Прочитайте онлайн Тождественность любви и ненависти | ДЕНЬ ПЯТЫЙ. ПОСЛЕДНИЙ
ДЕНЬ ПЯТЫЙ. ПОСЛЕДНИЙ
К четырем часам дня в апартаментах, которые занимал Давид Георгиевич Чхеидзе, должны были собраться все участники разыгравшейся здесь трагедии. Дронго позвонил Мужицкому и попросил его приехать в отель. Заместитель прокурора пробормотал что-то о презумпции невиновности, затем о собранных доказательствах и, наконец, объявил, что приедет. В половине четвертого заместитель прокурора появился в отеле. Через пять минут туда приехал Дронго. Он объяснил, что сегодня закончит расследование происшедшего. Мужицкий возразил, что все только начинается. Результаты вскрытия тела будут к пяти часам вечера.
– Мне они уже не нужны, – пояснил Дронго и заместитель прокурора только пожал плечами.
Они поднялись в апартаменты, где их ждали Лиана и Гюнтер. Со вчерашнего дня здесь произошли разительные перемены. Все вещи были аккуратно сложены, костюмы покойного снова убраны в шкафы и в чемоданы. Дронго улыбнулся, но не стал ничего комментировать. В четыре часа приехали Ирина и ее дочь. Обе вошли в апартаменты, держась за руки. И обе прошли к столу, далеко обходя ковер, словно опасаясь на него наступить. На Лиану они даже не смотрели. С Дронго не стали здороваться, только Ирина кивнула ему головой. Было заметно, как они волнуются. Молчание в ожидании Самойлова было почти невыносимым. Наконец в десять минут пятого появился Самойлов, который извинился за опоздание. Все с любопытством смотрели на Дронго, ожидая его объяснений. Мужицкий попросил подняться переводчика, молодого человека лет двадцать пяти, который должен был переводить все разговоры для Вебера. Переводчик сел рядом с Гюнтером, и тот невольно выпрямился, чувствуя себя очень значительным человеком. Сидевшая рядом Лиана явно нервничала, она все время теребила пальцы и покусывала губы.
– Давайте начнем, – предложил Мужицкий, – мы вас слушаем, господин Дронго.
– Спасибо. Благодарю вас всех за то, что приехали сюда, – поднялся со своего места Дронго, – а теперь я постараюсь рассказать вам, что здесь произошло за эти дни. И не только за эти дни.
– Дело в том, что для начала мы должны вернуться на двадцать пять лет назад, когда парень Давид Чхеидзе приехал в Москву поступать в престижный МВТУ. В него он тогда поступил в Тбилиси и сюда попал уже без экзаменов, на место, которое выделяли для республики. Но затем он поехал не в Тбилиси, а по направлению в Новосибирск, посчитав, что там будет гораздо интереснее и переспективнее. Студентам, получившим места от республик, разрешали выбирать место работы, если они хорошо учились. Именно тогда он познакомился с молодой дочерью известного ученого Ириной Дмитриевой. Они полюбили друг друга, – Дронго заметил, как нахмурилась Ирина и решил поправиться, – они нравились друг другу. И стали встречаться. Вскоре Ирина забеременела от Давида. Но ему ничего не сказала. К тому же он случайно допустил глупость, переспав с какой-то доступной девицей. И об этом сразу сообщили Ирине. Она не могла его простить. Он уехал в Новосибирск. Она вышла замуж за Викентия Миланича. Затем развелась с ним, уже родив к этому времени очаровательную девочку, которая находится рядом с нами, – он показал на Тамару.
– Вы еще скажите, что я прекрасный ребенок, – заметила Тамара, но мать ее одернула.
– Трудный ребенок, так будет точнее, – заметил Дронго, – но я продолжаю. Случившееся наложило отпечаток на судьбу Чхеидзе. Он вернулся в Москву уже в восемьдесят четвертом. Ему подсознательно казалось, что его отвергли именно из-за того, что он не имел никаких переспектив, был беден, потерял к тому времени отца.
