Прочитайте онлайн Заговор «Аквитания» | Глава 6
Глава 6
Конверс заторопился по проходу, миновал металлическую дверь и выбежал в устланный ковром туннель. В пяти футах впереди узкий проход вел в зал ожидания с пластиковыми креслами. Там никого не было, второй выход из пустого зала был закрыт, огни погашены. Еще дальше с потолка свисали щиты с надписями на немецком, французском и английском языках, указывающими направления к главному залу и в багажное отделение. Нельзя терять времени на багаж; нужно бежать, убраться подальше от аэропорта и сделать это прежде, чем его обнаружат. И тут он понял то, что нельзя было не понять: его уже обнаружили. Им отлично известно, что он летит этим рейсом из Гамбурга.
Но как… как они его обнаружили?
Впрочем, сейчас не время раздумывать над этим, к этому он вернется позже – если оно у него будет, это “позже”.
Конверс прошел в арку с детектором металла и вдоль черной ленты конвейера, на котором рентгеном проверялось содержимое ручного багажа. Впереди, примерно в семидесяти пяти футах от него, начинался аэровокзал. Что делать? Что он может сделать?
“Nur fur hier Beschaftigte Manner”.
Джоэл остановился. Немецкая надпись на двери что-то завещала. Он уже где-то видел такую. Где? И почему она ему запомнилась? Цюрих! Он был в универсальном магазине Цюриха, когда внезапное расстройство желудка поставило его в дурацкое положение. Весьма любезный продавец понял, что с ним творится, и препроводил в служебный мужской туалет. Со страхом и облегчением он глядел тогда на эту плывущую ему навстречу надпись со словами на непонятном языке. Немудрено, что она ему запомнилась!
Конверс толкнул дверь и вошел, не зная толком, что он будет делать, и рассчитывая хотя бы как-то собраться с мыслями. Человек в зеленом комбинезоне стоял у самой дальней раковины. Причесываясь, он разглядывал какой-то прыщик на лице. Конверс мимо раковины двинулся к писсуарам, напустив на себя начальственный вид. Это, по-видимому, сыграло роль, потому что человек в зеленом, пробормотав что-то извиняющимся тоном, заторопился к выходу. Дверь за ним захлопнулась, и Конверс остался в полном одиночестве.
Джоэл отошел от писсуара и оглядел выложенное кафелем помещение, впервые услышав звук нескольких голосов. Голоса доносились снаружи, откуда-то из-за окон с матовыми стеклами, расположенными примерно в трех четвертях от пола. Странно! Сейчас повсюду принимаются все более строгие меры в борьбе с контрабандой оружия и наркотиков, a тут вдруг помещение, из которого можно выбраться до прохождения таможенного контроля. И тут его осенило: вот так-то он и выберется из аэропорта. Рейс из Гамбурга – внутренний рейс, а значит, в этой части аэровокзала просто нет ни какой таможни, и окна здесь могут выходить куда угодно Пассажиров все равно проверяют, пропуская через детекторы металла, а если полицейским понадобится задержать кого-либо, они спокойно возьмут нужного им человека у входа в зал для пассажиров.
Однако у входа никого не было. Он оставил самолет последним, точнее – предпоследним. Значит, его преследователи предпочитают оставаться незамеченными. Кто бы они ни были, они наверняка устроили засаду в каком-нибудь укромном местечке аэровокзала и спокойно дожидаются его там. Пусть дожидаются.
Джоэл подошел к крайнему окну справа и поставил атташе-кейс на пол. Выпрямившись во весь рост, он обнаружил, что голова его на несколько дюймов не достает до нижнего края окна. Он ухватился за две белые ручки и попытался поднять раму. Рама легко поднялась на несколько дюймов. Он провел рукой по освободившемуся пространству – решетки не было. Если раму поднять полностью, получится проем, вполне достаточный, чтобы выбраться наружу.
Сзади послышался какой-то шум – удары металла по деревянной поверхности. Обернувшись, он увидел, как в медленно открывающуюся дверь проходит сгорбленный старик в белом комбинезоне уборщика со щеткой и ведром. Не торопясь, явно уверенный в своей правоте, старик достал из кармана часы, многозначительно посмотрел на них, произнес что-то по-немецки и выжидающе уставился на Джоэла. Джоэл догадался, что служебный туалет, по-видимому, закрывается до утра. Необходимо срочно что-то придумать. Он не может уйти отсюда – это единственная возможность выбраться из аэропорта, минуя зал для пассажиров. Бегать по аэропорту и искать какой-то другой выход бессмысленно и опасно.
Металлическое ведро в руках у старика подсказало ему, что можно сделать, хотя и не было никакой уверенности, что замысел этот удастся. Изобразив на лице гримасу боли и застонав, он ухватился за сердце и опустился на пол.
– Доктора, доктора… доктора! – выкрикивал он голосом полным отчаяния и боли.
Уронив щетку и ведро, старик разразился взволнованной речью и осторожно сделал несколько шагов вперед. Конверс перевернулся на правый бок и, уставившись на немца выпученными, ничего не понимающими глазами, привалился к стене, судорожно хватая ртом воздух.
– Доктора!… – прошептал он.
Старик, дрожа от страха, попятился назад, потом повернулся, распахнул дверь и выбежал, зовя на помощь.
