувшего черным покровом унылые, голые поля, при заунывном вое ветра, не могло доставить особенного удовольствия. Эта нескончаемая плоская равнина, на которую мы смотрим ночью из окна вагона, кажется унылой степью, перенесенной из Центральной Африки по волшебству, чтобы придать ужас ночной поре, который исчезнет при первом пении петуха.
Мистер Картер никогда не путешествовал без толстого пледа и без карманной фляжки с водкой, потому, поддерживаемый этими внутренними и наружными предохранителями от холода, он уселся в угол вагона второго класса и устроился по возможности комфортабельно.
К счастью, не было тех трудностей, к которым бы сыщик не привык, и сидеть в вагоне второго класса, закутанным в толстый плед, казалось ему чрезвычайно приятным отдыхом в сравнении с его прежними похождениями. Он привык спать урывками, где Бог пошлет, и минуты через три после того как кондуктор захлопнул дверцы вагона, он уже громко храпел.
Но ему не дали долго спать. Дверь внезапно открылась, и громкий голос прокричал под самым его ухом ужасное известие, столь пагубное для отдыха путешественников: «Перемена вагонов!» Все путешествие от Шорнклифа до Дерби, казалось, только и состояло из перемены вагонов; и бедному мистеру Картеру чудилось всю ночь, что он переходит из одного вагона в другой, с одной линии железной дороги на другую, с временными остановками на сквозных платформах, которые обдают холодом измученного странника, путешествующего в ночное время.
Наконец после переезда, казавшегося бесконечным от частых тревог, которые всегда заставляют сонных людей терять счет времени, сыщик достиг Дерби. Он немедленно отыскал станционного смотрителя и получил от него другую маленькую записку мистера Тобльса, очень похожую на ту, которую ему вручили в Шорнклифе.
«Все благополучно до Дерби, — писал Соня-Том. — Молодец в меховом пальто взял билет в Гул. Я тоже и еду с ним вместе. Ваш покорный слуга
Мистер Картер, не теряя времени, навел справки о том, как удобнее ему было догнать своего помощника и с ним хромого путешественника. Ему объявили, что надо будет обождать здесь часа два поезд, в котором он сможет доехать до Нормонтона, и что в Нормонтоне ему придется дожидаться около часа отхода поезда в Гул.
— Делать так делать, — воскликнул он с горечью, когда кассир сообщил эту новость. — Не можете ли вы еще как-нибудь проволочить время? Если ваша цель — взбесить человека, то, конечно, чем скорее, тем лучше.
Все это было произнесено вполголоса, и смотритель не смог расслышать этих слов, которые послужили только облегчением для накипевшего нутра сыщика.
«Соне повезло, — думал он, расхаживая по платформе. — Соне на этот раз выпали хорошие карты, и если он вздумает меня обмануть, но навряд ли он на это решится; мы — консерваторы и изменнику как раз укажем дорогу. Мы могли бы намекнуть, что ему следовало бы по причине болезни подать в отставку или написать ему вежливое письмо в этом духе, как это делают военные франты, чтобы отделаться от неприятного товарища».
В Дерби можно было достать все что угодно, и мистер Картер потребовал себе чашку дымящегося кофе и громадную пирамиду бутербродов. Покончив с ними, он удалился в залу, чтобы задать, как он выражался, выхрапку и приказал одному из сторожей разбудить себя за пять минут до отхода нормонтонского поезда, обещая дать ему на чай.
В зале топился камин и горела лампа. Какая-то леди, до половины закутанная в шаль и заваленная со всех сторон грудами картонок, спала в креслах перед огнем; при входе сыщика она вздрогнула, и, находясь в том состоянии полузабытия, когда каждая одинокая дама готова увидеть вора в каждом мужчине, она невольно схватилась за свои вещи.
