Прочитайте онлайн Заложница любви | Глава 29

Читать книгу Заложница любви
4118+7563
  • Автор:
  • Перевёл: И. Е. Гаврась

Глава 29

Должник сильней заимодавца.

Бальзак

Колен почувствовал облегчение с тех пор, как письма от Жюльена Гиза и его отца стали приходить реже.

Его жизнь в продолжение многих месяцев зависела от этих случайных сообщений, и ему давно надоело разыгрывать роль герольда, да еще в деле, в котором он принимал довольно некрасивое участие.

Он считал, что старый Гиз обошел его, и это обстоятельство не способствовало теплоте отношений к Гизу.

Он был поставлен в отвратительное положение, из которого мешало ему выпутаться отсутствие мужества. Мы охотно обвиняем других, когда они причиняют нам затруднения, и никогда не обвиняем самих себя за то, что не умеем выйти из этих затруднений.

Колен прямо возненавидел Гиза, и даже когда все пришло в порядок и он оказался в полной безопасности, это чувство ненависти не ослабло. Старый Гиз знал, знание – оружие, которое мы неохотно видим в руках другого.

Нельзя утверждать, что Колен желал смерти «старому черту», но, во всяком случае, известие о его кончине не повергло бы его в отчаяние и даже не нарушило бы его аппетита.

Когда он получил командировку в Тунис по служебным делам, подведомственным Жюльену, его больше всего раздражала перспектива встречи лицом к лицу со старым Гизом.

Но, и это лишнее доказательство сложности людских переживаний, он все-таки не обрадовался, как следовало ожидать, столкнувшись с Гизом в клубе, а, напротив, даже позеленел от ненависти.

Он протянул старику два пальца, избегая смотреть ему в глаза.

– Вы вернулись? Это для меня новость!

– Я только что из Туниса, – ответил Гиз.

Он очень поседел и постарел за это время.

«Настоящее пугало!» – подумал Колен.

– Жюльен здоров? – спросил он вслух.

– Благодарю вас.

Колен дрожащими руками зажег сигару.

– Когда же свадьба?

Гиз тонко улыбнулся.

– Я что-то не слышал об этом!

– Но ведь она в Тунисе? – Какое-то тайное подозрение заставило Колена высказаться откровенно, а свойственная ему осторожность удержала его от произнесения имени Сары. – Я знаю это от Роберта.

Гиз промолчал, и Колен внезапно ощутил тот острый прилив ненависти, который мы испытываем, когда чувствуем, что наш собеседник знает больше, чем показывает.

Он так задымил сигарой, что старик закашлялся.

– Однако мне некогда, я уезжаю сегодня ночью в Тунис по служебным делам. Нет ли у вас поручений к Жюльену?

Он был удивлен и обрадован, увидев, какое впечатление произвели его слова на старого Гиза, который вздрогнул и изменился в лице.

Колен наблюдал за ним с высоты своего величия.

– Итак, до свидания, – повторил он, не дождавшись ответа.

Но не успел он сделать и нескольких шагов, как Гиз окликнул его.

Колен даже не обернулся.

– Пусть поволнуется, старый скрытник! Так ему и надо!

Он поспешно уселся в автомобиль и получил еще лишнее удовлетворение, заметив, что Гиз появился на пороге.

– Опоздал! – констатировал он злорадно.

Но в вагоне экспресса, который мчал его по направлению к югу, он невольно задумался над тем, что могло до такой степени взволновать Гиза.

Гиз не внушал ему доверия с прошлого лета.

Безжалостный, окаменелый старый дьявол!

Колен проклинал тот день и час, когда он ввел Гиза в дом графини.

Это был опрометчивый шаг с его стороны, но разве он мог предвидеть, что Дезанж умрет так скоро? В жизни все или бесполезно, или несвоевременно!

Старый Гиз не захотел забыть прошлого. А ему следовало умерить свою неприязнь к Саре, когда она овдовела; она была завидной невестой для кого угодно.

«Воображаю, какую он еще выкинул там штуку, если так перепугался», – не без проницательности подумал Колен.

Ведь ненависть Гиза к этой женщине доходила до безумия.

Что касается Колена, то он-то уж, во всяком случае, не ненавидел Сару. Он чувствовал, что Сара обладает тем очарованием, которое сводит мужчин с ума и двигает их на пути подвигов и самоотверженных решений. Он не мог бы объяснить, в чем сущность этого очарования, и только знал, что мужчинам приходится дорого за него расплачиваться.

В данном случае расплатилась и сама женщина, и он не мог думать об этой расплате без содрогания и стыда.