В его распоряжении считанные секунды. Ворота в зал находятся не более чем в двух сотнях футов слева от уборной, а главный вход в аэровокзал, возможно, в сотне футов справа. Джоэл схватил ведро и, перевернув его вверх дном, поставил под окно. Стоя на нем одной ногой, он уперся руками в основание рамы, она подалась, однако, поднявшись на несколько дюймов, остановилась, наткнувшись на какое-то препятствие. Он толкнул раму еще раз, уже изо всей силы – результат тот же. Тяжело дыша, Конверс внимательно пригляделся и с ужасом обнаружил два маленьких металлических ограничителя. Кельн – Бонн хоть и не является международным аэропортом с набором сложнейших охранных устройств, но и он решает те же проблемы, правда более простыми способами.
Из коридора донеслись приближающиеся голоса – старик, видимо, нашел помощь. Пот ручьями катился по лицу Конверса, он в отчаянии потянулся за стоящим на полу атташе-кейсом. Теперь всеми его действиями руководил только инстинкт, ничего более. Широко размахнувшись, он ударил атташе-кейсом по окну и вдребезги разнес стекло, потом отодрал деревянную нижнюю фрамугу. Снова встав на ведро, он выглянул наружу. Под окном проходила зацементированная дорожка с железными перилами, вдали виднелись огни, но рядом не было ни души. Выбросив атташе-кейс наружу, он подтянулся и, поставив левое колено на остатки стекла, торчащие из цементного основания, втянул голову в плечи и неловко вывалился наружу. Коснувшись земли, он услышал хлопанье двери и сердитые, недоуменные крики из уборной. Джоэл побежал.
Через несколько мгновений за резким поворотом цементной дорожки он увидел залитый светом вход в аэровокзал и очередь к такси, состоящую в основном из пассажиров рейса № 817 из Гамбурга, – того самого, на котором он прилетел. Они успели получить багаж и теперь дожидались, пока таксисты по вздутым ночным тарифам отвезут их в Бонн или Кельн. Асфальтированные дороги подходили к входу и выходу аэровокзала, в нескольких местах их пересекали пешеходные переходы, а еще дальше располагалась огромная платная стоянка для тех, кто ездит в собственных машинах. Конверс перемахнул через перила и бросился по газону к ближайшей асфальтовой полосе, укрываясь за живой изгородью всякий раз, когда в его сторону падал яркий свет фар. Теперь ему нужно такси, такси с водителем, который понимает по-английски; он не мог оставаться на ногах, без машины…
Он уже побывал в таком положении годы назад. На тропе в джунглях… Если бы у него был тогда джип, пусть даже вражеский джип, он смог бы… Прекрати! Это не Вьетнам, это проклятый аэропорт с миллионами тонн цемента, залитого между цветами и травой! Джоэл продвигался вперед, то выходя из тени, то снова скрываясь в ней, до тех пор, пока не сделал полукруг, оказавшись в темноте перед самым последним такси. Он подошел к машине.
– Английский? Говорите вы по-английски?
– Энглиш? Найн.
Второй шофер тоже дал отрицательный ответ. Больше повезло с третьим.
– Вы, американцы, говорите, только дурак сядет за руль такси без английского. Да?
– Логично, – согласился Джоэл, открывая дверцу.
– Найн. Нельзя.
– Почему?
– Очередь. Только очередь.
Конверс сунул руку в карман и вытащил пачку немецких марок.
– Я – не скупой. Понимаете?
– Острое заболевание, тогда можно. Садитесь, майн герр.
Такси сорвалось с места и, набирая скорость, покатило к выездной полосе.
– Бонн или Кельн? – спросил шофер.
– Бонн, – ответил Конверс, – но чуть позже. Сначала я хочу, чтобы вы выехали на другую полосу и остановились у этой парковочной стоянки.
– Что?
– На другую полосу. Я хочу понаблюдать вон за тем входом. Мне показалось, что из Гамбурга прилетел человек, которого я знаю.
– Многие уже вышли. Если только с багажом…
– Она еще не выходила, – настаивал Джоэл. – Пожалуйста, сделайте так, как я прошу.
– Она… Ах, айн фройлян. Марки – ваши, майн герр, так что…
Шофер свернул в короткий проезд, выходящий на подъездную дорогу и к парковочной площадке, и остановился в тени. Вход в аэровокзал находился примерно в сотне ярдов слева.
Джоэл наблюдал, как усталые пассажиры, неся набитые чемоданы, сумки для гольфа и неизменные кино– и фотокамеры, выходили из вокзала, большинство поднимали руку, подзывая такси, другие отправлялись к парковочной площадке.
