Прочитайте онлайн Тривейн | Глава 49

Глава 49

Бригадный генерал Лестер Купер сидел напротив Тривейна с усталым видом человека, исчерпавшего последние силы.

— Все, что я сделал, господин председатель, входит в сферу моих обязанностей.

— Нет никакой необходимости для столь формального обращения, генерал. Меня зовут Энди, или Эндрю. Можете называть меня и Тривейн, если настаиваете. Я очень вас уважаю и сочту за честь, если бы будете со мной менее формальным.

— Весьма любезно с вашей стороны, но я предпочитаю тон официальный. Вы во всеуслышание обвинили меня в служебном преступлении, соучастии в заговоре, пренебрежении присягой...

— Ничего подобного, генерал! Я не употреблял таких слов, я не мог их употребить. Вы действовали в невероятно сложных условиях. Вы имеете дело с недружественной вам средой избирателей, где жалеют о каждом долларе, перечисленном в ваш бюджет. Вы в ответе за целую армию. И вам приходится примирять, улаживать отношения между двумя этими полюсами. Я знаю, как это сложно! Поддержка... Да я просто спрашиваю вас, пошли бы вы на тот компромисс, на который решился я? Ни служебного преступления, ни заговора тут нет, а есть этот проклятый здравый смысл! Вот если бы вы отказались, тогда можно было бы говорить о пренебрежении присягой.

«По-моему, срабатывает», — подумал Тривейн, и тут же почувствовал слабый привкус дурного предчувствия. Хотя похоже было, что генерал загорается: во взгляде его появилось и доверие и уважение.

— Да. В самом деле некуда примкнуть, понимаете? Но из всех людей только вы...

— Почему я?

— Ну, если вы действительно таковы, как о вас говорят...

— А что говорят?

— Что вы понимаете... Это правда, иначе вы не достигли бы вашего положения. Я хочу сказать, что вы получите полное одобрение и поддержку с нашей стороны. Это нелегко, сами знаете...

— Поддержку чему?

— Пожалуйста, мистер Тривейн... Вы что, испытываете меня? Зачем вам это нужно?

— Видимо, нужно... А может, вы не так уж и добры?

— Не надо. Вы не должны так говорить. Я сделал все...

— Для кого? Для меня?

— Я сделал все, о чем меня просили. Тыл и снабжение пришли в негодность.

— Где?

— Везде! На каждой базе, в каждом порту. На каждой взлетной площадке. Мы покрыли все точки на земле... Только имя... Только имя может...

— Что же это за имя?

— Ваше... Ваше, Господи! Чего вы от меня хотите?

— Кто отдал приказ?

— Что вы имеете в виду?

— Кто приказал вам назвать мое имя? — Тривейн ударил ладонью по столу. Удар получился сильным и неожиданным.

— Я... Я...

— Я спрашиваю, кто?

— Это был человек... человек из...

— Кто?!

— Грин.

— Кто этот Грин?

— Но вы же знаете «Дженис»... Человек из «Дженис индастриз». — Генерал Купер, тяжело дыша, откинулся на спинку кресла.

Но Тривейн еще не закончил расследования. Склонившись над столом, он впился глазами в Купера.

— Когда это было? Это было запланировано? Когда?

— Неделю, дней десять назад. Да кто вы такой...

— Ваш лучший друг! Человек, который сделает для вас все, что только пожелаете! Вы не хотите в это поверить?

— Не знаю, чему и верить. Все вы тянете из меня соки.

— Ничего подобного, генерал. Я только спросил, было ли это запланировано?

— О Господи!

— А что еще предусмотрено, генерал? Вы еще с кем-нибудь связаны?

— Прекратите, Тривейн! Прекратите!

— Сначала ответьте!

— Откуда мне знать? Спросите их...

— Кого?

— Не знаю.

— Грина?

— Да, спросите Грина.

— Или Гамильтона?

— Да, конечно.

— Что же они могут?

— Все, вы прекрасно знаете!

— Ну, что? Скажите! Вы, ублюдок!

— Вы не смеете говорить со мной в таком тоне! Не имеете права!

— Говорите!

— Что же, получайте! Профсоюзы. Система управления... Психологические службы по всей стране. Все они у нас в компьютерах. Мы будем действовать сообща.

— Боже мой... А президент знает?

— Не от нас, конечно.

— И никто ничего не отменял за последние пять дней?

— Конечно, нет.

Тривейн медленно опустился в кресло.

— Вы уверены?

— Уверен.

Закрыв лицо руками, Тривейн медленно выдохнул, стараясь прийти в себя. Ему казалось, что он только что вынырнул из какого-то дикого водоворота у подводной пещеры и теперь снова погружается в этот бурлящий водоворот. Почему, почему он вечно попадает в шторм?

— Благодарю вас, генерал, — мягко сказал он. — Думаю, на сегодня достаточно.

— Простите?..

— Хочу еще раз повторить, что глубоко уважаю вас. Если бы не Боннер, я бы этого не понял... Вы слышали о майоре Боннере, генерал? Помнится, мы о нем говорили... А теперь позвольте мне дать вам совет: уходите. Убирайтесь, Купер, и как можно быстрее...

Налитые кровью глаза бригадного генерала Лестера Купера впились в этого «шпака», сидевшего перед ним, закрыв лицо руками.

— Не понимаю...

— Мне стало известно, что в скором времени вы собираетесь подать в отставку. Могу я попросить вас написать рапорт об отставке завтра утром?

