Прочитайте онлайн Турецкая любовь, или Горячие ночи Востока | Глава 13
Глава 13
Как только я вышла из подъезда, те пулей бросилась к проезжей части и остановила первую попавшуюся машину.
— Куда едем? — Водитель явно был удивлен тем, что я заскочила в машину, не назвав район и не договорившись о цене. Видимо, в его практике еще не было подобных попутчиков, и он не привык везти клиента, не зная куда и не зная за что. Он привык к взаимным договоренностям.
— Вези, я хорошо заплачу, — вновь огляделась я по сторонам.
— Куда везти-то?
— Катай меня по Садовому кольцу, а я еще сама не разобралась, куда мне нужно.
— А цена?
— Цена будет в два раза больше от той, которую ты назовешь.
Вдохновленный таким предложением, водитель тут же нажал на газ и повез меня по Садовому кольцу. Наверно, это ужасно глупо, но в потоке общего движения я чувствовала себя в безопасности и пыталась привести свои мысли в порядок. Интересно, какой же первый шаг предпримет Ольга? Попытается найти меня собственными силами или сразу поедет в милицию? Если она поедет в милицию и представит кассету и письменное чистосердечное признание, то меня, по всей вероятности, объявят в розыск. Самолет в Турцию уже через несколько часов. Успею ли я улететь до того, как меня начнут искать? Должна успеть, мысленно сказала я сама себе и достала визитку Владимира.
Подержав визитку в руках, я глубоко вздохнула и, достав свой мобильный, вставила в него новую SIM-карту. Звоня Владимиру с нового телефонного номера, я безуспешно постаралась хоть немного успокоиться.
— Вова, это Наташа. Ты еще не передумал меня отвезти в аэропорт?
— Нет, — не раздумывая, ответил Владимир и тут же добавил:
— А я и не рассчитывал, что ты позвонишь. Хотя все равно ждал твоего звонка. За тобой домой заехать?
— Нет, не домой! — почти крикнула в трубку я.
— А куда?
Увидев неподалеку кафе, я попросила водителя остановить машину и, назвав Владимиру адрес кафе, сунула мобильный в карман.
— Сколько я вам должна?
— Да я вас вез всего ничего, — засмущался водитель.
Дав водителю щедрые чаевые, я первым делом зашла в туалет и, открыв сумку с деньгами, отсчитала ровно десять пачек по десять тысяч долларов. Положив сто тысяч долларов в черный пакет, я замотала его скотчем и рассовала оставшиеся пятьдесят тысяч долларов по своей одежде так, чтобы ничего не было заметно. Положив деньги, замотанные скотчем, опять в свой саквояж, я вышла из туалета и заказала себе бутылку шампанского и фрукты.
— Вы пить одна будете? — спросила меня изумленная официантка.
— Если у вас есть желание, то вы можете составить мне компанию.
— Я не могу. Я на работе, — улыбнулась девушка и, открыв мне бутылку, налила полный бокал шампанского.
Как только она отошла от моего столика, я подняла бокал и набрала Татьянин номер телефона:
— Танюша, что делаешь?
— Ой, а я так за тебя переживаю! Уже не знаю, что и думать, — честно призналась та.
— Таня, а я в кафе сижу. Можно, я с тобой мысленно чокнусь, а то мне как-то пить одной неудобно? У меня в руках фужер шампанского.
— Чокайся. Давай за удачу, чтобы она всегда была рядом и никогда тебя не покидала!
Пока я пила шампанское, Танька всячески меня поддерживала и рассказывала последние новости:
— Халил сегодня три сообщения прислал. Так обрадовался, что я еду, ты даже не представляешь. Попросил меня купить ему бритвенные принадлежности, а то у него все закончилось. Таня, а это нормально? — Голос моей подруги стал каким-то грустным и потухшим.
— Ты о чем?
— О том, что Халил попросил меня привезти ему бритвенные принадлежности.
— Не знаю, — пожала плечами я. — Они все что-нибудь просят.