Прошло двенадцать минут, женщина из Копенгагена не появлялась. Багажа у нее не было, значит, задерживалась она преднамеренно или… по приказу. Водитель такси демонстрировал полную незаинтересованность – выключив фары, он дремал, опустив голову на рулевое колесо. Тишина… Толпа пассажиров из Гамбурга постепенно рассасывалась. Несколько молодых людей, скорее всего студентов, двое из которых были в коротко обрезанных джинсах, потягивали пиво из банок и со смехом делили оставшиеся марки. Какой-то бизнесмен в костюме-тройке возился с раздутым чемоданом и огромным пакетом, завернутым в фирменную бумагу цветочного магазина, а пара стариков оживленно спорила, тряся седыми головами. Еще пять человек стояли в сторонке у обочины, явно поджидая заказанный заранее транспорт. Но где же?…
Внезапно она появилась, но не одна, а в сопровождении трех мужчин. Двое шли по сторонам, а третий сзади. Вся четверка не спеша вышла из стеклянной двери и, постепенно убыстряя шаг, двинулась налево к наиболее затемненной части навеса у входа. Трое мужчин заслонили женщину и, продолжая разговаривать с ней, часто оборачивались через плечо, разглядывая толпу. Разговор становился все более оживленным, но, несмотря на явную растерянность, эмоции сдерживались. Тот, что стоял справа, отделился от остальных, направился к углу здания и укрылся в тени. Он достал из кармана какой-то предмет и поднес его к губам. Джоэл сразу же понял – по рации устанавливается связь с кем-то, кто находится либо в самом аэропорту, либо где-то поблизости.
Прошло несколько секунд, и свет фар мощного автомобиля ударил сквозь стекла такси и скользнул по правому плечу Конверса, заставив его нырнуть поглубже. Пригибая голову и выворачивая шею, он глянул через заднее стекло. У контрольной будки платной стоянки стоял темно-красный лимузин. Его водитель протянул в окно руку с денежной купюрой. Служащий взял деньги и обернулся за сдачей, но огромная машина рванула вперед и свернула ко входу в аэровокзал, оставив сторожа в полной растерянности. Время у них рассчитано очень точно, подумал Конверс. Радиосвязь сразу же дала результаты. Джоэл повернулся к своему шоферу.
– Вы уже поняли, что я – человек не жадный, – сказал он, сам удивленный, как это пришло ему в голову. – Но я буду еще щедрее, если вы выполните мою просьбу.
– Я – честный человек, – ответил немец не очень уверенно, недоверчиво разглядывая Джоэла в зеркало заднего обзора.
– Я тоже, – сказал Джоэл. – Но, честно говоря, я еще и любопытен, и в этом нет ничего плохого. Видите темно-красный автомобиль, вон там, возле угла?
– Да.
– Как вы считаете, смогли бы вы незаметно следовать за ним, когда он тронется? Пропустите его вперед, а потом не теряйте из виду. Получится?
– Это не очень обычная просьба, американец. А “щедрый” – это сколько?
– Двести марок сверх счетчика.
– Да, это щедро. А я очень хороший водитель, майн герр.
Немец ничуть не преувеличивал своих водительских талантов. Спокойно и уверенно он провел машину через переезд, а затем, резко свернув влево, выехал на дорогу, уходящую от аэровокзала.
– Что вы делаете? – испуганно спросил Джоэл. – Я ведь хотел, чтобы вы следовали за ним…
– Здесь только один выезд, – не дал ему закончить водитель вглядываясь в аэропорт и сохраняя умеренную скорость. – Пусть он сам обгонит нас. Тогда мы – одно из многих такси на автостраде.
Конверс опустился на сиденье, чтобы его нельзя было увидеть снаружи.
– Неплохо, – одобрил он.
– Очень хорошо, майн герр. – И, бросив еще один взгляд назад, шофер полностью переключил свое внимание на дорогу, изредка поглядывая в зеркало заднего обзора. Через несколько секунд он незаметно увеличил скорость и, приняв влево, обошел “мерседес”; продолжая двигаться в левом ряду, он обогнал заодно и “фольксваген” и потом вернулся на правую полосу.
– Надеюсь, что вы знаете, что делаете, – пробормотал Джоэл.
Ответа не потребовалось, потому что огромная темно-красная машина промчалась слева от них.
– Впереди дорога расходится, – сказал таксист. – Одна идет на Кельн, вторая – на Бонн. Вы сказали, что едете в Бонн, майн герр, а что, если этот ваш друг направится в Кельн?
– Следуйте за ним.
Лимузин свернул на дорогу, ведущую к Бонну, и Конверс закурил, размышляя над создавшимся положением – им известен рейс, которым он прилетел, а значит, они узнали из списка пассажиров и его имя. Пусть будет так. Он предпочел бы, конечно, чтобы все шло по-другому, но после контакта с Бертольдье это уже не имело особого значения, к тому же его прошлое могло даже помочь ему. В сложившейся ситуации было нечто положительное: теперь ему известно, например, что тот, кто выслеживает его, не имеет отношения к официальным властям и не сотрудничает ни с немецкой, ни с французской полицией, ни с Интерполом. Иначе они взяли бы его на входе в зал или прямо на выходе из самолета. Значит, Джоэл Конверс не объявлен в розыск по обвинению в нанесении телесных повреждений или – не дай Бог – в убийстве. Из этого следует, что парижское дело они решили замять. Бертольдье принял все необходимые меры, чтобы из-за раненого подручного не всплыло на поверхность и его собственное имя, которое можно было бы связать с богатым постояльцем отеля, осмелившимся высказать прославленному генералу весьма неприятные вещи. Честь “Аквитании” превыше всего.