– Какая глупость, – не выдержав, громко сказала Ирина.
– Чхеидзе начал делать деньги, – продолжал Дронго, – создал кооператив, приватизировал бывшие здания института. Начал разворачивать свой бизнес. Но в начале девяностых это было очень рискованное предприятие. Бизнесменов убивали сотнями, за ними охотились бандиты и сотрудники правоохранительных органов. Извините, господин Мужицкий, но я говорю о событиях многолетней давности. Сейчас, конечно, в Москве работают только исключительно честные и некоррумпированные сотрудники милиции и прокуратуры.
Мужицкий понял, что этот тип просто смеется над ним, но промолчал. Сейчас не время выяснять отношения, подумал он.
– К девяносто пятому году бизнес Чхеидзе стал очень опасным и его компаньона даже убили. Тогда Давид Георгиевич решил уехать. Перед отъездом он случайно встретил в подземном переходе на Тверской цыганку, которая сказала ему, что он не сможет сюда вернуться целых двенадцать лет. Чхеидзе посмеялся над ее предсказанием и уехал, забыв обо всем.
Но вернулся он ровно через двенадцать лет. И только тогда вспомнил об этом предсказании.
– Правильно, – сказал, задыхаясь, Самойлов. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, ослабил узел галстука. Он сильно потел и все время вытирал лоб носовым платком.
– В этот момент Чхеидзе случайно встречает цыганку. Я не уверен, что это была та самая женщина, с которой он встречался в девяносто пятом году. Но цыганка, посмотрев на его взволнованное лицо, соглашается, что она та самая женщина, с которой он уже виделся. И предсказывает ему аварию и два дня жизни, после которых его убьют.
Давид Георгиевич поднимается в отель и думает, как ему быть. Как материалист и прагматик, он решает не верить этому предсказанию и даже усаживается на то место, куда ему рекомендовали не садиться. Но ничего не происходит. Он успокаивается и уже в офисе компании спокойно подписывает все документы. А затем случайно оказывается в машине Касаткина, сразу за водителем. Сам Касаткин оказывается с правой стороны от водителя на заднем сиденье. И по роковому стечению обстоятельств именно туда врезается грузовик. Касаткин погибает, но Чхеидзе тоже достается. Удар пришелся в правый бок и он едва не погиб, хотя нога и рука серьезно пострадали. Но врачи говорят, что переломов нет. И Давид Георгиевич возвращается домой.
В этот день к нему приезжает Ирина. Он потрясен ее новым имиджем, начинает понимать, какую глупую ошибку он совершил в молодости. Но уже поздно. Она рассказывает ему, что у них есть дочь. Это еще большее потрясение для Чхеидзе. И хотя врачи запрещают ему пить после аварии, он пьет виски и коньяк. Я смотрел в мини-баре, там почти не осталось бутылок с алкогольными напитками. А виски он пьет один, Ирина только немного пробует свой напиток.
На следующий день Чхеидзе вызывают в прокуратуру по поводу аварии. Затем он принимает свою дочь. Она приезжает сюда, также потрясенная тем, что он ее отец. Нужно понимать, что Тамара уже видела его и, очевидно, понравилась ему. Или он подсознательно что-то почувствовал.
Тамара хотела сказать, что он ничего не почувствовал, но промолчала.
– Между ними происходит конфликт. Я могу представить, как примерно его доводила Тамара. Вчера в похожих выражениях она пыталась вывести из себя и меня.
Ирина повернулась и взглянула на дочь.
– Да, – крикнула Тамара, – да, я у него была. Узнала, куда ты ездила, и поехала к нему. Он совсем не такой, каким ты его описывала. Занудный, скучный, невзрачный. И я ему все это сказала.
– У нас получился прекрасный разговор, – кивнул Дронго, – но в отличие от ее отца, я человек терпеливый и спокойно выпроводил девушку. Чхеидзе же, вспылив, ударил дочь и она отсюда сбежала. Но здесь появляется новое действующее лицо. Наш уважаемый секретарь босса – Лиана Каравайджева.
