Прочитайте онлайн Тропою духов | Глава 22
Глава 22
Она оставалась на крыльце, пока полицейская машина находилась в пределах видимости, а потом вернулась в гостиную. У Бобби не было телефона, поэтому Мэгги позвонила на переговорный пункт в Сосновую Рощу и оставила вызов, попросив телефониста повторить заказ дважды, чтобы быть вполне уверенной в успехе.
Повесив трубку, она выглянула из окна. Мэгги помрачнела, когда на глаза ей попался грузовик напротив дома. Ах, если бы она могла вести этот проклятый грузовик, то поехала бы в город и вызволила Ястреба из тюрьмы. Она попыталась представить, что он сейчас чувствует, о чем думает…
В горле у Мэгги застрял комок. Слезы хлынули из глаз, когда она представила любимого, запертого в ужасной тесной камере, как в клетке. Как мог он, свободолюбивый индеец, выносить это?
Она снова заплакала, слезы струились по щекам. Мэгги в тоске перебиралась из одной комнаты в другую. Все напоминало здесь о любимом. Она вспоминала его присутствие, его взгляды, прикосновения, то, как он изумлялся телефону, телевизору, стерео. Все это немного пугало его, но он старался не подавать вида. Ведь воины не ведают страха. Мэгги слабо улыбнулась, вспомнив, как быстро ему пришелся по вкусу телевизор, и то, что как раз в это злополучное утро он приготовил для нее завтрак. Она вспомнила, как он любил ее…
Мэгги плакала весь день, сердце стремилось к нему. Как он, наверное, одинок теперь!
Ночью ее мучили кошмары, ужасные кошмары. Ястреба обвинили и отправили в тюрьму, где, вполне возможно, он подвергнется насмешкам и издевательствам. А вдруг он в отчаянии покончит с собой?
Телефонный звонок вырвал ее из страшных снов. Мэгги рывком села на кровати и схватила трубку. Это был Бобби.
— О, Бобби, — заплакала она, — Ястреб в тюрьме и я не знаю, как попасть в город и вызволить его из беды.
— В тюрьме?! — воскликнул Бобби. — Но почему?
Так кратко, как только могла, Мэгги объяснила, что случилось. Она вздохнула с огромным облегчением, когда Бобби пообещал немедленно отправиться в Старгис.
— У тебя хватит денег для залога?
— Я достану, не беспокойтесь.
— Удачи тебе, Бобби. Пожалуйста, поспеши.
— Уже еду, — успокоил он, — не волнуйтесь.
Дав отбой, Мэгги выглянула из окна спальни.
— Не беспокойся. Черный Ястреб, — прошептала она, — помощь близка.
Ястреб стоял посреди камеры. Он насторожился, услышав звук ее голоса. Вскоре он послышался снова — голос Женщины-Призрака звучал так ясно, словно она была тут, рядом:
«Не беспокойся, Черный Ястреб. Помощь близка.»
— Мэг-ги, — чуть слышно слетело с его губ. Со звуком ее имени в камере словно блеснул луч надежды, осветивший мрак сгущающегося отчаяния.
Ястреб всю ночь не спал, меряя шагами отведенное ему пространство. И утром он метался, как лев в клетке, изнурив себя до изнеможения. Он отверг предлагаемую пищу…
Сидя на корточках в углу камеры, Ястреб закрыл глаза и терзался противоестественным для него существованием за решеткой. Он знал, что скорее примет смерть, чем согласится провести остаток жизни в тюрьме. Да и как назвать это жизнью? Никогда больше не видеть солнечных прерий. Черных Холмов, лишиться Мэгги!
— Ястреб.
Он повернул голову и увидел рядом неведомо как появившегося Бобби.
— Ты в порядке? — спросил тот. Ястреб кивнул головой, не веря своим глазам. Он так радовался появлению Бобби, как в жизни никому никогда не радовался.
— Мэгги дала мне знать, что ты тут. Через пару минут я освобожу тебя.