Идеализм был чужд его натуре в такой же мере, в какой людоедство чуждо англичанам, но героизм Сары и ее самоотверженное молчание, не говоря уже о ее физических прелестях, пробудило в его душе еще никогда не испытанное чувство благородного умиления.

Он страдал за нее, и хотя страдания его были бесплодны, они все-таки имели благотворное влияние на его эгоистическую натуру и очистили его сердце.

Если бы ради освобождения Сары ему предстояло пострадать только материально, он пошел бы на это, несмотря на то, что очень любил деньги.

Он как-нибудь вывернулся бы потом, сократив свои расходы; он спасовал исключительно перед общественным мнением.

Но он был преисполнен по отношению к Саре самого нежного, самого глубокого уважения – редкое чувство для людей его типа, особенно когда дело касается женщины.

Теперь, размышляя обо всем этом, он в первый раз после рокового утра в замке Дезанж почувствовал душевную радость и покой; ведь он скоро будет наслаждаться зрелищем счастья двух единственных существ, которых он любил на этом свете.

Ему было приятно заранее представлять себе это счастье.

Наконец он уснул, измученный духотой и угольным дымом, предварительно попеняв на французское правительство за его скупость.

За утренним завтраком он опять вспомнил о Гизе, и в его душе опять шевельнулось какое-то смутное подозрение.

Этот старый дурак сказал ему, что Жюльен и не думает жениться. Странно, если только это соответствует истине. Но соответствует ли? – вот в чем вопрос. Но лгал Гиз или не лгал (что за отвратительное масло!), его испуг при известии об отъезде Колена в Тунис, во всяком случае, наводил на размышления.

Колен обсуждал этот вопрос со всех сторон, и это помогло ему примириться с плохим завтраком.

В Марселе ему удалось прилично пообедать, а буфет трансатлантического парохода оправдал все его ожидания.

После краткого отдыха в стенах «Сплендида» он облекся в легкий белый костюм (Колен не был щеголем, но все-таки заботился о своей наружности), приказал подать себе такси и поехал к Жюльену.

Он не отдавал себе ясного отчета в том, что его ожидает, но смутно мечтал о встрече с Жюльеном и Сарой, о том, как Жюльен будет благодарить его, а Сара вспоминать его заботы и внимание.

Может быть, ему даже удастся поцеловать ее на правах папаши, роль которого заранее предопределена ему в этом союзе трех.

Потом он будет гулять и беседовать с Сарой.

Он понимал, что от него потребуется много исключительного такта в этих исключительных обстоятельствах, и был уверен, что окажется на высоте положения.

Он с удовольствием осматривался, не пропуская ни одной женщины, с покрывалом или без покрывала, и наслаждался видом снующей по улицам толпы, которая была так живописна в этой знойной и благоухающей атмосфере Востока, которая для европейцев типа Колена является синонимом распущенности и тайного, привлекательного порока.

Он без доклада проник к Жюльену и громко окликнул его по имени.

На улице было еще светло, но в вестибюле уже горело электричество.

Дом, в котором жил Жюльен, – большое здание в мавританском стиле, которое вполне отвечало вкусам и нуждам своего хозяина.

Колену понравились строгие, может быть даже слишком строгие, линии его архитектуры. Он прошел через анфиладу комнат и остановился перед парчовой портьерой, которая тяжелыми, точно окаменелыми складками висела от потолка до пола.

Колен откинул ее движением рук и попятился.

Жюльен полулежал на диване, окруженный подушками, а у его ног, с бокалом вина в руках, стояла бледнолицая, чернокудрая красавица с накрашенными губами и глазами.

– Прелестно! – воскликнул Колен, забывая обо всем на свете. – Добрый день, Жюльен! Как я вижу, вы устроились не без комфорта!

Жюльен вскочил с места и расхохотался.

– А, добрый день! Присаживайтесь, приятель.

Он уселся рядом с Коленом и отдал какое-то приказание по-арабски; девушка скрылась, сверкнув своими белыми зубками.

– Ну и ну!.. – мог только сказать Колен, наслаждаясь этой гаремной обстановкой.

– Что – ну? – небрежно переспросил его Жюльен.

Колен только теперь рассмотрел Жюльена.

– У вас неважный вид, мой мальчик! Слишком много шербета, шампанского и любви, не правда ли?

Жюльен иронически улыбнулся.

– Я только что получил телеграмму из министерства, – сказал он, передавая Колену и телеграмму и ключ для разбора шифра.

– Вы здорово поработали здесь, – сказал Колен, ознакомившись с содержанием бумаги, – пора и домой. Вас вызывают по делу Вантреза, и министерство как будто ничего не имеет против этого.

– Мне это безразлично. Я все равно никуда не поеду.

