Прочитайте онлайн Врата дзэн | Вступление

Читать книгу Врата дзэн
4316+1261
  • Автор:

Вступление

В 1327 году, на закате эпохи Камакура — периода японской истории, когда страна была раздираема борьбой и жила тревогами и когда появилось такое множество видных религиозных деятелей — родился дзэнский учитель школы Риндзай Бассуй Токусё. У его матери было видение, что ребёнок, которого она носит, станет однажды дьяволом и убьёт своих родителей, и она бросила его после родов в поле, где его тайком подобрала прислужница семьи и затем воспитала.

В семь лет Бассуй впервые проявил своё восприимчивое сознание. На поминальной службе по своему усопшему отцу он неожиданно спросил совершающего обряд монаха: «Кому предназначены эти подношения риса, лепёшек и фруктов?» «Твоему отцу, конечно», — ответил монах. «Но у отца ведь нет сейчас ни облика, ни тела, так как же он сможет съесть их?» На это монах ответил: «Хотя у него и нет видимого тела, его душа получит эти подношения». «Если существует такая вещь, как душа, — настаивал ребёнок, — она должна быть и в моем теле. На что она похожа?»

Конечно, такие вопросы мог бы задать любой думающий, впечатлительный ребёнок семилетнего возраста. Для Бассуя, однако, они стали только началом настойчивого, непрестанного самовопрошания, которому суждено было продолжаться вплоть до зрелого возраста — пока, как это случилось, он не достиг полного просветления. Даже во время игры с другими детьми его не покидали эти сомнения о существовании души.

Его озабоченность душой привела его естественным образом к мыслям об аде. В приступе страха он восклицал: «Как ужасно быть пожираемым огнём ада!», и слезы наполняли его глаза. Когда ему было десять, как он сам рассказывает, он часто просыпался от ярких вспышек света, наполнявших его комнату, за которыми следовала всепоглощающая темнота. Встревоженный, он искал какое–то объяснение этим странным явлениям, но приходившие на ум ответы не могли унять его страхи.

Снова и снова он спрашивал себя: «Если после смерти душа мучится в агонии ада или наслаждается радостями рая, какова природа этой души? Но если души нет, что же это такое внутри меня, что в этот самый момент видит и слышит?»

Его биограф повествует, что Бассуй часто сидел часами, думая над этим вопросом, в состоянии такого самозабвения, что более не помнил ни о своём теле, ни о сознании. В одном из таких состояний — в каком возрасте, не говорится — Бассуй внезапно непосредственно осознал, что субстратом всех вещей является жизнеспособная Пустота и что, в сущности, не существует ничего такого, что можно было бы назвать душой, телом или сознанием. Это осознание вызвало у него приступ хохота, и больше он не чувствовал себя угнетаемым своим телом и сознанием.

Силясь узнать, являлось ли это истинным пробуждением, Бассуй спросил ряд известных монахов, но ни один не смог дать ему удовлетворительного ответа. «В любом случае, — сказал он себе, — у меня более нет сомнений относительно истинности Дхармы». Но его основное недоумение по поводу того, кто же всё–таки видит и слышит, не было рассеяно, и когда он однажды увидел популярную книгу «Сознание — хозяин и гость тела», все его тайные сомнения неожиданно были воскрешены. «Я увидел, что в основе вселенной лежит Пустота; и все же что то нечто внутри меня, что может видеть и слышать?» — опять спрашивал он себя с отчаянием. Несмотря на все усилия, он не мог избавиться от этого навязчивого сомнения.

Во всяком случае, мы знаем, что Бассуй выбрил себе голову, когда ему было двадцать девять лет, что означало его посвящение в буддийские монахи. К церемониальным обрядам монаха, однако, он был нетерпим, полагая, что монах или священник должен вести простую жизнь, посвящённую обретению высочайшей истины, с тем чтобы направлять других к освобождению, а не предаваться исполнению ритуалов и роскошной жизни, не говоря уж о политических интригах, к которым священнослужители его дней были так склонны. Во время своих многочисленных паломничеств он упорно отказывался остаться даже на ночь в храме, предпочитая проводить её в какой–нибудь укромной хижине на холме или в горах, где он час за часом мог сидеть, выполняя дзадзэн вдали от шумного храма. Чтобы не заснуть, он часто забирался на дерево, располагался среди ветвей и глубоко размышлял над своим любимым коа- ном: «Кто хозяин?» до поздней ночи, не обращая внимания на ветер и дождь. Утром, практически не поспав и не поев, он шёл в храм или монастырь на встречу с учителем.