И действительно, через полчаса они уже покинули мрачное здание суда. Бобби, став постоянным жителем округа, имел право поручиться за Ястреба. Денежного залога при этом не требовалось. Ястреб дал подписку о том, что обязуется явиться в суд в установленное время, чтобы ответить на выдвинутые против него обвинения. Теперь они могли идти.
— Как ты — голоден? — спросил Бобби. — Я-то еще не завтракал.
Ястреб кивнул. У него совершенно не было аппетита, когда его заперли в этот адский железный дом, выдуманный бледнолицыми. Но сейчас он смог бы съесть целого бизона с рогами и со всеми потрохами.
— А есть такое место? Ты знаешь, куда идти?
— Куда? — Бобби усмехнулся. — Да в этом городишке полно мест, где мы сможем поесть. Их называют ресторанами. Кафе-экспресс славится хорошей кухней. Пойдем.
Ястреб печально смотрел на многолюдные улицы города. Бледнолицые глазели на него, как на диковину. Такие люди, как тот констебль, что арестовал его, не хотят верить ни одному сказанному им слову. Они ни на минуту не поверили, что драку начал белобрысый гонщик. Из своего печального опыта Ястреб вынес, что бледнолицые вообще не доверяют индейцам ни в чем.
— Я бы лучше вернулся в дом Мэгги, — сказал он, наконец.
— Что ж. Я согласен. Машина Бобби стояла у здания суда. Это оказался старый спортивный автомобиль с фанерой вместо одного бокового стекла и разбитыми задними фарами — как раз то, что бледнолицые называют «индейской машиной». Но служила она своему хозяину исправно. Он положил руку на руль, повернул ключ. Ястреб сел рядом.
Бобби молча следил за дорогой, пока они не выехали из города. Тогда он откашлялся:
— Могу я… э, спросить тебя кое о чем?
— Конечно.
— Как ты думаешь, может ли человек по ошибке родиться не в свое время?
— Что ты имеешь в виду?
— Приходилось ли тебе когда-нибудь чувствовать, что ты чужой для своего времени, что тебе следовало родиться в ином веке? Не знаю, как объяснить, но я всегда чувствовал, что мне предназначено стать воином, что мне следовало родиться сто лет назад.
— Но я всегда знал, кто я и какому времени и месту принадлежу, — ответил Черный Ястреб, — по крайней мере, до сих пор.
— А ты не поменялся бы со мной местами, если бы, конечно, мог?
Ястреб хотел было покачать головой, но мысль о Мэгги остановила его. Если бы только это было возможно! Если бы он мог послать вместо себя Бобби!
— Я собирался побыть с семьей, пока не придет время отправиться в колледж, — сказал Бобби, — но если с тобой все в порядке, то я бы остался у мисс Сент Клер. Мне пришло в голову, что ты мог бы в свободное время посвятить меня в тайны наших шаманов прошедшего века.
— Я научу тебя всему, что знаю, — ответил Ястреб, — но должен предупредить, что многого еще не знаю сам.
Мэгги ждала их на крыльце. Она горячо поблагодарила Бобби за помощь, заверив его, что будет рада, если он останется здесь. Она благодарно улыбнулась, когда он выразил готовность пойти присмотреть за лошадьми.
Мэгги в душе благословляла мальчика за проявленный такт. Он понял ее желание остаться наедине с любимым, подумала она. Но когда Бобби вышел, Мэгги не могла придумать, что сказать.
Она устремила взгляд на Ястреба, который стоял у крыльца и смотрел на Холмы. Она, казалось, читала в глубине его души. Как он кипел гневом против Рокко и Винса! Они пытались оскорбить его женщину, унизили его, бросив в тюрьму. Гнев Ястреба был направлен и против офицера, заточившего его в камеру. Он ненавидел всех бледнолицых. Всех, кроме нее. Мэгги — это совсем другое. Она принадлежала к племени бледнолицых, его врагов, но все же он любил ее.