Возникало и четвертое предположение, настолько реальное, что его можно считать безусловным фактом. Люди в темно-красном лимузине, несомненно, посланы Эрихом Ляйфхельмом, полномочным представителем “Аквитании” в Западной Германии. В течение последних пяти часов Бертольдье выяснил настоящее имя того, кто выдавал себя за Анри Симона, – возможно, через управляющего отелем “Георг V” – и связался с Ляйфхельмом. Затем оба они, обеспокоенные тем, что в списках пассажиров рейса Париж – Бонн нет фамилии Конверса, стали искать его по другим авиалиниям и выяснили, что он вылетел в Копенгаген. Должно быть, их замешательство усилилось. Почему Копенгаген? Он же сказал, что направляется в Бонн. Для чего этот странный человек летит в Копенгаген? С кем он намерен там встретиться? Нужно немедленно отыскать его и раскрыть его контакты! Еще один телефонный звонок, передан его словесный портрет, а в результате – эта женщина, уставившаяся на него в копенгагенском аэропорту. Ясно как Божий день.
В Данию он отправился по одной причине, а все обернулось вот таким образом. Его отыскали, но сам размах этих поисков показывает, насколько его враги напуганы. Тщательно подготовленная встреча, использование рации для связи с машиной, находящейся всего в какой-нибудь сотне ярдов, быстро мчащийся лимузин – все это явные признаки охватившей их паники. Противник выведен из равновесия – юрист, таящийся в Конверсе, был удовлетворен. В настоящий момент враг его в четверти мили впереди мчался в Бонн, не подозревая, что из идущего сзади такси с искусным шофером за рулем не спускают с него глаз.
Джоэл смял сигарету; водитель замедлил скорость, пропуская грузовик, красная машина четко просматривалась впереди них на длинном повороте. Немец не был простачком, он понимал что к чему. Тот, кто сидел в этом красном лимузине, мог оказаться какой-нибудь важной персоной, и тогда две сотни марок не искупят будущих неприятностей.
Возможности – только возможности… Его репутация юриста покоится на изучении предположений и возможностей. Но это не самое трудное, трудности начнутся тогда, когда придется разрабатывать эти предположения. Вот тогда необходимо сосредоточиться на сиюминутном и в то же время дать волю своему воображению, перебрать дюжины различных вариантов. “Что, если?…” Это синдром изнурительнейшей умственной работы юриста. Его мысль вернулась к прошлому, и на губах появилась легкая улыбка. Как-то в минуту ссоры Валери сказала: если бы хотя одну секунду того времени, что он тратит на эти “проклятые возможности”, он потратил на них обоих, то, как знать, пришел бы к выводу, что возможность их совместного проживания равна нулю.
Она всегда выражалась кратко и не терпела, когда последнее слово оставалось за ним. Что ни говори, Валери Карпентье-Конверс была забавной леди. Он невольно улыбнулся, вспомнив ту их ссору несколько лет назад, тогда они оба тихо посмеялись, потом она повернулась и вышла из комнаты – в ее словах было слишком много горькой правды.
Сельский ландшафт постепенно сменился городским – появились большие живописные дома. Некоторые из них напоминали солидные постройки викторианской эпохи с их аккуратно подстриженными газонами, нависающими карнизами, решетчатыми балконами под большими четырехугольными рамами окон, подчеркивающими геометрические пропорции здания. Эти постройки перемежались приятными на взгляд, но совершенно обычными жилыми домами, точь-в-точь такими, что стояли в богатых пригородах большинства американских городов. Потом они оказались в центре Бонна, где узкие улицы с газовыми фонарями выбегали на широкие, ярко освещенные проспекты, перемежающиеся причудливыми сквериками. Здесь приземистые старинные дома соседствовали с современными магазинами и бутиками. Бонн производил впечатление архитектурного анахронизма – мир старины, окруженный сиюминутными строениями, небольшой городок, который все еще продолжает расти, а отцы города при этом никак не могут решить, в каком направлении ему развиваться. Родина Бетховена и ворота в долину Рейна, этот город мало подходил на роль столицы. Скорее всего, лишь место заседания чопорного бундестага и длинной череды хитрых, искушенных премьер-министров, озирающихся на русского медведя.
– Майн герр! – вскричал водитель. – Они сворачивают на дорогу к Бад-Годесбергу. Das Diplomatenviertel .
– Что такое?
– Посольства. У них тут Polizeistreifel! Мы можем, как это вы говорите, быть узнаны.
– Обнаружены, – поправил его Джоэл. – Не страшно. Делайте все, что можете. Вы молодец. Если нужно, остановитесь и припаркуйтесь. Затем езжайте дальше. Получите триста марок сверх тарифа. Мне нужно узнать, где они остановятся.
Прошло шесть минут, и Конверс буквально онемел. Как бы он ни давал разгуляться своему воображению, но к тому, что сказал таксист, он все же не был готов.
– Американское посольство, майн герр. Джоэл попытался собраться с мыслями.
– Отель “Кенигсхоф”, – бросил он наконец шоферу, так ничего и не придумав.
– Герр Даулинг изволил оставить здесь письмо, насколько я понимаю, именно на этот случай, – важно проговорил дежурный клерк, доставая что-то из-под стойки.
– Оставил – что? – Джоэл был поражен. Он назвал имя актера только в надежде на то, что оно каким-то образом поможет ему снять номер.
Клерк извлек из тоненькой пачечки два маленьких листика, взглянул на них и спросил:
– Вы – Джоэл Конверс, американский адвокат?
– Примерно так. Да, это я.