– Как не поедете? Что вы хотите этим сказать? Ведь ваша миссия окончена и…

– Я решил обосноваться здесь окончательно.

Колен расхохотался.

– Забавная идея, дружище!

– Это мое твердое решение.

Красавица снова появилась с кофе и ликерами и на коленях предложила их Колену; созерцая ее прелести, Колен на мгновение забыл, в каком он затруднительном положении.

– Надо думать, что она не попадется на глаза графине, – подмигнул он Жюльену, когда девушка вышла из комнаты.

Мысль о Саре заставила его более критическим взором взглянуть на поведение Жюльена.

– Все это прекрасно, мой милый, пока человек свободен; я первый стою за это, но в вашем положении, после всего того, что вынесла из-за вас эта молодая женщина и принимая во внимание ее исключительную преданность…

Он умолк, подавленный потоком собственного красноречия и не вполне уверенный, что избрал верный путь для образумления Жюльена.

Жюльен вздрогнул, и только в эту минуту Колен заметил, как плохо он выглядит: его бледное, осунувшееся лицо казалось возбужденным, полузакрытые глаза сверкали лихорадочным блеском.

– Вы переутомились, – сказал Колен, – ваш последний рапорт – чудо искусства. Ради бога, объясните мне, как у вас хватает сил и энергии работать после всего того, что было? Я был уверен, что вы выбудете из строя, и очень боялся, что, узнав обо всем, вы немедленно вернетесь в Париж. Уверяю вас, это было самое ужасное время в моей жизни.

– О чем вы толкуете? Я что-то не улавливаю, – с беспечным любопытством сказал Жюльен.

– Я говорю о вашей карьере и о тюремном заключении графини, больше ни о чем, – ядовито ответил Колен.

Он чувствовал себя обиженным холодным приемом Жюльена.

Разве от людей можно ждать благодарности!

Жюльен спустил ноги на пол и взглянул на Колена.

– Вам не кажется, что тема устарела? – презрительно заметил он. – Вам, вероятно, не известно, что графиня приезжала сюда месяц тому назад?

– Нет, известно. Когда же свадьба?

– Свадьба? – Жюльен расхохотался.

Колен внезапно почувствовал, что очень устал, как от путешествия, так и от этого неприятного, двусмысленного свидания; он решил объясниться начистоту.

– Я вас спрашиваю, когда вы женитесь на графине? Именно об этом, – сказал он резко и торжественно. – Вам можно позавидовать. И красавица, и молодая, и так любит вас, что не побоялась года тюрьмы ради вашего спасения. Я начинаю сомневаться в вашей добропорядочности, Жюльен, поскольку вы можете еще колебаться в этом вопросе. А где остановилась графиня? В моем отеле ее нет.

Жюльен приблизился к Колену с угрожающим видом.

– В последний раз прошу объяснить мне, что вы подразумеваете под вашими словами? Графиня сидела в тюрьме из-за меня? Я – счастливейший человек в мире? Один из нас, очевидно, лишился рассудка! Графиня убила Шарля Кэртона и очень легко отделалась. Вы всячески содействовали ей, я это знаю от отца, и благо вам будет, но если при этом вы влюбились в графиню, при чем тут все-таки я?

Колен всплеснул руками и вскочил с места, его лицо стало багровым; тем не менее он заговорил сравнительно спокойно:

– Вы спрашиваете, кто из нас сошел с ума? Конечно, вы! Вы осмеливаетесь говорить мне, что графиня убила Кэртона! Вы морочите меня, меня, который столько выстрадал и так долго молчал, который выволок вас из той комнаты, раздобыл для вас яхту и замел ваши следы во Франции, пока ваш отец расчищал вам дорогу за границей. Что же касается ваших намеков насчет меня и графини, то берегите свою жизнь! Он осмеливается важничать передо мной, издеваться над графиней! Беспринципный ренегат, выезжающий на любви женщины!

Колен умолк, испуганный злобными раскатами своего голоса. Он взглянул на Жюльена, который, в свою очередь, не спускал с него испытующего, лихорадочного взора, и сжал кулаки, готовясь к защите.

– Сядьте на свое место, Колен, – раздался спокойный, повелительный голос Жюльена.

Колен повиновался, словно загипнотизированный.

– Ну а теперь объяснитесь, – сказал Жюльен, садясь с ним рядом.

– В моих письмах были исчерпывающие объяснения, – мрачно возразил Колен.

– Какие письма? Писанные где и когда?

– В конце прошлого и начале этого года.