— Ястреб, с тобой все в порядке? Он коротко кивнул, пристально вглядываясь вдаль, где вставали величественные Черные Холмы. Черный Ястреб чувствовал зов Священной Пещеры, где он обретет покой и уверенность. Он на мгновение прикрыл глаза, и его обступила мгла Пещеры. Она обещала ему вернуть его домой, к своему народу.
— Представляю, сколь ужасно было пребывание в тюрьме, — сочувственно произнесла Мэгги, — я делала все, что могла, чтобы как можно скорее вызволить тебя оттуда.
— Все в порядке, Мэг-ги, — успокоил он, но гнев не оставил его души. Как унизительно было для гордого воина-индейца сидеть взаперти, за железными дверями, подобно зверю, запертому в клетке. А мучительнее всего было то, что юный Бобби видел его в таком жалком положении.
Следующие две недели Ястреб посвятил обучению Бобби тайнам искусства шаманов. «Это похоже на ускоренный курс» — подумала Мэгги, следя за ними. И как только эта мысль пришла ей в голову, она тут же ясно осознала, что это действительно так и есть.
Ястреб старался передать Бобби все, что знал о знахарстве, о тайнах существования, и торопился именно потому, что ему, Ястребу, не долго осталось жить с ними. Мэгги казалось, что она каждый день теряет частичку любимого, словно он неустанно возводил между ними непроницаемую стену.
Мэгги не отрывала глаз от профиля Ястреба, его прекрасных черт, чтобы сохранить в памяти облик любимого. Она решила вновь изобразить его на полотне, пока он еще здесь, с нею.
Спустился вечер, но Ястреб с Бобби все еще не возвратились в дом. Мэгги ясно видела их из окна и начала набросок. Вначале она очертила профиль Ястреба, потом анфас, и, наконец, изобразила любимого верхом на жеребце. Ее пальцы уверенно держали карандаш, она совершенно увлеклась этим занятием, и, когда наброски были готовы, стало видно: это лучшее, что она когда-либо создавала. Прежние полотна были вовсе неплохи, но несколько сдержанны, холодноваты. В теперешних изображениях явственно ощущались сила и гордость, присущие Ястребу.
Мэгги таинственно улыбалась. Конечно, это не от того, что ее дарование возросло. Но теперь она знала своего героя, и знала так близко, как никого не знала до сих пор. Вот почему новые портреты столь отличались от прежних.
Наклонившись, она перевернула листы и отправилась в кухню приготовить обед. Она подумала о том, как обрадуется Ястреб своим любимым блюдам: отбивной и жареному картофелю, кукурузе, булочкам и кофе. Она испекла и торт, разумеется, шоколадный.
Обед был готов, стол накрыт, и Мэгги выехала в своем кресле на крыльцо, чтобы позвать мужчин. Но там стоял только Бобби.
— А где же Ястреб? — спросила, оглянувшись, Мэгги.
— Его нет.
— Нет?
— Он уехал верхом.
Мэгги изо всех сил старалась совладать с охватившей ее паникой, убеждая себя, что сейчас лишь первая фаза луны. Ему еще не время идти к Пещере.
— Обед готов.
Трапеза прошла тихо. Бобби быстро поел и, почувствовав, что Мэгги хочет побыть одна, извинился и ушел.
На Мэгги нахлынуло чувство горького одиночества, на сердце легла страшная тяжесть. Она машинально прибирала в кухне. Ее мучила тревога: куда мог исчезнуть Ястреб? За последнее время он так издергался, казался раздраженным сверх меры. Что, если он уже ушел навсегда? А если это не так, то где же он? Ястреб, наверное, ушел, исчез в глубине Черных Холмов, и Мэгги никогда больше не увидит его вновь.
Она старалась как-нибудь отвлечься, почитать что-нибудь, но никак не могла сосредоточиться. Каждый раз, когда ей казалось, что она слышит шум, сердце Мэгги колотилось. Она горячо надеялась, что это, наконец, Ястреб. Попыталась было смотреть телевизор, но одиннадцатичасовые новости, казалось, производили еще более гнетущее впечатление, чем обычно. Мэгги в сердцах выключила чертов «ящик» и долго сидела, уставившись в пустой экран. Силы покинули ее.