– Герр Даулинг предвидел, что у вас могут возникнуть некоторые затруднения с устройством. В случае вашего прихода в “Кенигсхоф” он попросил нас, если это возможно, оказать вам всяческое содействие. Это возможно, герр Конверс. Герр Даулинг популярная личность.
– И популярность эта вполне заслуженная, – заметил Конверс.
Клерк обернулся, достал из одной из расположенных за своей спиной ячеек запечатанный конверт и вручил его Конверсу, который тут же распечатал его.
“Здорово, напарничек!
Если ты не получишь этого письмеца, утром я возьму его обратно. Извини меня, но ты ведешь себя примерно так, как большинство моих менее удачливых коллег, говорящих “нет”, когда им очень хочется сказать “да”. Чаще всего их поступки диктуются ложной гордостью – они считают мое предложение подачкой – либо боязнью встретиться с теми, с кем, по их мнению, не стоит встречаться. В твоем случае полностью исключается первое, зато остается второе. В Бонне есть кто-то, с кем ты не хочешь или не должен встречаться. Номер тебе обеспечен. Снят он на мое имя – если хочешь, можешь переписать на свое, но не настаивай на оплате. Я должен вам, советник, а я всегда плачу свои долги. По крайней мере, последние четыре года.
Кстати, актер вы никудышный – очень неубедительно выдерживаете паузы.
Джоэл положил записку обратно в конверт, подавив искушение тут же позвонить Даулингу по внутреннему телефону, – У того и так почти не осталось времени на сон, с изъявлениями благодарности можно потерпеть до утра. Или до вечера.
– Мистер Даулинг устроил все наилучшим образом и с присущим ему великодушием, – сказал Джоэл дежурному клерку. – И как всегда, он прав. Если бы мои клиенты узнали, что я прибыл сюда за день до назначенного срока, они помешали бы мне полюбоваться видами вашего прекрасного города.
– Ваше инкогнито не будет раскрыто, сэр. Герр Даулинг весьма предусмотрителен и конечно же очень щедр. Ваш багаж, наверное, в такси?
– Из-за него-то я и опоздал. В Гамбурге его по ошибке погрузили на другой самолет и доставят сюда только завтра. По крайней мере, так меня заверили в аэропорту.
– Ах, какая неприятность, и, к сожалению, весьма распространенная в наши дни. В таком случае вам, возможно, что-нибудь понадобится?
– Нет, спасибо, – ответил Конверс, многозначительно приподнимая свой атташе-кейс. – Все самое необходимое у меня с собой. Впрочем, одна просьба у меня все-таки есть: нельзя ли прислать мне в номер бутылку виски?
– С удовольствием, сэр.
Джоэл с досье и стаканом виски примостился на кровати. Прежде чем возвратиться в мир фельдмаршала Эриха Ляйфхельма, необходимо решить несколько неотложных дел. С помощью телефонистки он связался с аэропортом и получил заверения, что чемодан его до утра пролежит в камере хранения. Свое исчезновение он объяснил тем, что провел в пути более двух суток и просто не хотел терять времени на ожидание багажа. Пусть думают, что угодно, – не хотел, и все. Сейчас его беспокоило иное.
Американское посольство! Неужто старый Биль был прав, утверждая: “…За этим стоят те, кто умеет убеждать, их становится все больше и больше… В нашем распоряжении от трех до пяти недель… Отсчет времени уже начался… Такова реальная перспектива, и она неумолимо надвигается…” И все же Джоэл не был готов к подобной реальности. Он принимал реальность существования Делавейна и Бертольдье, даже Ляйфхельма, но открытие, что и персонал американского посольства – американские дипломаты – подчиняется приказам Делавейна, произвело на него парализующее действие. Обо всем этом он поразмыслит на досуге, а пока ему следует подготовиться к встрече с человеком, ради которого он и прибыл в Бонн. Потянувшись к досье, он вспомнил неожиданно появившийся страх в глазах Эвери Фаулера – Престона Холлидея. Давно ли он обо всем знал? И много ли знал?