— Гул, Гул, — бормотал сквозь зубы мистер Картер. — Он, конечно, намерен улизнуть в Роттердам, или Гамбург, или в Петербург — всюду, куда будет только отходить пароход. Он сядет на первое отходящее судно. Он — ловкий малый, очень ловкий малый; и если б не было Сони на станции, то мистер Джозеф Вильмот ускользнул бы из моих рук как нельзя лучше. Но если мистер Томас Тобльс не изменит мне, то мы его еще изловим и возвратим домой точно так, как нежные родители возвращают в школу беглого сына. Если только мистер Тобльс не изменит… но он не особенно много знает об этом деле и совершенно не ведает о добавочной награде и об улике, найденной в Винчестере, потому я надеюсь, что Томас Тобльс останется верным. Человеческая натура чрезвычайно благородная, — продолжал сыщик, — но я всегда замечал, что чем строже ее держишь, тем лучше она становится.
Наступило утро, солнце сияло, птицы пели, на зеленых лугах, окружающих дымный город, паслись коровы, поселяне толпами отправлялись на работу; по сторонам дороги лежала скошенная душистая трава, и новорожденный день, казалось, нес на себе отпечаток невинной молодости. Сыщик вышел на платформу, спокойный, сдержанный, решительный; он, по-видимому, ничем не отличался от энергичных, деловых людей, приехавших на одном с ним поезде и спешивших теперь к своим занятиям, ничто не говорило в нем, что он — безжалостная ищейка, преследующая убийцу. Он поспешно оглянулся. Нет, мистер Тобльс ему не изменил. Этот джентльмен стоял на платформе и следил за выходящими пассажирами. Лицо его казалось желтее прежнего, и он шевелил губами с еще большей энергией; мистер Картер, хорошо знавший привычки своего помощника, тотчас понял по этим признакам, что дело не удалось.
— Что же, — сказал он, хлопая по плечу Соню-Тома, — он улизнул от вас? Говорите же, я вижу по вашему лицу, что он улизнул.
— Да, вы отгадали, — ответил мистер Тобльс обиженным тоном. — Но, хотя он и улизнул, вам нечего смотреть на меня с таким презрением, будто это моя вина. Не выпустить из вида такого человека — все равно что не дать выскользнуть из рук угрю.
Сыщик взял под руку своего помощника и вышел с ним на безлюдную, мрачную площадку позади станции.
— Расскажите мне все, — сказал он, — не забудьте ни малейшей подробности да держите ухо востро.
— Я дожидался в кассе на шорнклифской станции и в начале третьего вижу, входит мой клиент и берет билет; слышу, как он говорит: «в Дерби»; только он вышел из кассы, я беру себе билет туда же. Приезжаем мы в Дерби, и, несмотря на частые перемены вагонов и на всякие остановки, каждый раз при перемене вагона я не упускаю из вида моего джентльмена, который ужасно хромает и подозрительно оглядывается, чтобы заметить, не следят ли за ним. Разумеется, за ним не следят — о нет, не было ничего подобного. Среди всех невинных молодых людей, подверженных соблазну этого злого света, никогда не бывало столь невинного младенца, как писец адвоката, который рассказывал соседу довольно громко, чтобы молодец в меховом пальто мог расслышать его слова, как его вызвал по телеграфу его хозяин, занятый делами выборов где-то за Гулем; при этом он ругал немилосердно своего хозяина, заставившего его ехать с таким скучным поездом. Наконец, мы приезжаем в Дерби, и мой молодец берет билет в Гул; приезжаем мы в Гул, и я вижу как он выходит на платформу; вижу, как он садится в наемную карету и слышу, как он кричит: «в отель “Виктория”», но было уже около десяти часов, наступила темнота и завыл ветер. Я вскакиваю позади кареты, и, таким образом, то бегом, то держась за нее руками, достигаю отеля «Виктория»; здесь я соскакиваю, и смотрю как мой молодец входит в отель, ужасно прихрамывая от боли. Он отправляется прямо в холл, и я за ним: гляжу, мой любезный греет перед огнем свою бедную, увечную ногу, а саквояж и теплый плед лежат рядом на столе; но вот он вдруг встает и, сильно