Дом внезапно показался ей маленьким и пустым. Она бросилась из кухни вниз во двор, но вдруг застыла на месте, не сразу поверив собственным глазам, когда увидела Ястреба. Он стоял у пруда. Голова его была откинута, руки воздеты к небу. Он молился. Мэгги ни разу не молилась с тех пор, как произошел несчастный случай. Но ей было известно, что Ястреб молится утром и вечером. Казалось, он не сознавал ее присутствия, и она застыла на месте, спрашивая себя, не следует ли ей уйти и оставить его одного.
О, как он был прекрасен в волшебном свете луны! Ветер играл его кудрями, гладил кожу, лаская щеки, касаясь его так нежно, как хотела бы касаться она, Мэгги.
Он долго молчал, а потом принялся молиться на языке лакота. Это была простая молитва, наполненная благодарностью и хвалой, обращенная к Вэкэн Танка. Ястреб ничего не просил у бога. А потом она услышала из его уст свое имя. Голос его звучал низко и хрипло. Боль и страдания, слышавшиеся в нем, вызвали в ее глазах слезы.
Мэгги решила скрыться, пока он не заметил ее. Она уже повернулась к дому, боясь, что ее присутствие вдруг обнаружится, но голос Ястреба остановил ее:
— Мэг-ги, не уходи.
Так он знал, что она все время была тут! Ястреб направился к Мэгги и безмолвно опустился возле нее на колени. Она была такой прекрасной. Это причиняло ему боль.
— С тобой все в порядке? — робко спросила Мэгги.
— Да.
— Тебя не было к обеду, и я решила, что ты уже не вернешься.
— Куда же я мог деться?
— Почем я знаю.
Мэгги с тоской посмотрела на Черные Холмы. Где-то там была Священная Пещера. В ночь следующего полнолуния он взойдет на вершину холма, и она потеряет его навеки.
— Женщина-Призрак, ты заставила меня почувствовать себя слабым.
— Я заставила? Я?
— Всю жизнь я твердо знал, кто я, какому времени и народу принадлежу. До сих пор я так ясно представлял себе будущее.
— Так, значит, что бы я ни сказала, ни сделала, ты все равно уйдешь?
— Я здесь чужой.
— А может быть, ты ошибаешься и здесь твоя судьба? Что, если провидение не зря перенесло тебя в будущее?
— Может получиться, что я не смогу вернуться в прошлое. Здесь теперь мое сердце. Душа моя окончательно раздвоилась. Она разрывается на части. Я не знаю, как посмотрит на это Великий Дух Пещеры. Я уже не тот человек, каким был прежде. Что, если я не смогу теперь идти Тропою Духов?
— Может быть, — прошептала Мэгги чуть слышно.
В душе она молилась так горячо, как никогда прежде, о том, чтобы волшебная сила Пещеры отвергла его. Мэгги от всего сердца надеялась, что Ястреб вынужден будет остаться с нею. Она, Мэгги, сделает все, чтобы он никогда не пожалел об этом. Она станет ему всем: отцом и матерью; сестрой и братом; любовницей и другом…
Он привлек ее к себе. Мэгги не отрывала от него глаз, губы ее полураскрылись, и Ястреб поцеловал ее.
Поначалу это был легкий нежный поцелуй, в нем не ощущалось глубины и страсти. Он чувствовал пустоту и безнадежность и стремился к ней, как к единственной живой душе, как к огоньку, горящему во мраке окружающего его одиночества.
Мэгги потянулась к нему, стремясь успокоить друга. В глазах его появилась такая грусть, какой ей прежде никогда не доводилось видеть. Мэгги хотелось утешить его, унять боль, заставить улыбнуться и поверить в то, что все еще будет прекрасно. Но у нее не было слов, чтобы убедить его в этом — только любовь, что переполняла ее сердце.
Он вновь поцеловал ее, и этот поцелуй был куда сильнее и требовательнее первого. Он крепко обхватил ее за талию, приник к ней всем телом, заставив почувствовать, как он жаждет ее близости.
