Прочитайте онлайн Затерянный остров и другие истории | ОРЛИНЫЙ ВОЖДЬ
ОРЛИНЫЙ ВОЖДЬ
На пустынных просторах прерий не жалели они лошадей —
Не уйдет теперь от расправы краснокожий лживый злодей.
На восток в поселок индейский он бежал и чуть не исчез
За рекой, где на многие мили тополиный тянется лес.
Оставить его в покое? Никогда! Слыхали везде
О грозе поселенцев белых, о крутом Орлином Вожде.
Всю равнину он держит в страхе, жжет и грабит который год,
Налетает, подобно вихрю, разоряет, уводит скот…
Но не зря на просторах прерий не жалели они лошадей:
Пойман, выслежен, загнан в угол краснокожий вор и злодей.
Подступили с тылу к вигвамам: «Мы нашли тебя наконец!
Бьет без промаха, без осечки благородный английский свинец».
Но пустой оказалась берлога — хитрый зверь избежал западни,
В приумолкшем индейском поселке только женщины были одни.
«Хватит прятаться, пес краснокожий, мы сразиться хотим с тобой!
Ты привык воровать ночами, — как мужчина, выйди на бой!»
И в ответ из лесов тополиных боевой послышался крик,
На опушку походкой шаткой безоружный вышел старик:
С тех далеких первых набегов пролетело полсотни лет —
Ненавидимый Вождь Орлиный превратился в живой скелет.
Под морщинистой, дряблой кожей своенравный угас огонь,
В безразличных глазницах голод и усталость от вечных погонь.
На врагов взглянул исподлобья, зарычал, как затравленный зверь:
«Молодым не боялся я смерти, не боюсь ее и теперь!»
И слова прозвучали гордо на старинном наречье кри:
«Постоять за себя умеют краснокожие дикари.
Ненавистников бледнолицых перебью я по одному…»
Прокричать до конца угрозу залп ружейный не дал ему —
Грудь худую пробил навылет смертоносный свинцовый дождь,
И на землю рухнул без стона одряхлевший Орлиный Вождь.
Бледнолицые поселенцы громогласный издали крик
И, как бесы, ринулись к месту, где недвижный лежал старик.
«Бросьте тело его шакалам, раскромсайте на сто частей,
Он от наших убитых братьев не оставил бы и костей!»
Кровожадно ножи блеснули над простертым вождем, как вдруг
От надсадного женского крика замер лес занесенных рук —
Дочь вождя им путь преградила, палачей кляня без конца,
И набросила одеяло на поверженный труп отца.
И слова прозвучали гордо
на старинном наречье кри:
«Отдавать врагам своих мертвых не приучены дикари.
Кто дерзнет прикоснуться к телу, пусть сначала убьет меня!»
Проклял ведьму главарь бледнолицых и назад повернул коня.
Чертыхались всадники, зная, не добиться им ничего,
Если женщина в исступленье, если в гневе индейская скво.
А несчастная закричала, справедливой злобы полна,
О неправдах, что с самого детства претерпела от белых она:
«Убирайтесь отсюда, трусы, или нет у вас больше стыда?
Вы убили душу, но тело не отдам я вам никогда!
Вы травили его, как зверя, — зверь опасен, покуда жив,
Вы его называли вором, корки хлеба его лишив.
Вы народ мой обворовали, дичь и пастбища отобрав,
Вы несли нам чуждую веру вместо древних исконных прав,
Вы за нашу землю платили преступлением и грехом,
Рассуждая лишь о хорошем, помышляя лишь о плохом.
Что нам ваша Священная Книга? Мы ее не поймем вовек,
Но нетрудно понять, как вором может честный стать человек.
Убирайтесь! Мы знаем сами, что такое вера и честь.
Рассуждать о боге не станешь, если в доме нечего есть.
Возвратите нам нашу землю, наши пастбища и стада,
Возвратите леса и реки, что индейскими были всегда,
Возвратите нам мир и пищу, над страной возвратите власть
И вините проклятый голод: он заставил индейца красть!»