похрамывая, выходит из комнаты; я слышу, как он расспрашивает о времени отхода поездов в Эдинбург; я спокойно продолжаю сидеть (впрочем, полагаю, что это продолжалось не более трех минут) для того, вы понимаете, чтобы он не заметил, что за ним следят. Спустя три минуты я выхожу из холла, вполне уверенный, что найду его в буфете; но ни в передней, ни в буфете его нет. Слуга объявил мне с очень торжественным и хладнокровным видом, что хромой джентльмен вышел на набережную полюбоваться видом и купить сигар и что он минут через десять вернется, так как он заказал себе к тому времени баранью котлетку. Я выхожу в ту же дверь, полагая, что хромой приятель где-нибудь поблизости; но прихожу на набережную, и нигде не вижу его следов; я бегаю по всем окрестным улицам, но все напрасно; через полчаса мне пришлось вернуться в «Викторию», усталому, как собаке. В зале лежали его саквояж и теплый плед на том же месте, куда он их положил, а около камина накрыт был для него маленький стол. О нем же самом не было ни слуха, ни духа; потому я опять вышел на улицу; пот градом катил по моему лицу, и я исходил этот прекрасный город по всем направлениям; смотрел вправо и влево, расспрашивал повсюду, где мог только предполагать, что подобный молодец спрячется — но все без малейшего результата. В час ночи я вынужден был возвратиться в «Викторию» на ночлег. Как только я проснулся сегодня утром, снова бросился на набережную узнавать об отходящих кораблях, но ни одно судно не собиралось отойти в это утро, и единственный корабль, который отходил в Копенгаген в следующую ночь, не принимал пассажиров; впрочем, судя по наружности шкипера, я уверен, что он готов принять любой груз, даже целое кладбище трупов, если только ему хорошо заплатить!
— Гм! Парусное судно, отходящее в Копенгаген; и шкипер подозрительной наружности, как вы говорите? — произнес сыщик, задумываясь.
— Никогда не видел более противной личности, — ответил мистер Тобльс.
— Да, Соня, разумеется, штука не удалась, но я уверен, вы сделали все, что от вас зависело.
— Да, я сделал все, что было возможно, — ответил его помощник обиженным тоном, — и, судя по тому, как мало вы мне доверились, вы не могли ожидать большего от меня.
— В таком случае, мне кажется, вам ничего не остается делать, как караулить на этой станции, а я переправлюсь на ту сторону реки и буду сторожить на другой станции, — сказал мистер Картер. — Поездка в Гул может быть предпринята только для того, чтобы нас сбить с пути, и наш клиент постарается проскользнуть между нами и вернуться в Лондон. Останьтесь же здесь, Соня, и смотрите не пропустите ни одного поезда, а я отправлюсь на другую сторону.
Мистер Картер нанял извозчика и поехал на пристань в конце города, откуда он переехал на лодке через Гумбер на линкольнширский берег. Здесь, на станции железной дороги, он разузнал все подробности о поездах, отходящих в Лондон, и простоял настороже, пока два или три поезда не ушли. Потом, так как оставалось еще несколько часов до отхода следующего поезда, он опять переехал через реку и принялся отыскивать следы исчезнувшего Вильмота. Сначала он пошатался по набережным и навел справки обо всех стоявших тут больших пароходах, ходивших в Лондон, Антверпен, Роттердам и Гамбург, и маленьких пароходах, осуществлявших сообщение по реке. Он все разузнал про эти суда: об их назначениях, когда и в какое время они предполагали отплыть, одним словом, за полчаса он узнал больше, чем другой человек мог бы узнать за целый день. Он также познакомился с кораблем, отходящим в Копенгаген, — черным, уродливым судном, названным очень кстати «Ворон», угрюмый шкипер которого лежал на кипах веревок на палубе и в полусне курил трубку. Мистер Картер постоял некоторое время на набережной, внимательно разглядывая этого человека.
— Наружность его непривлекательна; он, кажется, способен на все, шептал он, удаляясь. — Соня прав.