Купер хотел что-то сказать, но голос подвел его. Тривейн отнял от лица руки и посмотрел прямо в усталые глаза генерала. Вояка сделал последний, предписанный военными инструкциями вдох, чтобы прийти в себя, но это не помогло.

— Вы не... вы... Я свободен?

— Да. Видит Бог, вы это заслужили.

— Надеюсь. Благодарю вас, господин председатель.

* * *

Сэм Викарсон наблюдал, как генерал выходит из кабинета Тривейна. Было уже половина седьмого. Эндрю назначил встречу с Купером на пять часов. Кроме них троих в помещении, занимаемом подкомитетом, никого не было, и Сэм должен был выпроваживать поздних визитеров или сотрудников, если они вдруг возникнут.

Купер бросил на Викарсона невидящий взгляд и задержался на секунду, не спуская глаз с молодого юриста. Сэма поразили эти глаза, лишенные всякого выражения и в то же время недружелюбные. Затем произошло нечто странное — по крайней мере, для Сэма. Генерал вытянулся в струнку, поднял вверх правую руку и приложил ее к виску, как бы салютуя своему визави. Он продолжал стоять так до тех пор, пока Сэм медленно, словно принимая салют, не кивнул головой. Тогда Купер развернулся и стремительно вышел на улицу.

Сэм поспешил к Тривейну. Председатель подкомитета Комиссии по ассигнованиям на оборону выглядел не менее уставшим, чем украшенный знаками воинского отличия реликт, только что покинувший его кабинет. Он сидел с закрытыми глазами, положив подбородок на ладонь правой руки, лежащей на ручке кресла.

— Похоже, встреча была впечатляющей, — тихо сказал Викарсон. — Я уж подумал, не позвонить ли в «Скорую»? Видели бы вы Купера! Он выглядел так, словно только что выдержал танковую атаку.

Не открывая глаз, Тривейн произнес:

— Успокаиваться рано. И радоваться тоже нечему... Думаю, мы многим обязаны Куперу и ему подобным. Мы просили их сделать невозможное, не дав им времени на подготовку! Да что там подготовку, даже не предупредив их заранее. Не научив, как справляться с политическими мессиями, с которыми они вынуждены иметь дело. А когда они постарались справиться, их просто высмеяли. — Тривейн открыл наконец глаза и посмотрел на Сэма. — Вам это не кажется несправедливым?

— Боюсь, что нет, сэр, — стараясь почтительным обращением смягчить ответ, сказал Сэм. — Люди, подобные Куперу, люди его полета, легко находят возможность поплакаться и выразить свое неудовольствие по радио и на телевидении. По крайней мере, могут попробовать что-нибудь в этом роде, прежде чем бежать под крылышко «Дженис»...

— Сэм, Сэм... — устало протянул Тривейн. — Вы никогда не скажете мне «да», даже если от этого будет зависеть мое душевное здоровье. Наверное, это ценное качество.

— Как раз наоборот. Мне еще может пригодиться знакомство с вами.

— Сомневаюсь. — Тривейн встал с кресла, подошел к столу и присел на краешек. — Вы хорошо понимаете, что они сделали, Сэм? Они так представили мою кандидатуру, что если я выиграю, то, значит, выиграл их кандидат. И Купер доказал это.

— Ну и что? Вы-то их о том не просили.

— Но я вынужден буду смириться! Причем сознательно. Я стал неотъемлемой частью той самой коррупции, против которой выступал! Поразить демона — значит поразить меня...

— Что?

— Да так, вспомнил Армбрастера. Ну что, теперь понимаете? Жена Цезаря... и так далее. Если меня изберут или я пройду хотя бы половину предвыборной гонки, я уже не смогу обрушиться на «Дженис», поскольку так же замазан, как и они. Если же попробую сделать это до выборов, то мне гарантирован провал в избирательной кампании. А если решусь после, то разрушу веру людей в меня. Они знают, как помешать: мой доклад... Они сметут меня. Здорово задумано! Спасибо Боннеру и этому загнанному в угол генералу: благодаря им я хоть что-то понял.

— Но какая им выгода? Зачем сажать вас на крючок?

— По самой простой причине, Сэм. Мотив двадцатого века: у них нет выбора... Я появился, чтобы разрушить «Дженис индастриз», и я мог сделать это.

— О Боже. — Викарсон упорно смотрел в пол. — Мне это и в голову не приходило. И что вы намерены делать? Тривейн встал, отошел от стола.

— Прежде всего нужно с корнем вырвать «Дженис». С корнем.

— Но это сорвет вам выборы.

— Естественно.

— Мне жаль.

Энди направился было к креслу, но остановился и взглянул на Сэма. Даже не на него самого, а в ту сторону, где он стоял. Взгляд его был устремлен поверх головы Викарсона, на окно, за которым сгущались сумерки, готовые перейти в ночь.

— Правда, здорово? — сказал он. — Мне тоже жаль. Честное слово. Как легко мы сами себя убеждаем... И еще легче ошибаемся.

Он дошел до кресла и сел. Затем оторвал верхнюю страничку в блокноте, взял в руки карандаш.

Тишину нарушил телефонный звонок.

— Я подойду. — Сэм встал с дивана и подошел к телефону. — Кабинет мистера Тривейна... Да, сэр. Что? Да. Понимаю. Подождите, пожалуйста... — Сэм повернулся к Тривейну. — Это Джеймс Годдард... Он в Вашингтоне.