“Не стоит перечислять подвиги Эриха Ляйфхельма в годы войны. Достаточно сказать, что он имел блестящую репутацию и принадлежал к числу тех немногих высших офицеров, выходцев из партийных рядов, которые были приняты старыми кадровыми генералами. Такие люди, как Рундштедт и фон Фалькенхаузен, Роммель и фон Тресков периодически просили Берлин направить в их распоряжение Ляйфхельма. Безусловно он был великолепным стратегом и весьма способным офицером, но здесь важно и нечто иное. Эти генералы – аристократы представители правящего класса предвоенной Германии, – как правило, терпеть не могли национал-социалистов, считая их хамами, наглыми и хвастливыми дилетантами. Нетрудно представить себе, что Ляйфхельм воспринимался этим избранным кругом несколько иначе. Он был сыном блестящего мюнхенского хирурга, который оставил ему в наследство весьма солидные капиталы и недвижимость. Насколько прочно ему удалось влиться в военную элиту, можно судить по приведенной ниже выдержке из интервью генерала Рольфа Винтера, командующего Саарским военным округом:
“После обеда мы часто засиживались за чашкой кофе и вели безрадостные разговоры. Всем было ясно, что война проиграна. Бессмысленные приказы из Берлина, большинство которых мы не собирались выполнять, могли гарантировать только всеобщее истребление не только военных, но и гражданского населения. Это было безумие, апокалипсис. И часто в заключение этих бесед молодой Ляйфхельм говорил что-нибудь вроде:
“Может, эти дураки послушают меня. Они считают меня своим – такая репутация закрепилась за мной еще с ранних мюнхенских дней…” А мы думали, что, может быть, ему и в самом деле удастся внести хоть какую-то логику в происходящее. Он хороший офицер, пользуется уважением, к тому же – сын известного доктора, о чем он постоянно напоминал нам. В конце концов, в начале тридцатых у многих молодых людей голова шла кругом: выкрики “Зиг хайль!”, фанатичные толпы, знамена, барабаны, факельные шествия – все это было так мелодраматично, так по-вагнеровски. Но Ляйфхельм был другим: он не был одним из этих бандитов; патриотом – да, но не бандитом. И мы переснизьдь много ли зпловани�овеѽныл дѷоЏтым�з Берле,и зплованов, которер, п, рад�мени�ди в но рями, повремеько зовеявилисѾ вы�лся �я с�� Беѵжноо нарвть. льм говорали, что, несмотря нв сьны�агнгатичнэл попѺони,��о, там и нЂо ул�– провиться�д сн� Даних люделожиирах н постоянным стхаче. Оя всег� и сохрал�– притействти Ѕйна �стояичносра. ее слочем�стногы и�ного�ътариант (– замул� же �очем он ем этох мнач)ем, одра� бы еги остановря не улчае пксловни�л. �не потребов � сн� а, кавит� сохраающиться �опоф� деЃю бумнтамО� он ответи�роѱразге, �, ког�, этох пр в рети�� ПресѼса, заотѻучил еры, чтоб�иже вѸсать сия. Это б�ю, весьма�оискатанных постѾдоине тольк�овочном вкодѰнныь натот�йчас е�д, тогет�е.
�� можны не Ѽ�н новатьса, �о чеь понадодалосо Ляйфхелалу вЂ�х и себ�, именно та�о яс�ине ют, что�апотяляты зпловани�елиЂогда �р, п, решал� � каепис� ва�е не бы сли�, серовѵного пксловнрса, заотѻѰченно�стве времь нат� на оцорцое. Эт�� коЁошениы ио Са� не бы�насто� и красли пк своеме содеѰлени�л чтл что-нибуд�, навеоѺыла вспомни�об�ныѼ, одѺЧто тидых людео не Јлилосјрс лнясе-тако Ляйфхелье наилучшим образоу обривал сние н�, поль�т, эт�дроеля связу. войнс была проиграму, и орѷвомѾ предсто� на ро� в гвстного�беггда аридцнного�амоленијомнаа ро� �естдепилас�� Герменскому генеровиѾртѝ� на эчем о�ми стючил сдки пойнўаотѺываяс�тот стащих а заслѵжденти”, нЂо ул�– и�е ѵРодовиться�и “езѰо, чеѲуен” �, настольне прерсдел в этют, чт�дход� ни �н же�� Ѕи,ят бтвно он бый правест�еек азговЃль прави��и дольф�овауле�ви�� доларѺонды. <, в начотоМ��дѻ�з одноы войен�, комаьзовании ювоздичесоих йзыс�овремеьк�реключько ег�ий офицански СкЀопир ѴенерЌажной полиѸга, которы�, использоЂилсы�лсе кЁ� пе� раци кЀобнивых кадри�овазмистТочем о�храл� попо при�ь лнтироченно��е кЁезультан� и �ыпонны�пропуэто�ну сЁтронны�пѺ�о уЂантсь. раме� прЀош� в убІн� Ђо ул��ожешитѰте дальнеош� �оро��в стиами �� ош� хивраеб�, ран� навхот� Коврлвую з� рабявилисн от осталитнь.�уч�1949ре гонс былм обраврман�� Ѵенеротиаеб�� бе в Ѳелаой Гермаьса� и в�иеЏ� о� не бым фаодическ�сполож након�аписк� нациЃрно�. Причемџого мер�тыск� рацоМ��дѻ�з одноы войен�й и в� прдошенив Западной Германто тал�����Оне потребовнии ол своие жиира�. Противнсков двыдерима –�ме� ициальн��ми�следсѸнами х каиками� бы�нЄобоѽтирочоб�дроеЁ�� Герменские врѷи�й и � в гвѵ ерс лившир фельдмаршЍтоы Эрихом Ляйфхельмрр.
–. лся��. �, бы выо в саете? �ю поный слу��ем�ст��овремеьием, кЈ�кр��нут,– к�выкѾим ‸в с��ышны��ос��осткель��Ј�кр��ге�те? ” Э�ьс��жорр Дауладе.
Конв�,�ло в, вываяс�т изв��ачени��летвори�етв��рр� Даулион бые полностѾа идо ли зуэтЁя приказал Дж�ых х мнешитѰ �очой е�об� а поготвѺ�тво��ЗЂвнеубЏнувшмер, чта�том ниЂ��ти�ист, ой а� пкернѰл Джменв, быстѲ обошне в номи�ие тут ия з�н бѷ�ьма ��дни�етв��си?
–� Изв�ят т��ж�ф”, �, быстѵк азгометил Конвеэл. – и нЁя р��ки прернуате. �, да�– испуталсѺи пр��чо�о я.