Он вернулся в город и, расхаживая по улицам, заглядывал в окна ювелиров своим быстрым орлиным взглядом, столь быстрым, что никто не успевал его заметить, столь проницательным, что он схватывал в одну секунду все подробности рассматриваемого им предмета. Мистер Картер заглядывал в лавки ювелиров до тех пор, пока не подошел к одной из них, хозяин которой был вместе с тем и ростовщиком. Мистер Картер здесь остановился и вошел в маленькую аллею, по которой, торопливо озираясь, проходили временами граждане Гула, стыдясь своего безденежья. Мистер Картер посетил, таким образом, трех ростовщиков и потерял много времени, прежде чем сделал хоть какое-нибудь полезное открытие; но у третьего ростовщика он достиг своей цели. Обращение его с этими господами было очень просто и бесцеремонно.
— Я — полицейский агент, — говорил он, — из Скотланд-Ярда и имею приказ арестовать одного человека, который скрывается в Гуле. Известно, что у него множество бриллиантов — они не краденые, не забудьте, и вам поэтому нечего опасаться. Я желал бы знать, не был ли подобный человек у вас сегодня?
— Бриллианты настоящие? — спросил ростовщик дрожащим голосом.
— Настоящие. Я вижу, что этот человек был у вас. Мне нет дела до бриллиантов: они — его собственность, и мы не за ними гонимся. Я хочу только навести справки о нем. Он был здесь, как я вижу. Вопрос: когда именно?
— Не более получаса тому назад; господин в темно-синем пальто, с меховым воротником…
— Да, и прихрамывает на одну ногу.
Ростовщик покачал головой.
— Я не видел, чтобы он хромал, — ответил он.
— Вы этого не заметили, или он, может быть, скрывал свой недостаток, пока был здесь. Он, вероятно, сидел у вас?
— Да, он все время сидел.
— Разумеется. Благодарю вас; этого достаточно.
С этими словами мистер Картер удалился, к большой радости ростовщика.
Сыщик взглянул на свои часы; было уже половина второго. В половине четвертого отходил в Лондон поезд со станции на линкольнширском берегу. Другая станция была безопасна, пока на ней караулил мистер Тобльс; таким образом, у мистера Картера оставалось два часа свободного времени для наблюдения. Он вернулся на набережную и узнал, что никакая лодка не отходила от берега в течение последнего часа. Поэтому Джозеф Вильмот непременно находился на йоркширской стороне; но если так, то где же он? Господин в темно-синем пальто с собольим воротником, сильно прихрамывавший, вероятно, повсюду обращал на себя внимание прохожих; и, несмотря на это, мистер Картер, при всей своей опытности, нигде не мог напасть на его след. Он потерял полтора часа, расхаживая по улицам, заглядывая во все трактиры и кабачки и видя, что все это ни к чему не ведет, снова переехал на линкольнширскую сторону, чтобы присутствовать при отходе поезда.
Но перед тем он еще раз взглянул на «Ворона», шкипер которого был все в том же положении с грязной, черной трубкой в зубах.
Мистер Картер подробно осмотрел всех уезжающих на лондонском поезде и, дождавшись его отхода, не теряя времени, переправился еще раз через реку и вышел на йоркширский берег, когда городские часы пробили четыре.
Он несколько утомился, но ему в голову даже не приходила мысль бросать свою работу. Он привык проводить большую часть своих дней в подобных трудных занятиях; он привык спать в вагонах и обедать в разное время, когда ему удавалось улучить минутку. Он теперь, однако, проголодался и отправился было в гостиницу «Виктория», чтобы заказать себе бифштекс и стакан пунша (мистер Картер никогда не пил пива, которое всегда наводит сон и затемняет ум), как вдруг переменил свое намерение и возвратился на набережную опять взглянуть на корабли и вторично посмотреть на палубу и на шкипера «Ворона». «Меня нисколько не удивит, если мой молодец спрятался под палубой этого судна, — думал он, медленно возвращаясь на набережную. — Не подвергнуть ли мне это судно осмотру?»