Прочитайте онлайн Единорог и три короны | Часть 66
66
Они доехали до небольшого городка и зашли в таверну поужинать.
Мрачный и дымный зал был полон: дорога на Мон-Сени считалась удобной в Альпах и потому наиболее оживленной. И хотя многие путешественники требовали ужин, Камилла и Филипп получили его первыми: офицеры короля пользовались определенными привилегиями.
Трактирщик подал им превосходный омлет с грибами и жареную свинину. Они ели и обменивались впечатлениями о посетителях придорожной таверны. Неожиданно к шевалье подошла служанка и устремила на него весьма выразительный взор; несомненно, ее покорила красота дворянина. Камилла с трудом сдержала злой упрек, хотя и начала привыкать к успехам блистательного офицера, однако сегодня ей не улыбалось остаться одной, без спутника, из-за какой-то смазливой девицы. Филипп заметил ее недовольство.
— Что-нибудь не так? — вежливо спросил он.
— Вы все прекрасно понимаете!
— Отнюдь, объясните мне, пожалуйста.
Камилла бросила на него убийственный взгляд.
— Эта девица соблазняет вас!
— И что я должен делать, чтобы помешать ей? Вы что-то придумали?
— Полагаю, вы не собираетесь ей препятствовать…
— Вы так считаете? Значит, вы слишком плохого мнения обо мне.
— Я видела, как вы волочились за служанками в гостинице.
Филипп откинулся на спинку стула; горячность его спутницы забавляла его:
— А вы случайно не ревнуете?
— Я? Что вы о себе воображаете!
— Очень жаль… Однако я тоже могу сделать вам подобный упрек; видите, там, в глубине зала, сидит женщина; она просто пожирает вас глазами.
— Какая женщина? — спросила девушка, оглядываясь по сторонам. Наконец, заметив миловидную особу, действительно заговорщически подмигивавшую ей, она залилась густой краской.
— Таков удел всех королевских офицеров; где бы мы ни появлялись, мы везде воспламеняем женские сердца, — с притворным вздохом произнес шевалье, лукаво глядя на Камиллу. — Полагаю, что издалека, да еще в полутьме, в мундире вас вполне можно принять за юношу.
— Не вижу здесь ничего веселого!
— Если вас это не устраивает, есть превосходный способ все уладить.
— Какой?
— Распустите ваши волосы: Тогда служанка поймет, что у меня уже есть дама сердца, а ваша поклонница поймет свою ошибку.
— Ни за что!
— Но почему?
— Я не хочу лохматой въехать в Экзиль. А без зеркала я не сумею как следует заплести косы.
— Я вам помогу…
— Исключено, — вскричала она, помня прошлую попытку Филиппа помочь ей.
При этом воспоминании сердце девушки учащенно забилось. Она беспокойно смотрела на шевалье: тот встал и медленно обогнул стол. Она почувствовала, как он зашел ей за спину и, пользуясь тем, что она не могла протестовать при людях, распустил ее пышные белокурые волосы; сладострастно погрузив руки в шелковистые локоны, он медленно расправил их по хрупким плечам своей трепещущей жертвы.
— Так гораздо лучше, — прошептал он, склонившись к ее уху.
Девушка едва не задохнулась от гнева.
— Как вы посмели? — глухо произнесла она, когда шевалье вновь занял свое место напротив нее. — Ваша дерзость превосходит все границы!
— Я решил воспользоваться своим правом старшего офицера.
— Это злоупотребление властью!
— Вы так считаете? — задумчиво произнес он. — Оглянитесь, и вы увидите, как все встало на свои места. Ни служанка, ни путешественница больше не строят иллюзий. Конечно, теперь вами восхищаются все мужчины, но это не имеет никакого значения: моя шпага всегда сумеет поставить их на место!
Ошеломленная такой самоуверенностью, Камилла изумленно взирала на него. У нее был столь растерянный вид, что Филипп громко и весело расхохотался; смех его прокатился по всему залу. Теперь девушка уже совершенно не могла понять, смеяться ей или сердиться. Веселое настроение шевалье было заразительным, но она подозревала, что он смеется именно над ней, и про себя осыпала его самыми страшными проклятиями.
Неожиданно она задалась вопросом: а что толкнуло ее согласиться отправиться в это путешествие?