Переводчик тихо бубнил, переводя слова Дронго Гюнтеру. А Лиана, услышав свое имя, взглянула на говорившего своими голубыми глазами, но ничего не сказала.
– Прошу прощения, если дальше я буду говорить не совсем приятные вещи, – продолжал Дронго, – но совершенно очевидно, что между Давидом Чхеидзе и его секретарем существовали особые отношения. А точнее – интимные.
Самойлов пожал плечами. Ирина нахмурилась.
– Ну и что? – спросила Лиана. – Это мое личное дело. Я имею право встречаться с кем угодно.
– Безусловно. Тем более не стоит отпираться, ибо об этом мне говорил сам Давид Георгиевич. Он не считал нужным даже скрывать ваши отношения. Он был холостой и независимый мужчина. Но вы не просто с ним встречались. Дело в том, что вы ждете ребенка, Лиана. Вы уже на третьем месяце. Это Чхеидзе знал?
– Ложь, – крикнула, поднимаясь со своего места, Лиана, – не нужно лгать.
– Не кричите, – попросил Дронго, – я был в женской консультации, куда вы ездили вчера с Гюнтером. Вы полагали, что он не знает русского языка и не сможет ничего узнать. Но один из охранников понимал по-немецки. Он объяснил Веберу, куда вы вошли. А мне оставалось только найти этого охранника, узнать у него адрес больницы и отправиться туда. Вот справка, – достал из кармана бумагу Дронго, – вы на третьем месяце. И вы специально не проверялись в Цюрихе, опасаясь, что об этом узнает ваш босс.
– Очень хорошо, – зло произнесла Лиана, – но это тоже мое личное дело. Или в этой стране считается уголовным преступлением рожать детей? Это мое дело, от кого иметь детей. Только мое.
– Согласен. Но тогда не нужно так реагировать. Ребенка вы ждете, возможно, от Давида Чхеидзе. А возможно, и нет. Это будут еще проверять с помощью генетической экспертизы. Но вам нужен был ребенок для получения огромного наследства. И вдруг вы узнаете, что появилась дочь, которая может все отнять.
Мужицкий с заинтересованным видом придвинулся. Он внимательно слушал, не упуская ни одного момента из этой интересной беседы.
– Чхеидзе был в таком состоянии после аварии, что уже не отдавал себе отчета, что именно происходит, – сообщил Дронго, – к тому же сказались волнения по поводу переезда, ностальгия, ошеломляющее известие о наличии взрослой дочери, ссора с ней. В общем все сошлось вместе. И предсказания гадалки. На третий день, когда должно было совершиться убийство, он попросил достать ему пистолет, и Вебер взял у охранника на одну ночь оружие.
Утром Чхеидзе снова выпил немного виски. Он разговаривал по телефону и кубики льда растаяли в воде, превратив виски в теплую жижицу, от которой и здоровому человеку станет плохо. А у Давида Георгиевича были больные почки, которые он застудил еще три года назад в Норвегии. Когда он выпил эти разбавленные уже теплой водой виски натощак, ему стало плохо. Его начало тошнить. Типичный синдром при больных почках. Но он уже не верил самому себе, собственным ощущениям. Он с ужасом вспомнил о предсказании гадалки. Ведь сегодня его должны были убить. И тогда он перезвонил Ирине, отменил назначенные на тот день встречи и попросил срочно найти меня. А когда я приехал сюда, он мне обо всем и рассказал. Но я решил проверить содержимое бутылки. Как раз в тот момент в дверь постучались, и он пошел открывать дверь. Я достал носовой платок и смочил его жидкостью из бутылки.
Затем я отправил этот платок на анализ. Его сделали в лаборатории ФСБ. И выяснили, как я и предполагал, что виски не содержало яда...
– Он там был, – быстро вставил Мужицкий.
