Прочитайте онлайн Во имя Ишмаэля | Маура Монторси МИЛАН 27 ОКТЯБРЯ 1962 08:40

Маура Монторси

МИЛАН

27 ОКТЯБРЯ 1962

08:40

Когда позвонили из полицейского управления, уже светало. Маура Монторси привыкла к этим внезапным звонкам. Нет, на самом деле так и не привыкла. Давид спешно ушел. Как обычно, он не сказал ей, в чем дело. Она снова заснула. Проснулась в восемь, сварила кофе.

Она изменяла Давиду уже четыре месяца, а он ничего не замечал. Она забеременела и не знала, от кого. Может, от Давида. Может, от Луки.

Лука не был женат. Ей — двадцать шесть лет, Луке — тридцать. Работал он в области финансов, она не поняла хорошенько, что именно это была за работа. Через неделю после знакомства она легла с ним в постель. Ей показалось, что она занимается любовью впервые в жизни.

С Давидом она познакомилась в шестнадцать лет, они были одногодки. Поженились в двадцать. С Давидом ей было спокойно. И не из-за его физической силы. Он сочувствовал несчастью Мауры, ее бесконечной тоске, которая периодически вырывалась наружу нервными срывами. Они разрушали ее, эти срывы. Врач выписывал ей успокоительные. Она тупела от них и старалась не принимать. Давид сочувствовал ее несчастью, не понимая его, просто принимая как данность. И это было больше, чем то, на что Маура когда-либо надеялась. Он был для нее желанным. Он был единственным мужчиной ее жизни. Она чувствовала его всеми фибрами своей души.

Потом она встретила Луку. Друг одной из ее коллег. Ее охватывала радостная дрожь, когда она видела его. А он будто с цепи сорвался. Через неделю Маура сдалась. Она была в ужасе при мысли, что Давид узнает. Она никогда ему прежде не изменяла.

Через два месяца у нее произошло нарушение цикла. Месячные не наступали. Гинеколог сказал, что она беременна. Она занималась любовью не только с Лукой, но и с Давидом. Мощный поток чувств, в котором слились желание и чувство вины, нес ее к новому срыву. Она чувствовала это: легкий озноб, головокружение, — она слышала, что говорят ей другие, не понимая, что именно ей говорят. Тревога. Сердцебиение. Приступ был неминуем.

Она рассеянно пила кофе. Ее поражала слепота Давида. Ведь он инспектор полиции, в конце концов. Она думала, он узнает о Луке сразу же. Он же был слишком погружен в свои дела. Трупы, снова трупы. Он говорил ей, что мертвые не оставляют следа, но это была неправда. С течением времени Маура заметила, как он черствеет, притупляются чувства. Превосходная карьера: в неполных двадцать пять лет он уже работал в отделе расследований. Рекорд или что-то вроде того. Однако при этом он оставался ребенком. Наивным и неопытным. Она отдала себе в этом отчет, когда переспала с мужчиной. С Лукой она полностью теряла голову, на долгие часы. Забывала о времени. Она хотела его. Еще и еще. Она не сказала ему о ребенке. Она не знала, что делать. От этого мужчины у нее мурашки шли по коже. Занимаясь любовью с Давидом, после того как переспала с Лукой, она понимала, что испытывает мучительную жалость к мужу. Она замкнулась в себе. Не могла дождаться, когда это кончится. И все быстро кончилось.

Теперь вот ребенок. Она хотела ребенка от Давида. И сейчас была в ужасе. Она поставила чашку в раковину, заметила, что у нее дрожит рука.

Она преподавала в лицее Парини, одном из миланских лицеев. Работа ее утомляла. Она ненавидела запах пота, который чувствовала, когда входила в класс. Заставляла распахивать окна, даже зимой, но этого было недостаточно. Запах детского пота преследовал ее.

Она собралась.

Перед выходом позвонила Давиду. Потом Луке. От его голоса у нее заныло в животе. Ноздри расширились. Они увидятся днем. Это не проблема. Давид останется в управлении по крайней мере до восьми.

Она вышла из дому. Серое небо. Она шла вдоль дома, под балюстрадой, охваченная дрожью. Никак не могла определить, что это: начало кризиса или предвкушение удовольствия.