Мэгги и не думала отвергать его. Она крепко прижалась к Ястребу, возвращая ему поцелуи, не в силах произнести ни слова. Из всех слов, известных ей, осталось лишь его имя — и она произносила его шепотом вновь и вновь и тогда, когда он сбрасывал с нее одежды, и тогда, когда он покрывал поцелуями каждый открывавшийся участок ее тела. Свидетелями их любви были лишь тень Черных Холмов да звездное небо над ними. Свежий ветер овевал Мэгги прохладой, но Ястреб тут же согревал ее своим телом, горячие руки воспламеняли ее чувства, поцелуи заставляли бешено биться сердце. Он ласкал ее, шептал ей нежные слова на родном языке лакота и, соединившись с нею, поклялся, что никогда не полюбит другую.
Потом Мэгги плакала, сердце ее разрывалось от страха, что он сдержит свое слово, что он обречет себя на одиночество и до конца дней останется без подруги жизни. Разве такой мужчина создан, чтобы жить в вигваме один? И ни одна женщина, кроме родной матери, не разделит с ним тревог и забот на его нелегком жизненном пути?
А потом она плакала от того, что была всего лишь любящей женщиной. В ней проснулась жгучая ревность, когда она представила, что он забудет ее, как только вернется в свое время, забудет и найдет красавицу-индианку. Та нарожает ему прекрасных дочерей и сильных сыновей, а ей, Мэгги, останутся лишь воспоминания о его нежности, его ласках. Да и те со временем поблекнут, уйдет в небытие.
В порыве неутолимой страсти она вонзила ногти в его спину, и в самом дальнем уголке сознания Мэгги появилась мысль о том, что на его теле останутся отметины — иллюзия того, что ее любовь не пройдет так скоро и бесследно.
Они долго и молча лежали в объятиях друг друга, потом Ястреб приподнялся на локте и настороженно спросил:
— Мэг-ги, почему ты плачешь? Я сделал тебе больно?
Мэгги покачала головой, не в силах ответить, устыдившись своих эгоистичных мыслей. Она так любила Ястреба, желала ему лишь счастья, и если он не мог быть спокоен и доволен здесь, с нею — пусть будет счастлив, где может…
Рыдания подступили к горлу. Да, кажется, все так просто. Нужно быть благородной, великодушной, но как же жить без него?
— Мэг-ги, не плачь, — глубокий и низкий голос был полон любви, а еще в нем слышалась тихая грусть, когда он произнес:-я не оставлю тебя.
Она взглянула на него сквозь слезы, не в силах поверить услышанному.
— Как я могу уйти, — спросил он, нежно отводя волосы с ее виска, — разве можно прожить без сердца, а оно полно любви к тебе.
— Ястреб, о, Ястреб, — она обвила руками его шею, слезы струились по щекам, а внутренний голос твердил ей, что это невозможно, этому нельзя поверить.
А он привлек Мэгги к себе, твердя в душе, что принял единственно верное решение. Не мог же он оставить ее сейчас. Теперь, когда он овладел ею, нельзя было уйти и вернуться к своим, оставив ее. Мэгги любила его так самозабвенно и, быть может, теперь она носила под сердцем его дитя?
— Мэгги, я не знаю обычаев бледнолицых. Как они поступают, когда хотят взять в жены любимую женщину, но…
—В жены, — задохнулась Мэгги, — ты хочешь жениться на мне?
Он кивнул, смущенный ее бурной реакцией.
—Но я старше тебя, и… и… Он закрыл ей рукой рот:
— Ты старше меня лишь на несколько лет, и это ничего не значит. Мне никто не нужен, кроме тебя.
—О.
— Так что же надо предпринять?
— Не знаю. Думаю, надо получить разрешение. Анализы крови. О, Ястреб, — воскликнула она, вновь обвив руками его шею.
— Это надо понимать так, что ты согласна выйти за меня?
— Да, — сказала она, чувствуя, как буйная радость переполняет все ее существо. — О, да!