– Подождите, – попросил Дронго, – я еще не закончил. Итак, в бутылке не было яда, что подтвердила и экспертиза. Вечером я уехал домой. Утром Чхеидзе нашли мертвым на полу. Но кроме самого Чхеидзе о предсказании цыганки знали все окружающие его люди. А вот о его отравлении мог знать только один человек. Его секретарь Лиана, – он показал на секретаря.
На этот раз она вздрогнула. Все посмотрели в ее сторону, словно вдруг увидев перед собой изобличенную убийцу.
– Я его не убивала, – резко возразила Лиана, – не смейте обвинять меня в этом преступлении. Я подам на вас в суд, если вы скажете, что я его убила.
– Вы вошли в апартаменты и нашли его мертвым, – продолжал Дронго, – рядом валялся его пистолет. Вы сразу сообразили, какую выгоду можно извлечь из сложившейся ситуации. Вы разрешили Гюнтеру забрать оружие и вернуть его охраннику. Пока он выходил из комнаты, вы добавили яд в бутылку виски, которая стояла на столе. Когда сотрудники прокуратуры и милиции появились в отеле, они почувствовали отчетливый запах. Возможно, вы готовили яд совсем для других целей, сейчас об этом невозможно говорить с уверенностью. Но вы его положили в бутылку. У других подозреваемых просто не было такой возможности, ведь вы не могли знать, что я тоже решил проверить содержимое бутылки.
Она молчала, покрываясь красными пятнами.
– Дрянь, – крикнула Тамара, – это она убила моего отца.
– Подождите, – попросил еще раз Дронго, – не нужно делать столь скоропалительных выводов. Бутылку отправили на экспертизу, которая подтвердила наличие яда. И затем, во время допроса в прокуратуре, Лиана рассказала, что на самом деле Тамара является дочерью погибшего, а Ирина Миланич ее мать. Мотив для убийства более чем очевиден. Огромное наследство. Самое печальное, что Лиана пала жертвой собственной предусмотрительности. Во-первых, она поверила цыганке, решив, что ее босса все равно убили. Во-вторых, решила немного «помочь» следствию. Ведь у прокуратуры и ФСБ нет прямых улик против подозреваемых. Она и подбросила эти улики, чтобы следователи могли предъявить обвинение Ирине Миланич и Тамаре Дмитриевой в совершении убийства, которого они на самом деле не совершали.
– Вы только подумайте, какая она стерва, – снова не выдержала Тамара.
– Предположим, что вы рассказали нам правду, – вмешался Мужицкий, – предположим, что все так и было. Но тогда кто убил Давида Чхеидзе? Кто его отравил?
– Никто, – ответил Дронго, – я уже говорил про его больные почки. Сильный стресс, автомобильная авария, удар по почкам, злоупотребление алкоголем, шок от встречи со своей дочерью и ожидание убийства. Он не выдержал подобного напряжения. И умер вчера на рассвете. Его никто не убивал, он убил себя сам, если можно так выразиться. Умер, когда поверил в предсказание цыганки.
– Глупости, – поднялся со своего места Мужицкий, – мы сейчас получим заключение паталогоанатомической экспертизы и вы поймете, что все рассказанное вами сказка. Денисов должен привезти мне это заключение.
– Господин Мужицкий, – устало изрек Дронго, – я видел лицо погибшего. Он умер не от яда, могу вас уверить даже без вскрытия. Я видел слишком много умерших в результате отравления. Они выглядят совсем иначе.
– Это уже смешно, – Мужицкий достал телефон и стал набирать номер. – Где Денисов? Когда закончили? Когда он будет в отеле? Уже поехал. Хорошо. Что там написано? Нужно было узнать, черт вас подери, – он убрал аппарат, – сейчас узнаем, – недовольно сообщил он.
– Я не понимаю, – вмешался Самойлов, – не понимаю, что происходит. Предположим, что его никто не убивал и он умер сам. Предположим, что его убили. Но в обоих случаях нужно решать, что будет с его компанией. Что станет с деньгами, которые он должен инвестировать.