Отвращение Бассуя к увлечению церемониями в храме было настолько сильным, что много лет спустя, став учителем монастыря Когаку–дзи, он всегда настаивал на том, чтобы вместо этого звучало название Когаку–ан, где суффикс ан означает приют в противовес более величественному — дзи, означающему храм или монастырь.

В ходе своих духовных поисков Бассуй в конце концов встретил дзэнского учителя, с помощью которого он полностью раскрыл своё око Сознания, — Кохо–дзэндзи, великого дзэнского роси того времени. Все менее значительные учителя, у которых Бассуй искал руководства, удостоверяли его просветление, но Кохо, почувствовав острое, восприимчивое сознание Бассуя и силу и чистоту его стремления к истине, не стал давать ему своего одобрения, а просто пригласил его остаться. Со своей стороны, Бассуй увидел в Кохо великого роси, но отказался остаться в его храме, поселившись в уединённой хижине на соседних холмах, и в продолжение следующего месяца ежедневно приходил повидать Кохо.

Однажды Кохо, почувствовав, что сознание Бассуя созрело, спросил его: «Скажи мне, что такое Му у Дзёсю?» Бассуй начал было отвечать: «Горы и реки, трава и деревья — в равной степени Му», — но Кохо остановил его: «Не пользуйся своим сознанием!»

Совершенно неожиданно, рассказывает его биограф, Бас- сую показалось, будто он потерял корень своей жизни, подобно бочке, у которой выбили днище. Все его тело сплошь покрылось потом, и когда он покинул комнату Кохо, он был в таком оцепенении, что несколько раз стукнулся головой о стену, пытаясь найти ворота храма. Вернувшись в свою хижину, он проплакал навзрыд не один час. Слезы переполняли его, стекая ручьями по его лицу. В процессе этого ошеломляющего переживания от ранее владевших Бассуем представлений и убеждений, как нам говорят, не осталось и следа.

Следующим вечером Бассуй пошёл к Кохо рассказать, что произошло. Едва он раскрыл свой рот, как Кохо, который отчаялся найти себе настоящего преемника среди своих монахов, объявил, как бы обращаясь ко всем своим последователям: «Моя Дхарма не пропадёт. Теперь все могут быть счастливы. Моя Дхарма не исчезнет».

Кохо официально даровал инка своему ученику и дал ему дзэнское имя Бассуй — выше среднего. Бассуй оставался в течение двух месяцев рядом с Кохо, получая от него наставления и руководства. Но Бассуй, обладавший твёрдым и независимым умом, пожелал далее совершенствовать свой глубокий опыт путём дхарма–поединков с квалифицированными учителями, с тем чтобы полностью включить свой опыт в своё сознание и в каждое своё действие и развить в себе способность обучать других. Поэтому он оставил Кохо и продолжал жить уединённой жизнью в лесах, на холмах, в горах неподалёку от храмов известных учителей. Когда он не был занят дхарма–поединками с ними, то продолжал выполнять дзадзэн часами кряду.

Где бы он ни останавливался, устремлённые ученики быстро выясняли его местонахождение и просили его руководства, но, чувствуя себя все ещё несовершенным в духовной силе, необходимой для того, чтобы вести других к освобождению, он сопротивлялся их попыткам сделать его своим наставником. Когда их просьбы становились слишком назойливыми, он собирал свои скудные пожитки и исчезал в ночи. Кроме того, он намеренно сокращал своё пребывание в любом месте с тем, чтобы не привыкнуть к нему.

Наконец — в пятидесятилетием возрасте — Бассуй построил себе хижину высоко на горе рядом с городом Эндзан в префектуре Яманаси. Как это случалось и ранее, в соседней деревне быстро распространилась молва о пребывании на горе какого- то Бодхисаттвы, и ищущие снова начали буквально вытаптывать тропу к его хижине. Теперь, когда его просветление вызрело и он чувствовал себя способным вести других к освобождению, он более не отворачивался от этих ищущих, а благожелательно принимал всех, кто приходил. Вскоре их набралось внушительное количество, и когда правитель провинции предложил выделить землю под монастырь, чтобы последователи Бассуя построили его, последний согласился стать его роси.

Перед самой своей смертью, в возрасте шестидесяти лет, Бассуй сидел в позе лотоса и сказал тем, кто собрался вокруг: «Не давайте себя сбить с толку! Смотрите прямо! Что это?» Он громко повторил это и затем тихо умер.