Жюльен ничего не ответил, и Колен заговорил опять:

– Я все время писал вам о графине, передавал ее поручения. Иносказательно, конечно, но вы все-таки могли понять, в чем дело. Когда она заболела, я опять писал вам. Я узнал о ее болезни от Лукана и никак не мог понять… – Он не докончил своей фразы. – Мне нечего больше сообщить вам, – добавил он сухо. – А вы что скажете?

– Я получил от вас только одно письмо с упоминанием о Саре, о графине Дезанж, – поправился Жюль-ен, – правда, очень длинное и подробное – ответ на мое, написанное к вам еще на яхте.

– Письмо от вас, с яхты? – воскликнул озадаченный Колен. – Я его и в глаза не видел! Вы что-то лукавите и, кажется, хотите свалить всю вину на меня! – добавил он брезгливо и недоверчиво. – Каких вам надо еще новостей, когда вы сами только что признались, что виделись с графиней? Впрочем, может быть, теперь вы и это уже будете отрицать?

Жюльен покачал головой. Он был совершенно подавлен, даже глаза у него точно провалились.

– Насколько я схватываю, – сказал он прерывающимся голосом, – это я убил Кэртона, а Сара взяла на себя мою вину… Но почему, каким образом?

– Почему, каким образом? Не притворяйтесь, Жюльен! Вы знаете! Не может быть, чтобы вы не знали о том, как ваш отец случайно оказался поблизости, услышал шум и нашел вас на полу, в бессознательном состоянии, с раной на голове, а Кэртона – мертвым! Он моментально обмозговал план действий, и графиня согласилась на все, чтобы спасти вашу карьеру. Я ждал вас в автомобиле у ворот парка; он позвал меня на помощь, и мы вынесли вас оттуда. Это было как раз в полдень, и никто нас не заметил. Мне удалось раздобыть яхту, она снялась с якоря в Бордо, а потом, в продолжение нескольких недель, кружила по морю. Министерство иностранных дел официально подтвердило, что у вас лихорадка. Вскоре начался процесс; я делал что мог, графиня отделалась сравнительно легко. Факт убийства был налицо, но приняли во внимание плохое сердце Кэртона, которое не могло выдержать ни малейшего потрясения. Графиня…

– Вы говорите, что Сара сидела в тюрьме из-за меня?.. Я ничего не понимаю, Колен!

– Зато я прекрасно все понимаю! – мрачно ответил Колен. – И первым делом то, что ваш отец – гнусная личность! Он все время плел вам разные небылицы и перехватывал и подделывал мои письма. Прекрасное занятие для семидесятилетнего юноши! Наверное, пришлось поломать голову! Он… но что с вами?..

Жюльен резким движением схватил Колена за руку.

– Говорите яснее! – кричал он, задыхаясь. – Ведь я выгнал ее, она… она!..

Он тряс Колена за плечи; пот градом струился по его лицу.

– Жюльен!.. Жюльен!.. – твердил Колен, опасаясь за его рассудок.

– Вы знали все и не спасли меня от позора? Благодаря вам я довел до тюрьмы любимую женщину, не сделал ни одной попытки извлечь ее оттуда и в конце концов оскорбил и выгнал ее благодаря вам и моему отцу!

Он оттолкнул Колена с такой силой, что тот потерял равновесие, попытался удержаться за подушки и покатился вместе с ними на пол.

– Ради бога, Жюльен! – бормотал он. – Жюльен, послушайте!

– Мне слушать вас? Нет, теперь слушайте вы и смотрите, до чего вы меня довели! Ваше счастье, что я не убил вас, как собаку, вас, который предал меня ради своей безопасности и который еще смеет говорить о своих страданиях. Я поверил, что она любила Кэртона, и, чтобы забыться, опустился до этого… сделал это вполне сознательно, с открытыми глазами, питая отвращение к разврату и вместе с тем ища в нем забвение. Все это дело ваших рук – вас и моего отца!

Он умолк. В комнате воцарилась мертвая тишина, прерываемая только тяжелым дыханием Колена.

– И вы думаете, что я так это оставлю, что я буду молчать, зная, что женщина покрывает мою честь своею?

Колен в ужасе вскочил на ноги; его голос стал крикливым от страха.

– Нет, вы этого не сделаете! Это не имеет смысла теперь! Да графиня опровергнет ваши показания.

– Вы в этом так уверены? – нервно расхохотался Жюльен. – Может быть, ваша уверенность поколеблется, когда я скажу вам, что оскорбил ее…

– Не делайте этого, не делайте! – задыхался Колен в состоянии, близком к удару.

Он попробовал остановить Жюльена и даже застонал, когда шаги последнего замерли в отдалении; раздался звонкий топот копыт по мощеному двору, потом более глухие звуки, когда Жюльен выехал на ровную дорогу.