– И тут начинается вторая часть, – кивнул Дронго, – его наследником официально считается племянник, сын его сестры. Но сейчас выяснилось, что у него есть родная дочь, что подразумевает более близкую степень родства. И возможно, еще один ребенок, если Лиана сумеет доказать, что носит под сердцем именно его ребенка. Боюсь, что ваша компания ничего не получит, уважаемый господин Самойлов. Начнутся длительные судебные процессы по установлению истинного наследника с обязательным наложением ареста на его счета и имущество. Если учесть, что Лиана уже давно работает в компании и знает многие секреты погибшего, а Тамара профессиональный юрист, хотя и молодой, они схлестнутся ни на жизнь, а на смерть. И им будет не до инвестиций.
– Эта стерва не получит ни одного доллара, ни одного швейцарского франка, – злодорадно пообещала Тамара, – это я могу ей гарантировать. Она еще хотела посадить меня в тюрьму.
– Вы не поняли, – возразил Дронго, – она хотела вас подставить, чтобы автоматически исключить из возможного числа наследников.
– Мы завтра выедем в Швейцарию, – вмешиваясь в разговор, пообещала Ирина Миланич, – и попросим наложить арест на все имущество.
– А я подам на вас в суд и докажу, что это не дочь Давида Чхеидзе и вы его обманули, – заявила Лиана.
Поднялся шум и крик. В этот момент дверь открылась и в апартаменты вошел старший лейтенант Денисов. Он был явно смущен. Подойдя к Мужицкому, он протянул ему конверт с заключением экспертизы. Тот взял конверт и победно взглянул на Дронго.
– Тоже мне «эксперт», – иронично произнес он, открывая конверт. Но по мере того как он читал, победная улыбка сходила с его лица. Он был явно ошарашен прочитанным.
Затем он оторвался от чтения акта и поднял лицо. Губы беззвучно шевелились.
– Что? – не выдержал Самойлов. – Что там написано?
– Они... он... но там был яд. Откуда вы все узнали? – спросил Мужицкий, с трудом выдавливая из себя слова.
– Я же вам сказал, что яд попал в бутылку после его смерти, – терпеливо повторил Дронго, – что там написано?
– Он умер от разрыва сердца, – выдавил Мужицкий, – сильное давление. Больные почки, стресс. И закупорка сердечного клапана. Его никто не убивал.
Он был так огорчен, словно упустил настоящего преступника. Мужицкий поднялся и пошел к выходу. Затем обернулся.
– В понедельник мы вынесем постановление о прекращении расследования. Иностранцы могут уехать. Наши граждане могут не приезжать для допроса. Дело считается закрытым.
– Как это закрытым? – закричала Ирина. – Оно только сейчас начинается.
Дронго подумал, что его прежняя знакомая уже начинает меняться. И не в лучшую сторону. Мужицкий посмотрел на него.
– Откуда вы могли все узнать? – печально спросил он.
– Я же вам сказал про две экспертизы, – пояснил Дронго.
Мужицкий махнул рукой и вместе с Денисовым пошел по коридору. Даже не закрывая за собой двери.
– Эта аферистка, – закричала Тамара, – настоящая шантажистка. Мы должны подать на нее в суд прямо сейчас. Она нагуляла от кого-то ребенка и теперь выдаст его за мою сестру или брата.
– Мы ей не позволим, – согласилась с ней Ирина, поднимаясь со своего места.
– Вы его все время обманывали, – в свою очередь крикнула Лиана, тоже поднимаясь со стула. Переводчик и Гюнтер бросились к ним. Самойлов с усталым видом сидел на стуле. Он посмотрел на Дронго и жалобно произнес:
– Предсказание цыганки сбылось. Во всяком случае в отношении меня. Я стал «халифом на час». Только занял место президента компании, и уже разорился. Вы слышите, как они ругаются. Не видать нам наших инвестиций.
– Это точно, – согласился Дронго.
Он пошел к выходу. У дверей он обернулся. Ирина, Тамара и Лиана кричали друг на друга. Дронго вздохнул, вышел в коридор и осторожно закрыл за собой дверь.