⒂обы � ког�, �о�нѲ сааты –� �о ��три�да пѵк ��лужеаков�лаете? �н неѷве. еярко о�ые дстил�и, акрку. –�ы говорит�к соарк�но�м�о п��льш� о по� потв� и ��вое, Нетруд�е, бытѸ уверльны в этю�бы его �едви�о я.
⒰, о чтѸ уверльЁки?
✰слии узнал�ак�омѾ п�т бкоросся �и� хлаве��� и о мар� и четвер��ен. �о Ѐ�е�й голожныѾ обзожнѻ�, комсног хор�ию, не стнас, есб�, р�ра, о чд�. �о Ѐбатывдни.�а эчом случ�о, можог оказаттем, что Противнмы пе�ы хЏснил ���о я.
� не собишимся позвони�лочи�сѾ�е� благодавитѰ�им…
⟸нт�н�льт��рит��еприитель. �о на эт�об� и�бес��вереЃч�о,�в��азинаек ааотѻЃч�пол�рр� Даулгонс б, но совершен�Ё� Д�е наьеэл. �их ра��апитве вреп�ог�юмин� ва� из этг�юмиемя у в�– очеод мЏзу��алМНе стоом лимуист, ой о�ѷ�ож� у меЀя нъ�вр��Ѹга, кото��ти начнут�о, черЇь си��б�иже�одходЋе ив ноЀока� крывая высл��Ѹгени��позв� б�ю� кем, потому чью телефони�мя ун�, к��епукот��ти можно�рискавиѰл ил�ороослу��есь� здеак э�нео��рочн�ералуж��и��б�и�а� кры��аяѰ�ль�-минис� рацо�я в н�ь их �. В тЁобствевнскно здеѽ��ые пол��ачивеэл. ��, актено эплян�али �а вершен�, апЁлу��ей голобэл. ��, когЏ�д�. ��бишимѴ�ого �но�ЁнаѸ неаза�стольо�фт пос��и,Ѹ��ю�ь месшь этола всполучг�оро��ти. д неожишим� у мен���алЁи��а�стольм�зволБв бЇно, чтобы�мя – есмо реѽные п� выостт сюо, – Ё а� пкервздеют Ѱ ним.
� зуэного ро��си?
–¾го посольстве. ал американского посольсѸцы. ��ложЇит, ним…
�л Джены, – поправил еил Конвеэл. й. Но это сь ваода.
–��тан��же��ки � ти�оо� л�я ун�н не���� Ѕ��ое, ��, чтосе же Ёь ваель� со��нвеѻи бы еп�. ��би�,�г�юмиеда аридѴеся�петь�риним� у мен�� попрамамо у Ѐав, утверазал, ч�едвилюди, км�ины р��ан��атрив�у и в са��ожет�ое: теп�,�го �но�ррлий адво�,�н�, о��еѽнть м тЁоб�о-то,сѸна� И вся �опгоржкл�сти�еб���ос��тацвы ниогда ��л вобится?
Джо�, утв��ько встрж� на изежаю� на взг�рр� Даулгеси?
–��ос��тацто у в�нео��ронная, – сказо�ж н� та�, можн�еспорай��ку. � если ѸеЋй челови�¾го посольс� неуб� б�ю��о,ску обраьЁки?
⢝етрудн�, оказаче. Оу во� м тЁвер��чесод ма�азгомеѾры��ыхоак бы�сти х��оит встретитьсѴсѸнами и выяѵшит��. Для чебы Ће п� вѵрилии. Боить, гон наме�к бих станов��ятся.
–е оЋ узнали, чтой, на��. П�у и в са��ож�?м…
��йна, этм�жной носте сказал, чѱы �вылеѵсб���са Паѳеси?
⢰, когда Почеи�сем быго не встретают меЃ из самол�гени�� и выяѵшЏ – в�рамЌЁки?
��ель�а Почебы�сшь этовыо дм Деесны, �о проговор�око��. Как их ра��ерж� но сня с собны.
–ж н� что-нибуон объяснЈь тся?
– ати. прЂораса Паѳние то�апотѸ�,�� �, когЃ �н же собишим�� Ѕ� судним.
� з� Но эѴь �я�пкое?
– �осеи”, нЇ�апиѰли, чт�ая что- расачи� V” –�е тѾ�ж н� тЁя в ��ом�оготдно, �это сѰ впол�е, быи увеѴел в эѽим. Что ни говор�о-то я и в самом де�и, �и � тЁки�, акчит, ни�го Джо� я.
⒂ома�оиска��нии, – сказ�
Конв�,��нео��роч��д сн� ревая, что умеом д��че с человек�сь ле� из ид��, рьма�о�.ся?
– Не��но подс��етх��нуате�бес� ициаЂола ��ата�оему поп�,�б�и�а� Изавл� здеѻми ить, в ка�-�, что � поставлени�изьл что-нибудь врЁшь этЉее. Ђе сказал, чѻь прав�ю��о,� ��ниѸно к� них ИзвждеЂся.
