Прочитайте онлайн «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан | Глава 46
Глава 46
Дворцовый комплекс в Эдирне раскинулся на укрепленном острове посередине реки Тунджа. Зимой река в некоторых местах промерзала насквозь. В плане дворец в Эдирне напоминал Топкапы; огромный парк окружал многочисленные здания, беседки и внутренние дворы. Самые пышные покои, отведенные султану, располагались на опушке просторных лесных угодий, где в изобилии водились дикие кабаны и олени.
Почти все дни и многие ночи Сулейман проводил на охоте со своими пажами и ичогланами. Он очень гордился тем, что добытая им дичь попадала на общий стол.
Хюррем и другие фаворитки, к которым присоединилась Хатидже, ужинали нежной олениной, которую совсем недавно добыл Сулейман. Они ужинали в трапезном зале, но были отделены от мужчин ширмами. Хюррем макала кусочки хлеба в мясную подливу, а Хатидже отщипывала нежное фазанье мясо и внимательно прислушивалась к разговорам Сулеймана и Ибрагима, сидевших по другую сторону толстого расшитого занавеса.
— В Европе беспорядки — ширится движение Реформации… Рим пытается подавить сторонников новых движений, которые противятся католичеству, но ему не хватает сил, — заметил Ибрагим между двумя большими глотками красного вина.
— А, эти католики двуличные. Убивают собственных пророков, а потом объявляют их же избранными и уверяют, что те вознеслись на небеса… Они гораздо больше думают о пышности своих храмов, чем о спасении душ своих подданных.
Хюррем, не переставая слушать разговор мужчин, покосилась на Хатидже.
— Мы сорвем золотое яблоко до того, как оно перезреет. В Рим, в Рим! — проревел Сулейман. Очевидно, выпитое вино ударило ему в голову. Хюррем обрадовалась: похоже, Сулейман снова становится самим собой.
Хатидже улыбнулась и, нагнувшись к Хюррем, прошептала:
— Милая, он давно уже вынашивает великие планы… По-моему, ему первому из династии Османов суждено добиться своей цели.
На той стороне долго молчали; затем зашуршала материя одной из пышных подушек. Хюррем показалось, что ее любимый прошептал: «Потом, друг мой», — но она ни в чем не была уверена.
— Что они говорят? — обратилась она к Хатидже.
Сестра Сулеймана пожала плечами и, отпив глоток тюльпанового шербета, прилегла на груду подушек.
— Сейчас нам нечего бояться Рима, господин, — произнес через какое-то время Ибрагим.
— Да, но от этого женственного мальчишки, которого сделали королем, меня с души воротит, — признался султан.
— Ты говоришь о Лайоше Втором, которого еще называют Лудовитом, о короле Венгрии и Чехии? Этот прыщавый юнец больше интересуется своей крайней плотью, чем судьбами своего королевства!
Сулейман брезгливо поморщился:
— Бр-р-р! Если уж суждено испытывать страсть к мужчине, то к настоящему, а не к такому… женоподобному созданию.
— Да здравствует королева венгерская Лудовита! — хихикнул Ибрагим.
Сулейман звонко шлепнул друга по бедру, и Хюррем снова услышала шепот за ширмой.
Она покосилась на Хатидже, но та ответила на ее озабоченный взгляд беззаботной улыбкой.
— И все же, — продолжал Сулейман, вставая и меряя комнату шагами, — этот молодой выскочка устраивает вылазки против наших янычар на севере.
— Потому что за его спиной стоят Габсбурги, которым не терпится захватить побольше земли и угнетать живущие там народы, — вторил ему Ибрагим.
— Эта собака, Карл, закончит свое правление на острие моего меча! Мы освободим от него Испанию. Мы освободим от него Северную Италию и Германию! Во имя Аллаха, — вскричал Сулейман, и женщины затихли, — мы положим конец его деспотическим притязаниям на Новый Свет — Америку!
Хюррем услышала, что Ибрагим встал и подошел к ее любимому.
— Да будет так, господин!
Последовало молчание; Хюррем слышала лишь шорох шелка.
— Да будет так, господин, — снова прошептал Ибрагим.
