Прочитайте онлайн «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан | Глава 71

Глава 71

Сулейман оказался верен своему слову и следующие несколько месяцев не отходил от Хюррем. Он присутствовал при рождении маленького Баязида. Когда малыш появился на свет, Сулейман с гордостью взял его на руки.

Измученная Хюррем погрузилась в крепкий сон, а он лег рядом с ней, не переставая ласкать и целовать ее и новорожденного сына.

На следующий день она открыла глаза и увидела перед собой Сулеймана. Он склонился над ней с радостной улыбкой и покрыл ее поцелуями.

— Доброе утро, моя героиня, — сказал он, передавая ей запеленутого ребенка. — Для того чтобы достичь такой победы, тебе понадобились истинная стойкость и мужество настоящего янычара. Пусть тысяча дукатов падает на тебя с неба всякий раз, как ты сладко вздыхаешь!

Хюррем была еще слишком слаба, чтобы отвечать, но улыбнулась, когда Сулейман убрал прядь волос с ее лица. Он по-прежнему лежал рядом и смотрел, как Баязид сосет материнскую грудь.

Он по-прежнему лежал рядом, когда она снова погрузилась в неглубокий сон и Хафса уложила новорожденного в колыбель, стоящую рядом с их ложем.

На следующее утро Сулейман покинул Стамбул с корпусом из трех тысяч гвардейцев и ичогланов. Ибрагим отправился в поход на полгода раньше во главе большого войска. Через несколько недель султан рассчитывал присоединиться к другу и принять участие в боях.

Давуд скакал позади султана. Он любовался статной фигурой господина и задумчиво смотрел на полы черного шелкового кафтана, выделявшиеся на белом крупе Тугры. Любимая лошадь султана горделиво размахивала хвостом.

С того дня как ичоглану Давуду открылась истина, он исполнял свои обязанности молча. С нежной любовью и почтением он ежедневно омывал тело господина, думая о том, что хотя бы таким образом прикасается к нежной коже своей любимой Александры.

В те часы, когда его услуги не требовались султану, Давуд сосредоточенно мыл и скреб помещение хамама, чтобы он был достоин своего обитателя. Вечерами он часто бесцельно бродил по улицам Стамбула. Часто он сидел на траве посреди Ипподрома, и мысли его возвращались к тем временам, когда в его душе еще жила надежда. Однажды он даже рискнул вернуться в темную подземную цистерну, чтобы проверить, там ли еще Халим и Исхак, но в пещере было тихо и пусто; только без конца капала вода да пустыми глазами смотрела на него голова Медузы, и вода плескала о ее вырезанные в камне губы. Всякий раз под вечер он сидел на камне у стен Топкапы, глядя на воды Босфора, любуясь Девичьей башней или просто глядя на азиатский берег, мерцающий в лучах закатного солнца.

Давуд энергично тряхнул головой и посмотрел на несколько тысяч всадников, скакавших вместе с ним. Он должен сохранять ясность ума. Он не имеет права погружаться в пучину отчаяния, которая вот-вот поглотит его. У него есть любимая… двое любимых… но помимо них у него есть долг. Он понимал: так или иначе, исполняя свой долг, он сохранит любовь и к Александре, и к Сулейману. Иного пути нет.

Он любит их обоих. И не может быть ни с одним из них!

У него над головой по небу плыли белые облака. Давуд прищурился, ища кружащего в небе одинокого орла, но не увидел его.