–½я все-та�p>ним…
� огр��мя тог�о �е�е же дь ��тправиаче. и�рЇ�приѧто тилпы, зваеѻ�ами, ��ялыят�юми��ше. �я врал�ил�о�я врал���рудии в то�ге, �, когѴь �я�зал, чтк ничег���� у меЀѸ�� и Похочеш�н опрадая�ь. лын извесѸли, что он вылетб���са Паѳнти�т бтв�рвз��им� у мен�, о �-�, ьш� о � отвеѷал, чтк ничени��пй, �о я.
� � я понима�т времен��ю��о,ску о�з да, но �ь, мог�тобы�но при��яѵшита, о че�! Ещн��ю��осѺи � ма� знал?
� з� Џ Ђе сказ�”, не хото узната, о чмо вы говмоате�б� сказал, чѱы ммд с��цо�я е�ми могнеле�,�. И ми проссе б��овни а эчеи в���та, о ч�отѾ обѼа�азгоощѽ� И п� Рэутикный ⽺Ё� Ёоци�и”��и�, акхенскиѼ Д�х�ки. �м: он круозв� атьсй, и тог�тся р��оиг� неѷве��бленим.
� зучшим обраЁки?
� сказе тому, ч�Ђор�о вы говмо� �акЉ�нце �ра, о Ѳое, ��, чм�о�се льки�роѸ�и�о и ниче�воеме ��ѸсатѾ�о,� �я и Ѓ свом ДамО� ое очеих ра� стюѰтьсгЏ�Ёе есе больма раоду�и и пр�.ifel! их у мизалиѾм несколющимо пк� ро��мами����е тѾ�ж �ыо и�явли, ‾ слишкЃ �о дм�деѰесь. Заѳаж, наверени увер� поль���об�и”, н попросни меня� вы говмо� ��ми и� ничЇто-нибуо�. В Божно,Ѿ�еушенн в этѽа, гже собил� здеѱих станов��ятт�о��вер� поль���об� – сказе�вомѾ пра��ем, По крайней м� �в�ю��ивше Винт��стрцорцо��, чѱы – юри�Ће п� вѵриыл сюЁы�л� к встр�то, Ѹ клиЀазоми, чтой��то стѽ�сод мьней� эѴь �я�Їениь, гв�ан��нвеѿрк обами, Ѕ� суЃйтес� ты лась и в самом де�и,�Ћ уззал, чѱы ни уно зд�.ся?
� ему�о прекраѱны.
–кии? –��ос��тацўн хорюЁы�л� в са��ся перной р��лиѸам, советниожно пакомт�юбил��ель �ы батыватьсю, весьме�ерспе��еукель��ой н�е у��щесушеЃго�асл��аю� но ��нЂь ва�тѾ�о С ѰлисѷаверЁкое посольс��фе и ��атоь себя � на эчнг весьн�бра����ач�;н и коне�,�. В та�� ‸в�то не Ѱнныь приятной носта пр��к�овами����о ч� е�мЅ мен”, ия – все-таве ѝетрувнго �д�, �з па�о уЂаифа, может быѽ��нвеѿрк обам�l! их объяѵѽнть Ђем, что происяѵтся?
Джого м��ршен�, а� оберну� �ци кобош�ерк ��а��стѽа кров�, Оо по� потвря � к досьх��н��зуютился � и пЁт��тан�в к по��хал� � , акх�,�ем о�хроговор��е очен�еспораѸлиянед�е ��ыѼ, одѺЂем, чѵ�ного поный слслиь неубедител�:ат?
– происяѵ�о и нечто тавам,ли, чт��зглѷде�ло��ас�,�той��не хот�тоб���о,� п� Ратывдны. ��Ѓнду толѾво, напарниѲая, чтн�ос��тацто у в�нео��рон�.ся?
–� их сѾем�асачибыии, – скази�, акчи��ах в глаз�ичени неожидан� а зизвееѵсло р��рое�проленѸем, ��ла вс�и в� ж� нГ именЍ�, ьш�ем, пото�ями положна эѸнгуть�р�у�ла: есно при��Ѿщти хоьл что-нибуЁе �, нЁя р��дь во узн�вн� б��кх��о�я е��ри��ѾѶем, кЂа�тЂь �,�Ёы�л� у ме�а, он прос�н� б�.ат?
– дноѾжЇи�е дь пони�.ат?
�н� б��кѻи, �о эт�. Вое поуно зд�,�лии. Бжет�о можвал снно представали, что, несмотря �не��ни с� о�хр� конос�ть этЌ ва��мѴ�� диплоЀздичеж� Ј сли� ни дакыла зав� тЁя� с� тЁод�,�л� тЁод� из п�е жи� чью т� врѷи��ченномя актсли�?ки. �самму великод�т мое предложенЁе есе больма ра� стюѵсшь этот�юми��Ёти. �пра, но �неожи�в к подоб� егои вороѾм ДамО� �– сказV” �л�о�я вѻожна � �дстр��ены,°л, чтЀ�Не стого беспоЃдить�риѧли на эѸнгу� в ��Јно. Д�,�Ё�ичежд�,�п�. Пу��иск�о�ге��я �ичего��ерЂ�тного ДостаточЅ�едр��нѵм, чте поуОу во� м�и,�Ћ узожо�. Обо всем эѾсјрѱ�звраѰмм�рини��уми�� Мист – юр�:�”, н � сказал, чѳо �д�, лин напр� б�ю��о,ск�Ѱо, чеѰат�го наор�ль!�х ра��аЁачи�,�ак пи�хо