— Знаешь, когда меня мужик просит ему что-то купить, мне начинает казаться, что он меня использует.
— Да купи ты ему эти бритвенные принадлежности! Сколько он там зарабатывает? Копейки! Он больше на сообщения тебе тратится. Он же у тебя не мобильник просит — обычно они как-то по мобильникам шерстят.
— Ой, не нравится мне все это. Я люблю мужчине подарки делать только тогда, когда сама захочу, а не так, чтобы мне конкретно говорили, что я должна купить.
— Таня, рано ты мужа прогнала, — сделала я неутешительный вывод.
— Я его не прогоняла. Он сам ушел.
— Значит, рассказала ему все слишком рано.
— Я врать не умею.
— Значит, для тебя не бывает лжи во спасение?
— Я вообще ложь не люблю. Мне, конечно, не жалко ему эти бритвенные принадлежности купить, просто, того гляди, завтра он у меня еще что-нибудь попросит. Напрягает меня это как-то. Я сначала обрадовалась, что мой Халил у меня подарков не просит, денег — тоже. В долги у него никто не попадает, никто не разбивается и не умирает. Он просто меня любит, и все. А тут — на тебе. Ему потребовались бритвенные принадлежности! Вроде мелочь, она мне по карману-то не ударит, а вот по самолюбию — бьет. Правду говорят, что все турецкие мачо похожи друг на друга. Кто-то просит деньги в первый день знакомства под предлогом того, что у него временные трудности, а кто-то — через год, но это уже совсем другие деньги. Наташа, а ты уверена, что у твоего Мустафы мать при смерти и ему нужны деньги на операцию, а то, может быть, он просто обманывает тебя?
— Когда он меня на деньги разводит, я чувствую. У него и в самом деле проблемы с матерью. Тут нет никакой разводки. Мустафа уже почернел весь от горя, у него у самого уже голова едет. На нем сейчас невероятная ответственность. А что касается бритвенных принадлежностей… Танька, если ты будешь так все близко к сердцу брать, то долго со своим Халилом не протянешь. Ты же сама надела розовые очки, так и ходи в них спокойно. Не забивай голову различными проблемами. Ну и что здесь такого в том, что человек попросил тебя привезти ему бритвенные принадлежности? Я вот не вижу здесь чего-то ужасного.
— Ужасного-то ничего, только вот начинается все с малого.
— Если попросит еще что-то подороже, скажи, что нет денег. Выправишь ситуацию, и не будет к тебе больше никаких вопросов.
— Наталья, ты права. Что-то я сама себе мрачных мыслей нагоняю. Завтра же поеду в магазин и куплю ему самые лучшие бритвенные принадлежности. Ведь он же не скупится для меня на свои чувства. Он подарил мне любовь, а это — намного больше, чем какие-нибудь материальные ценности. Я еще никогда в жизни не получала столько мужского внимания, сколько дал мне Халил. Муж, бывало, с работы придет, говорит, что устал, повернется ко мне задницей и спит. А так иногда хотелось дать ему по этой самой заднице и сказать: «Что ж ты, дурак-то, спишь? Рядом с тобой лежит молодая, красивая женщина, а у тебя ни в одном глазу! Хоть бы повернулся и обратил на меня внимание. Где твое мужское начало? Лежать в кровати с красивой женщиной, повернувшись к ней задницей, — это просто кощунство». У него, видите ли, всегда одна отговорка: мол, я устал. Как будто я дома сижу и отдыхаю. А ведь я устаю ничуть не меньше, чем он, и работаю даже больше его, только я все равно остаюсь женщиной, и мне хочется любви, ласки, взаимопонимания. А ему уже ничего не хочется, он просто перестал меня ценить, и все. Я ему один раз в постели предложила позу поменять, а то мне уже все приелось, так он меня так стыдить начал, просто кошмар! Будто я девица легкого поведения, а ведь я кому предложила поменять позу? Своему мужу, а не постороннему мужику! Так он, знаешь, сколько времени это вспоминал и обзывал меня извращенкой.