При дворе так спокойно, там она властной рукой удерживала на расстоянии своих поклонников! А здесь, наедине с Филиппом, она постоянно чувствовала себя нашкодившей маленькой девочкой, вечной мишенью для его насмешек. Не понимая, в чем дело, она была твердо уверена: Филипп обладает особым даром высмеивать все ее усилия добиться достойного и безупречного поведения.
Словно читая ее мысли, он внезапно посерьезнел и испытующе взглянул на нее.
— Надеюсь, вы не жалеете, что отправились со мной в эту поездку?
Камилла не ответила, и он чуть дрогнувшим голосом добавил:
— Я счастлив, что вы согласились сопровождать меня!
Она ожидала всего, только не такого заявления. Растерянная столь неожиданной и непредвиденной искренностью, равно как и тоном, каким были произнесены эти слова, она уткнулась носом в тарелку и едва слышно пробормотала:
— Я не уверена, что вы сделали лучший выбор. Любой другой офицер стал бы вам лучшим помощником.
— А я уверен, что прав!
— В самом деле? — бросила она и взглянула своими аквамариновыми глазами на шевалье, желая убедиться, что он не шутит.
Но сейчас ему совершено не хотелось подшучивать над ней. Он выглядел на удивление серьезным; взор голубых глаз, вопрошающе смотревших на него, взволновал его до глубины души.
В считанные доли секунды он понял для себя самое главное, основное: он наконец осознал то новое чувство, которое еще месяц назад было для него совершенно непостижимым: он счастлив, когда рядом с ним Камилла! И вовсе не потому, что, как он думал раньше, так ему легче соблазнить ее, а просто потому, что ему хорошо с ней и ее присутствие дарит ему ни с чем не сравнимое счастье.
До сих пор он считал женщин соблазнительными существами, однако пригодными исключительно для удовольствий. Он не представлял, что можно сидеть рядом с женщиной, какой бы очаровательной она ни была, исключительно для того, чтобы поддерживать с ней беседу. Напротив, женские разговоры страшно раздражали его: это был недоступный для него мир. Даже когда речь шла о завоевании необыкновенной красавицы, он не умел вести длительную осаду: крепость или тотчас сдавалась, или он устремлялся на штурм новой цитадели. Ухаживание за жеманницами он считал пустой тратой сил и времени: ведь вокруг так много прелестниц только и ждущих, чтобы он обратил на них свой взор!
И вдруг появилась Камилла; она воспламенила его чувства, и он неожиданно для себя решил проявить терпение и подождать, когда она сама будет готова отдаться ему целиком, вся, без остатка; он страстно желал ее. И до сих пор всеми действиями Филиппа руководила жажда обладания, по крайней мере, ему так казалось. Но вдруг ему стало ясно, что получить желаемое от Камиллы — вовсе не единственная его цель. Не менее важным было иметь возможность просто находиться рядом с ней, смотреть, как она смеется, слышать ее голос.
Отныне даже сама мысль о возможности разлуки с ней стала для него нестерпима! Итак, Филипп вынужден был признать существование чувства, всегда с гневом отметаемого им; он ощутил, что мужчину и женщину может привязывать друг к другу не только влечение, но и… любовь!
Сраженный словно громом этим открытием, шевалье впился взором в девушку, пробудившую в нем это чувство. Гомон голосов, звон кружек, чад… все исчезло. В эту минут для него не существовало ничего, кроме невероятной истины, ослепительной и в то же время пугающей: он влюбился в Камиллу!
Девушка, смущенная пронзительным, взволнованным взором Филиппа, встревожилась.
— С вами все в порядке? — робко спросила она.
Стряхнув с себя наваждение, дворянин встрепенулся. Быстро оглядевшись, он встал.
— Да, да… Идемте. Пора ехать, — резко произнес он и повлек свою спутницу к выходу.
Они поехали в сторону Экзиля. Вскоре дорога стала уже, однако до самой крепости, возвышавшейся над широкой долиной Ульк и являвшейся ее главным форпостом, оставалась вполне сносной. Шевалье молчал, но Камилла чувствовала — с ним происходит что-то совершенно необычное. Казалось, он пытается решить какую-то трудную, непривычную для него задачу. Всегда уверенный в себе, сейчас он, казалось, терзался сомнения. Не догадываясь, что могло стать предметом забот шевалье, девушка решила нарушить тишину:
— Вас что-то беспокоит, Филипп?
Дворянин не ответил. Не мог же он сказать, что в нем пробудились муки и тревоги влюбленного сердца? Растерявшись перед нахлынувшими на него нежными чувствами, он смутно сознавал, что любовь повлечет за собой множество забот, которые нарушат его беспечное существование себялюбца. Однако время для обороны упущено: зло свершилось, и Филипп ощущал себя загнанным в ловушку; его независимый и суровый характер не терпел никаких цепей.
Не догадываясь о причинах его молчания, Камилла настойчиво спросила:
— Я чем-то невольно оскорбила вас?
— Давайте ненадолго остановимся здесь, — ответил шевалье. — Коням надо отдохнуть. — Затем, заметив удрученный вид девушки, немного смягчился.
— Вы, наверное, тоже устали, — ласково произнес он.
— Совсем немного, но не беспокойтесь, я без труда доеду до крепости.
Он слегка улыбнулся: в выносливости Камиллы он не сомневался, его одолевали опасения иного рода! Пока она расседлывала Черного Дьявола, он неслышно приблизился к ней и принялся созерцать ее стройную и хрупкую фигурку с горделивой осанкой. Ее длинные волосы рассыпались по спине, и ему страстно хотелось дотронутся до них, ласкать эти шелковистые локоны.
Золотистая шевелюра Камиллы всегда завораживала его.
Девушка никогда не пудрила волосы и они сохраняли свой естественный цвет и блеск. Для шевалье волосы Камиллы были своего рода олицетворением самой красавицы: свободной и гордой, неукротимой и восхитительной. Филипп протянул руку и коснулся золотистого локона. Камилла вздрогнула и живо обернулась; на ее удивленном лице застыл вопрос. Заметив ее испуг, дворянин понял, что время перейти к более решительным действиям еще не пришло. Тогда он постарался объяснить свой жест:
— Вам следует вновь причесаться. Мы почти доехали до Экзиля.
— Согласна, — ответила она, тотчас принимаясь кое-как заплетать рассыпавшиеся волосы.
— Я не предлагаю вам свою помощь…
— Нет, нет, ни к чему. Я сама прекрасно справлюсь! Это не так уж трудно. Вот… Готово. Теперь я могу въехать в гарнизон?
Шевалье окинул ее придирчивым взором:
— Если говорить о вашей прическе, то готовы. Но остается еще вопрос, решения которого я, честно говоря, пока не вижу.
— О чем вы говорите? — обеспокоено спросила Камилла.
— О вашей красоте. К сожалению, я не вижу способа, как сделать вас менее красивой! — угрюмо проворчал Филипп, отворачиваясь к своему коню.
Изумленная девушка с облегчением вздохнула, однако ее широко раскрытые глаза говорили о том, что она не понимает, шутит ее спутник или нет.
Лицо же молодого человека оставалось серьезным.
— Полагаю, это не комплимент? — спросила Камилла.
— Отнюдь, — ответил он. — Скоро мы приедем в форт, населенный исключительно мужчинами, некоторые из которых очень давно не видели женщин. Именно поэтому ваша красота может оказаться там несколько неуместной.
— И что прикажете мне сделать?
Филипп слегка улыбнулся:
— К несчастью, ничего, а может быть, к счастью. Трудно сказать! Но, пока мы будем в крепости, постарайтесь держаться поближе ко мне. Не пускайтесь в одиночные прогулки. Разумеется, не все мужчины там мерзавцы, вовсе нет, но никогда не знаешь…
— Договорились, я прислушаюсь к вашим советам. Значит, только что вы пытались решить именно этот вопрос?
Филипп помолчал.
— В какой-то степени — да.
И в самом деле, он лгал только наполовину, ведь именно красота Камиллы во многом была причиной его смятения.
— Не тревожьтесь. Я сделаю все, что в моих силах, и вам не придется беспокоиться за меня, — убедительно произнесла она, вскакивая на коня.
Брови шевалье поползли вверх: он имел все основания сомневаться в словах прекрасной амазонки, однако сейчас ему больше всего на свете хотелось, чтобы она сдержала свое столь заманчивое обещание.