— Ну и что, с позой-то? — усмехнулась я, допивая свой бокал шампанского.
— Да ничего!
— Не поменял?
— Ни черта. Сразу стал допытываться, кто меня так развратил! Заявил, что он консерватор и ему чужды различные отклонения от нормальной, по его меркам, интимной жизни.
— Дурень он у тебя, а не консерватор, — в сердцах произнесла я и подлила себе шампанского.
— Вот и я про то же. Я настолько устала от пассивности своего мужа, что, как только познакомилась с Халилом, тут же потеряла голову. Халил не консерватор, он экспериментатор. Его не нужно уговаривать, он тебе сам все предложит. Я еще никогда в жизни ни с одним мужчиной не желала такой близости, как с Халилом. У нас с ним был не просто секс, а какой-то запредельный секс. Он же поцеловал каждую клеточку моего тела, каждый пальчик на моих ногах. Я и подумать никогда не могла, что турецкие мачо настолько страстные! Халил подарил мне красивую сказку, и я ее никому не отдам.
— Ну вот, а ты насчет бритвенных принадлежностей разборку устроила!
— Ой, Наташка, сама не знаю, что на меня нашло. Ты-то как сама? Ты не представляешь, как я за тебя переживала.
— Как видишь, все прошло так, как надо. Вот, сижу и пью шампанское. Вечером улетаю к любимому.
— Скажи Мустафе, пусть передаст привет Халилу.
— Хорошо, скажу.
Проговорив еще несколько минут с Татьяной, я договорилась с ней встретиться уже в турецком отеле и снова позвонила Владимиру:
— Вова, ты едешь?
— Тут пробка небольшая, но я скоро буду.
— Я тебя жду.
Сунув мобильник в карман, я ощутила страх и почувствовала, как по моему телу пробежала небольшая судорога. Когда я говорила по телефону, Танькин голос меня заметно успокаивал и настраивал на позитивный лад. Но как только я положила трубку, я ощутила щемящее одиночество и почему-то перестала испытывать радость к тем деньгам, которые лежали в моей сумке. Я испытывала лишь страх за свою жизнь. Мне было страшно сидеть в кафе одной, я просто нуждалась в чьей-то поддержке. Увидев, что официантка поставила передо мной тарелку с нарезанным яблоком, я улыбнулась и предприняла попытку пригласить ее сесть рядом с собой.
— Девушка, ну бокал-то шампанского вам можно?
— Да что вы! Меня сразу уволят.
— Жаль.
— А вы что-то отмечаете? — Официантка не смогла скрыть своего любопытства.
— Я премию получила, — тут же соврала я.
— Премия — это хорошо. Почаще бы нам всем их давали. Поздравляю!
— Спасибо.
В этот момент дверь в кафе распахнулась, и я увидела Владимира. Он быстро подошел к моему столику и посмотрел на меня удивленным взглядом:
— Ты одна пьешь шампанское?
— Представь себе, да. Составишь мне компанию?
— Я за рулем.
— Мы все всю жизнь за одним большим рулем, — проговорила я опьяневшим голосом и, допив очередной бокал шампанского, хотела было рассчитаться с официанткой, но Владимир запретил мне это делать и полез в карман за бумажником.
Как только мы вышли из кафе и пошли к машине, я села поудобнее и произнесла недовольным голосом:
— Между прочим, я привыкла рассчитываться сама за себя.
— Раньше ты позволяла это делать мне.
— Просто раньше ты был близким для меня человеком.
— А теперь?
— А теперь — просто знакомым.
Как только машина тронулась, я бросила взгляд на свои часы и посмотрела на Вову:
— Едем за город. До отлета еще есть время. Я должна заехать на дачу.
— Как скажешь. А ты зачем шампанского-то так набралась?
— Нервы, — честно призналась я и прижала к груди свой саквояж.
— А на дачу-то тебе зачем?
— Хочу убедиться, что там все в порядке. Я же надолго уезжаю.
— Хочешь поехать сразу в аэропорт? Я потом на нее сам заеду.
— Нет, поеду сама. Вовка, а ты что, сегодня не работаешь, что ли?
— Работаю, — немного смутился Владимир. — Я к тебе с работы приехал.
— Ты с работы приехал? — От неожиданности я захлопала ресницами и поспешила выразить Владимиру свою благодарность. — Спасибо, конечно. Я очень ценю. Если бы ты мне сразу сказал, что ты на работе, то я бы тебя не дергала. Я же не знала!
— Ничего страшного, — заверил меня Владимир. — Мне это только в радость.
Для того чтобы не выяснять с Владимиром прошлые отношения, я попросила его включить радио и замолчала. Я не верила в то, что Владимир меня по-прежнему любит. Просто он сейчас пребывает в состоянии одиночества и цепляется за любые воспоминания. Для него в диковинку мое к нему равнодушие, потому что слишком долгое время я была марионеткой в его руках. Я его слишком любила, боготворила и была постоянно доступной. Я была его эхом, его тенью, его тихой гаванью, у меня не было проблем и претензий.
Как только мы подъехали к небольшому деревянному домику, который считался нашей семейной дачей, я попросила Владимира остаться в машине и вошла внутрь.
— Можно, я с тобой? — крикнул Владимир, высунувшись из окна.
— Я быстро, только проверю, все ли в порядке. Нам скоро нужно уже в аэропорт ехать, а то вот-вот регистрация начнется, а на дорогах такие пробки страшные, караул!
Достав ключ, который я, в силу своей привычки, постоянно носила с собой, я отперла дверь и, зайдя в самую маленькую комнату, подошла к висящему на стене старенькому ковру с изображением трех богатырей. Приподняв ковер, я открыла небольшой тайник, располагающийся прямо в стене, и положила в него черный пакет, замотанный скотчем. Про этот тайник еще при жизни рассказала мне моя бабушка. Его придумал мой дед, когда собственноручно построил этот дом. Бабушка с мамой постоянно над ним смеялись и спрашивали, зачем нужен тайник, если нам нечего в него класть, но дед стоял на своем и говорил, что в любом доме всегда должно быть отведено место для хранения драгоценностей. И вот этот тайник наконец пригодился. Освободившись от ста тысяч долларов, я поправила ковер и, повернувшись в противоположную сторону, вскрикнула от неожиданности. Напротив меня стоял Владимир и смотрел на меня пристальным взглядом.
— Володя, ты? — На мгновение я потеряла дар речи.
— Я, кто ж еще?
— А что ты тут делаешь? Я же попросила тебя остаться в машине.
— А я не удержался и пошел за тобой.
Отойдя от ковра, я заметно занервничала и спросила:
— Ты давно пришел?
— Только что.
— А я дом проверила.
— И как?
— Все нормально.
Владимир положил свои руки на мою талию и притянул меня к себе:
— Иди ко мне. Ты вся дрожишь! Ты что, меня боишься, что ли?
— А ты что, совсем дурак? С чего бы это я тебя боялась? У меня просто нервное перенапряжение.
— А сколько времени у нас осталось до самолета?
— У нас вообще нет времени, — отрезала я. — Нам пора ехать.
— А может, успеем разочек?
Я ничего не успела ответить, как Владимир принялся целовать мою шею и расстегивать пуговицы на блузке. Я стала отталкивать его, но Владимир был слишком напористым.
— Наташенька, милая, родная, любимая! Я хочу тебя! Если бы ты знала, как сильно я тебя хочу! Как долго я этого ждал…
— Да ты с ума сошел! Я на самолет опоздаю.
— Наташенька, мы успеем. Хотя бы один разочек. Я прошу тебя — один разочек.
— Да какой, к черту, разочек?!
В тот момент, когда Владимир запустил руку в мой лифчик и хотел взять меня за сосок, он нащупал пачку стодолларовых купюр и посмотрел на меня ошарашенным взглядом.
— Что это? — покраснел он, как вареный рак.
В тот же момент с меня слетел расстегнутый лифчик и на пол посыпались пачку долларов.